"Все те эстетические загвоздки, сбои и отклонения, сам способ, как все происходит, абсолютное хладнокровие Джин Сиберг и Жана-Поля Бельмондо — "На последнем дыхании" смотрится не как кино о юности, а как сама юность! Годар думал, что он был режиссером, но он — настоящий поэт, и эта его работа совершила настоящий прорыв. И в открывшуюся пробоину на ошеломленных зрителей хлынула Свобода."

Оливье Ассайяс, режиссер фильмов "Летнее время", "Демон-любовник"

"Это было похоже на сплав джаза и философии — и ощущалось в содержании фильма, его стиле и общем настрое. Это был первый фильм из всех, что я когда-либо видел, заставивший меня проникнуться самой сутью завораживающего анархического мятежа молодости. Этим фильмом Годар сделал кино искусством эпохи; умные, творческие молодые люди внезапно мечтали снять большое кино, так, как раньше мечтали написать большой роман. Для многих из нас кино имело эффект, подобный тому, какой оно имело для Годара — мы внезапно стали думать о кино как об уникальном интеллектуальном поиске.

Ричард Броди, автор "Everything Is Cinema: The Working Life of Jean-Luc Godard" ("Все есть Кино: Жизнь и работы Жан-Люка Годара")

"На последнем дыхании" стало моим первоначальным киноопытом; после этого искусство стало формировать мою жизнь.""На последнем дыхании", может, и не обязательно лучший фильм французской Новой Волны, но он бесспорно, ухватил дух этого движения лучше, чем какой-либо другой. Видя, как Годар разбирает на части свою любовь к жанру, и даже как он деконструирует ее (как в абсолютно смехотворном финале, где Белмондо умирает) — уже есть вдохновенный предмет страсти сам по себе. А Джин Сиберг? Она несравненная!"

Джонатан Демме, режиссер фильмов "Молчание ягнят", "Филадельфия", "Джимми Картер: Человек с Великих Равнин".

"Я помню, как люди считали, что это просто куски какой-то фигни, хлама. Они никак не ожидали, что сейчас наступит революция. Камера могла двигаться, куда угодно, и делать все что угодно. У маниакальности Годара была подоплека; он снимал на пленку, оставшуюся от других кинопроектов. Именно поэтому монтаж был настолько резким и частым. Каждый недостаток этой ленты стал стилем, который мы затем смогли широко использовать. Возьмите, к примеру, "Паранормальное явление" Орена Пели. Это, определенно, один из внуков Годара, где камера становится участником действа. Когда Годар с головой ушел в марксизм, он совершенно утратил это. Но в этом фильме он творил чудеса."

Уильям Фридкин, режиссер фильмов "Французский связной", "Изгоняющий дьявола", "Глюки"

"Фильм стилистически сырой, как будто бы было снят в лихорадочном бреду, и все же это картина редкой красоты. Картина в высшей степени иронична, но при этом абсолютна верна самой себе. Она полностью антисентиментальна и в то же самое время вы редко где встретите более романтичную историю. Если определение интеллекта — это способность без труда удерживать в уме две противоположные идеи, то "На последнем дыхании", наверное, самое интеллектуальное кино, когда-либо снятое."

Джеймс Грэй, режиссер фильмов "Маленькая Одесса", "Любовники"

"Когда "На последнем дыхании" на конец выпустили в Оттаве, где я вырос, в кинотеатры пускали только тех, кому 18 и старше... к числу которых я не относился. Тогда я сел на поезд и поехал в Монреаль, чтобы увидеть фильм без английских субтитров, и поэтому мои воспоминания о картине очень сексуальные — девушка в футболке и парень в трусах, оба в постели — так что я не хотел пересматривать фильм долгое время. Когда же я наконец сделал это, то понял, что непринуждённый эротизм фильма не захватил меня, но мое дыхание сперло от того, как все соединялось в одно великолепное, органическое целое — от самодвижущихся эллипсов до роскошных объятий".

