|
"СЛОМАННЫЕ ЦВЕТЫ" 2005
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:12 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3284
Статус: Offline
| «СЛОМАННЫЕ ЦВЕТЫ» (англ. Broken Flowers) 2005, США-Франция, 106 минут
— фильм-обладатель Гран-при 58-го Каннского кинофестиваля
  
  
  
Утро для престарелого «Дон Жуана» Дона Джонстона начинается с того, что от него уходит очередная подружка Шерри, потеряв веру в то, что с этим человеком можно создать семью. Оставшись в одиночестве, разбирая почту, Дон обнаруживает розовый конверт. В письме неизвестная сообщает, что двадцать лет назад, расставшись с Доном, обнаружила, что беременна. Не обращаясь за помощью к Дону, вырастила сына, которому уже 19 лет. И мальчик, которому мама не сообщила, кто его отец, решил самостоятельно увидеть папу и ушёл из дома. Дама писала, что ничего не хочет от Дона, просто предупреждает, что встреча отца с сыном вполне возможна. Показав письмо другу Уинстону — любителю детективов — Дон получил от того совет: вспомнить всех своих подружек, которые у него были 20 лет назад и посетить их, выяснив, кто из них родил ему сына…
Съёмочная группа
Режиссёр: Джим Джармуш
Сценарий: Джим Джармуш, Билл Рейден, Сара Драйвер
Продюсеры: Джон Килик, Энн Рурк, Стэйси Э. Смит, Карен Л. Торсон
Оператор: Фредерик Элмс
Художники: Марк Фридберг, Сара Фрэнк, Джон А. Данн, Лидия Маркс
Монтаж: Джей Рабиновиц
В ролях
Билл Мюррей - Дон Джонстон
Джеффри Райт - Уинстон
Шарон Стоун - Лора Миллер
Фрэнсис Конрой - Дора
Джессика Лэнг - Кармен
Тильда Суинтон - Пенни
Жюли Дельпи - Шерри
Алексис Дзена - Лолита Миллер
Хезер Симс - Мона
Кристофер МакДональд - Рон
Интересные факты
* Премьера фильма «Сломанные цветы» состоялась 17 мая 2005 года в рамках 58-го Каннского кинофестиваля.
* Изначально проект Джима Джармуша назывался «Мёртвые цветы» (Dead Flowers).
* На сценарий фильма у Джима Джармуша ушло две с половиной недели.
* Роль Дона Джонстона Джим Джармуш написал специально для Билла Мюррея, поклонником которого он является. Предварительно он рассчитывал задействовать Билла в другом фильме, но изменил свои планы.
* Джазовая композиция Yekermo Sew, непрерывно сопровождающая Дона Джонстона во время его одиссеи, представляет собой минорную версию композиции Song For My Father Хораса Сильвера.
* Джармуш посвятил Фильм покойному французскому кинорежиссёру Жану Эсташу.
* В конце фильма мимо Дона проезжает автомобиль, из которого его внимательно рассматривает молодой парень. Парня играет сын Билла Мюррея Гомер.
* В начале фильма Дон смотрит фильм The Private Life of Don Juan (1934). Реж. Александр Корда.
* Когда Дон надевает очки в самолёте, позади появляется рука, на которой отображается надпись FFI-CR.
Награды
Каннский кинофестиваль, 2005 год
Победитель: Большой приз жюри
Номинация: Золотая пальмовая ветвь
Европейская киноакадемия, 2005 год
Номинация: Приз Screen International Award
Жорж, 2006 год
Победитель: Лучшее низкобюджетное кино/арт-хаус
«Чешский лев» за лучший иностранный фильм в Чехии.
Смотрите трейлер и фильм
http://vkontakte.ru/video16654766_160606621
http://vkontakte.ru/video16654766_160606611
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:18 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| "Сломанные цветы" - Лариса Малюкова: Джонстон через букву "т"
Искусство кино №8, Август 2005
«Сломанные цветы» (Broken Flowers)
Автор сценария и режиссер Джим Джармуш
Оператор Фредерик Элмс
Художник Марк Фрейдберг
Композитор Мулату Астатке
В ролях: Билл Мюррей, Шэрон Стоун, Алексис Дзиена, Джессика Ланг, Тилда Суинтон, Жюли Дельпи, Фрэнсис Конрой, Джеффри Райт
Dead Flowers Inc., BAC Films
США — Франция
2005
После взлетов к киноклассике — мистического вестерна «Мертвец» и самурайской саги «Пес Призрак», после необузданных рок-н-ролльных импровизаций («Кофе и сигареты») от Джармуша ждали очередного эстетического виража, а он… с обочины прямехонько вырулил чуть ли не в мейнстрим или даже в масскульт. И поехал себе, не оглядываясь, в сопровождении признанных голливудских звезд во главе с Биллом Мюрреем. Того и гляди фильм полюбят домохозяйки.
Естественно, что каннские поклонники «первого из независимых» были разочарованы. Фильм «Сломанные цветы» многим показался слишком уж приятным во всех отношениях. Не коробит, не шокирует, не взрывает, не взывает. Похоже на встречу со старинным знакомым: привет, давно не виделись — многое изменилось, но легко угадываешь прежние черты и знакомую мимику. Это тот же Джармуш с его чуть лениво и безуспешно пытающимися услышать друг друга героями. Но только прежняя, рожденная знаменитой американской трилогией 80-х («Более странно, чем рай», «Свои в доску», «Таинственный поезд») острая трагикомическая авторская интонация приобрела неожиданно смягченные и даже сентиментальные модуляции. В общем, новая лента режиссера — что-то вроде лирической комедии.
Однако Джармуш не боится предъявить жанр в его откровенной и даже слишком откровенной форме. Не настаивает он и на оригинальности сюжета, который мало похож на плод интеллектуальных фантазий прежнего непредсказуемого автора и скорее напоминает удачную компиляцию многократно опробованных американских киноисторий об отставниках, стремящихся найти хоть какой-то смысл и какое-то утешение в своем унылом пенсионном одиночестве (за минувшее десятилетие этот сюжет по меньшей мере дважды со смаком отыграл Джек Николсон — «Лучше не бывает», «Про Шмидта»).
Итак, стареющий ловелас с подходящим именем Дон Джонстон — Дон Жуан где-то рядом — в момент расставания с очередной пассией (Жюли Дельпи) получает по почте розовый конверт с неожиданным известием: у Джонстона есть девятнадцатилетний сын, который нуждается в своем пропавшем отце. Письмо без подписи. Джонстон недоумевает, но его приятель из соседнего бара — многодетный и полный энергии афроамериканец по имени Уинстон — знает, что делать. (В конце даже можно подумать, что именно он, Уинстон, и подстроил всю историю с анонимным письмом, желая приободрить унылого соседа.) Чернокожий друг отправляет Дона на поиски сына, заботливо обеспечивая мнимого отца авиабилетами, арендованными автомобилями, а главное, адресами его бывших возлюбленных. И Дон Джонстон нехотя отправляется в путешествие по волнам своей не слишком тревожившей его прежде памяти, чтобы разыскать некогда прекрасных дам и попутно, следуя законам жанра, развлечь зрителя чередой то грустных, то забавных, то пикантных сценок-встреч и острохарактерных блиц-портретов.
Первая встреча, как и подобает Дону, с Лаурой (Шэрон Стоун) и ее дочерью Лолитой (Алексис Дзиена). Лаура управляет грузовиком и в рабочее время разъезжает по богатым домам, чтобы разложить одежду в шкафах… по цвету. «Глупость не в том, чем мама занимается, — поясняет дочь, — а в том, что ей за это платят».
Дора, сыгранная Фрэнсис Конрой, бывшее «дитя цветов». Хиппи 60-х, она превратилась в нудного агента по недвижимости, жертву вегетарианства и здорового образа жизни.
Кармен Джессики Ланг представляет, пожалуй, самую причудливую профессию. Она коммуникейтер — посредник в общении людей с их четвероногими подопечными. Проще говоря, переводчик с лая, мяуканья, кудахтанья и т.д. Разговаривать со старинным другом у нее практически нет времени: во-первых, секретарша ее ревнует, во-вторых, вот-вот должна прийти солидная клиентка… игуана.
Наконец, Пенни Тилды Суинтон. Эта подруга юности страдает на далеком ранчо от одиночества в окружении свирепых ковбоев-байкеров. Появление Джонстона приводит Пенни в состояние шока и погружает в такую непреходящую тоску, что для Дона встреча заканчивается фингалом от байкеров: ведь просили же не расстраивать подругу.
Так бы и катился по хорошо обустроенным голливудским магистралям к своему трогательному и забавному финалу этот трогательный и забавный роуд муви, если бы не Джармуш. Если бы не его авторское присутствие в фильме, которое явно не исчерпывается одним только постановочным мастерством, оживляющим жанровые стереотипы. Джармуш-автор, конечно же, в отношениях с той легкомысленной стихией, которой сам же и дал ход. Он ведет то ли единоборство, то ли игру с жанром, но, похоже, без всякой глубокомысленной сверхзадачи, а лишь по воле свободного своего артистизма и ироничного ума — как когда-то в фильме «Ночь над землей» про ночных таксистов в разных частях света. Назвать победителя в этом единоборстве (в этой игре) трудно, да и не в том дело. Важнее, как Джармуш ведет свою партию, которая, по существу, оказывается главной внутренней интригой фильма.
Картина начинается с посвящения «проклятому поэту» Жану Эсташу. Джармуша вдохновил его фильм «Мама и шлюха», в котором привкус потерянности, разочарования, почти отвращения к жизни является наследием 68-го. У Эсташа тоже было про трудности перевода в диалоге между мужчиной и женщинами. Из памятного фильма Джармуш заимствовал даже некоторые изобразительные решения, скажем, сверхкрупные женские планы.
Но в «Сломанные цветы» он не перетягивает политические контексты, волновавшие Эсташа, посвящение которому скорее формально обозначает прежнюю верность Джармуша сугубо авторскому кино. Другой, уже впрямую укорененный в образности фильма знак авторства — фамилия героя: Джонстон. «Джонстон через букву «т», — постоянно уточняет герой фильма, как бы защищаясь этой «т» от чрезвычайной банальности своей фамилии. И «т» работает не только на образ героя. Она, застрявшая как кость в горле посреди простейшей фамилии, прочитывается в фильме и как самозащита автора, никогда не отказывающего себе в удовольствии остраннить клише буквальным викторианским абсурдом.
