|
"СОЛЬ ЗЕМЛИ" 2014
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:43 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3279
Статус: Offline
| Этот необыкновенной красоты документальный фильм посвящён жизни и подвигу одного из крупнейших фотохудожников мира Себастьяна Сальгадо. Его чёрно-белый альбом с историями людского равнодушия, гуманитарных катастроф и преступлений против природы – не эстетизация чужих страданий, а способ глубже познать реальность, пережить огромной силы личный катарсис и выразить достойную восхищения гражданскую позицию. Вечный странник и посол доброй воли ЮНИСЕФ, он не только оставляет богатейшее фотонаследие о ХХ веке, но и совершает истинное чудо, восстанавливая собственными руками природный заповедник в родной Амазонии. Потому эта картина есть не что иное, как «кино, которое способно воспитать в человеке Человека».
«СОЛЬ ЗЕМЛИ» 2014, Бразилия-Франция-Италия, 110 минут
— документальный фильм Вима Вендерса о бразильском фотографе Себастьяне Сальгадо
  
  
  
Себастьян Сальгадо – величайший фотограф современности. Ни одно событие не укрылось от его объектива. Взгляните на мир другими глазами! Откройте для себя завораживающую историю жизни, проникающую прямо в сердце.
Съёмочная группа
режиссёры: Джулиано Рибейру Сальгаду, Вим Вендерс
сценарий: Вим Вендерс, Джулиано Рибейру Сальгаду, Дэвид Розье
операторы: Хьюго Барбье, Джулиано Рибейру Сальгаду
композитор: Лоран Петиган
монтаж: Максин Гёдике, Роб Майерс
В ролях
Себастьян Сальгадо
Вим Вендерс
Лейла Ваник Сальгадо
Джулиано Рибейру Сальгаду
Хьюго Барбье
Жак Бартелеми
Régis Muller
Жоау Пессоа Маттос
Лени Ваник Маттос
Мария Тереза Сальгадо Роча Бастос
Награды
Каннский кинофестиваль, 2014 год
Победитель: Особый взгляд Каннского кинофестиваля - специальный приз жюри
Победитель: Приз экуменического (христианского) жюри - особое упоминание
Номинация: Особый взгляд Каннского кинофестиваля
Сан-Себастьян, 2014 год
Победитель: Приз зрительских симпатий
Сезар, 2015 год
Победитель: Лучший документальный фильм
Гойя, 2015 год
Номинация: Лучший европейский фильм
Оскар, 2015 год
Номинация: Лучший документальный фильм
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:53 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| К просмотру обязательно
Вся сила воздействия на зрителя в масштабе личности фотодокументалиста Сальгаду, в его гражданской позиции и, разумеется, в экспрессии шедевральных фоторабот, вошедших в мировую фотоклассику и перешагнувших рамки обычного фотоискусства
Новая документальная лента «Соль Земли» великого Вима Вендерса - без преувеличения, главное мое потрясение ММКФ-2014 и лишнее подтверждение выстраданной аксиомы о том, что никогда не надо читать аннотаций к фильмам. Непосвященный зритель, изучивший фестивальный каталог, гласящий, что фильм посвящен биографии «фотографа, снимающего дикую природу», скорее всего, смотреть не пойдет и будет лишен сильнейшего впечатления и личного катарсиса огромной силы, либо заглянет скорее из уважения к фамилии режиссера - и в этом случае просидит два часа с открытым ртом...
С точки зрения жанра - классическая "творческая биография", никаких художественных экспериментальных изысков. О жизни и творчестве знаменитого бразильского фотографа Себастьяна Сальгадо (а если быть фонетически точным, Себаштьяну Сальгаду) рассказывают 1) закадровый комментатор, 2) сам Сальгаду, проживающий в кадре значительную часть своей многотрудной и многоцветной жизни, и 3) его сын, Жулиану Сальгаду, выступивший сорежиссёром картины. Нарратив сопровождается демонстрацией фоторабот художника - вот и вся композиция, ничего оригинального. Вся сила воздействия на зрителя - в масштабе личности фотодокументалиста Сальгаду, в его гражданской позиции и, разумеется, в экспрессии шедевральных фоторабот, вошедших в мировую фотоклассику и перешагнувших рамки обычного фотоискусства.
В России Сальгаду практически неизвестен, - лишнее подтверждение тому, что "открытое общество" это иллюзия, а набор "фильтров", находящихся в распоряжении любого открытого общества, куда богаче и изощреннее, чем у общества замкнутого, - а в мире изобразительного искусства и документалистики является одним из самых обсуждаемых и спорных персонажей. Многие деятели искусства, вроде той же Сьюзен Зонтаг, считали Сальгаду художественным спекулянтом, эстетизирующим страдание и нищету, однако лишь беглое знакомство с биографией и наследием фотографа разбивает эти смехотворные обвинения. Молодой и успешный бразильский экономист, впервые попав по делам в Африку, настолько потрясен увиденным, что круто меняет профессию и посвящает репортажной и документальной социальной фотографии всю свою дальнейшую жизнь. Именно с помощью таких, как Сальгаду, наш земной Элизиум, то есть, "золотой миллиард" узнает, что он на планете, мягко говоря, не один. Много ли вам известно о том, сколько людей умерло от голода в эфиопском Сахеле?... Можете ли представить хотя бы порядок цифр - десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы?...
Именно фотоальбом "Сахель: человек в беде" сделал Сальгаду известным на весь мир. Африканский голод в 1980-е гг., был, прямо скажем, не самой популярной темой мирового фотоискусства, и если вы увидите фотографии тех лет с детьми - живыми скелетами, обтянутыми кожей и огромными глазами, с высокой долей вероятности это будут именно фотоработы Сальгаду.
Глядя на эти фотографии, многим, конечно, вспомнится судьба Кевина Картера с его Пулитцеровской премией, полученной за фото умирающего от голода суданского ребенка и высиживающего свою добычу стервятника, и последовавшим вскоре после неё суицидом, свидетельствующим о том, что не каждый может оставаться бесстрастным художником, фиксирующим реальность. Самого Сальгаду и его жену, верную спутницу и соратницу Лелию, такая перспектива точно не прельщала - в Африке они начинают кормить голодных, собирать деньги и вещи для африканских семей, устраивать благотворительные фотовыставки для того, чтобы вырученные деньги раздать бедноте. Но основная миссия социального фотографа, по мнению Сальгаду, состояла в том, чтобы достучаться до мирового сообщества, донести до него боль и страдание миллионов, оказавшихся в зоне бедствия.
Так получилось, что Сальгаду оказался, конечно, не единственным, но одним из немногих, документировавших страшные события в Руанде первой половины 90-х годов, - в охваченную гражданской войной и геноцидом и обильно политую кровью Руанду ехать было мало охотников, - что кинодокументалистов, что фотографов. Наиболее распространенные фотографии из Руанды того периода - ряды пробитых и размозжённых черепов, обнаруженных очевидцами уже постфактум, после основных событий. Оказавшийся в Руанде в самый разгар кровопролития Сальгаду снимает не только убийства и насилие, но и последовавшую за ними гуманитарную катастрофу: если о руандийской резне 1994 года мы знаем немало, то о бегстве после неё миллионов руандийцев в соседние страны, - сначала, в первую волну, хуту, потом, во вторую, - тутси, мы не знаем практически ничего. Сам Сальгаду считает, что число беженцев в Конго намного превышало количество убитых и исчислялось миллионами, из которых выжило несколько десятков тысяч. Сотни тысяч погибли сразу же, при переходе через леса, сотни тысяч умерли от голода и лишений уже в Конго, добравшись до лагерей беженцев, а сотни тысяч, не справившись с трудностями перехода, ломанулись обратно в Руанду и не дошли, сраженные голодом и тропическими эпидемиями. Представьте себе: миллионы людей заходят в тропический лес, а выходит из него в лучшем случае один человек из ста. Сальгаду оказался чуть ли не единственным репортером, прошедшим с руандийскими беженцами значительную часть пути, сам чуть не погиб, подхватив малярию.