Лоуренс Кардиш, кинокуратор Нью-Йоркского музея современного искусства /MoMA/

"Мой старший брат брал меня с собой на уроки в киноколледже; я посмотрел фильм либо там, либо по местному каналу Службы общественного вещания в пятницу ночью, когда показывали иностранные фильмы. Фильмы Годара непосредственно не влияли на мою работу так, как скажем, фильмы Эрика Ромера, но эта его дебютная картина — одна из тех, смотреть которые огромное наслаждение; я поставил бы ее рядом с "Волшебником страны Оз" или "На север через северо-запад". Никакой режиссер никогда не плясал под свой собственный ритм дольше, энергичнее и упорнее. "На последнем дыхании" — фильм, который заставил меня страстно захотеть спуститься в кроличью нору вслед с ним".

Нил ЛаБьют, режиссер фильмов "В компании мужчин", "Сестричка Бетти", "Образ вещей"

"Как и все значительные фильмы, "На последнем дыхании" Жана-Люка Годара, снятый 50 лет назад, возвращают нас к недавнему яркому прошлому Шарля де Голля и Дуайта Эйзенхауэра, Джин Сиберг и Жана-Пола Бельмондо. Запомнился в своей яркой эпизодической роли, прославленный оппонент новой волны Жан-Пьер Мельвиль. Кинематограф с тех пор перенял и усвоил резкие монтадные склейки Годара и его одаренного оператора Рауля Кутара, но царившее в фильме устойчивое настроение юношеского фатализма всегда остается актуальным."

Эндрю Саррис, критик

""На последнем дыхании" — это ось, вокруг которой вертится история кино".

Пол Шредер, режиссер фильмов "Конвейер", "Американский жиголо", "Мисима: Жизнь в четырёх главах", сценарист фильмов "Таксист" и "Бешеный бык"

Источник: Дэвид Фир, Джошуа Роткопф, Кит Улих, Time Out New York, 27.05.2010
Перевод Андрея Сергиева

http://www.arthouse.ru/news.asp?id=12734

Губастый хулиган Мишель Пуаккар (Бельмондо) от избытка чувств застрелил полицейского и потом еще пару дней весело бегал по парижским закоулкам, кидал таксистов, грабил девиц и прохожих, выбивал долги, крал дорогие тачки, задирал юбки - до тех пор, пока любимая американская девчонка Патриция (Сиберг) не выдала его органам.

Любимая метафора всей "новой волны" - мир как улица - раскрылась в первом фильме Годара с невиданной силой и красотой. Неловко хватаясь за раненую поясницу, побежал по своей последней улице рассерженный молодой человек - бунтарь без причины, зато с последствиями. Годар заснял предсмертную феерическую легкость, которой просто неоткуда было взяться у персонажа Джеймса Дина. "Я постоянно думаю о смерти", - суетливо щебечет Мишель в постели своей предательски независимой Патриции. "На последнем дыхании" - кино о бравом отчаянии, об обреченной безоблачности, о том, как недолго, в сущности, танцевал фраер. "Сумасшедший, кретин, идиот, чокнутый", - всю дорогу клянет себя Мишель, словно пытаясь стряхнуть с реальности морок серьезного и непоправимого, будто пытаясь заговорить такую же, как он, дуру - пулю.

Максим Семеляк
http://www.afisha.ru/movie/167002/review/146532/

Бездельник Мишель Пуакар (Жан-Поль Бельмондо) зарабатывает себе на жизнь кражей дорогих автомобилей. Он любит ездить по Парижу и наблюдать за окружающими, посмеиваясь нам ними. Мишель крутит роман с американкой Патрицией (Джин Сиберг), но оба пока что не понимают, серьёзно это или нет. С одной стороны, их тянет друг к другу, а с другой – они осознают, что такой легкомысленный человек, как Мишель, не способен на серьёзные чувства.

