| Александр_Люлюшин | Дата: Четверг, 10.04.2025, 14:58 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3310
Статус: Offline
| «РЕМБРАНДТ: ПОРТРЕТ 1669» (Rembrandt fecit 1669) 1977, Нидерланды, 108 минут
— фильм Йоса Стеллинга
Фильм представляет собой биографию последних, особенно сложных лет жизни Рембрандта Харменса ван Рейна. У художника было твёрдое мнение по поводу окружающей его действительности, перечащее взглядам представителей власти. Это губительно сказалось на положении его дел и финансовом состоянии. Его преследуют трагедии. Этот период оказался наиболее плодотворным в творчестве Рембрандта.
Съёмочная группа
Режиссёр: Йос Стеллинг
Сценарий: Виль Хильдебранд, Йос Стеллинг, Хим ван Хаувенинге
Оператор: Эрнест Брессер
Композитор: Лауренс ван Ройен
Художник: Герт Бринкерс
Монтаж: Ян Овервег
В ролях
Франс Стеллинг (Frans Stelling) — Юный Рембрандт
Тон де Кофф (Ton de Koff) — Рембрандт
Люси Сингелинг (Lucie Singeling) — Саския
Ая Гилл (Aya Gill) — Хендрикье Стоффельс
Ханнеке ван дер Вельден (Hanneke van der Velden) — Гертье Диркс
Эд Колмейер (Ed Kolmeijer) — Титус
Хэнк Доуз (Henk Douze)
Награды
1978 год — премия в категории «Лучший фильм» на кинофестивале фильмов об искусстве в итальянском городе Азоло;
1981 год — премия в категории «Лучший фильм» на кинофестивале во французском городе Орлеане.
Смотрите фильм
https://vkvideo.ru/video-36362131_456242148
|
| |
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Четверг, 10.04.2025, 15:00 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 3310
Статус: Offline
| Йос Стеллинг: «Художникам нужны неприятности»
Йос Стеллинг, известный голландский режиссер, пользующийся особым вниманием в России, поговорил с Константином Дорошенко о Рембрандте, судьбе художника и стихах Пушкина.
Голландский режиссер Йос Стеллинг снял картину о Рембрандте Харменсе ван Рейне, откровенно воспроизводя на экране цветовую гамму полотен художника и его эксперименты со светом. По-своему он ставит вопрос взаимодействия творческой личности и общества, свободы и социального заказа. Фильмы Стеллинга разворачиваются в разных исторических временах, от Средневековья до fin de siècle, но это — не костюмированное кино. В нем больше от оживших произведений искусства. На IV Одесском международном кинофестивале Константин Дорошенко посмотрел последнюю ленту Стеллинга «Девушка и смерть», в которой русский характер раскрывают Рената Литвинова, Леонид Бичевин, Сергей Маковецкий и томик Пушкина. И поговорил с режиссером о Пушкине, Рембрандте, художнике, власти и обывателе.
Константин Дорошенко: У вас есть кафе, кинотеатры, и вы можете как человек обеспеченный позволить себе делать то искусство, которое вы хотите.
Йос Стеллинг: Искусство — это тяжелый труд. Но, конечно, независимый доход дает мне много свободы в качестве режиссера.
К.Д.: Вспомним финал вашего фильма «Рембрандт: Портрет 1669». Художник хочет продолжать творческий поиск и выходит из моды. Общество ждет от него повторения, а он упорствует в поиске. И Рембрандт — разорен. Возможна ли вообще свобода творчества без независимого от творчества дохода?
Й.С.: Первое, что я говорю молодым кинематографистам, — сначала овладейте профессией, научитесь ее использовать. А потом сможете уже заниматься тем, чем хотите. Между прочим, многие режиссеры так поступают. Они снимают рекламу, коммерческую продукцию, и это их в известном смысле освобождает. Но все люди разные, разнятся и их пути. Так или иначе, творческий человек всегда вынужден бороться — за свой образ жизни, с собой, со вкусами общества. История нам говорит, что великие художники обычно очень страдали. Почти всю жизнь. Им нужны проблемы. Им нужны неприятности. Иначе они перестают двигаться ввысь.
К.Д.: Ваши первые фильмы разворачиваются в Средневековье. В современном кино вы передаете дух Темных веков убедительно, как никто. Чем вызван такой интерес?
Й.С.: В кино важна форма. Это не литература, у вас мало времени, чтобы донести суть характеров, коллизий. Использовать архетипы и метафоры очень полезно для кино. Метафоры, связанные с конкретной эпохой, очень облегчают задачу. Вот американский вестерн — отличная форма для мести и ненависти. Песок, палящее солнце, погони, плохой и хороший герои. Если говорить о романтических чувствах — XIX век им лучше всего подходит. Пейзажи, цвета, любование. Тогда любая поездка длилась дольше, в экипажах или на поездах, было больше времени для раздумий, экзальтации чувств, созерцания. Сейчас все летят на сверхскоростях, уткнувшись в свои экраны. А Средние века чем-то похожи на вестерн, но по-европейски. Можно пользоваться контрастными персонажами: негодяями, фанатиками. Гротеском.