Человеческое горе, показанное крупным планом, на большом экране, потрясает и приковывает зрителя к изображению настолько сильно, что зритель полностью превращается в "человека созерцающего" и на какое-то время перестает быть "человеком слушающим", а зря - закадровый рассказ отца и сына Сальгаду об увиденном впечатляет никак не меньше, чем фотосвидетельства. Многие отнюдь не сентиментальные зрители пресс-показов ММКФ выходили из кинозала с мокрыми глазами, а любители абстрактно порассуждать "о страданиях детишек в Африке", надеюсь, выходили с пониманием того, что отстраненное сострадание не утончает души, как понял это в своем время художник Сальгаду.
Не одна Африка в исполнении Сальгаду предстает перед нами зоной сплошного человеческого бедствия. Апокалиптические фотографии горящих нефтяных скважин, подожжённых в Кувейте иракскими военными, напоминают фантастические фильмы о конце света или нашествии внеземных цивилизаций. Фотографии Латинской Америки, поэтические и депрессивные одновременно, никак не вписываются в обычный ряд умильных этнографических фотопасторалей о сохранении традиционного уклада жизни, - за каждой из этих фотографий человеческая трагедия, за каждой - сломанная человеческая судьба. Фильм Вендерса начинается, пожалуй, с самого удивительного, беспрецедентного фотоальбома Сальгаду, изображающего бразильские золотые рудники. Панорамные фотографии, изображающие адский труд 50 тысяч (!!!!) человек одновременно, не имеют аналогов в мировой фотографии. Как это снималось, наверно, знает лишь один автор, но лично мне представить технику этих съемок крайне трудно. Огромный многокилометровый муравейник с копошащимися в нем людьми-муравьями, ворочающими тяжелые породы, напоминает одновременно город орков или мрачный Мордор из кинофэнтези и киношный Саракш. По масштабам общественных работ бразильский рудник наших дней можно сравнить, пожалуй, разве что со строительством египетских пирамид, но если пирамиды - памятник рабскому труду, то рудник в родной Сальгаду Бразилии - памятник человеческой алчности. Суетящиеся в нем человечки - не рабы, они не пригнаны сюда насильно, они съехались в ад сами, в погоне за наживой, обрекли себя на бессмысленный и беспощадный нечеловеческий труд в надежде среди сотен тысяч тонн каменной породы, грязи и пыли отыскать золото. Первая мысль, возникающая при взгляде на этот подземный город в Преисподней - о том, что золото, буде оно найдено, не достанется никому, ибо все 50 тысяч соискателей просто перебьют друг друга, похоронив себя в аду вместе с этими золотыми крупицами.
Документальная кинохроника, изображающего молодого Сальгаду 70-х с густой шевелюрой хиппи чередуется с сегодняшними кинокадрами, где лысый как коленка, но совершенно не постаревший, точно с такими же горящими глазами фотограф рассказывает о себе и своей семье. На седьмом десятке лет Сальгаду, с одной стороны, устав от нагромождений мировой несправедливости и концентрации человеческого горя, а с другой, не представляющий себе праздной жизни на пенсии, придумывает себе новое социально значимое занятие - вернувшись в родные места в бразильской провинции и не найдя привычных густых и влажных лесов, услаждавших его взор в детские годы, начинает бороться с последствиями антропогенной экологической катастрофы, организуя вместе с женой и сыном "Институт Земли" - работает над восстановлением исходного лесного ландшафта. Поначалу задача кажется неподъемной, поскольку Сальгаду приезжает в сухое место с выжженной человеком землёй неестественного красно-терракотового цвета, на которой, как поначалу кажется, уже ничего не будет расти. Однако энергия, упорство и желание сделать мир лучше, как известно, могут творить чудеса. Превратив собственную семейную ферму в прообраз национального парка, семья Сальгаду изучает технологии восстановления тропической растительности, высаживает более двух миллионов (!!!) деревьев, возрождает привычный ландшафт и прежнюю био- и экосферу. Именно этот, последний проект Сальгаду, и имели в виду составители фестивальной киноаннотации, говоря о герое ленты Вендерса как о "певце дикой природы":). На самом деле вся жизнь Сальгаду - убедительное доказательство того, что главный враг природы и одновременно единственный её спаситель - человек, от которого одновременно и всё зло, и всё добро на Земле. Гуманизм, органически присущий герою, позволяет одновременно воспевать человеческую природу и деяния рук человеческих и ненавидеть творимое руками человека зло.
Смотреть всем и каждому. В прокат может, и выйдет, а может, и нет, но отлавливать фильм обязательно.
Дарья Митина, 30 июня 2014 года
http://www.chaskor.ru/article/k_prosmotru_obyazatelno_36469
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:53 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Глубины родства. «Соль земли», режиссеры Вим Вендерс, Джулиано Рибейро Сальгадо
Открытие нового мира неизменно связано с впечатлением, импрессией. Для того чтобы поверить, нужно увидеть. А иногда наоборот. Себастьян Сальгадо всем своим творчеством превращает озвученный тезис в аксиому, которая незыблема в своем утверждении, как любое из его фото. Оно всегда шире, чем рамка кадра, ограничивающая лишь фактуру увиденного, но не его эстетическое пространство. Как и фотогения, ставшая путеводной звездой киномысли начала XX века, фотография Сальгадо является феноменальной концепцией препарирования реальности, в которой изображение не нуждается в косвенной смысловой поддержке, а само источает правду вне всяких доказательств.
Запечатленная реальность парадоксально отдана на суд человечества, которое вряд ли может быть легитимным судьей, ведь на поверхности снимков Сальгадо лежат все людские грехи.
Изображение оказывается замкнуто в тисках зрительской дилеммы: осудить хроникальную достоверность запечатленного акта насилия, искусственно приобретшего эстетический модус, или принять констатацию представленной реальности, ведь аргумент репортажного фото всегда сильнее любой интерпретации. Похожая антиномия была выдвинута Сьюзен Сонтаг в книге «Смотрим на чужие страдания», в которой один из ведущих теоретиков фотоискусства утверждала, что Сальгадо намеренно эстетизирует насилие в любых возможных формах: «Сделанные в тридцати девяти странах, эти фотографии, за которыми уйма разных причин и видов несчастья, объединены у Сальгадо под одним заголовком. Такой охват при неясности адресов, глобализация картин страдания может побудить людей «озаботиться сильнее». С другой стороны – поселить чувство, что страдания и несчастья слишком огромны, неотвратимы, всеохватны и локальные политические действия не могут их существенно сократить. Когда тема преподносится в таком масштабе, сострадание может притупиться, стать абстрактным»[1].
Сонтаг настоятельно советует зрителю/читателю быть крайне осторожными в потреблении виктимности в ее преувеличенных формах, поскольку Сальгадо работает с материалом гуманитарной катастрофы в больших объемах, превращая фотосерию в ассамбляж. Но когда отражение изнанки мировых катастроф оказывается в руках кинорежиссера, две линии авторства (кино – фото), связанные аудиовизуальным контекстом, рождают новое измерение эстетического восприятия.
Вим Вендерс давно изменил курс своего визионерского пути в кинорежиссуре с пристального изучения человека, распятого на перекрестке экзистенциального выбора («Алиса в городах», «Париж, Техас», «Небо над Берлином»), на анализ слагаемых самих способов восприятия реальности («Лиссабонская история», «Съемки в Палермо», «Пина: Танец страсти в 3D»). Способ видения определяет принципиальную позицию и подход автора-наблюдателя к сущностным категориям бытия, действуя с точки зрения морально-этической, эстетической или религиозной (почти по Кьеркегору). Вендерс всегда присовокупляет к философской ноте ее фотографическое отражение в состояниях мира в любой точке Земли. Выражает ли он проекцию внутренних переживаний и изменений в человеческом поведении, его взаимоотношений с обществом или использует технический потенциал последних разработок кинотехники для расширения диапазона собственного киноязыка. Его режиссерская эволюция наглядно демонстрирует пропорциональный ей рост выразительных средств аудиовизуальных искусств.