Однажды он, как обычно, ехал на автомобиле и заметил, что его преследует полицейский. Казалось бы, ему удаётся ускользнуть от него и спрятаться, но служитель правопорядка находит его и уже готов стрелять, однако Мишель его опережает. Испугавшись своего глупого и необдуманного поступка, преступник скрывается с места преступления. В этот же день газеты начинают пестрить статьями об убийстве полицейского. Позже на первых страницах появляются имя и фото Мишеля. Он скрывается у Патриции и предлагает ей уехать, понимая, что оставаться в Париже становится опасным.

***

«На последнем дыхании» – дебютный полнометражный фильм выдающегося французского режиссёра Жана-Люка Годара и одна из лучших работ в его продолжительной и достаточно неровной карьере. С этой ленты началось значительное направление в мировом кино «Nouvelle Vague» (в переводе с французского – «Новая волна»), из которой вышли такие постановщики как Франсуа Трюффо, Клод Шаброль, Луи Маль, Жак Риветт, Эрик Ромер, Аньес Варда и многие другие. Суть течения заключалась в отказе от канонов классического французского кино, заложенных в 30е-40е годы Жаном Ренуаром, Марселем Карне и другими видными режиссёрами той эпохи. Молодое поколение прибегало к различного рода экспериментам, многие из которых повлияли на последующий кинематограф. Очевидно, по этой причине не все критики приняли это направление, зато среди молодёжи фильмы «Новой волны» пользовались большой популярностью, да и главными героями картин зачастую были молодые люди.

Картина «На последнем дыхании» прославила одного из известнейших французских актёров Жана-Поля Бельмондо. Хотя до съёмок этого фильма у него уже был опыт работы с Марселем Карне и Клодом Шабролем, кроме того, в 1959-м году он сыграл Д’Артаньяна в одной из экранизаций «Трёх мушкетёров». Но именно фильм Жана-Люка Годара сделал 26-летнего Бельмондо настоящей звездой. Позже они работали вместе над ещё несколькими картинами. Американке Джин Сиберг, сыгравшей главную роль, на момент съёмок был 21 год, но она уже успела сняться у известного режиссёра Отто Преминжера в картине «Здравствуй, грусть». Что интересно, её дебют в кино состоялся у него же в ленте «Святая Иоанна» в роли Жанны Д’Арк. Стоит также отметить и появление в фильме французского режиссёра Жана-Пьера Мельвиля в качестве исполнителей одного из второстепенных ролей.

Одним из создателей сценария к фильму «На последнем дыхании» стал другой выдающийся режиссёр «Новой волны» Франсуа Трюффо. На тот момент он уже успел выпустить полнометражную картину «400 ударов» (1959), которая принесла ему успех. Вообще, со сценарием там всё достаточно интересно. По одной из версий, Франсуа Трюффо принёс несколько страничек, написанных на основе журнальной заметки. По другой версии, он просто пометил один из рассказов в журнале как интересный сценарий. В любом случае, перед началом съёмок готового текста не было. Стоит отметить, что именно этот фильм принёс ему успех Жоржу де Борежару как продюсеру, поэтому они с Годаром продолжили сотрудничать. И бюджет их следующей совместной картины «Презрение» (1963) составил уже девятьсот тысяч американских долларов. А в 1984м году Жорж де Борежар был отмечен «Почётным Сезаром». В этом же году он умер.

Непосредственно над самим сценарием фильма работал уже Жан-Люк Годар, причём он постоянно изменял его по ходу съемок. Но несмотря на явную внешнюю небрежность, совершенно чётко ощущается то, что режиссёр прекрасно понимал то, что он снимает. По словам Жана-Поля Бельмондо, режиссёр не заставлял съёмочную группу репетировать, а в процессе съёмок при включённой камере объяснял, что делать. Такой революционный и свободный подход ещё раз доказывает гений Годара, и подобной раскованностью могут похвастаться единицы из постановщиков. На Берлинском фестивале подобная манера пришлась жюри по вкусу, и молодой француз получил приз за лучшую режиссёрскую работу. А главный приз («Золотой медведь») ушёл уже потерявшейся во времени испанской картине «Лосарильо из Тормеса». Кроме того, лента «На последнем дыхании» получила признание киноведов по всему миру. Влиятельный американский критик Роджер Эберт назвал этот фильм лучшим режиссерским дебютом в кино со времён «Гражданина Кейна» Орсона Уэллса в 1941м году.

