Репортер Дэвид Лок (Николсон), находящийся где-то в районе сердца Африки, после тщетных попыток наладить связь с внешним миром возвращается из пустыни в гостиницу и там меняет свою жизнь на жизнь случайного знакомца из соседнего номера, умершего от сердечного приступа. Поменявшись с мертвецом багажом и заменив фотографии в паспортах, он вылетает обратно в Европу. Теперь его зовут Дэвид Робертсон.

Похожее превращение происходит с человеком каждый раз, как только он становится кинозрителем. Ведь зрителю свойственно идентифицировать себя с главным героем. К тому же Антониони использует все возможные средства, лишь бы мы на время превратились в Дэвида Лока, превратившегося в Дэвида Робертсона. Лок-Робертсон смотрит на свой труп, поднимает глаза на вентилятор, и камера поднимается вместе с его взглядом. Незаметно Антониони перемещает нас в голову героя — мы слышим только то, что слышит он, и так же видим, и так же начинаем чувствовать. Но вдруг происходит сбой: на несколько секунд нам выключают звук, и с каждой минутой эти сбои будут возникать все чаще. Поселив нас в иллюзию, Антониони начинает ее планомерно разрушать, выталкивая нас в реальность самыми виртуозными и головокружительными способами, включая десятиминутный финальный эпизод, снятый одним кадром. Вместе с которым на экране впервые возникает настоящая жизнь.

Алексей Казаков
http://www.afisha.ru/movie/170300/

Африка… Долго-долго движущаяся камера открывает вид необозримого моря песка, залитого нестерпимо палящим солнцем… Жить здесь - значит чувствовать своё полное одиночество, оторванность от мира, ирреальность, "миражность" существования… Обо всём этом думает репортёр Дэвид Локк, снимающий здесь материал об освободительном движении. Его машина застряла в пустыне, так же как и он сам в жизненной рутине постоянных переездов не приносящих былой радости. Он устал. Не сложились отношения с женой, с приёмным сыном. Ему всё надоело. Шанс кардинально изменить своё существование появляется, когда его сосед по гостинице умирает. Локк переклеивает фотографии в паспортах, теперь он мистер Робертсон - поставщик оружия нелегальным повстанческим группам. Наконец он сможет принимать решения самостоятельно, избавившись от комплекса наблюдателя. Приняв новое имя, чужую судьбу, Дэвид Локк попадает в иную среду. Отказавшись от прошлого, он не решил для себя, каковым будет его будущее. А в это время, жена репортёра пытается через консульство получить тело мужа, до конца не веря в его физическую смерть.

"Профессия - репортёр" стал переходной картиной, как для Антониони, так и для Николсона. Для режиссёра, после культового "Zabriskie Point" необходимо было сменить тематику, пусть не по форме, но по содержанию. Для актёра, эта работа стала мостиком между успехом "Китайского квартала" и триумфом "Пролетая над гнездом кукушки". Николсон ставит на европейских режиссёров и не ошибается. Добавьте к этому операторскую работу Лучано Товоли, яркую игру молодой Марии Шнайдер, и в итоге мы получаем один из выдающихся фильмов обращённых к внутренним экзистенциальным проблемам личности.

Любопытно, что функции обличителя американского образа жизни на себя берёт итальянец. В вышедшей в 1954 году монографии Карло Лидзани "Итальянское кино" Антониони как режиссёр просто не упоминается. Но уже через семь лет английский журнал "Sight & Sound" в международном опросном листе относит "Приключение" на второе место среди всех созданных до того картин, а сам Антониони оказывается пятым среди режиссёров вслед за Эйзенштейном, Чаплином, Ренуаром и Орсоном Уэллсом. Позже свет увидят "Ночь", "Красная пустыня", "Фотоувеличение". Все эти фильмы войдут в сокровищницу мирового кинематографа. Формально "Профессию - репортёр" нельзя назвать американской работой Антониони, но участие в картине одной из наиболее ярких звёзд Голливуда игнорировать нельзя. Успев сняться у Кена Рассела, Боба Рафельсона, Роджера Кормана, Николсон решает поработать у режиссёров иной кинематографической школы.

По сути, и Николсон и Шнайдер продолжают разрабатывать уже использованные ими актёрские типажи. Роль подруги Локка-Робертсона перекликается и дополняет образ молодой девушки из "Последнего танго в Париже". А репортёр, решивший изменить уклад жизни в считанные секунды, схож с ролью юриста из "Беспечного ездока" рвущим со своим миром и уезжающим в компании хиппи - мотоциклистов.

Николсон любит цитировать применительно к ремеслу актёра знаменитое высказывание Камю: "Если жизнь абсурдна, то человек, проживающий несколько жизней, находится в лучшем положении, нежели тот, у кого только одна жизнь". Это справедливо и по отношению к главному герою фильма. Дэвид Локк - из того мира, в котором, по выражению Антониони, "происходит загрязнение окружающей среды". Где люди, словно сорняки, продолжают существовать, не отдавая себе отчёт в нужности и целесообразности производимых ими действий.
В отличии от предыдущих картин с их ярко выраженной политической и общественной позициями в "Профессии - репортёр" Антониони задаёт лишь общие "координаты". "Я не стараюсь, - говорит режиссёр, - что-либо акцентировать. Пусть этим занимаются зрители. Фильм двусмыслен? Но именно в этой двусмысленности и заключается вся его конкретность, именно поэтому фильм и кажется мне сейчас завершённым". Картина не рассказывает, а показывает происходящие события, не утруждая себя комментирующими символами. Один из важнейших проводников авторских идей - музыка, сведена в ленте на нет. Мы слышим лишь звуки, доносящиеся из радиоприёмников, телевизоров, проигрывателей. "Музыкальный комментарий, - считает Антониони, - за крайне редким исключением, всегда несёт мелодраматическую функцию, и это сразу опошляет фильм".