Впрочем, буква «т» — не главная отличительная особенность Джонстона. На эту роль не случайно был приглашен именно Билл Мюррей. Джармушу была нужна его уникальная психофизика под маской знаменитого комика. После успеха в фильме «Трудности перевода» Мюррей существует где-то в пограничной зоне между большим студийным и независимым кино. И играет он так, словно безошибочно движется по тонкой разделительной линии. Его Джонстон — лысеющий, но все еще инфантильный мужчина, неизлечимый в своей наивности и детскости. Жизнь этого героя — сплошная неразбириха и колебания между аморфностью и решительностью, романтикой и скепсисом, комическим и драматическим. Известно, что в сценарии Джармуш во многом описывал самого Мюррея.
Не изменяя своей фирменной мимике (взлетающая бровь на застывшем лице, вращение глазами), актер ухитряется не пережимать, не бенефицианствовать. Кого именно пытается искать Дон — сына, утраченную любовь или самого себя? Себя сегодняшнего или безнадежно исчезнувшего в прошлом? В начале фильма мы застаем человека внутренне статичного, почти без свойств. Этот человек соглашается принять путешествие как лекарство, как средство против душевного обморожения. Но можно ли прокрутить замершие стрелки лет на двадцать назад, чтобы они снова пошли? Можно ли решить с шекспировской определенностью: был или не был? Влюблялся ли Джонстон искренне, подобно классическому праотцу Жуану, в каждую из своих женщин или уже тогда, в прошлом, пытался лишь заполнить зияющую душевную пустоту? Амбивалентная манера актерского существования позволяет Мюррею ставить вопросы, оставляя их без ответа, в пространстве недосказанного.
Но именно эта недосказанность и необходима Джармушу-автору, чтобы создать образ внутренней жизни героя, экзистенциальное поле, в котором герой, внешне не изменившийся, внутренне все-таки пытается преодолеть инерцию своего бесконечного, похожего на коматозное состояние досуга, заполненного видеопросмотрами классических фильмов под классическую музыку.
Джармуш верен своему излюбленному отрывочному изложению и строит фильм отдельными главками-этажами. Эпизод может рассматриваться не только в общем драматургическом контексте, но и как самостоятельная миниатюра с зачином, кульминацией и финалом. И хотя в «Сломанных цветах», в отличие от фильма «Кофе и сигареты», отдельные новеллы прочно связаны образом главного героя, Джармуш оставляет зрителю возможность фрагментарного восприятия сюжета. Режиссеру не важна фабула. Он игнорирует идею сюжетной связки, предполагая, что даже эта «простенькая картина» должна стать очередным свидетельством диктатуры хаоса. Повороты судьбы проистекают из случайных эмоций, которые суть неконтролируемые молекулы Вселенной. Встречая кого-то в любой момент нашей жизни, мы не знаем, что произойдет дальше. Каждая мимолетная встреча может стать проходной или судьбоносной. По Джармушу, именно броуновское движение шансов, случайностей, таинственных связей ведет нас по жизни. Поэтому самое красивое в жизни — иррациональное.
Сочиняя, возможно, самый доступный из своих фильмов, Джармуш остается независимым, то есть верным лишь самому себе и провозглашенной когда-то идее «сводить сущность кинематографической формы к душе». Он старается в рамках предложенных им самим жанровых обстоятельств следовать авторским правилам, установленным еще в фильме «Более странно, чем рай».
То есть по-прежнему пишет простые на вид сценарии, скрупулезно подходя к деталям, продумывая лейтмотивы, внимательно разрабатывая полифонию физических действий и мимику актеров. Вот рука все еще прекрасной Лауры — Стоун во сне скользит по лицу Дона, мешая ему дышать. Потом красавица Лаура вдруг поцелует руку бывшему возлюбленному. Вот крепкая рука Пенни (шатенка Тилда Суинтон совершенно неузнаваема в роли хозяйки ранчо) наотмашь дает пощечину — жест отчаяния и непрощения. А вот от простого, но похожего на пощечину вопроса: «У вас нет детей?» — отшатывается Дора. В глазах благовоспитанной и невозмутимой риэлтерши паника. И… мгновенное возвращение маски: «Мы с мужем так любим друг друга, зачем нам дети?» Допуская открытую эмоцию и даже откровенную сентиментальность, Джармуш тут же прибегает к непременному своему противоядию — иронии и хранит верность любимому утверждению Уайльда: «Жизнь слишком важна, чтобы принимать ее всерьез».
Самый серьезный, ключевой элемент фильма — розовый конверт. Его особая роль подчеркнута. В прологе нам показывают механический «балет»: фантастические конвейеры, письма, письма — они сами сортируются, выстраиваются стройными стопками, чтобы потом разлететься по миру и разнести горестные или счастливые известия — оглушить, обрадовать, удивить. Одно из писем падает к ногам Дона. Весть в розовом конверте. И при всей серьезности момента в нем уже угадывается что-то подозрительно-ироническое. В дальнейшем провокативность розового цвета будет лишь нарастать.
С настойчивостью маньяка у всех своих женщин Дон Джонстон выискивает и высматривает розовые конверты, розовую бумагу, розовые визитки.
В отличие от черно-белого минимализма «Кофе и сигарет», «Сломанные цветы» буквально закипают розовой пеной, и, как знать, нет ли здесь — помимо иронии — и тайного смысла (точнее, столкновения смыслов), который Джармуш, тонкий ценитель самурайской культуры, вложил в ностальгический любовный сюжет. В европейском сознании розовое — цвет пошлости, в японской символике — надежды, весны. В знаменитом поэтическом послании «Из последней любви камикадзе» центральные строки: «Ветер украдкой сорвал розовый цвет — лепесток, весну прогоняя…» Джонстон дарит бывшим возлюбленным розовые цветы — символ утраченных надежд и намек на новые. Надежда угасает с каждым букетом. Иронию сменит печаль. Герой, заблудившийся на перекрестке времен, замрет на обочине — в руках сорванные полевые цветы (пластмассовые букеты уже розданы). Сцена обретет рифму в финале. Джонстон увидит юношу с розовой ленточкой на рюкзаке (мама на счастье повязала). Примет его за сына после простого диалога: «Чем ты занимаешься?» — «Философией и девушками». — «А я компьютерами и девушками». Надежда не покинет Джонстона, даже когда «сын» убежит. Но в этот момент мимо проедет «Фольксваген», из окна которого на героя в упор будет смотреть другой юноша, толстый, неприятный. Может, этот? Возможность, которая так и не становится действительностью. Но в русле авторской поэтики Джармуша возможность, вернее игра возможностей, гораздо важнее практической их реализации.
Дон останется на дороге у магазина, в очередной раз потеряв надежду на встречу. В конце своей одиссеи он так и не найдет преданно ожидающую его Пенелопу. Максимум, что (уступая жанровой определенности) позволит продекламировать своему Джонстону Джармуш, — это самодельная философема: «Прошлое не вернешь, будущее еще не здесь, оно неведомо, поэтому приходится жить настоящим». Но можно ли считать это выводом, итогом? Ведь Джармуш оставляет своего героя на перепутье: «Не хочу закрывать занавески в конце фильма, чтобы характер Дона продолжал существовать в зрителях, в мире».
http://kinoart.ru/2005/n8-article6.html
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:19 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Сломанные цветы
Broken Flowers
Миллионер по фамилии Джонстон (Билл Мюррей) сидит в трениках на диване и смотрит старого «Дон Жуана» с Дугласом Фербенксом. Сам он тоже Дон и в некотором роде Дон Жуан, и его последняя любовь (Жюли Дельпи, девочкой снимавшаяся в годаровском «Детективе») только что хлопнула дверью. Дон Джонстон не то чтобы удручен, просто больше не видит смысла подниматься с дивана, даже чтобы просто включить свет, и так сидит целый день без света. Потом по почте придет розовое письмо без подписи и обратного адреса, где с завитушками будет сказано, что у него есть сын двадцати лет. Сосед, многодетный фабричный рабочий, на досуге изучающий теорию детективной интриги (Джеффри Райт), чуть не насильно усадит Дона Джонстона в самолет и отправит его по адресам четырех женщин, которых тот любил 20 лет назад. Так, не меняя выражения лица, с мизантропическим розовым букетиком, который (теоретически) должен побудить автора письма выдать себя, под записанный соседом сборник какого-то сомнительного эфиопского лаунжа (звучащего как музыка к старинным телеприключениям сыщика Марло, сыгранная через подушку) Дон Джонстон будет стучаться в двери, глядеть в глаза бывшим возлюбленным и — как когда-то Дейл Купер — искать улики в расцветке штор, паттернах диванной обивки.
Четыре девушки за год (даже если трое из них — Шарон Стоун, Джессика Лэнг и Тильда Суинтон) — это, согласитесь, довольно старомодные представления о донжуанстве, и очарование «Цветов» как раз состоит в приуменьшениях, нарочитой скромности величин, количеств и расстояний. Снова, как и «Трудностях перевода», где его звали Боб Харрис, Мюррей носит имя, которое в сочетании с его лицом действует совершенно убийственно; сложно придумать более жестокую шутку, чем бронебойное имя героя действия дать образцовому герою бездействия, которого в лучшем случае хватает на то, чтобы прямо сидеть на диване. Как Мюррей сидит на диване — это отдельная история и второе важное совпадение с «Трудностями». Джармуш, как и умница Коппола, — они оба (независимо друг от друга или нет) разглядели в этом унылом 50-летнем человеке баскетбольного роста подлинного современного супергероя, против своей воли зависшего между Улиссом и Уиллисом, обездвиженного собственной идиосинкразией, на свою беду, организованного изнутри так сложно, что ему никак не удается найти убедительный повод шевельнуть пальцем или сделать шаг.
Поскольку «Цветы» — это вообще-то роуд-муви, главной задачей автора становится привести героя в движение, а тот после каждого толчка в спину, прошагав немного по инерции, находит диван и норовит присесть. Поскольку «Цветы» — это детектив, выход из экзистенциального ступора Джармуш с Мюрреем ищут тут, как ищут убийцу у Агаты Кристи: идеально соблюдая ритуал и процедуру, классифицируя, а порой и с удовольствием фальсифицируя улики. Все линии — дорожная, детективная, романтическая — вполне в джармушевской традиции венчаются буддистским коаном, невеселым, даже жестоким, наверное, но вполне умопостижимым: недовольным и любителям однозначных финалов достаточно будет досидеть до конца недлинных титров и прочесть фамилию актера, который появляется в кадре последним. Но на самом деле «Цветам» не нужен никакой финал — как не нужен финал черно-белым приключениям Марло или Сэма Спейда.