Вендерс не одинок в подобном спектре авторских ипостасей, подразумевающих наличие аналитической и технологической функций кинорежиссера-исследователя. Питер Гринуэй, известный своим провокационным подходом к экранизациям классики мировой литературы, с течением времени также все больше погружался в визионерскую сторону киноязыка, предпочитая рассказыванию историй, драматургии и повествованию в целом структурно-монтажную организацию реальности. В итоге Гринуэй почти полностью оккупировал территорию европейского видеоарта, превратив этот вид экранных искусств в своеобразную кафедру, в театр одного актера, в котором он мастерски разыгрывает один и тот же моноспектакль. Более того, английский трибун постмодерна настолько интегрировался в процесс собственных виртуальных медитаций, что стал их неотъемлемой частью, еще одним элементом зрелища. Комбинируя в своих динамических коллажах все возможные формы экранной выразительности, Гринуэй постепенно собрал целую антологию методов исследования визуальности, вобрав в нее как полнометражные игровые фильмы, так и вариации самих способов репрезентации различных реальностей.
Можно продолжить список режиссеров, избравших нетипичный ракурс своей дальнейшей карьеры и эстетического позиционирования, добавив к нему и Жан-Люка Годара, для которого XXI век открылся совершенно новой страницей его фильмографии. Но в данном случае диапазон художественной тенденции возвращает нас к былым экспериментам великого французского провокатора, сводящимся к комбинированию качества и интертекстуальности изображения. Зрителю фильм открывается как канонада авторских манифестов, обращенных к проблематике социальных и классовых конфликтов в исторической перспективе. Исчерпывающим примером этому могут послужить два последних опуса Годара, представленных на 32-м и 36-м ММКФ: «Фильм социализм» и «Прощай, речь ЗD». В каждом из этих высказываний была предпринята попытка введения иного типа речи, визуальных материй, способных отразить логику авторской мысли и одновременно шокировать зрителя своей выспренностью. Такова нынешняя позиция восьмидесятитрехлетнего классика. Его поразительные эксперименты с формой часто воспринимаются в штыки профессиональной средой, несмотря на общепризнанный масштаб автора.
Виму Вендерсу, который, казалось, избороздил все моря и океаны кинематографических дискурсов, мало границ одного лишь Седьмого искусства. Он расширяется во всех координатах киноязыка, не разрушая его границ, заставляет оба вида кино- и фотовизуальности работать друг на друга как части давно отлаженного механизма. «Соль земли» уверенно подтверждает этот тезис.
Особую роль сопричастности к описанным Вендерсом и Сальгадо событиям вырабатывает коллективный труд двух авторов, транслирующих свою точку зрения на единый предмет исследования сквозь призму персональных способов ви`дения. Это не столько презентация визуальных техник, сколько личное откровение, переданное через избранный каждым из них профессиональный язык. В самом начале фильма Вендерс, иронизируя над фактом столкновения двух авторских начал на «площадке» (коей является вся планета), заметил, что Сальгадо невольно становился его собственным отражением, когда внезапно наводил объектив своей фотокамеры на дотошного немца. Тогда формальный баланс между авторами был не то чтобы надломлен, но прекратил быть условным водоразделом. На поверку оказалось, что Вендерс, так же как и Сальгадо, сам является объектом и героем собственного фильма и той глобальной истории, в которой трудно отыскать первопроходца. Это, пожалуй, первый документальный эксперимент Вендерса, существующий на пограничье экранной публицистики и видеоарта. Наслаивающий друг на друга зеркальные фрески окружающего мира, будь то кинопленка или панорама фотоснимков, комментируемых самим Сальгадо.
Трудно назвать «Соль земли» биографическим фильмом, даже учитывая, что он вполне таковым является, исходя из своей драматургии. Но этически Вендерс и Сальгадо равнозначны в этом проекте как два энтузиаста, до конца не понимающие пределов своего художественного высказывания. С одной стороны, Вендерс хочет открыть для себя человека и автора, совершившего целую этнографическую одиссею по разным концам света. С другой – сам Сальгадо признается, что десятки лет, отданные его репортажам и циклам, принесли ему гораздо больше боли и страдания, чем творческого удовлетворения. Однако для нас, зрителей, результат их совместной работы очевиден в одном – в оглушительном воздействии энергетики застывших слепков времени, таким образом переживающих второе рождение. Посредством движения сквозь это время и открытие нового эстетического пространства, в котором снимки Сальгадо вновь и вновь актуализируются. Теперь у героя фильма есть возможность лично обосновать происхождение и концептуальность каждого из своих фотокадров. И в то же время исповедаться.
В этой картине трудно ухватиться за определенный угол зрения, так как многогранность жанровых и изобразительных ответвлений не позволяет интерпретировать фильм лишь с одной позиции. Хотелось бы отнести «Соль земли» к жанру интервью, но это возможно лишь отчасти, так как прямого вербального диалога мы не услышим. Не получим ответов на заранее подготовленные вопросы. Но сможем воспользоваться редкой возможностью – увидеть, как на наших глазах автор, в буквальном смысле отражаясь в своих многочисленных работах, как с чистого листа погружается в хронотоп каждой из них. По крупицам восстанавливая ее топонимику, композицию и нравственную проблему.
Запечатлевая в течение нескольких эпох разные формы человеческого страдания, от убийств и геноцида до голода и вымирания, Сальгадо отождествлял себя с каждым из тех, кто пал на землю мертвецом. Он не боялся заглянуть им прямо в глаза. Иногда кажется, что на роговой оболочке глаз трех малышей, завернувшихся в грубую материю на одном из фото, можно прочесть каждый из дней их столь короткой жизни. Одному из них, по словам Сальгадо, не суждено будет выжить. Это невооруженным взглядом видно в угасающем огоньке его зрачков.
Упомянутые опасения Сонтаг тут как никогда кстати. Потому что именно в моменты этического пограничья, ретушированного оптическими фильтрами и мастерством проявки, возникает конфликтность документа/артефакта. Но не стилевая ли канва репортажей Сальгадо так манит зрителя, многократно усиливая содержание его визуального сообщения? Эстетизация может приобрести негативный оттенок только в том случае, если над исходным материалом совершается стилистическая деформация, дополняющая объект съемки несвойственными ему элементами. Но в случае с Сальгадо не возникает сомнений в искренности и полной отдаче материалу, который фотограф заново открывает в композиции разворачивающегося события. В качестве пределов кадра он использует природный ландшафт. Вещность реанимируется в снимках в совершенно ином качестве, не одухотворяясь, как и любая другая предметность профессиональной фотографии, а порождая особый симбиоз природного и животного начала. Так возникает дополнительный эффект фотогении.
Все категории бытия на этих фотографиях репрезентированы в своей априорной данности, когда смерть является смертью, а рождение рождением – и ничем иным. Но это ни в коем случае не является просто стилистической констатацией события, выловленного из потока истории. Каждым из своих снимков Сальгадо все больше доказывал глубинное родство и причинно-следственную связь между человеческими грехами и их воплощением в страданиях животного мира. Зеркальная оболочка глаз морского котика оказывается схожа с угасающим взглядом ребенка, сломленного голодом.
В своем последнем на данный момент альбоме Genesis герой «Соли земли» обратился к поразительной и часто скрытой от нас стороне окружающей природы, «жизненного мира» (как подметил бы Гуссерль), увиденного глазами неофита или ребенка, недавно вставшего на ноги. Мир, представленный на этих снимках, парадоксальным образом создавал ощущение отсутствия человека. Разочаровавшись в гуманистических идеалах, Сальгадо возвел на своей исторической родине, в Бразилии, так называемый Институт земли, собрав в райском оазисе великое множество видов растений и исполнив тем самым заветную мечту своего отца – вернуть эту плодородную землю к жизни.