Можно задаться справедливым вопросом: "А есть ли необходимость, в начале XXI века, обсуждать фильмы, пусть и классические, но безнадёжно устаревшие по отношению к новым кинематографическим веяниям и современным методам съёмок?". Такая необходимость есть, и возникает она в ходе многочисленных споров и размышлений о состоянии искусства в целом. Классические работы содержат в себе заряд энергии необходимой для разрешения любых методологических диспутов. Подходы могут меняться, а проблемы поднимаемые кинематографистами 20 - 30 лет назад по-прежнему актуальны.

"Профессия - репортёр", в этом смысле, является попыткой обнаружить героя своего времени - робкого, рефлексирующего, боящегося ошибиться человека. То, что Вуди Аллен превратил в гротеск, у Антониони выглядит жизненным и правдивым. В то же время, картину не следует сводить к ответам на один из вечных вопросов бытия: дано ли человеку переменить судьбу? Изменить себя? Фильм лишь пытается привлечь зрителя к этим размышлениям, оставляя за последним право выбора.

Дэвид Локк погибает. От рук ли повстанцев или от внутренней пустоты - неизвестно. Сродни годаровскому Мишелю Пуакару, он оставляет после себя лишь гнетущее ощущение от несбывшихся надежд и неистребимой веры в лучшее.

(с) Станислав Никулин
http://www.kinomania.ru/movies/p/Professione_Reporter/index.shtml

Исчезнувший в песке Сахары.

Главный герой картины маэстро Антониони «Профессия репортер» - молодой, привлекательный журналист Дэвид Локк (Джек Николсон). Кажется, этими определениями профессиональные качества героя исчерпываются. И он, и близкие ему люди прекрасно осознают, что «чего-то нет» в Дэвиде – журналисте, вернее даже «что-то есть», но не то, что нужно. Однако никто проблемами профориентации голову себе не забивает: живут и работают с тем, что есть. Все вполне укладывается в рамки обычностей до того момента, пока Дэвид не умирает.

Антониони, росший на волне неореализма, в работе над «Профессией репортер» (в оригинале The passenger - Пассажир) уходит от классической ранее темы противостояния человек – толпа. Он берется за одного героя и работает с его внутренними противоречиями. Режиссер, плененный идеей показать в своих картинах мир, в каждой новой работе ищет для себя новый вид, новую страну, новый пейзаж. Наконец, он останавливается на Африке и Испании.

Африка, пожухлая как осень, захлебывающаяся раскаленным сухим песком. В номере Дэвид Локк обнаруживает труп своего знакомого, Робертсона. Все, что нужно знать о мертвом соседе содержится в диктофонной записи одного из его разговоров с Дэвидом, в его вещах, странных записях и паспорте. Герой Николсона меняется документами с мертвецом, и сообщает от лица теперь уже согласного на все соседа, что его друг - журналист скончался.

Новый Дэвид начинает новый путь, идя прочь от себя, по течению жизни малознакомого человека. С этого момента начинается игра в людей, которых нет и, возможно, даже не было. Что в мире, где главное бумажки с печатью нельзя назвать вымыслом. Поэтому Дэвид, кажущийся совершенно безучастным и к смерти другого и к другой жизни самого себя, спокойно собирает чемоданы и уезжает в Испанию, где будет играть роль другого человека.

Зрителя не ждут скачки камеры– любителя, или же резкие смены точек зрения, как в триллере или хорроре. Камера смотрит как человек: без резких монтажных скачков «рядом – вдали», лишь равномерное смещение точек наблюдения. Так автомобиль, идущий по пустынной трассе, может быть уверен, что он не будет обрезан более конкретной пейзажной зарисовкой или внезапно появившимся планом с героями. Камера позволяет ему в геометрической прогрессии уменьшаться, пока он не сольется с горизонтом. Это не прихоть якобы зануды Антониони (в занудстве можно обвинять кого угодно, но только не его – он был одним из немногих не то, что режиссеров, но живых классиков, всегда спешивших обогнать «свое» время). Эта камера дает возможность, иногда такую желанную, утонуть в картине, подобно автомобилю, тающему где-то вдали.

Глаз, современного зрителя, подчас уставший от близорукости, отдыхая с дальними планами Антониони может сам решать, что ему видеть в кадре, что слышать, о чем догадываться. Выходит этакая игра в маленькое личное открытие. А все происходящее на экране, как попытка опровергнуть массовое поверье в то, что «хорошо всем, кроме меня». Дэвид, переставший быть Дэвидом, скорее напоминает козленка в волчьей шкуре, нежели человека скинувшего со спины груз прошлого и счастливо шагающего по улице.