К.Д.: Вы часто сравниваете кино с музыкой. Но минимализм диалогов, картинные мизансцены, крупные планы, внимание, которое вы уделяете предметам в кадре, отсылают к изобразительному искусству. В фильме о Рембрандте это непосредственные сопоставления с его живописью. В «Марикен из Неймегена» или «Элкерлике» — образы Северного Возрождения, Питера Брейгеля Мужицкого. В «Девушке и смерти» три художественных коннотации — русские передвижники, немецкие романтики и эстетически неожиданный финал, отсылающий к символистскому китчу findesiècle. Насколько изобразительное искусство определяет ваш изобразительный ряд?
Й.С.: Да, я постоянно обращаюсь к живописи и живописным сюжетам, представленными в той или иной эпохе. Живопись позволяет использовать и определенные сюжеты-коды, и символы. В «Девушке и смерти» это также присутствует. Мне близка русская литература — Чехов, Достоевский, Тургенев. Но русское искусство дает свои ответы. Пару лет назад я был в Русском музее в Санкт-Петербурге. Я не люблю иконы, они все одинаковые, плоские, без эмоций. И я спросил у хранителя: «Что зритель в них видит?» Он объяснил, что здесь дело не в живописи, а в зрителе — он интерпретирует иконы для самого себя. В итальянской живописи все эмоции уже заложены в произведение и зритель ленится. А в восточной традиции публика трудится, чтобы работать с эмоциями, со своим внутренним миром.
Возвращаясь к Рембрандту: главное в нем то, что он рассказывал историю при помощи света и тени. Зритель всегда ищет свет. В любой комнате вы глазами будете искать его источник. Самое важное в картинах Рембрандта — свет. Он занимался светописью. Вот что мне не нравится в современных технологиях: цифровые камеры заставляют обходиться без света. Это настоящая проблема. Вообще свет — это самое дорогое, что есть в кино. И не только потому, что на него, на его установку уходят самые большие средства. Свет — это магия. Свет участвует в актерской игре. Я могу многое рассказать при помощи света.
К.Д.: Ваше прочтение образа Рембрандта совсем другое, чем у Гринуэя. У него это фигура политического противостояния художника и власти как заказчика и эстетического цензора…
Й.С.: Гринуэй — вообще игрок. Он англичанин. Англичане изобрели игры: футбол, крикет, теннис. Гринуэй играет игру. А я нет. Я очень серьезно настроен (смеется).
К.Д.: Вы рассматриваете Рембрандта через конфликт художника и мира обывателей, мира обыкновенных людей.
Й.С.: Мой Рембрандт говорит об искусстве: «Для меня это не вопрос гордости или чести. Я ищу свободы. Только свободы. Я хочу показать, что я могу».
К.Д.: Один из главных героев в фильме «Девушка и смерть» — томик стихов Пушкина.
Й.С.: Я не собирался углубляться в Пушкина. Это русские стихи, русский поэт...
К.Д.: То есть, в фильме он — узнаваемый элемент национальной культуры? Как балалайка, но утонченней?
Й.С.: Как аллегория идеальной поэзии. Если говорить о живописи, то Рембрандт для нее — икона, Пушкин — икона в поэзии. А мои фильмы поэтичны, поэтому мне важно было ввести этот символ.
К.Д.: У Пушкина есть фраза, любимая обывателями: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Но ваши фильмы — не только «Рембрандт», но и «Элкерлик», «Летучий голландец», — о том, что конфликт между творческой личностью и миром филистеров неизбежен, художник в нем одновременно оказывается жертвой и воплощением зла, того, что осуждается. Максима Пушкина не работает?
Й.С.: Разумеется не работает. Писатель, художник — это власть. Это сила. А когда у тебя есть сила, ты вынужден ею распоряжаться. И здесь не до стереотипов о добре и зле.
К.Д.: В Нидерландах давно существует программа государственной поддержки современного искусства. Гранты молодым художникам, закупки их произведений для интерьеров городских советов, посольств королевства за рубежом. Но эти поощрительные меры не стимулировали в голландском искусстве ничего сопоставимого с Брейгелем, Рембрандтом или Ван Гогом.
Й.С.: Правда, несмотря на поддержку, ничего, в общем, не произошло. Но в мире стал весьма популярным голландский дизайн.
К.Д.: Возможно, опека государственных институций, даже самая лояльная, скорее вредит творческой реализации? Предоплаченное грантами искусство, по сути, создается, лишь чтобы оправдать надежды грантодателя.
Й.С.: Это сложная тема. Вообще голландцы — предприниматели. Соответственно, очень прагматично они относятся и к искусству. Я — исключение. У нас все время расширяются рамки приемлемого, но то, что выпадает из них, по-прежнему не воспринимается. Для голландцев важно прикладное назначение искусства — украшать, развлекать, что-то конкретное означать, иметь стоимость. В XIX веке Рембрандт наконец получил мировую известность. После того как даже Екатерина Великая им заинтересовалась. К тому времени работы Рембрандта разошлись по всему миру. И в ХХ веке голландцы начали скупать их и свозить обратно. Но исключительно, и надо это понимать, из меркантильных соображений. То же самое произошло и с Ван Гогом.
31.07.2013
https://artguide.com/posts....atnosti
|
| |
| |