Это, правда, было бы хорошо, если б каждый вечер, включив телевизор, там можно было видеть, как Дон Джонстон стучится со своим букетом в очередную дверь, делая вид, что он просто проходил мимо.
Роман Волобуев
http://www.afisha.ru/movie/174951/review/151362/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:19 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Сломанные цветы: Тихий Дон в розовом закате
Два отличных парня — режиссёр Джим Джармуш и актёр-комик Билл Мюррей — гуляли по кромке хайвея, беседуя о женщинах. Женщины — невероятно благодатная тема, особенно когда о них толкуют такие отличные парни. Детали разговора Джармуша и Мюррея остались неизвестными. Зато вышел фильм «Сломанные цветы», по которому мы можем отчасти судить, до чего они там договорились.
Седовласый Дон Джонстон (Билл Мюррей), одетый в чёрный спортивный костюм, сидит на диване и явно не собирается с него вставать. Перед ним ящик системы «телевизор», в ящике — чёрно-белое кино о доне Жуане. Дон напротив дона, оба чёрно-белые, с тоской в глазах. По бокам у них — по любовнице. Та, что сбоку от Джонстона — стоит с собранными чемоданами и заявляет о немедленном своём уходе. Дон отворачивается от ящика и вперяет в женщину взгляд. Во взгляде читается экзистенциальная фрустрация. Очевидно, что, несмотря на вялые попытки её удержать, подруга от Дона всё же уйдет. И она уходит.
Покинутый не бросается в стенания, он бросается на диван. Лицом вниз — просто потому что так получилось упасть. Если не считать медленно ползущую вверх бровь, не вызывает у Дона эмоций и весть о том, что он является «счастливым обладателем» девятнадцатилетнего сына, который уже отправился на поиски родителя. Весть получена письмом на розовой бумаге. Автор письма — бывшая подруга Дона, кто же именно — неизвестно.
Новость об отцовстве необыкновенно воодушевляет соседа Дона Винстона. Склонный к детективным историям, Винстон не без усилий, видимо, методом дедукции выясняет, что конверт розовый, на марке изображен дятел, а само письмо напечатано на пишущей машинке. У Винстона тут же рождается гениальная простотой идея отправить Дона на поиски матери его сына. Совершенно не важно, что предполагаемый отрок уже в пути. Винстон то ли жаждет реализации амбиций следопыта, то ли он просто одержим трогательными такими, немного детскими идеями, столь частыми среди любителей травы.
— А что если он приедет в моё отсутствие? — спрашивает Дон.
— Я его задержу! — убедительно парирует Винстон. Бросок вперёд — захват.
Итак, старина Дон энергичной рукой Винстона запущен в рейд по сломанным двадцать лет назад отношениям. Навязанная ему задача — искать улики. Подозрение по умолчанию вызывает всё розовое, фотографии детей и, конечно, пишущие машинки. Всё очень хитро спланировано: розовые цветы — вот что должно тут же деморализовать виновницу интриги. И цветы в руках Донни всегда свежи и целёхоньки. В отличие от него самого.
Мается Дон, мается. Ни жизнь его не получается, ни этот вот спонтанный экскурс. Всюду он оказывается каким-то еле втиснутым — что в кресло самолета, что в постель очередной бывшей. И вряд ли наш герой сожалеет про себя, глядя на постаревших подруг, что у них тогда не сложилось. Вряд ли — потому что режиссёр Джармуш не моралист, в его кино никто никогда не заламывает в отчаянии руки. И Дон Джонстон в его фильме просто смотрит. На розовый халат одной подруги или пишущую машинку другой. Инвентаризация, галочки про себя. И везде этот розовый, розовый…
А нам, зрителям, смешно. Хорош Билл Мюррей своей органической сомнамбуличностью. Хорош этот розовый, контрастирующий с давно уже не розовым Мюрреем. Но радостно нам ещё по одной причине.
Очаровательный и неописуемо стильный режиссер по прямому каналу выкачивает из жизни моменты, которые есть самый её сок — терпкий, настоящий. Моменты, которые ищешь, а, найдя, смакуешь. Джармуш же выдаёт их пачками в монолитном законченном продукте под лучшим соусом, какой только может быть — смехом человека над самим собой.
Исходная точка, с которой режиссёр собирает свои миры, осталась неизменной. Это некая пассивная созерцательность героя, который почти Будда в количестве своих желаний. Не поймешь, правда, то ли этих желаний действительно мало, то ли у героя просто нет сил чего-либо желать. Но так или иначе движущая сила у Джармуша всегда приходит извне. Так, скажем, в фильме Down by Law (1986) герою Тома Уэйтса было вполне комфортно сидеть на тротуаре среди выброшенных разгневанной любовницей пластинок и начищать пижонские свои ботиночки, напевая.
Или взять девушку из Венгрии (актриса Эстер Балинт), приехавшую погостить к кузену в Нью-Йорк в Stranger than Paradise (1984). Она с всклокоченной чёлкой днями напролёт сидела в кузеновской комнатушке — глядела в телевизор и курила сигареты, а за окном гудел всё тот же неизведанный Нью-Йорк-сити. Так и наш Дон — он явно не искал ничего больше своей гостиной, камерной музыки, её наполняющей, и собственного одиночества. Не искал и не нашёл, даже под ямайско-эфиопский музон Винстона.
Непретенциозное, очень свежее кино. Кадр по-прежнему неспешен, но подан в новом цвете. Дон с тяжелой как после долгого сна головой выходит на балкон и слушает звуки улицы. Синие сумерки, закатное настроение героя. Внутренняя тишина, о которой можно говорить, но вот как её показать? Джармуш же смог, за то и любим.
Счастье, что связь гения-режиссёра с абсолютом не прерывается. Есть повод ходить в кино и влюбляться в него заново.
Юлия СЕМЕНЮК, 16 ноября 2005
http://www.kinokadr.ru/articles/2005/11/16/broken_flowers.shtml
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:20 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Вниз по цветочной дороге: "Сломанные цветы" Джима Джармуша
Грустная "американская комедия" о поисках безвозвратно потерянного от самого скромного из великих авторов мирового кинематографа.
Зарифмовав название своего неторопливого роуд-муви с названием знаменитого, но неизвестного широкой аудитории, "семейного" немого шедевра Дэвида Уорка Гриффита ("Сломанные побеги"), культовый седовласец Джим Джармуш под душевные музыкальные композиции ангажировал разыгрывать пантомиму уже не сестричек Гиш, но старого знакомца Билла Мюррея. Великий грустный клоун, своим минималистским появлением в компании рэпперов RZA и GZA в предыдущей черно-белой атмосферной шуточке про кофе и сигареты мгновенно обаял тем, как вписался в кинематограф тихого бруклинского жителя. Предвкушать их сотворчество долго не пришлось. Новая картина "Сломанные цветы" /Broken Flowers/ (2005) — абсолютное соло Мюррея, где вся остальная блестящая женская компания — Жюли Дельпи, Джессика Ланг, Тильда Суинтон, Шарон Стоун — лишь легкая подпевка к мощному баритону этого уставшего Дон Жуана (по фильму — Дон Джонстон).
Минималистская завязка-секрет с розовым письмом на старте — и длинный путь в поисках мифического сына через всю Америку. Раскрашенный в яркие анилиновые краски жизни, этот очевидно самый коммерческий фильм Джармуша не должен обмануть ни одного серьезного поклонника его творчества. Тема все та же. Знакомая и задевающая. Неотменимая и болезненная. В какое путешествие отправляется пожилой владелец компьютерной фирмы, когда-то лавелас, а теперь усталый созерцатель телевизионных программ, в последней попытке пытающийся углядеть оживляющий смысл в собственном прошлом, мы уже знаем. Этот путь прошли уже и Уильям Блэйк-Депп из Канзаса и Пес-Призрак-Уитакер из Нью-Йорка. И все же с самурайским упорством Джармуш вновь и вновь отправляет своих героев, как индейские лодки с мертвецами вниз по течению реки жизни к загадочной и пугающей невидимой точке в перспективе...
Гран-При Каннского фестиваля вызвало спокойную реакцию давно заслужившего реакции этого фестиваля награжденного. Со сцены Каннского дворца он неторопливо объяснил, что польщен, но понимает всю условность, если не бессмысленность в необходимости выбора между "близким другом" Вимом Вендерсом, "человеком у которого я все еще учусь" Ху Сяо-Сянем, Дэвидом Кроненбергом, братьями Дарденн, Ларсом фон Триером и еще десятком классиков кинематографа, представленных в фантастическом конкурсе этого года. Почетная награда, не снижает, конечно, культового статуса режиссера, но фиксирует некую жесткую точку в том коротком отрезке времени, которое отведено ему на творчество. И эта точка Джармушем тоже уже пройдена.
Источник: Антон Мазуров, "Play", ноябрь 2005
http://www.arthouse.ru/attachment.asp?id=1971
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:20 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| И жизнью будет смех
"Сломанные цветы" Джима Джармуша
После четких высказываний в "Мертвеце" и "Псе-призраке: пути самурая", во многом сформировавших идеологию поколения Next, в "Сломанных цветах" Джим Джармуш вернулся к ироническим наблюдениям за людьми без особого месседжа, которые удавались ему еще в ранних работах ("Таинственный поезд", "Ночь на Земле"). Но при бедности нынешнего кинематографа на любое личностное начало каннского Гран-при заслуживают даже легкая ирония и простая наблюдательность. Для этого достаточно пронизать ими не один сюжет или диалоги, а всю кинематографическую материю, быть профи до кончиков ногтей.
Джармуш верен себе и в том, что лучше всего ему удается по-прежнему "строгая мужская жизнь". Изящней всего в фильме парные сцены Дона (Билл Мюррей) и Уинстона (Джеффри Райт). Два соседа, богатый и бедный, старый холостяк и многодетный отец, их отношения не исчерпываются социальным статусом и порой даже превращаются в анекдот. Эти "глубины" в "Сломанных цветах" очевидны в прямом смысле слова. В глубине кадра мимоходом можно заметить, что, когда в кафе после обеда небогатый Уинстон бросил на стол купюру, Дон поднял ее со стола, отдал ему обратно, и, не глядя, без всякого "спасибо" Уинстон сует ее обратно в карман. "Социум" тут отработан до полного автоматизма и в личные отношения не допускается ни на миг. Максимально раскрыта индивидуальность каждого из соседей с популярным объяснением, что лишь уважение чужой индивидуальности позволяет сосуществовать мирно и долго, практически всю жизнь. И жизнью будет смех. Не раскрывая деталей, нельзя не отметить, что ирония Джармуша в любых ситуациях действует как волшебная палочка, превращая их все в счастливые.