Когда какую-то картину называют важным словом классика, в воображении, иногда искажающемся школьной памятью, возникает нечто несуразно - объемное, и скорее всего скучное. Вышедшая в 1975 году «Профессия репортер» (Золото Канн 75) и сегодня появляется на большом экране – в последние несколько лет в Великобритании, Португалии и в Нидерландах уже прошли или только выходят переиздания картины. Это кино стало классикой не только лишь потому, что оно хорошо сделано (как образец настоящего Антониони: мягкий свет, неспешность истории), а потому что оно по-настоящему интересно.

Фамилия Дэвида – Локк, это фамилия известного политолога демократа, автора идеи «Прав народа на восстание против тирании». Главное восстание в фильме – против невозможности. Она повествует о силе человека, независимо от возраста и положения в обществе, готового отказаться от себя в сегодняшней форме и полностью поменять содержание. Сродни «Человеку из толпы» Эдгара По, герой Николсона постоянно движется, и любая остановка сравнима для него с шагом назад, с задержкой дыхания.

Алина Епишкина
http://www.mirovoekino.ru/review.php?id=2240

Эта лента выдающегося итальянского режиссёра Микеланджело Антониони и спустя тридцать с лишним лет (кстати, она недавно была повторно выпущена в лимитированный американский кинопрокат) остаётся удивительным образцом искусства кино. Пожалуй, вместе с более поздними картинами «Под покровом небес» Бернардо Бертолуччи и «Пленница пустыни» Раймона Депардона данная работа Антониони — уникальный пример того, как чрезвычайно кинематографично можно запечатлеть на экране вроде бы застывший мир пустыни. Почти физически ощущаешь жару и пыль — и куда обострённее воспринимаешь близость человека в этой «пограничной ситуации» к экзистенциальным проблемам бытия и небытия.

Постановщик развивает заявленный им ещё в «Фотоувеличении» мотив принципиальной непознаваемости реальности теми, кто лишь способен наблюдать со стороны, фиксировать только её видимые проявления. Но и сущность самого себя ускользает от понимания такого человека. Репортёр Дэвид Локк пытается измениться, случайно став на время другим, но в результате как бы добровольно исчезает из этого мира, растворяется среди необозримой пустыни, фактически канув в её космосе.

«Профессия: репортёр», как и многие произведения Микеланджело Антониони, строится по принципу «ложного движения» (если воспользоваться названием фильма Вима Вендерса, являющегося его поклонником и последователем). Частично напоминая детективы или имея в себе их элементы, ленты Антониони на поверку оказываются ложными детективами. Можно сказать, что события, происходящие в них, скорее всего, просто мнимы. Ничего не изменяется, в том числе внутри героев. Сюжет возвращается к началу. А жизнь представляется бесконечным хождением по кругу. Нельзя стать другим человеком — не самим собой. Мы думаем, что убегаем от себя (это метафорически точно выражено в моменте, когда Дэвид Локк в машине с открытым верхом смотрит, как уносится вдаль дорога, связывающая его с прежним существованием), но неизбежно — в том и состоит «каламбур бытия»! — приближаемся к себе. Можно на время сменить маску, обличье, свою функциональную роль, но лицо и душа останутся всё теми же.

И рефлексия персонажей Микеланджело Антониони — это ложное движение. Они не способны к самоусовершенствованию, не могут постичь себя и окружающий мир. Даже лучшие из них, стремясь как бы «внедриться в жизнь», пребывают в состоянии растерянности перед невозможностью выйти за пределы изначально предопределённого. Поиски истины ни к чему не приводят, потому что вообще трудно понять, какие истины не являются мнимыми. Вне зависимости от того, чем они заняты в жизни, герои Антониони — всего лишь репортёры, наблюдатели, фиксаторы мимо проносящейся или же, напротив, медленно текущей реальности. Между тем — «самого главного глазами не увидишь» (как было сказано Антуаном де Сент-Экзюпери, который, кстати, имел в своей богатой на приключения биографии опыт вынужденно долгого пребывания в пустыне).

Сергей Кудрявцев
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/917721/

Следующей вершиной М. Антониони в разработке экзистенциальной проблематики стал фильм "Профессия: репортер" (1976). Известный журналист Дэвид Локк, странствуя по Северной Африке, случайно становится свидетелем смерти соседа по отелю. Воспользовавшись шансом, Локк изменяет документы и распространяет весть о собственной гибели. Отождествляя себя с умершим Робертсоном, Локк соответственно втягивается в его бизнес - торговлю оружием. Различные персоны начинают тотальное преследование героя, и, в конце концов, он умирает при невыясненных обстоятельствах в маленькой провинциальной гостинице. Как обычно у Антониони, фабула не играет значимой роли. За банальными событиями маскируется трагедия hollow-man (человек-дупло). Уже первые кадры фильма характеризуют бессмысленность жизни героя и жесткое ощущение им своей никчемности. Блуждая по бездорожью какой-то Североафриканской страны, репортер собирает материал для документального фильма. Он делает свою работу профессионально, но без увлеченности. И когда его автомобиль завяз в песке безграничной пустыни, обессиленный Локк выкрикнул желтому зною: "Мне все равно!"... Стоять или идти, жить либо умереть. Нулевое состояние героя маскируется инерцией привычек: командировки, репортажи, статьи. Разорвать этот круг Локк стремится через смену своей личности. Принимая образ Робертсона, он не просто ставит точку в жизни репортера Локка, а пытается избавиться от себя старого, "стереть" свои черты и обрести новое качество.