Вместе с гигантским раскидистым лесом Сальгадо вернул нам всем надежду на второй шанс, своего рода искупление перед «братьями нашими меньшими», которые обделены даром речи. Становясь героями снимков Сальгадо, они взирают на зрителя словно пантократоры, знавшие эту землю задолго до начала времен. Они, в конце концов, и должны стать самыми справедливыми судьями, которые, как и всегда, в очередной раз поверят нашим обещаниям. А нам останется только лишь совершить невозможное – эти обещания сдержать.
[1] Сонтаг С. Смотрим на чужие страдания. М., 2014, с. 6
Искусство кино №9-2014, сентябрь Максим Любович
http://kinoart.ru/archive/2014/09/glubiny-rodstva-sol-zemli-rezhissery-vim-venders-dzhuliano-ribejro-salgado
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:54 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Соль Земли
The Salt of the Earth
Проникновенная документалка Вима Вендерса о мире глазами фотографа Себастьяна Сальгадо.
50-тысячный людской рой, копошащийся в надежде на лучшую жизнь в средневековых золотых шахтах бразильского местечка Сьерра-Пелада. Экскаватор, наполненный высушенными холерой телами покойников, — это уже Эфиопия, голод 1984 года. Индейцы из перуанских гор с испещренными жизнью лицами. Снова Африка — сотни тысяч тутси, бегущие от геноцида в Руанде: скромные пожитки на головах, смерть, отпечатавшаяся на лицах. «Эти снимки должен увидеть каждый — чтобы убедиться в том, что человечество ужасно», — произносит автор мелькающих на экране фотографий, великий без преувеличений бразилец Себастьян Сальгадо.
По-хорошему, каждый должен увидеть и посвященный Сальгадо фильм Вима Вендерса — и не только благодаря впечатляющей биографии бразильца, ответственного за некоторые из самых мощных снимков ХХ века, гуманиста, запечатлевшего немало жертв геноцидов и войн — и не меньше жертв капитализма, рабочих, фермеров, беженцев. Путь Сальгадо и правда завораживает — после ужасов Руанды фотограф пережил настоящий мировоззренческий кризис, разочарование в людях как таковых, но все же сумел найти новый способ существования и как человека, и как фотографа.
Но «Соль земли» — не только «жизнь замечательного человека». Это еще и размышление, попытка поиска ответа на вопросы о том, что значит быть творцом и из чего состоит настоящее искусство. Самую убедительную версию озвучивает один из индейцев, с которыми фотограф жил в конце 1970-х, — он называет бразильца посланником небес, призванным свидетельствовать о деяних людей на страшном суде. Фильм Вендерса, продолжая эту мысль, получился идеальным свидетельством уже о жизни самого Сальгадо. Небеса оценят.
2 марта 2015, Денис Рузаев
http://www.timeout.ru/msk/artwork/59113
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:54 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Фотограф крупным планом
"Соль земли" Вима Вендерса и Жулиану Рибейру Сальгаду
На российские экраны выходит "Соль земли" Вима Вендерса и Жулиану Рибейру Сальгаду. Не пропустить этот выдающийся образец документального киноискусства призывает зрителей АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Его премьера состоялась почти год назад в Канне, а российская — на ММКФ. Те, кто наблюдает за творчеством Вима Вендерса на протяжении долгого времени (немецкий режиссер в этом году встретил свое 70-летие), не ждут от него особых откровений. Вендерс — классический автор эпохи постмодернизма, начинавший с рефлексий на тему одиночества и неприкаянности, а также меняющихся технологий и коммуникаций. Это стало и содержанием, и формой его самых знаменитых картин, таких как "Алиса в городах" и "Париж, Техас". В "Небе над Берлином" он, пожалуй, раз в жизни пересекся с острой злободневностью: речь шла о воссоединении Германии, но вскоре и эта тема отошла в область легенд, преданий, интерпретаций. Кажется, не осталось свежих сюжетов, и в каждом новом фильме Вендерс предстает королем стилизаций, пастишей и ремейков — в конечном счете голым королем.
Спасением для него стала документалистика, или то, что режиссер под ней понимает. Его "Социальный клуб Буэна Виста", его "Пина" стали гораздо более сильными событиями, нежели все то игровое пространство, которое он выстраивает вокруг себя и которое все больше обнаруживает свою безжизненность. Но стоит Вендерсу прикоснуться к постороннему источнику художественной энергии, не интерпретируя и не формализуя его, а просто от него заряжаясь, и все получается прекрасно. Таким источником может быть ансамбль старых кубинских музыкантов, танец Пины Бауш или, как в данном случае, творчество фотографа Себаштьяну Сальгаду, чей сын Жулиану Сальгаду стал соавтором фильма.
Экономист по первой профессии Сальгаду попал в Африку, где поменял курс жизни, посвятив себя репортажной социальной фотографии и связанной с ней гуманитарной миссии. Он дал потрясающие фотосвидетельства геноцида в Руанде периода гражданской войны, был одним из немногих "пришельцев", кто прошел скорбный путь руандийских беженцев, едва не погибнув вместе с ними. Его фотографии горящих нефтяных скважин Кувейта не просто кадры очередной войны — они вырастают в настоящую апокалиптическую символику. Запечатлевая человеческие страдания и смерти, он со своей женой делает все, чтобы помочь этим людям. И он же незабываемо изобразил бразильские золотые рудники с копошащимся в его недрах человеческим муравейником — это один из самых сильных образов людской алчности, которая, по Сальгаду, стала причиной уничтожения природы и упадка цивилизации.
В свое время Сьюзен Зонтаг в своей книге "Смотрим на чужие страдания" посвятила немало внимания творчеству Сальгаду, утверждая, что он эстетизирует насилие и тем самым служит плохую службу идеям, которым он сам предан. Время показало неправоту знаменитой американки, а "Соль земли", не ставя этой задачи, вскрыла причину этой неправоты. Сальгаду соединил свою личную жизнь с работой так, как никогда не мог бы рациональный Вендерс, скорее это напоминает опыт его соотечественника Вернера Херцога. Через контакт с Сальгаду Вендерс открывает в себе своего внутреннего Херцога и обретает ту художественную дистанцию, которая ничего общего не имеет с эстетизацией — скорее с высоким трагическим романтизмом. В снимках Сальгаду и в фильме Вендерса человеческие грехи многократно умножают трагизм существования всего живого, и взгляд умирающего ребенка рифмуется с другим — обреченного морского котика.
Не менее чем черно-белая фотогения снимков Сальгаду, не менее чем его выстраданная натурфилософия и космогония впечатляет жизнь этого человека, бывшего хиппи, ныне на склоне лет вернувшегося к природной утопии, уже лишенной прекраснодушных иллюзий. Познав практику человечества в его самых низменных проявлениях, Сальгаду основал у себя на родине, в Бразилии, Институт земли, собрав там множество вымирающих растений и животных. Это было также исполнение отцовской мечты и сыновнего долга — вернуть к жизни эту выжженную алчной эксплуатацией землю, восстановить исходный лесной ландшафт: для этого семье Сальгаду пришлось высадить более 2 млн деревьев. И еще "Соль земли" — это история обретения отцом сына и сыном отца. Для Жулиану его знаменитый отец-путешественник всегда был скорее символом, а работа над фильмом позволила ему примкнуть к истокам семьи. Это, кстати, одна из подспудных тем Вима Вендерса — обретение семьи, преодоление одиночества.
08.04.2015
http://kommersant.ru/doc/2703464
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:55 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Вергилий с фотокамерой
В прокат вышел фильм Вима Вендерса "Соль Земли"
Когда один документалист начинает снимать другого, это грозит кончиться дуэлью. Ну, или если хотите - поединком, в котором каждый отстаивает свое видение, используя привычное оружие.
Когда немецкий режиссер Вим Вендерс начинал снимать бразильского фотографа Себастьяна Сальгадо, он, конечно, понимал, что соперник у него равновеликий. "Он отлично "отстреливается", - замечает Вендерс о визави, направившем объектив своего Canon’а на оператора с камерой.