К сожалению, как только начинается собственно сюжет фильма, степень свободы и тем самым счастье сразу несколько ослабевают. Довольно надуманно, что, по примеру вечных в истории кино встреч мужчин с собственным прошлым в лице многочисленных женщин, Дон получает письмо без обратного адреса с уведомлением о наличии взрослого сына-оболтуса. Так или иначе, в жизни донжуанская репутация тоже приклеивается к тем, кто наиболее индифферентен в отношениях со слабым полом - слабый пол никогда не может ни поверить в это, ни простить. А Дон не только в таких отношениях, он во всем - предел индифферентности, что, кстати, очень вяжется с Биллом Мюрреем со времен "Трудностей перевода" (на самом деле актер - отец шестерых детей). Женщин было действительно много, и встречи с ними в поисках сына, инициированные Уинстоном, весь фильм происходят "через не хочу", с большим сомнением в реальности происходящего. Такое сомнение придает встречам некоторую свежесть, и тут огромную роль сыграли Шарон Стоун, Джессика Ланж, Фрэнсис Конрой и Тильда Суинтон, отразившиеся, как в зеркале, не только в глазах Билла Мюррея, но и в собственных актерских имиджах. Вряд ли надо объяснять, что значит Шарон Стоун в роли обедневшей вдовы, работающей уборщицей туалетов и в одиночку растящей дочку-нимфетку "с запросами".
Тем не менее, на каждую из женских ролей Джармуш взял крупнейших кинозвезд просто по необходимости. Шлейфом их славы он явно прикрыл свое меньшее знание женщин, нежели мужчин. Во всех героинях все же преобладает их социальный статус. Джармуш прекрасно знает, как ведут себя обедневшие вдовы, забитые мужние жены, разведенные бизнесвумен, стареющие хиппи-холостячки, но не более того. Тут единственное спасение от банальности - перенести акцент с отношений на жизнь, когда не столь важно, в чем были и есть непримиримые личные противоречия, как встретились, как разбежались и к чему пришли. Важней постоянно и методично подмечать забавные подробности, свидетельствующие о том, что жизнь у всех продолжается. "Прошлое" проникает в нее лишь в виде сохранившейся сильной неприязни к Дону со стороны героини Джессики Ланж и фонаря под глазом, полученного им от непрошенных защитников героини Тильды Суинтон. Но, во-первых, видимо, заслужил, а во-вторых, эти мелкие неприятности полностью искупаются тем количеством смеха, который звучал внутри Дона все это время.
Когда полуголая нимфетка Лола (Алексис Дзена) махала в окно из-за маминой спины. Когда в самолете во время сна громко заржала лошадь. Когда почетному гостю на полном серьезе выдали к ужину тушеную морковь. Когда клиент героини Джессики Ланж молитвенно извинялся перед кроликом. Когда ее собственный кот Рамон встал и вышел, как только она его попросила. Поэтому вся поездка нацелена на то, чтобы быть не "выпадением в прошлое", а пределом настоящего, которое вряд ли Дон ощутил бы в столь полной мере, сидя дома на диване. А так и не найденный сын когда-нибудь может найтись, но только если это случится само собой. Фильм Джармуша не заставляет думать, он призывает расслабиться и получать удовольствие.
Екатерина ТАРХАНОВА, газета Культура № 44 (7503) 10 - 16 ноября 2005г.
http://www.kultura-portal.ru/tree_ne....=695953
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:21 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Без кофе и сигарет
Сломанные цветы /Broken Flowers/ (2005)
Завтра в российский прокат выходит фильм, завоевавший Гран-при жюри на Каннском фестивале 2005 года.
Билл Мюррей, исполнитель роли Дона в "Сломанных цветах":
Джармуш — суперклассный режиссер. Мы снимали каждый день в новой обстановке, но этот парень с иглами вместо волос был всегда в порядке — собран и готов к работе. У нас с ним одно увлечение — красивые женщины, и постоянно быть рядом с Шарон Стоун, Жюли Дельпи и другими красотками было счастьем. Красивые актрисы — одна из привилегий нашей профессии, вот Джим (Джармуш) подтвердит. А мне оставалось просто расслабиться и получать удовольствие. Мой герой Дон — он ведь вообще не действует, и у него почти нет слов, он просто реагирует на окружающее — и все. Я в каждом кадре всему радостно удивлялся, а так как глаза — зеркало души, то это изумление видно зрителю — вот и все. Но вообще заниматься этим делом в течение шести недель подряд с четырьмя разными актрисами — это очень напряжно. Тут, ей богу, захочешь вместо этого отработать недельки две на трапеции под куполом цирка — такое же ощущение.
премьера
Для тех, кто знает предыдущие ленты самого независимого из американских независимых, "Сломанные цветы" /Broken Flowers/ (2005) станут неожиданностью. Но это не более чем возврат к истокам — к тому комическому и одновременно грустному, предельно детализированному "воспеванию банальности", которое и принесло Джиму Джармушу первую славу.
И приглашение великолепного шоумена Билла Мюррея на главную роль — это попадание в десятку: фирменно отстраненное, меланхолическое выражение лица Мюррея, характерное почти для всех его ролей, здесь идеально соответствует столь же объективистскому, хотя и лукавому режиссерскому стилю.
Занятно теперь вспомнить, что Мюррей начинал с чисто коммерческого "мэйнстрима", с фильмов типа "Охотников за привидениями" /Ghost Busters/ (1984) или "Маленького магазинчика ужасов" /Little Shop of Horrors/ (1986). Теперь он все чаще, не меняя брюзгливого выражения лица, участвует в независимых (и потому не обещающих больших гонораров) проектах. В последние годы мы видели его у Софии Копполы в "Трудностях перевода" /Lost in Translation/ (2003), потом у Джармуша в прелестных зарисовках "Кофе и сигареты" /Coffee and Cigarettes/ (2003), и вот снова у Джармуша, в этой картине с обманчиво мелодраматическим названием.
Он здесь в роли Дона Джонстона, стареющего бонвивана и Дон Жуана, который полысел, но не повзрослел. Однажды, когда от него ушла очередная любовница Шерри, он получил письмо в розовом конверте, где отправительница утверждает, что у нее от Джонстона девятнадцатилетний сын, и что ему позарез хочется увидеть непутевого папу. Кто она, в письме не говорится. И вот, не вставая с дивана, Дон лениво перебирает в памяти всех своих женщин — кто бы это мог быть? Казалось бы, существует телефонная связь — можно всех обзвонить. Но наш герой вместе с соседом Уинстоном, сыщиком-любителем, покидает свой диван и отправляется в путешествие по стране, чтобы навестить любовниц по очереди. Это единственная чисто кинематографическая натяжка в картине — без нее не было бы фильма.
Подозреваемых четверо, что дает Мюррею случай сыграть в дуэте с такими актрисами, как Шарон Стоун, Джессика Ланг, Фрэнсис Конрой и Тилда Суинтон. А значит, зрителей ждут четыре упоительные новеллы о давних и уже отгоревших страстях. Но это прежде всего монофильм, бенефис Мюррея — он единственный не сходит с экрана ни на миг. Это его путешествие.
В каком-то смысле перед нами подобие "дорожного фильма", старейшего и любимейшего голливудского жанра. А в пересказе получается типовая голливудская комедия. Но ее поставил Джим Джармуш, и это все равно независимое кино. Там не будет хэппи-энда, и сама интрига не получит внятного разрешения. Тот, кто заинтригован завязкой картины и нетерпеливо ждет ответа на животрепещущие вопросы, будет разочарован. Меланхолическое выражение лица Мюррея не изменится. И что путного он извлечет из своей одиссеи, мы не узнаем. Джармуш верен своему обычному скепсису: он мало верит в излечение людей и не относит себя к убежденным оптимистам.
Совершенно неважно, от кого этот сын. Это путешествие, которое Дон Джонстон совершает к самому себе. Так наш Обломов из романа Гончарова побарахтался немного и опять улегся на свой диван — так привычнее и удобнее.
В начальных титрах Джармуш посвящает свой фильм французскому режиссеру, актеру и писателю Жану Юсташу, который умер в 1981 году в возрасте 42 лет, не дожив до "своего времени". Он действительно опередил события, задолго до своих последователей Катрин Брийа, Филиппа Гарреля или Клер Дэни предложив в кино новый уровень откровенности и жестокой честности в показе человеческих отношений, в том числе и сексуальных. Его картина 1973 года "Мать и шлюха" /Maman et la putain, La/ (1973) осталась едва ли не единственной, получившей мировую известность, но в узких "артхаусных" кругах, и менее всего — в самой Франции.
На фестивале в Канне, где состоялась премьера "Сломанных цветов", Джармуша спросили о мотивах такого посвящения. "Есть несколько причин, — ответил он. — Не то чтобы он повлиял на меня как на режиссера — наш фильм стилистически совсем другой. Просто его "Мать и шлюха" — одна из самых красивых картин о некоммуникабельности между женщиной и мужчиной, а это и моя тема. Когда я писал сценарий, его фотография висела над моим столом. Та, что была напечатана рядом с его некрологом в "Нью-Йорк таймс". Я писал сценарий — а он как бы присутствовал при этом, и это было для меня важно. Дело в том, что Юсташ был всегда предельно честен по отношению к себе и к тому, что он хотел сказать своим кино. В нем было то, что я хотел бы видеть в себе, — способность делать фильм независимо от рынка или чьих-то ожиданий, стремясь выразить нечто в присущем тебе стиле. Именно это я всегда считал самым важным".
Джармуша можно было бы, как Антониони, назвать певцом некоммуникабельности, но в иное время и в совсем ином стиле — уже обогащенном опытом постмодернизма и трэш-культуры. Он учился литературе в Колумбийском университете, затем учился кино в Парижской синематеке, и за каждым его фильмом стоят богатая эрудиция и фундаментальные знания. И еще он упрям. Он один из немногих американских "леваков", которые не сломались, не купились на соблазны коммерции и строго блюдут репутацию независимых. Его картины более знамениты и любимы в Европе, чем в Америке, и в этом смысле он тоже близок Юсташу, чьи картины более известны в Америке и совсем забыты в родной Франции.