Каждый последующий фильм Годара – это поиск новой формы для любимого вида искусства, поэтому не всем зрителям сразу придутся по вкусу его работы. Особенно может резать глаз рваный монтаж. Кстати, к нему вернулись режиссёры 90х-2000х годов, например Ларс фон Триер. По завершении работы над фильмом «На последнем дыхании» продюсер посчитал фильм слишком длинным. Режиссёр не стал вырезать сцены, а просто убирал куски сцен, поэтому мы часто встречаемся с тем, что в одном плане герои стоят в одних позах, а уже в следующем – в совершенно других. Как ни странно, это ещё больше усиливает магию данного шедевра и нагнетает темп. Всё-таки «На последним дыхании» – это истинно французское кино, где Париж можно не только увидеть, но и пожить в нём некоторое время. Вместе с троицей с именами Jean (так зовут режиссёра и главных актёров фильма – Jean-Luc, Jean-Paul и Jean) зритель получает прекрасную возможность подышать воздухом одного из самых красивых городов в мире.

http://cinema-ma.ru/reviews/breathless/

В этой бледной копии американского нуара всё или почти всё позаимствовано у других: сюжет, жанр и темы взяты из американского кино, актриса Джин Сиберг повторяет саму себя из фильма Отто Преминджера «Здравствуй, грусть»*. Тем не менее, фильм будут называть революционным для закостенелого французского кино тех лет. С финансовой точки зрения, тот факт, что он обошёлся в три-четыре раза дешевле, чем большинство современных ему фильмов, и вызвал молниеносный и значительный успех, обеспечил ему целую когорту подражателей. С точки зрения визуальной, его небрежный, грубый стиль, отрицающий – в этом и есть главная новизна – все связки традиционного кинематографического повествования (наплыв, затемнение и т.д.), сам по себе станет символом молодого поколения. С точки зрения сюжета, «молодёжь», понятие смутное и растяжимое, надолго станет главной темой французского кино. Без сомнения, французское кино, скованное диктатурой 50- и 60-летних режиссёров (часто – талантливых), консерватизмом специалистов и профсоюзов, нуждалось в инъекции свежей крови. Но лекарство оказалось хуже болезни. Удар был нанесён по всем составным частям режиссуры. Работа без подготовки и разработки сценария станет причиной аморфности сюжетов (сюжет «На последнем дыхании» почти лишён жизни). Постоянные съёмки в экстерьерах постепенно сведут на нет студийную жизнь. Съёмки в «репортажной» манере остановят – на время – все поиски и открытия в операторском искусстве. Единственным подлинно новаторским элементом можно назвать рождение звезды Жан-Поля Бельмондо. Без усилий чередуя в дальнейшем авторское кино с «коммерческим», ломая все привычные устои и клише, этот артист подготовит почву к появлению нового типа разностороннего актёра, образцом которого в наши дни является Жерар Депардье. Всё с тем же подходом агрессивного и холодного фиксирования реальности, Годар посвятит свои следующие работы не лишённому сочувствия описанию умственного смятения своего поколения, которое послужит неисчерпаемым источником для десятков фильмов. Единственная причина, по которой «На последнем дыхании» стоит ещё упомянуть в наши дни – в том, что он, как веха, отмечает вхождение в эру потери кинематографом своей невинности и природного волшебства. Естественно, нельзя возложить ответственность за это на один-единственный фильм. После появления «На последнем дыхании», как после тяжёлой травмы, кинематограф станет более скучным, менее изобретательным, более самосознающим (self-conscious, как говорят англо-саксы со скрытым пренебрежительным оттенком).