Кто бы сомневался! Этот высокий старикан, который, похоже, не расстается с камерой последние лет 40, забиравшийся в самые глухие уголки пяти континентов, - не только последний из племени первопроходцев и наследников Колумба, но одна из первых величин в фотографии ХХ века. И пока Вендерс присматривался к Сальгадо, Сальгадо присматривался к нему. И вместо долгих разговоров пригласил немца с собой… на остров Врангеля, где они с сыном Жулианом (он, кстати, один из соавторов фильма) собирались снимать последнее естественное лежбище моржей.
И вот президент Европейской киноакадемии, прославленный обладатель наград Канна за фильм "Париж, Техас" и "Небо над Берлином", снявший фантастической красоты фильм о хореографе Пине Бауш, 70-летний интеллектуал, сидит в промерзшей деревянной избушке за Полярным кругом и ждет, пока чертову белому медведю надоест караулить трех сумасшедших мужиков с фотоаппаратами и камерами, покусившихся на его территорию - на скалистый "пляж" моржей. Надо сказать, что Вендерс нашел чем ответить и Сальгадо, и медведю. В его интерпретации они друг друга стоят - медведь и фотограф. Оба упрямы. Оба терпеливы и оба выносливы. Оба знают, чего хотят. Он мастерски рифмует кадры. Мишка, вернувшийся, наконец, на берег океана, перекатывается, подбираясь к моржам. А фотографы по-пластунски ползут, а местами и перекатываются, чтобы незамеченными подобраться к берегу и снять этот неземной безлюдный пейзаж, моржей на прибрежной полоске. Ну, а Вендерса с камерой, который ползет, очевидно, за ними, мы, конечно, не увидим. Зато поймем, что он не собирается отказываться ни от возможности работы с Сальгадо, ни от юмора, ни от собственного киноязыка.
Фильм "Соль земли" в прошлом году, показанный в программе "Особый взгляд" Каннского фестиваля, номинировавшийся на "Оскар" в 2015 и получивший европейскую премию "Сезар" этого года, из тех картин, жанр которых не укладывается ни в прокрустово ложе байопика, ни в расплывчатое определение документального кино. Но и ведь и фотографии Себастьяна Сальгадо не вписываются в рамки социального репортажа, этнографических штудий или живописных пейзажей для прекрасного журнала National Geographic. И дело не в том, что его фотографии "прекрасны", хотя Сьюзан Зонтаг, американская исследовательница, теоретик и критик фотографии, бросила Сальгадо увесистое обвинение в "эстетизации страданий". Не то, чтобы он их приукрашает, а, мол, превращает в роскошный объект потребления. Жестокое вообще-то обвинение. Но к Себастьяну Сальгадо оно не приклеивается.
Это трудно объяснить - почему. Как ни странно, пожалуй, лучше всего это удалось сделать индейцу из племени сарагуро, с которым Сальгадо подружился, когда снимал в Эквадоре, Перу, Боливии цикл "Другие Америки". Этот крестьянин по имени Гваделупе, наблюдая за работой фотографа в Андах, вспомнил древнюю легенду о богах, которые должны вернуться. И полушутя, заметил, что его друг снимает, чтобы боги могли увидеть, как тут живут люди без них. Наивно звучит, но точно, поскольку это смешное, простодушное определение, подразумевает не только то, как люди живут, но и как боги смотрят. Тютчев когда-то писал о "божественной стыдливости страданья", которое соединяет разумное существо и "неразумную" природу. Можно называть этот взгляд натурфилософским, можно искать какое-то другое слово. Но для этого взгляда природные существа и человек - равно страдающие, смертные создания. Пусть иногда не очень подозревающие о родстве и выясняющие, кто круче, но в общем из одного космического теста вылепленные. Именно этот взгляд отличает фотографии бразильского фотографа. Не зря его недавняя серия называется "Происхождение" и начал он ее снимать на Галапагосских островах, где черепахи-долгожительницы, возможно, еще помнят Дарвина…
Для такого "натурфилософского" взгляда не характерна ни агрессивность, ни назидательность, ни потребление "красот". В основе его совсем другое - сопереживание единства с миром. Среди многих рассказов Сальгадо, которые он дарит фильму Вендерса, есть поразительная история про кита, с которым он встретился в океане. Кит был огромный, больше 35 метров. Лодка же, на которой плыл фотограф, была по сравнению с ним весьма скромная - семь метров в длину. Одним движением хвоста кит мог запросто перевернуть эту посудину. Он подплыл совсем близко, и Сальгадо… погладил его, ощутив трепет тела рыбы. Он сфотографировал кита, а тот на прощанье очень аккуратно похлопал плавником хвоста по воде - так что лодка едва качнулась.
Тут надо сказать, что сопереживание единства с миром для Сальгадо отнюдь не ограничивается фотографией. Один из самых фантастических проектов этого бразильца и его жены Лелиа связаны с отцовской фермой Себастьяна Сальгадо, которая когда-то, во времена его детства, стояла среди лесов, ручьев и пастбищ. Огромная ферма на 600 га. А потом, когда лес вырубили, она оказалась практически в пустыне, среди холмов, израненных эрозией почвы, на склонах этих холмов ничего не росло. Жена Себастьяна, Лелиа, предложила… посадить лес. Ферму превратили в Институт Земли, заповедник, в котором за десять лет поднялся лес, в который вернулись дикие звери, даже ягуары появились.
"Соль Земли", как можно догадаться, фильм не только об отношениях фотографа с объектом съемки. Это фильм об отношениях человека с другими людьми и с живым миром планеты. Фильм о том, что такое человек.
Заслуга Вендерса не только в том, что он, вслед за своим визави, сумел с юмором, теплотой и надеждой взглянуть в глаза беспощадного века. Вендерс не стал пытаться ретушировать драму фотографа. Проект "Института Земли", и серия фотографий "Происхождение" появились в момент жесточайшего отчаяния. В момент, когда Сальгадо, снимавший много лет подряд голод в Африке, беженцев в джунглях, войну в центре Европы, в отчаянии признал, что фотография не может изменить мир. Она, как искусство, не может сделать людей ни благороднее, ни добрее. Проект "Институт Земли" и серия "Происхождение" пришли как спасение. Как попытка найти опору в жизни. Если хочешь менять мир, начни с собственного дома и любовного возделывания своей земли.
Похоже, для Вендерса с его вечным вопрошанием о смысле искусства, "случай Сальгадо" оказался тоже своего рода точкой опоры. "Поединок" фотографа и кинорежиссера обернулся встречей философов-единомышленников. "Дуэль" авторов - пленительной встречей с мирозданием, которая разворачивается на манер "Божественной комедии". Только вместо Вергилия - бразильский фотограф, прошедший с фотоаппаратом по путям земной жизни.
Текст: Жанна Васильева, 13.07.2015
"Российская газета" - Федеральный выпуск №6724 (153)
http://www.rg.ru/2015/07/13/salgado-site.html
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:55 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Свидетель, ставший ангелом
Михаил Трофименков о фильме «Соль земли» Вима Вендерса
Причина, по которой Вендерс сделал героем своего последнего фильма фотографа Себастьяна Сальгадо, а сам фильм оказался удостоенным важнейших кинопремий, становится очевидна только к концу просмотра, но от этого не делается менее убедительной
Вим Вендерс — образцовый "режиссер для битья": степень раздражения, которое вызывают его фильмы со времен "Неба над Берлином" (1987), прямо пропорциональна степени восхищения его предыдущими, волшебными работами. Он сам, кажется, прилагает все усилия, чтобы раздражать, неутомимо фальшивит. Впадает то в пророческий пафос, то в записную сентиментальность, то предлагает "жить дружно" участникам непримиримых и кровавых конфликтов, то исповедуется, безбожно переигрывая.