Процесс "выхода из себя", попытка диалектического самоотрицания являются главной темой фильма "Профессия: репортер". Если человек способен переступить через себя, тогда перед ним откроется трансцендентная перспектива. Однако возможным (хотя небезопасным) оказывается лишь избавление от социальной оболочки. Отрицание же индивидуальной природы ("нескольких привычек"), наоборот, стимулирует энергию само идентификации: через внешность "Робертсона" все настойчивее проступает Локк. Таким образом, герой, убегая от себя, буквально несется по кругу. В конце концов, он возвращается в отель - прибежище скитальца, дом транзитного пассажира, где начал жизнь под именем Робертсона и где, как Робертсон, с ней распрощался. Возможно, Локк был убит подручными Робертсона. Но, по сути, репортер сам устроился на кровати именно в той позе, в которой когда-то нашел труп Робертсона. Финал картины лишен конкретных (видимых) происшествий. Закадровое развитие фабулы позволяет зрителю проникнуть сквозь внешнюю криминальную окраску до более глубокого уровня реальности. Абсолютная смертельная тишина, доминирующая в длинной последней сцене фильма, символизирует немую бескомпромиссность рока. Тяжеловесное, однако, непрекращающееся движение камеры, словно олицетворяет разъединение души и тела. Приподнявшись над кроватью Локка, камера медленно направляется в сторону окна, спокойно преодолевает решетку и устремляется из гостиничной клетки в пространство двоpa. Описав круг, камера снова заглядывает в комнату Локка через окно, издали бросая последний прощальный взгляд на его бездыханное тело.

Традиционный для М. Антониони мотив отождествления, идентификации в фильме "Профессия: репортер" обретает категорический смысл – изменение либо смерть. Изменение собственной сущности невозможно, как невозможно вырастить цветущий сад в бескрайней африканской пустыне. Философско-художественным свидетельством тому стала неудачная попытка Локка.

Образная система кинематографа М. Антониони базируется на эстетике минимализма, то есть - на ограничении традиционных выразительных возможностей экрана. Отрицание напряженной драматургии, изобразительных и звуковых эффектов позволило наполнить конкретные видимые образы абстрактным содержанием. События в фильмах М. Антониони не имеют никакого значения и внутренней динамики. Они целиком растворяются в неторопливом развитии главной темы о фатальности бытия, о тотальном одиночестве человека. Изобразительная стилистика режиссера стимулирует у зрителя визуальное мышление. Самое существенное в его картинах прячется за кадром. Камера намеренно рассеивает внимание нейтральными ракурсами, средними и общими планами. Во внутрикадровых композициях персонажи обязательно уравновешены со средой. Звуковой образ фильмов М. Антониони, прежде всего, складывается из шумов живой реальности: шорох листвы, скрип дверей, стук каблуков, лязг индустрии, монотонное гудение зноя и т.п. Музыка, наоборот, играет скромную роль. Ее короткие "фразы" целиком растворяются в целостном звукообразе, также как и диалоги персонажей. Куда более значимыми становятся паузы, молчание героев.

Поэтика кинематографа М. Антониони формируется "между строк" - на парадоксальной идентификации персонажей и событий, на амбивалентной связи значений, на контрастных взаимоопровержениях, на рифмуемости деталей и молчаливых диалогах, на устойчивых мотивах, которые проникают из одного фильма в другой. Герои М. Антониони всегда лимитированы собственным "я" ибо лишены витальной (жизненной) силы. И по закону самосохранения попытка их сближения оборачивается конфронтацией и неожиданным разрывом. Внутреннее оцепенение персонажей диктует фильмам темп andante: статичность мизансцен, длинные монтажные кадры. А настойчивое совпадение финала с экспозицией в большинстве картин Антониони, создает образ круга - символ отчуждения. Разорвать его не в силах никто, даже сам автор.

http://www.nradatvr.kiev.ua/i52/

— последний фильм из англоязычной трилогии Микеланджело Антониони, снятой в рамках контракта с Карло Понти под эгидой Metro-Goldwyn-Mayer. В англоязычных странах известен под названием «Пассажир» (англ. The Passenger). Отталкиваясь от жанровых ситуаций триллера и роуд-муви (погони, покушения, прекрасная незнакомка), Антониони новаторским киноязыком рассказывает историю неудовлетворённого своей жизнью журналиста, желавшего стать невидимкой, обрести свободу от обязательств, от ответственности, от самого себя.

Фабула фильма движется по кругу. Главный герой инсценирует собственную смерть в глухом уголке Африки и присваивает имя покойного двойника. Заигрывая со слепым случаем, он не отдаёт себе отчёт, насколько прочно укоренён в этой жизни. Близкие люди пускаются на его поиски вместе с фигурами из новой жизни. Окончательно освобождает его от самого себя только смерть, которую, по выражению режиссёра, его герой впитывает чуть ли не с первого кадра. В финале он повторяет судьбу тёзки: его труп находят на кровати в захолустной гостинице.