Свое новое путешествие Джармуш расцветил странными, забавными, гротескными или абсурдными бытовыми деталями, почему-то напоминающими об опыте ранней немой комедии, а также импровизациями эфиопского джазового музыканта Мулату Астатке — такими же меланхолическими, почти монотонными и не имеющими ни драматических кульминаций, ни умиротворяющего финала, как и сама эта картина. Вы уходите из кинотеатра слегка голодным, жалея, что все уже кончилось, — как после изысканного ужина, где так и не дали ни кофе, ни сигарет.
02.11.2005 Текст: Валерий Кичин, "Российская газета"
http://www.rg.ru/2005/11/02/tsveti.html
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:21 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Джим Джармуш. Интервью Time Out Москва. Октябрь 2005
Джим Джармуш очень любит актера Билла Мюррея — специально для него он написал роль в фильме «Сломанные цветы». В интервью Time Out London режиссер признался, что ненавидит рекламировать собственные картины и боится… Авраама Линкольна.
«…Я снова заморочил вам голову! Дело в том, что я стараюсь избегать банальностей…„
Это точно. Поэтому брать интервью у Джима Джармуша всегда приятно. На этот раз мы вроде бы должны обсуждать его новый фильм „Сломанные цветы“, в котором стареющий донжуан в исполнении Билла Мюррея, узнав из анонимного письма, что у него есть сын от одной из бывших любовниц, пускается в путешествие по домам своих прежних пассий. И мы действительно как бы обсуждаем кино: к моменту, когда Джим принес вышеупомянутое извинение, мы уже успели поговорить о кошках, дятлах, Джоне Форде, Аврааме Линкольне, буддизме, африканской музыке, пустынях, мотоциклах и пользе ежедневных прогулок. Все это так или иначе связано с фильмом, однако рассказы Джармуша вряд ли поспособствуют рекламе картины. Да она ему и не нужна.
“Для меня это спокойный маленький фильм: приятный, освежающий, не слишком драматичный. В нем, конечно, задействованы громкие имена, но ведь я и раньше не работал с кем попало! Я снимал Джонни Деппа, Джину Роулендс, Роберта Митчума, Вайнону Райдер… Так что для меня это просто еще один мой фильм. Вот только американская телереклама подает его как „Невероятно смешное кино! Уморительный Билл Мюррей! Комедия лета!“. И это я еще постарался вмешаться в работу пиарщиков и смягчить слоганы — так они не вызывают у меня немедленный приступ рвоты, только постоянную тошноту. Но я все равно не могу их слышать. Конечно, рекламщики не беспокоили меня, когда я снимал фильм. Я понимаю, что они лишь делают свою работу, и, наверное, делают ее хорошо, но все это не по мне — в следующий раз я сниму что-нибудь мрачное!„
На самом деле, несмотря на весь юмор, „Сломанные цветы“ - довольно мрачный фильм о кризисе среднего возраста. По Джармушу, в главном герое Доне Джонстоне, сыгранном Мюрреем, „есть какая-то пустота“. Я спрашиваю, имеет ли смысл искать в новой картине режиссера какие-то автобиографические мотивы, ведь почти все его прежние работы — „Ночь на земле“, „Мертвец“, „Путь самурая“, „Кофе и сигареты“ - были личными размышлениями о дружбе и жизни.
“Честно говоря, я не вижу в этой истории ничего личного. Отцовство — не моя больная тема. У меня с Доном нет практически ничегообщего. В моей жизни было много интересных женщин, которых я любил, но, в отличие от Дона Джонстона, я никогда не оглядываюсь назад — даже на свои фильмы, после того как они закончены. Так что это мой первый фильм, в котором меня не очень-то волнует главный герой. Он вообще не интересовал меня в ранних сценах, поэтому пришлось монтировать фильм с финала! Билл сделал достаточно, чтобы возбудить во мне некое вежливое общее сострадание к Дону, но в течение шести недель монтажа я ни разу не захотел просмотреть картину с начала.
Все началось с того, что в 2001 году я написал другой сценарий для Мюррея (он назывался „Три луны в небе“), я даже почти собрал на съемки деньги. Но потом перечитал его внимательно, и он показался мне неестественно гладким, хотя сама история по-прежнему нравилась. А поскольку я ненавижу переписывать сценарии, я сказал Биллу, что собрал деньги, но не хочу снимать этот фильм.
Через какое-то время я рассказал ему один сюжет, который и стал „Сломанными цветами“. Я написал новый сценарий — очень быстро, недели за три. Показал его Биллу, он ему понравился, и мы приступили к работе„.
А сам Мюррей принимал какое-нибудь участие в создании сценария?
“Да не особенно. Он хотел, чтобы Дон был более человечным, поэтому мы вставили в фильм несколько сцен, где он помогал старикам тащить тяжелые сумки — в реальной жизни Билл ведет себя именно так. Но Дону это не подходило. Так что все эти сцены я потом выкинул.
Впрочем, есть одна сцена, где Дон мне понравился: он слушает Марвина Гэя и выглядит совершенно потерянным. Это сексуальное, головокружительное, вдохновленное диско — прекрасный саундтрек из его романтического прошлого. Многие зрители замечают, что Дон не очень-то убедительный донжуан, не понимая, что я и не собирался делать из него донжуана. Джонстона воспринимают донжуаном только потому, что ему столько-то лет, у него было много подружек и он ни к одной из них серьезно не привязан. Но он — не обходительный и не очаровательный. Возможно, он не имел успеха в любви как раз потому, что был к ней не готов. Я как раз и хотел показать, что донжуанство спроецировано на него другими людьми„.
Мне лично герой нравится больше всего в той сцене, где он приходит на могилу к бывшей любовнице, и я сказал Джармушу, что эта сцена напомнила мне “Юного мистера Линкольна„ (1939) Джона Форда. Джармуш отреагировал на мои наблюдения совершенно неожиданным образом.
“Вообще-то я никогда не видел этого фильма. Форд был великим режиссером, но я не могу его смотреть, потому что — я никогда не признавался в этом публично, но теперь мне уже все равно — у меня линкольнофобия! Мне даже приходится переворачивать пятидолларовые купюры, лишь бы не видеть его портрета! Я думаю, это началось в раннем детстве, меня тогда страшно напугал фильм про Авраама Линкольна, который показывали по телевизору… Но у меня определенно фобия.
А вот Билл Мюррей его любит. Прочитал про него кучу книжек и назвал своего младшего сына Линкольном. Он никак не мог понять моей фобии, и мне пришлось ему объяснить: я ничего не имею против этого человека, просто на меня плохо действуют его изображения».
Time Out Москва №43 / 31 октября - 6 ноября 2005 г
http://www.timeout.ru/journal/feature/121/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:22 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Маленькие радости на большом диване
«Сломанные цветы» Джима Джармуша о том, надо ли возвращаться в прошлое
В прокат вышел фильм Джима Джармуша «Сломанные цветы», получивший Гран-при последнего Каннского фестиваля. Джармуш заприметил Билла Мюррея давно, когда тот еще дурачился в «Охотниках за привидениями». Но в то кино, что снимал Джармуш («Мертвец», «Год лошади», «Пес-призрак: путь самурая»), Мюррей все как-то не вписывался.
А потом Джармуш пригласил Мюррея в одну из новелл фильма «Кофе и сигареты» сыграть... Билла Мюррея, отчего-то подрабатывающего официантом в кафе и просящего каждого клиента «пусть это останется между нами».
Несмотря на колоссальную популярность, Мюррею не слишком везло. Ему уж перевалило за пятьдесят, а режиссеры вовсю эксплуатировали его незадачливую внешность и яркий комедийный дар. Первой распознала в Мюррее лирического актера молодая София Коппола, пригласив его в картину «Трудности перевода» на роль когда-то знаменитого, а ныне забытого актера. Лирический герой из Мюррея получился не хуже, чем охотник за привидениями. Эта роль принесла актеру «Золотой глобус» и номинацию на «Оскар».
В картине Джармуша «Сломанные цветы» у героя Мюррея – Дона Джонстона – тоже все в прошлом – задор, любопытство, живость, женщины, радости, печали. Настоящее Дона – большой диван, на котором он тихо проводит свободное время, сложив по-пенсионерски руки на коленях. Ему даже не скучно, ему ровным счетом никак. Как Мюррей играет это «никак» – отдельная история. Молчаливая пустота глаз, за которой непостижимым образом видится та жизнь, что была до дивана, – жизнь, в которой были и задор, и женщины, и любопытство. Забавно, что всего одна буква отличает имя героя от знаменитого голливудского красавца, любимца женщин Дона Джонсона, – крохотный, типично джармушевский ироничный нюанс.
Неожиданно герой получает письмо без подписи, на розовой бумаге, где одна из его бывших пассий признается, что двадцать лет назад родила от Дона сына. Неугомонный сосед Дона Уинстон (Джеффри Райт), подсевший на холмсовский метод дедукции, насильно стаскивает Дона с дивана, сажает его в самолет и отправляет по четырем адресам тех дам, что двадцать лет назад имели счастье быть его возлюбленными. Вооружившись букетиком розовых цветов, бывший Дон Жуан отправляется в поисках утраченного. Бесконечные сравнения героя с Дон Жуаном (то от него уходит дама сердца, не выдержав его донжуанства, то герой вдруг включает телевизор, где идет постановка одноименной пьесы) – тоже, разумеется, ирония. Четыре женщины за год, да еще по молодости, – помилуйте, истинному Дон Жуану да так мельчить?
Обходя бывших возлюбленных, герой обречен на короткое время возвращаться в прошлое. Не скажешь, впрочем, что это доставляет ему хоть какое-то удовольствие или на худой конец побуждает к неожиданным движениям души. Наоборот – унылое слово «никак» будто отпечаталось на лице, и минимальные эмоции, которые время от времени обнаруживает Дон, с трудом протискиваются через эту печать, чтобы, мелькнув, опять прочно за ней спрятаться. Целое созвездие потенциальных матерей его сына (да какое созвездие – Шэрон Стоун, Джессика Ланж, Тильда Суинтон) словно для того и мельтешит в фильме, чтобы вытянуть героя из экзистенциального тупика. Но мускул не дрогнет на лице Дона, только бровь приподнимется – это когда совсем уж удивлен, раздражен, недоволен. Например, одна из «бывших» кладет ему на тарелку вареную морковь – буря эмоций – движение бровью, взгляд на морковку, взгляд на «бывшую» – смесь обиды, недоумения, презрения. Минималистская мимика Билла Мюррея, право, стоит всех откровенных эмоций дюжины голливудских актеров.