В документальном фильме о бразильском фотографе Себастьяне Сальгадо, снятом Вендерсом в соавторстве с его сыном Джулиано, раздражает все, начиная с названия. Что, настолько не хватило фантазии, что пришлось слямзить название великого фильма Герберта Бибермана, неореалистического шедевра о забастовке горняков Нью-Мексико? Ту, каноническую "Соль земли" (1954) снял уникальный коллектив занесенных в маккартистские черные списки профессионалов. Биберман вообще к съемкам приступил, едва выйдя из тюрьмы. Название фильма Вендерса основано на одной его закадровой фразе: для Сальгадо "люди — подлинная соль земли".
Сальгадо — великий фотограф. Его "Золотая шахта в Серра-Пелада" (1986) уже намертво вросла в коллективное подсознание человечества: в исполинской яме копошатся 50 тысяч одержимых золотой лихорадкой человекомуравьев. Но в роли вендерсовского героя Сальгадо вызывает не недоверие, конечно, но сочувствие. Дескать, решил Вендерс на чужом горбу в рай въехать. Ведь большую часть "Соли земли" составляет, так сказать, слайд-фильм. Сменяют друг друга в сопровождении авторских пояснений прославившие Сальгадо кадры. Нищие, наделенные магическим музыкальным даром мексиканские индейцы из альбома "Другие Америки" (1977-1984). Похороны младенца в бразильской глубинке — снятые, когда Сальгадо, вернувшись из долгой эмиграции, заново открывал для себя родину,— некрещеных хоронят с открытыми глазами. Образы человеческого труда, составившие альбом "Рука человека" (1993).
Чудовищные свидетельства о голоде, поразившем Сахель — африканскую саванну на южной границе Сахары (1984-1986): ковши военно-гуманитарных французских экскаваторов зачерпывают, что в твоем Освенциме, тела погибших. Еще более чудовищные — если такое только возможно,— образы горя, слившиеся в цикл "Беженцы" (1993-1999): Сальгадо снимал — от Филиппин до Палестины — беженцев, портивших торжествовавший тогда образ прекрасного нового мира без границ. Миллионные толпы, гонимые смертным ужасом по дорогам Руанды, Конго, Югославии, оставляющие за собой горы трупов на обочинах. Церкви и школы, заваленные человечьими черепами и костьми.
Сальгадо рассказывает немыслимые вещи. О том, как, например, 250 тысяч руандийских беглецов просто потерялись где-то в джунглях и нарисовались лишь полгода спустя в самом центре Конго, преодолев невообразимые расстояния по непроходимой местности. И только, казалось бы, обрели относительный покой, как явилась новая герилья и приказала им убираться восвояси. А у них не было больше сил бежать, и они стали сходить с ума. "Их всех убили",— просто констатирует Сальгадо.
"Соль земли" получила приз каннской программы "Особый взгляд" и "Сезара" как лучший документальный фильм года. Как не завопить: это вовсе не Вендерс достоин наград, а Сальгадо, Сальгадо, Сальгадо!
Да и то: попав во вселенную Вендерса, горький мудрец Сальгадо становится каким-то банальным. Не угадать, кто из них автор благоглупостей, из которых слова о людях как "соли земли" — не самая вопиющая. "В Бразилии жизнь и смерть очень близки"; "Зрелище страданий изменили его"; "Сальгадо действительно любит человеческие создания". Из таких же благоглупостей сложен и визуальный комментарий Вендерса. Облака, например, снятые через иллюминатор самолета: обалденно красиво, невменяемо философично и до остервенения пошло.
И вдруг, когда внутренний зрительский голос уже не оставил от фильма камня на камне, "Соль земли" обретает подлинный смысл. И сила этого смысла такова, что все несомненные благоглупости обретают изначальный, еще не опошленный смысл. Дело в том, что, оказывается, Сальгадо уже давно не социальный фотохудожник-свидетель. Его траектория идеально описывается словами поэта Владимира Соколова: "Я устал от двадцатого века, // От его окровавленных рек. // И не надо мне прав человека, // Я давно уже не человек. // Я давно уже ангел, наверно".
Сальгадо — давно уже ангел: Вендерс же так любит снимать кино про ангелов. Устав от окровавленных рек Конго, он вернулся на отцовскую ферму в штате Минас-Жерайс, пришедшую в запустение. Не в силах вернуть жизни тем, кто умирал на его глазах и глазах его фотокамеры, он совершил чудо возвращения жизни загубленным лесам. Созданный им "Институт Земли" высадил в Бразилии 2 млн деревьев, в лесах забили сотни источников, туда вернулись дикие звери. И снимает теперь Сальгадо только животных. Его, прикорнувшего на пляже пустынного острова, ласкают морские котики. Ему позволяют гладить себя киты. Он учит гориллу смотреться в зеркало и восхищается готическими, кольчужными лапами крокодилов.
Если бы Сальгадо был вымышленным героем игрового фильма Вендерса, раздался бы дружный вопль о маразматической сентиментальности, в которую впал мастер. Дескать, так не бывает и быть не может. Однако же бывает: вот он, Сальгадо, трепетно рассказывает о том, с каким уважением относятся друг к другу моржи или пингвины. Хеппи-энд, однако.
Журнал "Коммерсантъ Weekend" №24 от 10.07.2015
http://www.kommersant.ru/doc/2758989
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:55 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Соль земли» Вима Вендерса: шедевральная документалка о бразильском фотографе
В документальном фильме немецкого классика о бразильском фотографе Себастьяне Сальгадо Антон Долин увидел самое эффектное зрелище года.
«Соль земли» вроде бы довольно простая вещь: Вим Вендерс рассказывает о карьере всемирно известного фотографа Себастьяна Сальгадо, показывая лучшие его работы во весь экран. Однако писать об этом сложно. Хотя бы потому, что «Соль земли» — самый визуальный фильм года и даже с выключенным звуком производит колоссальное впечатление. Непонятно, что (и зачем) к этому добавить.
Разве что шокирующее воспоминание от чувства неуместности и стыда, накрывшее, кажется, целый зал на показе самой последней игровой картины Вендерса, зачем-то снятой в 3D мелодрамы «Все будет хорошо», которую даже на Берлинале постеснялись включать в основной конкурс. Или издевательский смех и дружное «б-у-у-у» зала на каннском сеансе предыдущего фильма режиссера — «Съемки в Палермо». Как человек, снявший в 1970-х поэтичные и тревожные шедевры «Страх вратаря перед одиннадцатиметровым» и «Алиса в городах», а в 1980-х — самые модные артхаусные хиты десятилетия, «Париж, Техас» и «Небо над Берлином», опустился до такого? А ведь он не успел отметить и 70-летия, для современного европейца детский возраст.
А тут все становится на свои места: смотришь «Соль земли» и вспоминаешь другого Вендерса, который тоже родился не вчера, — документалиста. Тот — графоман Хайд, этот — добрый доктор Джекилл. Это он снял «Клуб «Буэна Виста» и «Пину», прекрасные в своем лаконизме и выразительности посвящения чужим гениям. Смог отказаться от своего Я, превратив камеру в инструмент, на котором кто-то другой сыграет собственную, невыразимо прекрасную музыку. Будто Вендерс, все сказав и ощутив внутреннюю пустоту, уступил освободившееся пространство тем, кем восхищается, и сделал это с удивительным достоинством. Особенно это бросается в глаза в случае Сальгадо: ведь Вендерс и сам последние лет тридцать — фотограф-профессионал. Но об этом — ни полслова, ни намека.
Еще бы: надо обладать недюжинным самомнением, чтобы равнять себя с ним. Сальгадо — из тех редких фотографов, которые занимаются искусством даже тогда, когда снимают по заказу редакции; назвать его репортером не повернется язык. Собственно, это становится очевидным при взгляде на любую серию его снимков. Увы, монитор компьютера передает отнюдь не все нюансы, а деньги на покупку дорогущих фотоальбомов (и отыскать их у нас в стране трудно, особенно ранние) накопит не каждый. В частности, поэтому «Соль земли» обязательна к просмотру. На большом экране, в режиме слайд-фильма с закадровым комментарием автора, фотографии Сальгадо наконец обретают тот контекст, которого заслуживают; недаром критики так часто называли его тематические серии кинематографичными. При этом собственно монолог Сальгадо факультативен, он работает как вспомогательное сопровождение к тому сеансу гипноза, который представляет собой фильм. Ну да, именно: как подпись к фотографии.