Сюжет

Дэвид Локк (Джек Николсон) — известный лондонский телерепортёр. Вот уже три года, как он командирован в сердце Сахары, чтобы снять документальный фильм о повстанцах, ведущих борьбу с местным диктатором, а работе не видно конца. Когда его «лендровер» завязает в песке, а проводник куда-то исчезает, Локк остаётся один посреди бескрайней пустыни. Более поздние флешбэки приоткрывают его внутреннее состояние — это тяжелейшая депрессия, замешанная на разочаровании жизнью, причём не только профессиональной, но и семейной.

Внезапно судьба даёт ему шанс начать новую жизнь, порвать со старыми привязанностями, выйти из порочного круга повседневного существования. В захолустной гостинице, куда приковылял изнывающий от нестерпимой жары репортёр, он обнаруживает труп некого Дэвида Робертсона. Днём ранее он отрекомендовался Локку как предприниматель без семьи и друзей, бесцельно путешествующий по миру. Из-за сходства роста, веса и возраста местные жители путают их друг с другом, поэтому, переклеив фотографии в паспортах и надев его рубашку, Локк с лёгкостью убеждает их в том, что покойный — это он сам.

Локку представляется, что отныне он свободен от профессиональных и семейных обязательств. В конце концов, «люди исчезают всякий раз, выходя из комнаты» — рассуждает он. Сложнее всего понять, до какой степени дела и обязательства покойного должны стать его собственными. В целях конспирации новоиспечённый Робертсон надевает солнечные очки, приклеивает накладные усы и возвращается домой в Лондон. Там он знакомится с газетной заметкой о собственной смерти (см. врезку справа), забирает некоторые вещи и видит записку, адресованную его жене Рэчел (Дженни Рунэкр) её любовником. Между тем Рэчел посещает телестудию, где коллега Локка по фамилии Найт готовит биографический фильм о покойном.

Некролог Локка

Дэвид Локк, журналист и писатель, скоропостижно скончался во вторник в сахарской части Африки. Ему было 37 лет. Он родился в Лондоне, но вырос и получил образование в США, где закончил Колумбийский университет. В 1958 г. вернулся в Соединённое королевство, затем поступил на службу в брюссельское отделение агентства «Рейтер». В 1962 г. он был направлен в Конго и стал печатать репортажи в The Sunday Times. Освещение им событий в Катанге принесло ему премию Делани за 1963 год. Впоследствии он долго работал в аналитической программе BBC «Панорама», продолжая в то же время публиковаться в британских и американских газетах. На момент смерти он работал над документальным телефильмом о постколониальной Африке. <...> В 1960 г. он женился на Рэчел Хамильтон. После него остались вдова и приёмный сын Люк.

Вакуум в своей жизни Локк заполняет интересом к жизни двойника. Записная книжка Робертсона, ключ от мюнхенской камеры хранения, билеты на самолёты до Мюнхена и Барселоны — вот что предопределяет его дальнейший маршрут. В камере хранения он обнаруживает бумажник с чертежами вооружений — явное указание на то, что Робертсон занимался поставками оружия африканским повстанцам. Их представители, приняв Локка за Робертсона, выслеживают его в одной из мюнхенских церквей, где передают ему крупный аванс в счёт предстоящей поставки вооружений. Вскоре после этого их задерживают агенты африканского правительства. Следующей их мишенью должен стать сам англичанин.

Судьба начинает затягивать узел на шее беглого репортёра. Он тщетно ждёт появления контрагентов в Барселоне, где была назначена Робертсоном следующая встреча. Вместо них в Испанию прибывает Найт, чтобы поговорить с Робертсоном как с последним человеком, который видел Локка. В то же время жена Локка, получив из Африки вещи покойного, обнаруживает подлог в паспорте и начинает понимать, что её муж, скорее всего, жив. Объединив силы с испанской полицией, она спешит по его следу, чтобы предупредить о грозящей ему опасности. Однако, даже когда сообщение достигает адресата, Локк настолько зациклен на бегстве от прошлого, что пропускает его мимо ушей.

В знаменитом дворце Гуэля бывший репортёр встречает студентку архитектурного вуза (Мария Шнайдер), которую прежде бегло видел в Лондоне. Девушка, похоже, не имеет определённого занятия, как и он сам. Она охотно сопровождает его на машине в путешествии в глубь Испании. По дороге они становятся всё ближе друг к другу, выдавая себя за мужа и жену. После вереницы столкновений с полицией и нескольких погонь беглецы, лишившись автомобиля, продолжают двигаться на юг на попутном транспорте. Предложив девушке ждать его в Танжере, Локк заезжает в городишко Осуна близ Севильи, который также помечен в записной книжке Робертсона.

Остановившись в местной гостинице, Локк обнаруживает там «миссис Робертсон» — под этим именем зарегистрировалась девушка. В номере он рассказывает ей историю про слепца, который в 40 лет прозрел. Поначалу тот был в восторге от того, что открылось его глазам, но потом понял, что мир гораздо «грязнее», чем ему представлялось. Прозревший слепец заперся в своём доме и через три года покончил с собой. Оставив Локка одного в номере, камера на протяжении семи минут бесстрастно фиксирует события на пыльной площади, включая прибытие автомобиля с двумя агентами африканского правительства. После них к гостинице подъезжает машина с полицейскими, которых сопровождает Рэчел. Все устремляются в номер репортёра и находят его застреленным. Жена Локка заявляет, что не знает этого человека.