Надо ли возвращаться в прошлое? Словно заспиртованному в банке собственной мизантропии Дону теперь, наверное, будет о чем подумать, сидя на любимом диване в пустой квартире. Хотя бы о том, есть все-таки у него сын или нет. И о том, как все-таки лень об этом думать. Цветы сломались, засохшие лепестки осыпались. Но ведь когда-то как хороши, как свежи были розы. Кажется, Дон готов об этом подумать.
Тс-с, не надо ему мешать, а то можно спугнуть.
2005-11-16 / Екатерина Барабаш
http://www.ng.ru/culture/2005-11-16/7_radosti.html
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:22 | Сообщение # 10 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| ДЖИМ ДЖАРМУШ: "В баскетболе есть что-то дзен-буддийское"
В Москве начался прокат нового фильма Джима ДЖАРМУША "Сломанные цветы". Один из последних титанов независимого, артхаусного кино получил за эту картину Гран-при Каннского фестиваля. В прошлом месяце киномэтр приезжал в Берлин представлять свою картину немецким зрителям, где с ним встретились представители средств массовой информации.
- Господин Джармуш, как бы вы определили жанр "Сломанных цветов"?
- Когда я снимал этот фильм, образцом и архетипом для меня стали старые американские роуд-муви... Мне бы не хотелось рассказывать об этом более подробно.
- Почему вы решили рассказать именно такую историю?
- Я вдруг задумался о том, сколько сейчас великолепных и практически невостребованных актрис в возрасте от 40 до 55 лет... Как бы их собрать в одном фильме? И неожиданно возник сюжет о мужчине, решившем встретиться с прежними возлюбленными. Двадцать лет назад они были юными или зрелыми красавицами, им было 20 или 35 лет... Этот сюжет стал одним из импульсов для работы.
- Вы любите, когда исполнители импровизируют во время съемок?
- Мне это нравится. Не важно, если актеры на съемочной площадке играют и реагируют не так, как написано в сценарии. Гораздо хуже, если они делают все точно так, как написано, а я смотрю и понимаю, что не верю этим людям.... Но самое ужасное, если актер старается продемонстрировать свое мастерство. В таких случаях я говорю: "Пожалуйста, ничего не играйте! Просто помогите мне поверить, что я вижу не вас, а другого человека".
- Любите ли вы смотреть кино и почему стали кинорежиссером?
- До того как выйти замуж, моя мама была кинообозревателем в провинциальном журнале (мы жили в маленьком городке Акрон). Поэтому каждую субботу она водила меня на детские кинопрограммы, и я с удовольствием смотрел фильмы про монстров, инопланетян и чудовищ. Потом я довольно долго не ходил в кино и только в семнадцать лет, переехав в Нью-Йорк, понял, что не все фильмы рассказывают о монстрах и чудовищах, и передо мной открылся необыкновенный мир. Мне нравились абсолютно все фильмы. Я запоем читал книги о кино, потом поехал в Париж, провел там год и целыми днями не выходил из синематеки. По-моему, это лучше любого обучения в институте. За это время я посмотрел невероятное количество фильмов, снятых в разных странах. Я хотел стать писателем или поэтом, а когда вернулся в Нью-Йорк, работал музыкантом. И скоро понял, что мое желание писать, оказывается, все теснее связано с кино. Я писал о кино стихотворения в прозе, но они комментировали не сюжет фильма, а кинематографический способ отражения жизни. У меня не было денег, и я не знал, что делать дальше, поэтому решил поступить в кинематографическую школу NYU. Я проучился там два года, но диплома не получил, потому что в последний год обратился в один из фондов и они выделили мне стипендию, но вместо того, чтобы послать ее в школу, они выслали ее прямо мне, и я истратил стипендию на свой дипломный фильм. Дирекции не понравился фильм, и не понравилось то, что я потратил на него деньги. Поэтому мне и не дали диплома. Прошло немало лет, прежде чем мне его торжественно вручили.
- Ваш первый фильм "Постоянные каникулы" стоил 12 000 долларов, сразу после него вы сняли короткометражку "Страннее, чем рай". Во сколько она вам обошлась?
- Не помню, кажется, тысяч в семь...
- Вы были энтузиастом.
- Мне было интересно делать все в первый раз. Мне повезло: я сумел показать свою работу и даже выбить деньги на полнометражную версию фильма.
- И сразу начали экспериментировать с техникой съемки. Почему это вас заинтересовало?
- Мне кажется, это было связано с моим интересом к поэзии и музыке. Меня всегда завораживала точная, четко выверенная структура. В то время я пытался разобраться, как сделаны фильмы Карла Дрейера или Брессона...
Но тут как раз появилось MTV, кинорежиссеры стали ему подражать. А я, видя, что они делают, стал двигаться в прямо противоположную сторону.
- Почему в каждом из ваших фильмов есть элементы комедии?
- Когда человек смеется, ему легче жить. Не зря Оскар Уайльд сказал: "Жизнь слишком важная вещь, чтобы воспринимать ее серьезно". Я очень люблю это высказывание и считаю, что оно годится на все времена. Знаете, в фильме "Пес-призрак: путь самурая" цитируют высказывание из японской книги о кодексе Бусидо, написанной старым самураем. Одно из них говорит: нужно легко относиться к делам и событиям, которые причиняют большое беспокойство, и очень серьезно к тому, что причиняет небольшое беспокойство. Мне очень нравятся это антитрадиционное восприятие событий и эта философия.
- В своих первых фильмах вы снимали музыканта Джона Лири. Вы сочиняли с ним музыку к фильму до начала съемок?
- В 70-х и 80-х годах в Нью-Йорке работала масса интересных музыкантов. Дело не в том, что они не были профессионалами-виртуозами. Им гораздо интереснее было выразить в музыке то, что они думают и о чем мечтают. Тогда в этом городе работала масса творческих людей: музыкантов, кинорежиссеров и художников, молодежь собиралась вместе и пыталась выработать новую эстетику. В тот момент никто не хотел прославиться, сделать карьеру или заработать кучу денег. Нужно было выразить то, что накипело внутри, и человек брал в руки гитару, не всегда понимая, как на ней играть. Ладно, хватит об этом, давайте поговорим о баскетболе...
- Я ничего о нем не знаю.
- Баскетбол - одна из самых прекрасных игр. В баскетболе есть что-то дзен-буддийское. Я не люблю американский футбол. В этой игре много комичного и уродливого. Крикет тоже не притягивает моего внимания. Но баскетбол прекрасен.
- Спортсмены не курят, а мне хочется поговорить о вашем фильме "Кофе и сигареты". Вы показали пять коротких историй о том, как люди встречаются в кафе, разговаривают, курят...
- Только не пересказывайте мне мой сценарий.
- Правда ли, что вы сделаете продолжение этой картины?
- Да, я хотел бы это сделать. Вы знаете, сначала мне хотелось снять несколько коротких фильмов, но, когда я посмотрел их один за другим, оказалось, что они влияют друг на друга и дают неожиданный отзвук. Ситуация, в сущности, одна и та же: два человека, сидящие за столом, две чашки кофе и сигареты. И эту ситуацию можно до бесконечности продолжать, снимая новые серии, как в мультфильмах.
- Правда ли, что вы пишете роли в расчете на определенных актеров? Советуетесь ли вы с актерами, прежде чем написать тот или иной диалог?
- Обычно я работаю со своими друзьями, пишу для них и очень хорошо их знаю. Меня гораздо больше интересует развитие характеров, чем сюжет, поэтому многие критики говорят, что в моих фильмах вообще нет сюжета. Я сочиняю характеры, отталкиваясь от индивидуальности определенного человека, во время работы многое меняется, и мы уходим далеко в сторону от личности конкретного актера.
- Ваше самое любимое занятие?
- Больше всего мне нравится репетировать. Потому что в это время возникает то, чего нет в сценарии, мы что-то сочиняем, создаем характер, и если актер начинает играть лучше, для меня это огромное достижение. Я не очень люблю театр, потому что сначала там тоже репетируют, пробуют, но вместе с тем режиссер постепенно подводит актеров к заранее намеченной цели. После премьеры спектакля созданная на репетициях форма мертвеет и постепенно лишается жизни. В кино все не так. Мы репетируем в реальном времени, это никогда не повторится. Например, на репетиции я могу сидеть за столом с четырьмя актерами и не знать, что каждый из них может сделать или сказать в следующий момент. Мы вместе создаем образы, а потом эти образы по-своему разыгрывают сцену, которую мы снимаем. На репетиции можно чувствовать себя свободно, делать ошибки, отбросить все, что было найдено раньше, и идти совершенно другой дорогой. Я не из тех режиссеров, что говорят: "Скажи эту реплику именно с этой интонацией", это не мой стиль. Я хочу, чтобы все, кого я выбрал себе в соавторы, все репетирующие со мной, сделали фильм гораздо совершеннее, чем я первоначально мог придумать и представить себе. Мне кажется, что это единственно правильный способ работы. По-моему, я похож на навигатора или на селекционера, который вместе со своими помощниками находит лучший способ выращивать фрукты.
- Вы любите фрукты?
- Я очень люблю фрукты. Вишни и особенно бананы...
По материалам немецкой прессы подготовила Ольга РОМАНЦОВА
Газета Культура № 44 (7503) 10 - 16 ноября 2005г.
http://www.kultura-portal.ru/tree_ne...._id=209
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:22 | Сообщение # 11 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Рецензия на фильм «Сломанные цветы»
После того, как убежденного холостяка Дона Джонстона бросает очередная подружка, он получает по почте розовое анонимное письмо, информирующее, что, оказывается, у него есть сын, который очень хочет увидеть папу. Вместо того чтобы найти себе новую подругу, Дон решает вспомнить всех своих женщин. Он отправляется колесить по стране в поисках бывших подружек, которые, быть может, помогут ему раскрыть тайну письма.
«Сломанные цветы» – совершенно органичное продолжение «Кофе и сигарет», даже с кофе и сигаретами на заднем плане; считай, новелла, развернутая в полнометражном формате. От потусторонних психоделических притч («Мертвец», «Пес-призрак») Джармуш явственно возвращается к духу и букве своих ранних – «жизненных» – историй, только вместо хипповского эксперимента его кино наполняет довольно отрешенная умудренная ирония.