N.B. Большая часть истории «новой волны» связана с ростом доверия к ней со стороны любителей кино и широкой публики в целом. Многие начали верить тому, что кинематографисты говорили о себе, и часто повторяли за ними их слова. Однако главная оригинальная черта режиссёров «новой волны» - на этот раз, оригинальная безусловно – состоит в том, что никто раньше них не говорил так много хорошего о себе и так много дурного – о других. Лишь несколько примеров из великого множества: «Мы всегда полагали, что «новая волна» - это дешёвый фильм против фильма дорогого. Вовсе нет. Это просто-напросто хороший фильм, каким бы он ни был, против плохого». «Их кинематограф [режиссёров, не принадлежащих к «новой волне»] был полностью оторван от реальности. Они были отрезаны от всего (…). Они не проживали своё кино. Однажды я увидел Деланнуа, входящего в студию «Бийянкур» с портфелем: можно было подумать, что он входит в страховую фирму». (Лично мы, оглядываясь назад, да даже и не оглядываясь, предпочтём сумку Деланнуа и некоторые его фильмы всему творчеству Годара). «До войны, например, между «Славной компанией» Дювивье и «Человеком-зверем» Ренуара существовала разница, но только разница в качестве. В то время, как сейчас между нашими фильмами и фильмом Вернея, Деланнуа, Дювивье или Карне существует разница природная». Эти высказывания Годара, иллюстрирующие то, что Фредди Бюаш, едва ли преувеличив, назвал «фашиствующей спесью» «новой волны», содержатся в журнале «Кайе дю синема», № 138 (1962). Позднее снят американский римейк «На последнем дыхании» (Breathless, 1983) Джима МакБрайда с Ричардом Гиром и Валери Каприски в главных ролях.

Жак Лурселль
http://www.cinematheque.ru/post/126261

Беззаботный молодой угонщик Мишель Пуакар (Жан-Поль Бельмондо), скрываясь от преследующих на мотоциклах полицейских, совершает импульсивный поступок, застрелив блюстителя закона. Прибыв в Париж и имея на руках поддельный паспорт на имя Ласло Ковача, он пытается найти приятеля-должника и проводит время в компании привлекательной американской журналистки Патрисии Франчини (Джин Сиберг), уговаривая её уехать в Италию. Однако Мишеля уже объявили в розыск…

Всё началось со сравнительно скромной премии за режиссуру, присуждённой дебютанту в полнометражном кинематографе на престижном международном кинофестивале в Западном Берлине. «На последнем дыхании» с блеском подтвердил серьёзность намерений молодых киноведов из «Кайю дю синема» кардинально обновить природу киноязыка, снискав, пожалуй, наивысшее1 признание среди произведений стихийно нараставшей «новой волны». Тридцатилетний Жан-Люк Годар едва ли рассчитывал на то, что пройдёт совсем немного времени – и картину безоговорочно признают вехой в истории культуры XX века, будут восхищённо цитировать и причислят к редким образчикам «абсолютного кинематографа». Резко ограниченные материальные возможности не оставляли времени на детальную проработку сценария, который Жан-Люк, оттолкнувшись от идеи единомышленника Франсуа Трюффо, дописывал и корректировал по ходу дела, не позволяли использовать дорогостоящее осветительное и звукозаписывающее оборудование. Годар импровизировал не меньше собственных исполнителей! Съёмка с осторожным (а главное, осмысленным) нарушением сложившихся технических норм, «спонтанная» смена ракурсов и вольное блуждание камеры2, слияние речи действующих лиц с гулом парижских улиц соседствовали с демонстративным, почти хулиганским использованием архаичных приёмов вроде каше и затемнения. Но особые восторги вызвал, безусловно, новаторский «рваный монтаж», который (тем более в сочетании с лихорадочным джазовым лейтмотивом композитора Мартиаля Солаля, изредка перемежающимся с музыкой Моцарта) идеально передавал сумбурный, то ускоряющийся, то прерывающийся ритм действия, вдыхая новый смысл в вертовскую художественную формулу захваченной объективом «жизни врасплох». Жизни, отчаянно сопротивляющейся уложению в заданную схему криминального фильма, который тем не менее – настойчиво врывается в течение событий… Это было именно находкой, позволившей Жану-Люку Годару избавиться от длиннот и сухости повествования и вместе с тем – не вырезать, как советовал Жан-Пьер Мельвиль, несколько «второстепенных» эпизодов. Более опытный коллега, заметим, исполнил «знаковую» роль знаменитого американского романиста Павулеско, отвечающего на бездну многозначительных вопросов – и оставляющего без внимания глубокомысленные реплики мисс Франчини, также участвующей в интервью.