Страшные нефтяные пожары в Кувейте. Золотые рудники, где люди копошатся, как муравьи. Последние моржи на берегу Северного Ледовитого океана. Геноцид в Руанде. Жертвы гражданской войны в Югославии. Рабочие в СССР и Латинской Америке. Индейцы и ненцы, живущие в гармонии. Каждый из них, героев фотографий, — соль земли.
Черно-белые снимки Сальгадо в чем-то похожи на композиционно сложные картины зрелого Возрождения — итальянского или фламандского. Не только каждая деталь, но ракурс, поворот, жест, взгляд кажутся значимыми и точно не случайными — хотя заявляемая автором репортажность вроде бы предполагает сюиминутность, умение поймать момент. При этом каждая из фотографий — диалог с вечностью и в конечном счете со смертью (природы, животного, человека, целого народа или страны). Снимок — остановленное время, но смерть в глазах Сальгадо как раз не остановка, а страшный и монументальный процесс, в который так или иначе вовлечены все.
Процесс отвоевывания смертью пространства у хаотичной, суетливой, не способной к саморефлексии жизни — то, чем Сальгадо по-настоящему озабочен, и с чем, как ни дико звучит, вполне успешно сражается. Не только в таких монументальных проектах, как его позднейшая серия «Генезис», где заявлена непрерывность бытия от начала времен до наших дней (в девственных джунглях Амазонки или на Крайнем Севере Сальгадо находит и пейзажи, и племена, никак не изменившиеся за много тысячелетий, а на Галапагосских островах снимает черепаху, возможно, видевшую Дарвина), но и в другой, «непрофильной» деятельности — своими руками он создает природный заповедник, восстанавливая уничтоженные людьми леса. Да и просто в жизни, где соратниками Сальгадо становятся его близкие: в кадре — его отец Себастьян-старший, владелец семейной фермы, и жена Лелия —соавтор (а также продюсер фильма Вендерса), за кадром старший сын Жулиану (также сорежиссер и оператор). А вообще-то, по образованию герой картины — экономист, бывший сотрудник Всемирного банка. Первая командировка в Африку заставила его сменить профессию, навсегда сохранив трезвый взгляд не только художника, но журналиста и аналитика.
В своей работе «Глядя на боль других» Сьюзен Зонтаг резко оценила деятельность Сальгадо, обвинив его в эстетизации чужих страданий. Пожалуй, фильм Вендерса — единственно возможное внятное возражение. Портреты героев Сальгадо настолько индивидуальны, что хочется задержать на них взгляд, увидеть и понять больше: то, что было бы невозможным в обычном кино, осуществляется благодаря стоп-кадру. Эти снимки — черно-белый и немой театр бесконечной эмпатии. Ни о какой эксплуатации героев, конечно, здесь не может быть и речи. Если кого-то Сальгадо и использует в своих целях, то только зрителя, вырывая его из уютного кокона двойного отстранения («я в зале и смотрю фильм про фотографа, который смотрит на чужие страдания»), буквально вынуждая к состраданию, восхищению, ужасу, восторгу и другим первобытно мощным переживаниям. К подобному искусству прямого действия современные критика и философия относятся с понятным подозрением, но природа дарования Сальгадо такова, что не терпит хладнокровия или нейтральности.
Сегодня, когда репортаж все чаще превращается в орудие идеологической манипуляции — и Россия демонстрирует это ярче, чем многие страны мира, — урок Сальгадо кажется особенно внушительным. Его единственное послание — призыв к неравнодушию. Все прочее пусть останется пропагандистам, телевизионщикам и игровому кино.
Антон Долин, 15 июля 2015
http://vozduh.afisha.ru/cinema/sol-zemli-vima-vendersa-shedevralnaya-dokumentalka-o-brazilskom-fotografe/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:56 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| "Соль земли" Вендерса: смысл жизни за два часа
На российские экраны вышел документальный фильм немецкого режиссера Вима Вендерса о бразильском фотожурналисте Себастьяне Сальгадо.
Один из самых известных представителей "немецкой новой волны", ярчайший европейский режиссер 70-х, Вим Вендерс своим творчеством не раз доказывал способность покорить непростой жанр документального кино. В 1999 году он выпустил знаменитый "Клуб Буена Виста" - документальный фильм о кубинских музыкантах, призванный поддержать распространение кубинской культуры за рубежом (на тот момент Фидель Кастро увидел возможность экономического возрождения Острова свободы за счет туризма, к которому нужно было привлечь внимание). Другой знаковой документальной работой Вендерса стала лента "Пина. Танец страсти" 2011 года о жизни знаменитой немецкой танцовщицы Пины Бауш - своего рода технический эксперимент для режиссера, впервые попробовавшего себя в 3D.
Фильм "Соль земли", премьера которого состоялась в 2014 году на Каннском фестивале, заслуженно называют самым эффектным среди вышедших в прошлом году.
Художественное кино любят за возможность сбежать от реальности в придуманный мир. Документальное кино любят за то, что оно позволяет лучше узнать реальность. Документальный фильм "Соль земли" способен сдвинуть зрительские рамки восприятия окружающего мира. Посмотреть его следовало бы каждому - это прививка современному человеку от слепоты сердца. Мы, жители благоустроенного и отлаженного мира, в большинстве своем уверены, что наша планета - это цивилизованное место, где семь миллиардов человек живут примерно в таких же условиях, как мы сами: у всех есть крыша над головой, всем доступны все умножающиеся блага цивилизации. Разве не так мы представляем себе жизнь на планете Земля?
Конечно, если задуматься, мы вспоминаем картинки из научно-популярных журналов вроде National Geographic, на которых улыбчивые туземцы в красивых разноцветных нарядах радостно поднимают большой палец руки вверх. Юный Себастьян Сальгадо, бросивший карьеру экономиста ради фотографии, начинал с чего-то подобного: его первый большой фотопроект - "Другие Америки" (Otras Americas) стал результатом семилетней экспедиции в страны Латинской Америки. Черно-белые фотографии Сальгадо занимают больше половины хронометража "Соли земли". И поскольку все это время за кадром звучит голос самого фотографа, рассказывающий трогательные человеческие истории, которые стоят за каждым снимком, фотографии воспринимаются куда более живыми и осмысленными, чем вылизанные фоторепортажи страниц глянцевых журналов.
Отнюдь не случайно киноповествование открывается масштабными полотнами, в которых весьма непросто с самого первого момента признать фотографии - настолько запечатленное на них схоже с архитепическими сюжетами, моментально вызываемыми разумом к реальности - Великий Потоп, вавилонское столпотворение, коллективное поклонение золотому тельцу, термитник. Такое единение людей для достижения общей цели больше повествует о духовном состоянии общества, чем о его физическом бытии. Какую цель они преследуют - спасение, восхождение на небеса подручными земными способами, реанимацию первобытных культов, строительство нового города? Нет. Люди всех профессий, разного достатка и происхождения стекаются в эту воронку со всех концов земли в стремлении добыть ею порожденное и ей же принадлежащее - золото.
Стремление к материальному обогащению в странах Запада давно приобрело обезличенные и весьма гигиеничные формы. Материальное преуспеяние, благодаря умелому жонглированию богословскими понятиями, в рядах стран приобрело оттенок благочестия, в то время как суть явления ничуть не изменилась - она перед нами, в грязи, во всеобщей подозрительности, одержимости во взгляде, конвульсивных угловатых движениях, выражающих рефлекторное желание скрыть что-то от других, даже если прятать нечего.