Сюжет в «Сломанных цветах» не важен, да и никакой финальной ясности, должной подобный сюжет увенчать, режиссер не преподнесет: как не было понятно, кто написал престарелому донжуану Дону Джонстону письмо с уведомлением о зачатом и рожденном двадцать лет назад ребенке (то ли одна из бывших пассий, то ли нынешняя подруга в целях проверки чувств, то ли сосед-рабочий, азартно играющий в Шерлока Холмса), – так и не будет. Джармуш нанизывает на одну ниточку содержательно разные, хотя и жанрово схожие, ситуации и пристальнейшим образом их рассматривает – но не под флагом трагической психодрамы или переворачивающей все с головы на ноги и с боку на бок сатиры, а так, как Уинстон (соседский шерлок холмс) рассматривал на почтовой марке под микроскопом плотно нарисованного дятла, который занимает чуть ли не полконверта и четко виден даже на средних планах. Это, может, и невольная, но в высшей степени удачная метафора всего фильма: обычные вещи, внятные для любого зрителя (любовь, разлука, одиночество…) и видные любому невооруженному глазу, вдруг начинают исследоваться в мельчайших деталях, притом совершенно не в тех, которые всем привычны. Как дятел расплывается под линзой микроскопа, так же и эмоции джармушевских героев теряют общераспространенную форму, становятся неотмирными: символично избыточными, как телефонный диалог Уинстона и Дона, находящихся на расстоянии вытянутой руки друг от друга, или символично сновидческими, как обыкновенная домашняя кошка, читающая человеческие мысли, или символично предельными, как кулак неумытого сельского пролетария, на который напорется камера, обозначающая лицо главного героя, прежде чем провалиться в затемнение.
Затемнения – еще один важный структурный элемент «Сломанных цветов», не обязательно связанный с насилием, уснащенным вместе с тем простой и ясной моралью: даже отдельные моменты маленьких историй, уютно расположившихся внутри большого флорилегия, отграничиваются друг от друга медитативными черными паузами. Крайние периоды – начало и конец путешествия – к тому же изящно зарифмованы: первая из четырех оставшихся в живых претенденток на роль матери (Шерон Стоун) на прощание целует герою Билла Мюррея руку, последняя (загримированная до почти полной неузнаваемости Тильда Суинтон) посылает его на хрен, вслед за чем в лицо постаревшего донжуана резко вписывается волосатый пролетарский кулак одного из сочувствующих нелегкой доле брошенной женщины. В этой внутренней соразмерности радикальных, хотя и совершенно не эпатажных, решений – весь Джармуш, по крайней мере весь нынешний Джармуш. Слово «весь», впрочем, тоже следует воспринимать с надлежащей – бестрепетной и необидчивой, то есть джармушевской, – иронией.
Vlad Dracula
http://www.kinoafisha.spb.ru/reviews/507584/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:23 | Сообщение # 12 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Субъективные заметки о фильмах
Созерцательная трагикомедия "Сломанные цветы" (Broken Flowers)
Как можно разыскивать женщину, которая пишет письма на розовой бумаге красными чернилами?
Искреннее недоумение кота Бублика
Дон Джонстон (Билл Мюррей) - престарелый донжуан. Одной из героинь "Покровских ворот" в удел достались одиночество и беллетристика, а Дону Джонстону (не Дону ДжонСону, дважды мужу Мелани Гриффит, а Дону ДжонсТону - с "т" посредине) в удел достались хороший бизнес, шикарный дом со здоровенным телевизором и сплошная маета.
С чего он мается? Да жизнь как-то по-дурацки прошла. Сначала Джонстон донжуанствовал со страшной силой, и ему казалось, что все впереди. Но жизнь пролетела, как птичка обломинго над макушкой вечного лузера, и вдруг выяснилось, что Дону даже некому кружку воды подать. И самое страшное при этом заключается в том, что Дону совершенно не хочется пить.
Нет, конечно, у него в доме болтается какая-то дамочка по имени Шерри (Жюли Дельпи), но Дону настолько на нее наплевать с высоты своего шикарного кожаного дивана, на котором он проводит большую часть времени, что Шерри собирает свой чемоданчик и отправляется восвояси, оставляя Дона наедине с милым его сердцу диваном и черно-белым фильмом о Доне Жуане, который Дон смотрит каждую неделю последние лет десять.
При взгляде на Джонстона понимаешь, что это не самый счастливый человек на свете. Но и не самый несчастный. Он сам выбрал себе такую жизнь, и если она его чем-то не устраивает, то винить парню остается только самого себя.
Но вдруг монотонное течение жизни Дона нарушает розовый конверт, пришедший непонятно откуда, в который вложен лист розовой бумаги, исписанный красными чернилами. В письме сообщается, что у Дона есть сын, рожденный двадцать лет назад, причем Джонстон о его рождении ничего не знал. И что этот сын может попытаться разыскать своего папашу. Ну и больше в письме никаких данных нет: что это за подружка и как фамилия сына - неизвестно.
Дон показывает конверт своему соседу Уинстону (Джеффри Райт), увлекающемуся детективами, и тот проводит тщательное расследование. Результаты расследования ошеломили их обоих - НИЧЕГО! Никаких данных! Что это за женщина и какое значение она имела в жизни великого Жуана - неизвестно.
И тогда Уинстон, одержимый манией расследования, заставляет Дона сделать список своих пассий двадцатилетней давности, составляет ему маршрут и отправляет Джонстона с визитами ко всем четырем дамам: Лауре (Шэрон Стоун), Доре (Фрэнсис Конрой), Кармен (Джессика Лэнж) и Пенни (Тильда Суинтон).
Нет, это не романтическое путешествие и не стремление взглянуть в лицо юности. Дон должен найти улики: пишущую машинку с красной лентой, всякие розовые штучки, портреты сына и так далее. Только так он узнает, кто отправил ему это письмо. Хотя зачем Джонстон собирается это узнать - он и сам не понимает.
***
Очень хорошее кино, причем типично джармушевское: спокойное, созерцательное, невычурное и очень естественное. Самое гениальное в нем то, что здесь полностью отсутствуют хоть какая-то показная романтика и все эти чертовы "семейные ценности", которыми в Голливуде уже давно пичкают почти каждое кино, причем пичкают не ложечкой для специй, а прямо-таки армейским половником величиной с голову какого-нибудь сержанта.
Дон отправляется вовсе не за романтическими воспоминаниями. Он это делает от тоски - в конце концов, любому надоест сутками напролет валяться на кожаном диване. Да и расследование это - так, для проформы. И какая, в сущности, разница, кто из бывших пассий родила от него сына и что этот сын собой представляет. Джонстон прожил двадцать лет без него - и дальше проживет совершенно спокойно.
Все четыре бывшие пассии Дона олицетворяют собой разные модели поведения. Кто-то ему радуется, кто-то жутко пугается, кто-то вежливо и холодно спроваживает , а кто-то посылает. Джонстон в процессе поездки все время спрашивает, кой черт его понес на эти галеры, но несет свой крест до конца - ему деваться некуда.
Вы спросите, найдет ли он отправительницу письма и обретет ли он своего сына, чтобы они могли вдоволь порыдать друг у друга на грудях? Любители и ценители Джармуша этот вопрос задавать совершенно точно не будут - лично я еще до включения фильма четко знал ответ.
Билл Мюррей сыграл мятущегося престарелого донжуана прекрасно: грустный клоун в состоянии неизбывной тоски, в глазах которого в момент первой встречи с очередной пассией на мгновение вдруг мелькает такая искорка, что понимаешь, почему вокруг него двадцать лет назад красотки складывались штабелями.
Джим Джармуш, который почти всегда сам пишет сценарии своих фильмов, создавал эту роль специально для Билла Мюррея - тот снимался в предыдущей картине Джармуша "Кофе и сигареты". Сценарий, как рассказывал сам режиссер, был написан буквально за две с половиной недели. Но сценарий там не особенно важен, там важны выхваченные кадры, эпизоды, интонации. Неважно, что произносят губы бывших подружек Дона. Важно то, что говорят их глаза. А они говорят или: "Боже, это Донни", или же: "Что здесь делает этот чертов сукин сын?"
В чем мораль? Да ни в чем! Джармуша не волнует никакая чертова мораль. То, что жизнь Дона скучна, - ни о чем не говорит. Он сам выбрал эту жизнь, он шел к ней - он ее получил. Надо или не надо было ему ехать встречаться с подружками - да без разницы! С кем-то - надо было, с кем-то - не надо. Но поди угадай, кто из твоих бывших подружек ляжет с тобой в постель, а кто скажет: "Fuck you, Johnston". Заранее это никогда не угадаешь - в этом заключается, пожалуй, единственная мораль данного фильма.
Типичный Джармуш - в том смысле что типично классный Джармуш. Созерцательный, замечательно-неголливудский, не изменяющий себе и зрителям. Прекрасная роль Билла Мюррея - Билл после пятидесяти не просто не выпал из обоймы, а раскрылся в еще более интересном качестве (достаточно вспомнить "Трудности перевода" и "Водную жизнь"). Хорошие роли остальных персонажей, среди которых ярче всего смотрится сосед Дона - многодетный любитель-детектив Уинстон.
А Шэрон Стоун действительно прекрасно выглядит в свои двести пятьдесят лет. Я не хотел этого писать, кот Бублик настоял. Вообще жалко тетку. Все время возникает такое ощущение, что ее сильно недооценили как актрису. В том смысле что сильно недоснимали. Но это уже совсем другая история.
Кстати, первоначально картина называлась "Мертвые цветы". Не знаю, зачем Джармуш поменял это название...
P. S. В самом конце фильма мимо персонажа Мюррея проезжает автомобиль, в котором сидит некий паренек. Это сын Билла Мюррея - Гомер Мюррей.
http://www.exler.ru/films/27-03-2006.htm
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:23 | Сообщение # 13 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Сломанные цветы
Broken Flowers
Немолодой ловелас Дон Джонстон получает загадочное письмо на розовой бумаге. В нем анонимная женщина предупреждает, что зачатый двадцать лет назад от Дона сын вырос и отправился на поиски отца. Дон решает навестить своих подружек двадцатилетней давности и выяснить, кто из них мать его внезапно обретенного ребенка.