Впрочем, эстетический прорыв в данном случае неотделим от своеобразного переворота в сознании, от уловленной и точно переданной (а в немалой степени – и спровоцированной!) авторами смены умонастроений, которая вскоре отзовётся на широком социальном уровне. В одной из ключевых сцен, уловив предостережение в названии голливудской ленты («Тем тяжелее будет падение»), Мишель напрасно пытается отмахнуться от тревожной мысли: навязчивое сравнение с Хэмфри Богартом словно материализуется, возникая в памяти всякий раз, когда в кадр будет попадать газета с фотоснимком разыскиваемого незадачливого убийцы. Может показаться странным, что беспрерывно курящий на манер своего кумира, скрывающийся от праздных прохожих3 за солнцезащитными очками и широкополой шляпой, Пуакар, узнав о доносе Патрисии, не предпринимает попыток скрыться или оказать вооружённое сопротивление инспектору Виталю (надо же, самой ‘жизни’!) – и, умирая от пулевого ранения, лишь бросает возлюбленной предсмертное оскорбление. Совершив бессмысленное преступление, он тем самым – всецело и бесповоротно отдался во власть экзистенциальной ситуации, пребывая отныне «на последнем дыхании». В озвученной девушкой антиномии из «Шума и ярости» Мишель вовсе не из пустого бахвальства делает выбор – в пику Уильяму Фолкнеру – в пользу небытия, а не компромиссной печали. И на этом фоне променады по столице, поездки на угнанных автомобилях, поиск неуловимого приятеля и т.п. кажутся суматошными и даже излишними – воистину суетой сует, лишь отвлекающей от стержневой цели. Но кто сказал, что изменчивая и любопытствующая Патрисия поддастся на уговоры уехать в солнечный Рим или хотя бы перестанет механически выяснять значения неизвестных слов и захочет понять натуру неотступного француза?.. Роман Европы с Америкой был обречён изначально – останется лишь смутное воспоминание о прогулке по Елисейским полям. Жану-Полю Бельмондо и Джин Сиберг посчастливилось составить одну из самых славных пар, увековеченных целлулоидной плёнкой!

Юная распространительница журнала «Кайю дю синема», предлагаемого Пуакару («Месье, Вы же не против молодёжи?»), получает отрицательный ответ. Согласно прозрению Годара, тот существует последние часы не просто как индивид: отживает своё эпоха самой фигуры «бунтаря без идеала», остающегося ветреным, даже когда включается в опасные игры в подражание героям любимых фильмов нуар. Это пока знакомая девушка Мишеля, ловко обкрадываемая им, не дописала на стене квартиры слово «pourquoi» (‘почему’). Но стоит самой радикальной – молодой – части общества сформулировать сакраментальный вопрос, зреющая «революционная ситуация» обретёт силу, и пуакаровский типаж будет вытеснен на обочину… С такой же неизбежностью, с какой время от времени начнёт возникать, точно из небытия, в разных странах: от родной Франции (например, в произведениях мастеров «новейшей волны» 1980-х) до… Советского Союза, где возродится в обличии загадочного Моро в исполнении Виктора Цоя.

__________
1 – Что косвенно подтверждает и солидный (тем более для бюджета в размере всего FRF 400 тыс.) зрительский успех картины, собравшей в национальном прокате аудиторию в 2,08276 млн. человек
2 – Удивительный эффект, полученный оператором Раулем Кутаром с помощью нехитрых подручных средств.
3 – Именно в таком качестве – обывателя-осведомителя – режиссёр отметился на экране собственной персоной.