Работа над фильмом

Биографы считают 1970-е годы временем творческого кризиса в жизни Антониони. Рассматривая в фильмах предыдущего десятилетия природу современности, к началу 1970-х он ощутил в себе усталость, потребность бежать вместе со своими персонажами из современного мира в другой исторический контекст, в мир пустыни или джунглей, где по крайней мере можно представить себе иную, более свободную и наполненную жизнь. Поначалу он планировал снимать в джунглях Амазонии (а также на Сардинии и в Риме) масштабный фильм под названием Tecnicamente Dolce. Уже был написан сценарий (его опубликовали в 1976 году), были определены места будущих съёмок, однако подготовительный период затянулся на 2 года. Работать в джунглях оказалось необычайно дорогим удовольствием, и продюсер Карло Понти заявил, что не сможет профинансировать съёмки. Тогда было решено снять фильм с теми же актёрами, но в более доступной с точки зрения логистики Сахаре.

За основу сюжета был принят рассказ «Фатальный выход» (Fatal Exit), который Марк Пеплоу — уроженец восточного побережья Африки — написал под влиянием Пола Боулза и Грэма Грина. К работе над сценарием был привлечён также кинотеоретик-структуралист Питер Уоллен, начинавший как иностранный корреспондент американских изданий. Он вспоминает, что во время работы над сценарием находился под влиянием «Беспечного ездока» Денниса Хоппера (1969), а также фильмов Трюффо («Дикий ребёнок»), Херцога («Загадка Каспара Хаузера»), Хичкока («К северу через северо-запад») и самого Антониони («Приключение»).

Сценаристы утверждают, что поначалу не имели представления о том, кто именно будет снимать фильм. Они наняли машину, чтобы проехать по тем городам Испании, через которые предполагалось проложить маршрут главного героя. Некоторые из этих мест были позднее изменены по настоянию режиссёра. Основные коррективы коснулись первых и последних страниц сценария. Все указания относительно кинематографической техники исходили также от режиссёра, который, привыкнув снимать фильмы по собственным сценариям, полушутя жаловался журналистам: «В первый раз мне приходилось работать над фильмом больше мозгом, чем, как бы это сказать, животом». Антониони также говорит, что в самом рассудочном из своих фильмов старался избегать привычных для себя повествовательных решений и каждый раз, вступая на знакомую территорию, круто менял направление.

Первоначально фильм планировалось озаглавить «Пассажир». Сценарист Пеплоу объясняет название тем, что репортёр Локк — это и есть пассажир: «призрак, турист, который минует (passes) различные места и жизни, задавая поверхностные вопросы интервьюируемым». Планировалось, что за рулём автомобиля, влекущего его в глубь Испании, будет сидеть Мария Шнайдер, а Локк станет его пассажиром. Во время съёмок выяснилось, что Мария не умеет водить машину, однако название менять не стали. Поскольку так же назывался польский фильм 1963 года, в европейском прокате лента шла под названием «Профессия: репортёр». По словам сценариста Уоллена, оба названия призваны подчеркнуть принципиальную пассивность главного героя.

Фильм снимался за пределами студии — в Чаде, Алжире, Лондоне, Мюнхене и в Испании. Сюжет с политической интригой, преследователями и преследуемыми предрасполагал к созданию коммерческого триллера. По признанию режиссёра, он поставил себе задачу свести элемент саспенса к минимуму. В техническом отношении наиболее сложными были съёмки в Сахаре: в условиях раскалённой пустыни плёнку приходилось транспортировать в холодильнике.

Несмотря на сжатый график съёмок, Антониони снял куда больше материала, чем это было нужно для монтажа фильма. В окончательную версию не вошла, в частности, откровенная любовная сцена между Николсоном и Шнайдер. Поначалу Антониони смонтировал 4-часовую версию фильма, а потом попросил монтажёра Франко Аркалли сократить её более чем на полтора часа. Эта версия демонстрировалась в Европе, но для американской премьеры она, в свою очередь, тоже подверглась сокращениям.

Актёрские работы

Режиссёр решил, что главные роли в его новом фильме сыграют Джек Николсон («человек с безумным блеском глаз») и Мария Шнайдер ещё до того, как определился с его сюжетом. Шнайдер прославилась в 1972 году благодаря главной роли в «Последнем танго в Париже» Бертолуччи. Николсон — один из самых востребованных актёров США — давно мечтал поработать с режиссёром, которого он считал «одним из самых влиятельных за последние 30 лет». У него были обязательства перед другими режиссёрами, поэтому снимать приходилось очень быстро (по крайней мере, по меркам Антониони). На роль его двойника был взят непрофессионал, Чарльз Мальвхилл; в качестве второго продюсера его имя мелькает в титрах таких фильмов, как «Крёстный отец 3» и «Последний самурай».