Себастьян Сальгадо, будто сошедший с фламандских полотен, знакомит нас не только с миром Босха, но и с такой повседневностью, что представляется нам хроникой других измерений, настолько плохо мы знаем то, в окружении чего живем. Иногда это сказка - как в случае с затерянными в буйстве джунглей деревнями, намного чаще - это ад на земле.
При созерцании отдельных слепков произошедшего в Руанде, Кувейте, Югославии - да и много где еще, стынет кровь. Себастьян Сальгадо ездил по собственной воле в те места, откуда каждый, невольно там оказавшийся, бежал из последних сил. Столь о многом говорят его глаза, устремленные куда-то в неведомое, его голос, переходящий в стон.
Некоторые кинокритики назвали фильм дуэлью двух выдающихся художников, но это не имеет никакого отношения к картине. Наоборот, один творец сумел дополнить второго, чтобы создать истинный шедевр. История Себастьяна Сальгадо, его семьи и дела его жизни настолько сложна и многопланова, что задача перед режиссером стояла непростая. Помог Вендерсу сын фотографа - Джулиано Рибейро Сальгадо, в детстве принимавший постоянно отсутствующего папу за супергероя. Выросший Джулиано смог присоединиться к отцу в его экспедициях в разные точки планеты и воспринял работу над документальным фильмом как возможность лучше узнать отца и понять, что представляет собой мир приключений, в котором его отец пропадал годами.
В образе бразильского фотографа многие увидят вечного странника, европейца-энтомолога, с любопытством изучающего под лупой забавный мир homo sapiens по другую сторону капитализма, да и мало еще кого. Но вне зависимости от оценки, мало кто сможет отказать ему в масштабе личности и содеянного на благо живущих на земле и грядущих в мир сей.
К концу киноповествования Себастьян Сальгадо, пожилой человек с густыми седыми бровями, становится нашим близким другом - другом, которым мы можем бесконечно гордиться. Этого человека, увидевшего ровно столько же мирской красоты, сколько ужаса и боли, определенно можно назвать счастливым. Вместе с его Лелией, возлюбленной женой, матерью его детей и верной соратницей во всех проектах, они смогли не только составить масштабное фотонаследие о жизни человечества в ХХ веке, но и завершить другое важное семейное дело: восстановить целый тропический лес на родовой оскудевшей земле Себастьяна - лес его детства, уничтоженный засухой и эрозией.
Отчаявшись изменить что-либо в мире людей, он сосредоточил свои усилия на заботе о том, без чего человек априори не может существовать. Прогуливаясь в тени молодых деревьев, Сальгадо рассуждает о правильном завершении жизненного цикла - жизнь его родителей прошла на этой земле и большая часть его жизни, здесь они с супругой встретили достойную старость, и после них останется этот природный заповедник, для их потомков и для всех неравнодушных. И мы не можем не задуматься о том, как мы живем, какой вклад в историю мы можем сделать и что мы оставим после себя. Жизненный путь Себастьян Сальгадо учит нас тому, что дела должны быть больше человека, его имени и тщеславия. А значит, еще не все потеряно, и в нашем пластмассовом мире есть о ком снимать кино, которое способно воспитать в человеке Человека.
Юлия Авакова, 20.07.2015
http://www.rg.ru/2015/07/20/sol-zemli-site.html
|
| |
| |
| Тамара_Демидович | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:57 | Сообщение # 10 |
Группа: Проверенные
Сообщений: 32
Статус: Offline
| Признаюсь, я знала давно об одновременно амбициозном и скромном замысле бразильского фотографа восстановить лес Мата Атлантика на родине в Амазонии. Впервые увидев грандиозный результат усилий знаменитого бразильца и его супруги Лейлы на видео, была поражена, восхищена, обескуражена. Как же все просто, казалось бы – человек однажды посадил дерево, потом еще одно, и еще одно… Но так ли просто все на самом деле? Почему он это сделал и не делаем мы? Как пришел к подобному решению? Какой была его жизнь, и что видел на своем веку этот немолодой мужчина, если ощутил необходимость высаживать деревья, одно за другим не останавливаясь? Где-то в поисках ответов на эти вопросы кроется интерес Вима Вендерса к Себастьяну Сальгадо. Немцу семьдесят, на год больше его визави. Время собирать камни для обоих. Оба посвятили себя искусству, оба достигли профессиональных высот, узнали вкус славы, обоим есть что сказать, но бразильцу удалось перейти от пассивного наблюдения и информирования об увиденном к активным созидающим действиям. Его усилиями на глазах меняется мир. Именно поэтому маститый Вим молча ползет по-пластунски за своим неугомонным неутомимым героем к кромке ледяного океана, желая взглянуть вместе с ним в глаза моржам в надежде прикоснуться к некоему сокровенному знанию. Постепенно понимая – для того чтобы «стать рядом» с фотографом сейчас, нужно разделить с ним и всю боль Земли, которую годами ощущал Сальгадо, в то время как снимал лишь людей.
Вендерс выбирает интуитивно понятный путь познания и лаконичную форму – начинает «листать» альбом воспоминаний Сальгадо вместе с ним. Перед зрителем медленно прокручиваются слайды – черно-белые слепки истории из разных уголков планеты, сопровождаемые краткими комментариями запечатлевшего их автора. Копошащиеся на горе человеко-муравьи, света белого не видящие из-за добровольного каторжного труда на золотых приисках; спивающаяся деревня индейцев, обладающих удивительным музыкальным талантом; обессилевший отец, несущий на руках давно умершего от голода ребенка в череде тысяч несчастных жертв чьей-то жестокой политической воли; бульдозер, подбирающий сотни трупов с земли и трамбующий их, как мусор, в общую яму – та гуманитарная помощь, которую смогли оказать европейцы африканцам; трое недавно рожденных в саване младенцев, лежащих под общим одеялом, взгляд одного их которых пустеет, оповещая о приближении скорой смерти; тысячи обездоленных беженцев с масками ужаса на лицах – жертв войн и репрессий на разных континентах; адские факелы, взвивающиеся до небес – горящие нефтяные скважины Ирака. Сальгадо скупо делится тем, что чувствовал в то время, когда был свидетелем происходившего. В какой-то момент вдруг осознаешь разницу между ним и многими охотниками за удачным кадром. В то время как последние, получив вожделенную сенсацию, неслись на всех парусах обратно в благополучный мир за аплодисментами и наградами, он проживал с несчастными часть жизни, стараясь облегчить их участь, возвращая уважение к профессии фоторепортера. Немец чувствует эту разницу, вдохновляется ею.
Подуставший в последние годы режиссер вдруг, благодаря своему герою, обретает второе дыхание – с азартом, присущим ему в лучшие времена, возвращается к исследованию личности, оказавшейся в пограничной ситуации. Все как когда-то в его сильнейших картинах: «Алиса в городах» и «Небо над Берлином», но только сейчас речь идет о реальном человеке, пережившем состояние «уйти нельзя остаться» и сделавшим нелогичный, но единственно правильный выбор, позволивший в будущем не только сохранить рассудок самому, но и увеличить шансы планеты на выживание. Восхищенному Вендерсу, отыскавшему соль земли, остается лишь проследить ее генезис. Отдать дань уважения жене и соратнице невероятного бразильца, поддерживающей мужа во всех начинаниях. И, в какой-то степени, поспособствовать единению Сальгадо с сыном Жулианом, фактически выросшем при отсутствующем отце. Сейчас, благодаря предложению Вима стать сорежиссером и сопродюсером фильма, он смог узнать своего родителя, путешественника и исследователя, по-настоящему. Миссия простая, но важная. Искренне хочется пожелать режиссеру не забрасывать документальные проекты. Из трех «выстрелов» три попадания в яблочко – сначала поющие сердцем старички-кубинцы, потом следующая за порывами души танцующая Пина Бауш, и наконец фотограф, услышавший голос Земли. Думается мне, что Вендерс еще сможет не раз нас удивить, отыскав новые человеческие жемчужины.
|
| |
| |
|