© Евгений Нефёдов, World Art
Авторская оценка: 10/10
http://www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=10895

Первая лента всего лишь 29-летнего Жан-Люка Годара стала программной не только для этого режиссёра, бывшего кинокритика, а также подлинным этапом для французской «новой волны» (не случайно, что в создании сценария принимал Франсуа Трюффо и художественным руководителем считался Клод Шаброль) и всего мирового кино, вобрав в себя кинематографические поиски и открытия на рубеже 50—60-х годов, причём сам Годар оказался родоначальником понятия «рваного монтажа». Фильм «На последнем дыхании» можно смело назвать вехой в общественном сознании той эпохи. Обычный криминальный сюжет (молодой вор, Мишель Пуакар, который занимается кражей автомобилей, случайно убивает полицейского, пытается скрыться, но его собственная возлюбленная, недавно встреченная юная журналистка-американка Патриция, выдаёт Мишеля полиции) явился для Годаpa поводом для создания произведения, выражающего квинтэссенцию времени.

Причём невозможно точно определить: где конкретно, в каких кадрах содержится дух эпохи, её настроения, мечты, идеалы… Ведь ни один гений намеренно не задаётся целью запечатлеть время в отдельном своём творении, а тем более — в каком-то его фрагменте. Жан-Люк Годар интуитивно, на уровне подсознания, творческого наития, словно на последнем дыхании, сумел ухватить и наполнить пространство своей картины ускользающим «воздухом времени». И его предчувствие беспричинного бунтарства, зреющего в глубине молодёжных масс стихийного протеста, было выражено в образе Мишеля Пуакара благодаря замечательной игре 26-летнего Жан-Поля Бельмондо.

Заметим, что тут налицо перекличка с американской лентой «Бунтовщик без причины» (1955) Николаса Рея с участием знаменитого «идола поколения» Джеймса Дина. Американское влияние не без иронии представлено даже в том, что французский постановщик Жан-Пьер Мельвиль (кстати, это его псевдоним, взятый в честь автора «Моби Дика») сыграл глубокомысленного писателя из США, который раздаёт умные фразы на импровизированной пресс-конференции. Использование любых, работающих на главную идею деталей: надписей на плакатах (например, мелькает фанерный щит со словами «Жить, подвергая себя опасности, на последнем дыхании»), заголовков в газетах, вроде бы случайных реплик, ссылок, намёков и т. п. — всё это составляет неповторимый стиль Годара.

Однако без Бельмондо рассказ о бунтаре-одиночке, который бессознательно живёт будто в экзистенциальной «пограничной ситуации», перед лицом смерти, «бездны на краю», остался бы отчасти декларативным, провозглашённым, но не пережитым, не прочувствованным изнутри. Созданный им образ молодого бунтаря, стихийного и порой анархичного ниспровергателя законов буржуазного общества, лицемерных моральных норм и правил приличия, был воспринят как символ поколения, протестующего против «папочкиного стиля» во всём — от жизни до искусства, в том числе и кино.

Совершенно не случайно фильм «На последнем дыхании», в котором Жан-Поль Бельмондо исполнил роль Мишеля Пуакара, преступника по стечению обстоятельств и ради дерзкого вызова судьбе, живущего наобум и второпях, в состоянии мгновенных, неуловимых откликов на столь же быстротекущую реальность, которая проносится мимо за стеклом угнанного автомобиля, этот тоже безудержный и рваный по ритму кинорассказ стал в итоге своеобразным манифестом. А вроде заурядный персонаж, похожий на миллионы парней, которые слонялись без дела по улицам европейских городов и ввязывались по глупости в авантюрные или даже скверные истории, подчас со смертельным исходом, оказался благодаря точной игре естественного и раскрепощённого актёра, улавливающего на интуитивном уровне скрытый нерв времени, своего рода провозвестником грядущих бурных потрясений в среде молодёжи 60-х годов.