К моменту выхода фильма за Антониони закрепилась репутация режиссёра, который видит в актёрах обезличенные пешки для своих умозрительных построений. «Мало кто ищет в фильмах Антониони исключительно тонких и разнообразных актёрских работ», — писал, в частности, журнал Time. Тем не менее именно Николсон в роли разочаровавшегося в себе репортёра стал стержнем всего фильма. Эту роль принято причислять к его главным удачам. В сборнике статей о системе Станиславского как пример его мастерства приводят то, что в сахарских деревнях он стушёвывается и говорит медленнее обычного. Некоторые реплики — результат его импровизации на съёмочной площадке.

Антониони и Николсон по-разному вспоминают работу над знаменитой сценой в пустыне, когда Локк в знак экзистенциальной муки вскидывает руки и кричит о том, что ему на всё наплевать. Режиссёр утверждает, что искусно подвёл Николсона к кризисному состоянию, да так, что тот сам этого не понял: «Его слёзы были настоящими». Он пытался сдерживать импульсивный нрав актёра и просил его меньше жестикулировать. Николсон вспоминает, что не чувствовал обратной связи с режиссёром. И всё же он считает работу с Антониони самым ценным актёрским опытом: «Говорят, что я стал первым актёром, который с ним поладил за 25 лет. Вероятно, оттого, что я сыграл именно так, как он этого хотел».

Жизнелюбие актёра, по мнению авторов ресурса allmovie, сыграло с режиссёром злую шутку. Сложно поверить, что его напористый герой — жертва душевного распада, что он настолько пресыщен жизнью, как Антониони пытается нас в этом убедить. The New York Times отмечает, что в персонаже Николсона парадоксально соседствуют сексуальная привлекательность и «летаргия чувств». Роджер Эберт предпочёл игре Николсона актёрскую работу Марии Шнайдер: она ведёт себя в кадре совершенно естественно, как то подобает случайному свидетелю приключения главного героя, который мало что понимает в происходящем. По свидетельству Николсона, актриса провела дни съёмок в наркотическом дурмане, так что иногда ему приходилось придерживать её, чтобы она не упала перед камерой.

Премьера и отзывы

Премьера фильма состоялась 28 февраля 1975 года в Италии, в США прокат начался 9 апреля, а в мае фильм демонстрировался в конкурсной программе Каннского кинофестиваля. В таглайн были вынесены слова Локка: «Я был другим человеком, но произвёл трейд-ин». Реакция критиков на фильм была вялой, хотя преобладали благожелательные отзывы. Приход к власти Пиночета в Чили вывел на первый план обсуждение политической нестабильности в странах третьего мира, и каннское жюри во главе с Жанной Моро присудило «Золотую пальмовую ветвь» алжирской картине «Хроника огненных лет». Новый фильм Антониони воспринимался либо под углом той же политической коньюнктуры, либо с точки зрения актёрского мастерства Николсона. Винсент Кэнби в The New York Times назвал Николсона вторым актёром после Жанны Моро («Ночь»), который подчинил себя воле Антониони — и нисколько не проиграл. Фигура Николсона заслонила собой режиссёра и для рецензента Variety.

Журнал Time писал, что пусть это и не великий фильм, его образность врезается в память резче, чем образы других англоязычных фильмов режиссёра, а заключительной сцене обеспечено место в учебниках. Недостаток фильма виделся рецензенту в «смене фокуса», в неожиданном появлении любовной линии, что вовсе не заглубляет повествовательные смыслы, как то было в «Приключении», а скорее рассеивает внимание. Авторитетный среди американской публики Роджер Эберт сетовал на то, что в погоне за экзистенциальной проблематикой Антониони в очередной раз упустил из виду линию повествования.

Картина Антониони была обделена наградами на основных киносмотрах. В Италии национальный синдикат кинокритиков назвал Антониони и Товоли лучшими итальянскими режиссёром и оператором, соответственно. Кроме того, лента была отмечена датской премией «Бодил» в категории «лучший европейский фильм». Современный кинообозреватель газеты Boston Globe видит причины недостаточного внимания к «Пассажиру» со стороны первых его зрителей сложностью и философской глубиной материала, ведь это был «первый экзистенциалистский фильм с голливудскими звёздами первой величины».

Возвращение к зрителю

Хотя фильм был признан провальным с коммерческой точки зрения, Николсон считал его едва ли не лучшим в своей карьере. Через свою компанию Proteus Films он приобрёл в 1983 году негатив фильма, а через три года добился передачи ему прав на все версии кинокартины. Между тем по Америке ходили видеокассеты, отличавшиеся плохим качеством «картинки». Их распространяло подразделение Warner Brothers, при продаже киноархива MGM Теду Тёрнеру зарезервировавшее за собой права на выпуск видеокассет до 1992 года. К концу века эти кассеты перестали выпускаться, и фильм стал редкостью. Его показ в рамках ретроспективы Антониони в Торонто (1998) сравнивали с явлением кометы Галлея.

К 30-летию премьеры «Пассажир» вышел в ограниченный прокат в США и в некоторых других странах. «Рип ван Винкль проснулся ото сна», — написал по этому поводу Роберт Кёлер. На этот раз критики ведущих изданий писали о фильме как об одном из вершинных свершений Антониони. Манола Даргис на страницах The New York Times нарекла фильм едва ли не величайшим из всего созданного Антониони. В лучшую сторону изменил своё мнение о нём и Эберт. Обозреватель Entertainment Weekly оценил фильм более сдержанно: хотя его антиколониальный пафос порядком устарел, это по-прежнему единственный триллер на тему депрессии. По итогам анализа рецензий на сайте Rotten Tomatoes был вынесен вердикт: «Классика Антониони — рассказ об одиноких, отчуждённых персонажах, путешествующих загадочными тропами самоопределения, — переливается красотой и неопределённостью».