Это проявилось в самой пластике поведения Бельмондо перед камерой, просто в его органичном присутствии на экране, по наитию прочувствованном переживании нескладной судьбы Пуакара. Ведь Мишель привык действовать на бегу, вернее — создавать только видимость действий, поступая практически всегда случайно и как ему в данный момент хочется. Сиюминутность поведения выражена и в реакциях как бы «загнанного зверя», и даже в любовных отношениях, которые тоже приобретают характер «опасных связей».

Допустим, в сцене, происходящей в номере дешёвой гостиницы, две «пограничные ситуации» словно накладываются одна на другую. Мишель пытается убедить Патрицию переспать с ним — и одновременно звонит какому-то Антонио, который ему что-то должен, но никак не может застать того на месте. А с улицы доносится надоедливый вой полицейских сирен. Патриция цитирует Фолкнера: «Между печалью и небытием я выбираю печаль» и тут же обращается к Мишелю, который всё-таки предпочёл выбрать небытие: «Мне бы хотелось, чтобы ты меня хоть немного любил». И эта длинная монтажная фраза, снятая одним куском, завершается как раз любовным актом, который принципиально монтируется короткими кадрами, чтобы сильнее подчеркнуть скоротечность желания, преходящего, как и сама жизнь.

Вот почему данный эпизод знаменательно перекликается с финалом, снятым тоже одним куском и с движения, когда раненый Пуакар бежит по узкому переулку — бежит долго и медленно, шатаясь, наталкиваясь на прохожих, которые вообще не обращают на него внимание, он как бы наслаждается «игрой в раненого», а затем падает, добежав до перекрёстка, на мостовую. И последующие кадры (к лежащему Мишелю подбегают полицейские и Патриция, которой он скажет: «Всё-таки ты — гнусная», а она по привычке переспросит: «Что он сказал?», на что тот всего лишь улыбнётся) опять смонтированы коротко, фиксируя последние мгновения утекающей в никуда «личной экзистенции».

Длинный пробег Пуакара на последнем дыхании — это своего рода аналог его прежних проездов на краденых автомобилях, только на сей раз замедленность движения ещё сильнее подчёркивает окончательную оторванность героя от окружающей реальности. Он, как Орфей в фильме Жана Кокто, с трудом преодолевает свой финальный путь в мир мёртвых. Этот бег и есть самое ценное в жизни Мишеля. И он изо всех сил пытается растянуть краткий миг собственного «истинного бытия». Но переулок кончается. Скоро уже перекрёсток. Перекрёсток жизни и смерти. Пуакар падает. Последняя улыбка. И смерть.

Мишель Пуакар вовсе не задумывался над своей жизнью, а тем более — не помышлял о философских основах мироздания (иначе бы он погиб гораздо раньше, подобно Портосу, — как раз назидательную притчу об одном из персонажей Александра Дюма рассказал французский философ Брис Парэн в другой годаровской картине с тоже программным экзистенциальным названием «Жить своей жизнью»). Но он стал истинным героем времени, непроизвольно концентрируя в себе глубинную суть, феномен эпохи. Причём в фильме «На последнем дыхании» и некоторых других работах того периода Жан-Люк Годар оказался художнически прозорливее и ближе к истине, чем в своих теоретических воззрениях или, например, в практических деяниях во времена предсказанного им анархистского бунта 1968 года.

Данная лента, снятая только за 400 тыс. франков, имела немалый успех во французском прокате (посещаемость составила 2,1 млн. зрителей) и получила приз за режиссуру на фестивале в Западном Берлине в 1960 году (интересно, что жюри тогда возглавлял прежде прославленный американский комик Гарольд Ллойд), когда главная премия досталась… традиционной испанской экранизации «Ласарильо из Тормеса». И кто теперь её помнит?! Но как бы извиняясь за подобную недооценку, уже на следующем западноберлинском киносмотре французскому режиссёру вручили «Золотого медведя» за менее значительную картину «Женщина есть женщина».

Сергей Кудрявцев
Оценка: 10/10
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/891000/