В 2003 году Николсон начал переговоры с Sony Pictures о том, чтобы по возможности восстановить выпущенные при монтаже фрагменты фильма и выпустить его на DVD. Соглашение было достигнуто в мае 2004 года. Через два года компания выпустила 126-минутную версию фильма на DVD с комментариями Николсона и Пеплоу. Посмотрев фильм впервые за последние 10 лет, Пеплоу в своих комментариях превозносит нелинейную монтажную технику Антониони, которая бесшовно сводит эпизоды, разведённые во времени и пространстве, в то время как камера бесстрастно фиксирует и единит пейзажи, краски и звуки, оттеснив фигуры людей на роль своего рода стаффажа.

Мотивация героев

Антониони известен своим лаконичным ведением повествования. Режиссёр не тратит время на объяснения мотивации своих героев. На расспросы по этому поводу он отвечал: «Таков современный способ восприятия людей. В наше время у каждого нет такой „подноготной“, как в прошлом. Мы стали свободнее. Девушка может поехать куда угодно с одной сумочкой, не беспокоясь о семье или о былом. Ей не обязательно возить с собой багаж».

«Профессия: репортёр» начинается in medias res. Какие бы разочарования и неприятности не постигли в жизни Локка, их подробному изложению не сравниться в выразительности с легендарным жестом Николсона: бросив откапывать завязший в песке автомобиль, он с остервенением ударяет лопатой по колесу и, встав на колени, вздымает руки к небу, чтобы прокричать: «Хорошо, мне плевать!» (All right, I don’t care!) Позднее он в двух словах даст понять девушке, что сбежал ото всего сразу — от жены, от приёмного ребёнка, от работы. Такое впечатление, что он уцепился за одну из последних слышанных им фраз Робертсона: «Разве не здорово было бы послать всё куда подальше?»

Беседа Локка и Робертсона

Локк: «Аэропорты, такси, отели — в конце концов, они так похожи». — Робертсон: «Не соглашусь. Это мы остаёмся прежними. Каждую ситуацию, каждый новый опыт мы переводим в знакомые коды. Мы сами себя держим в определённом состоянии». — Локк: «Мы рабы привычек, вы это имеете в виду?» — Робертсон: «Да, что-то в этом роде. Знаете, привычное поведение не изменишь, как бы мы не старались». — Локк, слушая, кивает головой.

В одном из интервью режиссёр посетовал на то, что продюсеры искалечили фильм, вырезав из него сцену, которая ясно давала понять, до какой тяжёлой депрессии довёл Локка крах семейной жизни. Впрочем, состояние неизбывной разочарованности жизнью (то, что немцы нарекли «мировой скорбью») типично для его героев. Расставшись со своей старой жизнью, Локк не знает, чем занять себя в новой. На вопрос сотрудницы офиса по прокату автомобилей, летит ли он в Югославию, он с готовностью отвечает, что проведёт остаток жизни в Дубровнике. Записная книжка Робертсона с перечнем назначенных им встреч даёт некий смысл, некий фокус его жизни, поэтому он механически следует прописанным в ней маршрутом.

Не менее загадочны мотивы поступков девушки, которая сопровождает его в Испании и — словно голос совести (Хоберман) — настаивает на том, чтобы он не отклонялся от маршрута Робертсона. «По крайней мере он верил во что-то» — вот единственное, чем она обосновывает свои увещевания. Паря над Барселоной на канатной дороге, Локк в знак новообретённой свободы разводит руки в стороны, подражая птичьему полёту. Впоследствии этот жест повторяет девушка, следя с заднего сиденья автомобиля за тем, как убегает вдаль дорога. Этих двух героев сближает не только символическое упоение свободой, их влечёт неосведомлённость друг о друге (Локк даже не знает её имени). Следование загадочным маршрутом Робертсона, по-видимому, осмысляет не только жизнь Локка, но и жизнь его попутчицы.

Брунетт считает, что, за вычетом «Приключения», нарративная экспозиция в последнем американском фильме Антониони самая сжатая из всех. Отдельные скупые флешбэки и намёки на причины поступка, толкнувшего Локка на то, чтобы инсценировать собственную смерть, разбросаны по фильму, однако ближе к середине. Режиссёр долгое время держит зрителя в состоянии неопределённости, заставляя его строить догадки не только относительно смысла фильма, но и по поводу сюжетной линии. Затемнённость мотивации героев лишний раз иллюстрирует излюбленную мысль режиссёра о том, что все наши знания о мире — результат субъективной интерпретации, причём никакое «фотоувеличение» не гарантирует полноты знания: «Я бы мог сказать, что стремление к смерти просто гнездилось в его подсознании неведомо для него самого. Или что Локк начал впитывать смерть с того момента, как он наклонился над трупом Робертсона. В равной степени я мог бы сказать, что он приходит на встречи по противоположной причине: он хочет встретиться с Дэйзи, а это персонаж из его новой жизни».