«И главное – цветы. Никогда не забывай про цветы», – такую рекомендацию даёт Уинстон, афро-американец в буквальном смысле слова (упоминается, что он вместе с женой Моной и тремя детьми приехал из Эфиопии), своему приятелю Дону Джонстону, снабжая его информацией для предстоящей поездки к былым избранницам. Джонстон, много погулявший в молодости, а на днях – переживший разлуку с последней подругой, Шерри, принимает совет к сведению, хотя и не слишком разделяет энтузиазма соседа, успевающего трудиться на трёх работах, но находящего время и на семью, и на хобби. Он с большим трудом верит в то, что удастся определить автора анонимного письма, пришедшего накануне, где сообщается, что у Дона, оказывается, есть девятнадцатилетний сын, который вознамерился увидеться с отцом.
Завязка фильма, пожалуй, далека от оригинальности. Скажем, у нас историю стареющего (постаревшего?) ловеласа, решившего остепениться на склоне лет, поведали в картине «Одиножды один» /1974/ Геннадий Полока и сценарист Виктор Мережко, предоставив шанс для бенефиса Анатолию Папанову; в США сравнительно недавно, в 2002-м году, появилась лента «Плохой мальчик» (известна в основном под вторым, более грубым названием – «Кобель»), где неплохо сыграл Денис Лири. Джим Джармуш этого, судя по всему, не отрицает, лишь замечая, что подобные произведения на самом-то деле восходят к знаменитому средневековому мифу о Дон Жуане, служившему источником вдохновения для столь выдающихся и, кстати сказать, очень непохожих творцов, как Мольер, Моцарт, Гофман, Байрон, Пушкин, Мериме, Алексей Толстой и Джордж Бернард Шоу, и не обойдённому вниманием кинематографистов. Джонстона, намекая на многочисленных покорённых женщин, именно так характеризует Уинстон, хотя случайным знакомым – слышится имя не легендарного персонажа, но актёра Дона Джонсона, известного бурными романами и ролью элегантного полицейского в телесериале «Полиция Майами, отдел нравов». То есть режиссёр-сценарист постарался подчеркнуть, что речь идёт о сугубо американской трансформации расхожего типажа, отчётливее всего воплотившейся, пожалуй, в личности Дугласа Фэрбенкса. Именно «великий Дуг» на закате карьеры был приглашён англичанином Александром Кордой в, вероятно, лучшую киноверсию злоключений знаменитого сердцееда и авантюриста – и Дон, похоже, воспринимает события «Частной жизни Дон Жуана» /1934/, во время просмотра которой по телевизору Шерри как раз затеяла разговор о неизбежности разрыва, отнюдь не отвлечённо… По той же самой причине принципиальным является и приглашение Билла Мюррея, который, начиная с принёсших славу «Фрикаделек» /1979/, мастерски варьировал имидж обаятельного весельчака и настойчивого дамского угодника, наверняка хоть отчасти, но – оставаясь на экране самим собой. После изумительного «Дня сурка» /1993/ популярный комик заметно меняет амплуа, представая всё более и более (словно следуя за падением зрительской любви!) печальным, несчастным и разочарованным. Это было с иронией подмечено в одной из новелл предыдущего фильма Джармуша, «Кофе и сигареты» /2003/, где Мюррей выступил в роли как бы самого себя – преданного всеобщему забвению и работающего обычным официантом в закусочной. «Сломанные цветы», изначально задумывавшиеся под пятидесятипятилетнюю «звезду», представляются следующим (последним?) шагом, даруя возможность наслаждаться подлинно трагической игрой бывшего шута, лишь изредка вспоминающего о прежней маске, вставляя остроумную реплику.
Отсылка к легенде, впрочем, вовсе не знаменует собой «потолок» авторской мысли. Таким способом Джим Джармуш всего лишь обозначил общекультурный контекст излагаемых событий, отдав дань постмодернистской традиции. Увиденная в нужном ракурсе, история кажется на удивление актуальной, даже злободневной и, главное, превосходно отвечает миросозерцанию независимого американского кинохудожника, легко вписываясь в галерею его прежних работ, по-разному, всякий раз на новом материале, с привлечением несходных стилистических приёмов, рассказывавших, в сущности, об одном. Сломанные цветы – самая, возможно, бесхитростная метафора человеческой разобщённости, повсеместной отчуждённости, свидетельствующая, что за красивым обычаем ныне не осталось ничего, кроме пустого жеста. Упрёки Шерри, ставящей Дону в пример образцового семьянина Уинстона, были бы содержательными, если б не перечёркивались признанием в том, что на самом-то деле она сама не знает, чего хочет в жизни. У Лауры Дэниелс Миллер, которую Уинстон посещает первой, глупо погиб муж, а существование в пригороде с дочерью Лолитой (появление «нимфетки» неглиже сообщает язвительность отсылке к роману Владимира Набокова и экранизации Стэнли Кубрика) сводится к тому, что она гордо именует «своим бизнесом», – к услугам по уборке чуланов. Счастье Доры Андерсон, вроде бы довольной браком с преуспевающим риэлтером Роном, кажется ещё более наигранным, мнимым. Кармен Марковски, начинавшая как юрист, в итоге нашла себя в качестве доктора психологии, специалиста по… общению с животными (по-английски ещё выразительнее – animal communicator), в то время как с прибывшим Доном не в состоянии даже поддержать разговор. Ознакомление с невесёлыми условиями прозябания Пенни, пребывающей в вечной депрессии в компании пары мужланов, едва не стоит Джонстону здоровья, а то и жизни. Наконец, пятой былой возлюбленной вообще уже нет на свете.
Таким образом, некоммуникабельность не удалось преодолеть и поныне, причём развитие средств электронной коммуникации, на которых Джонстон предпочитает зарабатывать, не имея дома персонального компьютера, здесь не поможет. Однако в посвящении фильма не Микеланджело Антониони, а Жану Эсташу, французскому режиссёру, принадлежащему уже к следующему поколению, наличествует определённый умысел. Маэстро ещё в середине 1960-х посчитал проблематику, столь тонко и волнующе раскрытую в знаменитой пенталогии, исчерпанной, предложив несколько вариантов возможной эволюции – и это очень метко обыграно Джармушем, нашедшим (как и Эсташ) такой вывод преждевременным. Вопреки предфинальному «счастливому совпадению», когда Дон ошибочно принимает за сына голодного странствующего парня, тайна злополучного, напечатанного на розовой бумаге письма без подписи и обратного адреса так и останется нераскрытой, заставляя усомниться в подлинности самого события, как когда-то – в убийстве, якобы запечатлённом на плёнку фотографом в Blow Up /1966/. Бессмысленно вглядываться и в лицо проехавшего мимо подростка, в котором только Билл Мюррей (а не его персонаж) может узнать собственного сына по имени Гомер. От эпохи массового молодёжного движения протеста, воспетой Антониони в «Забриски Пойнт» /1970/, остался… «косяк» с марихуаной, тайком раскуриваемый вместе с Уинстоном Доном, убеждающим его дочурку, что в сигарете не табак, а лечебная трава cannabis sativa. Наконец, дикая, необузданная Африка, казавшаяся последней надеждой для тех, кто решил бежать от себя прежнего и всего цивилизованного мира («Профессия: репортёр» /1975/), легко вписалась в процесс неотвратимой глобализации, – помимо образа соседского семейства косвенным доказательством тому служит замечательные джазовые композиции эфиопа Мулату Эстейтка, под которые Джонстон путешествует на автомобиле по дорогам родной Америки.
Поездка современного Дон Жуана оказалась «ложным движением» – в том понимании, которое вкладывал в эту метафору, назвав так свой фильм, немец Вим Вендерс, ещё один антониониевский последователь и косвенный учитель самого Джармуша. Джонстон не достиг поставленной цели, однако, номинально не став буддистом, сделал для себя открытие, что наличествует исключительно настоящее, поскольку прошлого уже нет, а будущее, каким бы оно ни было, ещё не существует. Возможно, именно такое, не замутнённое нажитыми предрассудками, не обременённое воспоминаниями и пустыми чаяниями – словом, неконцептуальное восприятие окружающей действительности, проповедуемое на протяжении всего творчества создателя «Сломанных цветов», и способно даровать спасение или, как минимум, краткое отдохновение?
© Евгений Нефёдов, 2005.11.07
http://www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=7156
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:23 | Сообщение # 14 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Эволюция роз
// "Сломанные цветы" Джима Джармуша расцветают в прокате
На экраны выходят "Сломанные цветы" – первый фильм Джима Джармуша, в котором звезды рассыпаны гроздьями, а критики употребляют по отношению к нему слово charming. Впрочем, можно пожалеть о Джармуше той поры, когда он не был столь мил и общедоступен.
Билл Мюррей играет мужчину в летах, за плечами которого успешная карьера и много покоренных женских сердец. Персонажа зовут Дон Джонстон: буква "т" отличает его от известного артиста-сердцееда, а имя и фрагмент идущего по телевизору фильма устанавливают прямую линию связи его образа с образом Дон Жуана. Сексуальная энергия Джонстона идет на убыль, и он так и просидел бы оставшуюся жизнь перед телевизором, если бы не анонимное письмо, которым ему сообщают, что у него где-то растет взрослый сын. С помощью многодетного соседа-афроамериканца Дон (Жуан, он же Джонстон) составляет маршрут и отправляется в турне по городам и весям Америки, навещая одну за другой своих прежних пассий, возможных сочинительниц письма.
Первая встреча не приближает его к цели путешествия, зато задает высокий критерий качества женского контингента. Его ex (бывшая) – ни много ни мало Шарон Стоун, сильно похудевшая и совершенно неотразимая. Правда, другие бывшие (Фрэнсис Конрой, Джессика Ланг, Тильда Суинтон) не столь хороши – их образы вместе с окружением напоминают шаржи на бывших хиппи, феминисток, лесбиянок и фанатиков домашних животных.
Как раз в то время, когда Дон Джонстон крутил многочисленные романы (надо полагать, в фильме представлены только избранные), Джим Джармуш начинал свой путь самурая независимого кино. За истекшие двадцать с лишним лет почти все, что казалось таким свежим и неожиданным в его ранних картинах, стало практически раскрученным брэндом: жанр меланхоличного роуд-муви, шутки-малютки типа "Icecream – You scream", где мороженое превращается в крик, образ грустного клоуна Роберто Бениньи из фильма "Вне закона", новый тип сюжета и саспенса, использованный Джармушем в картине "Таинственный поезд" и предвосхитивший опыты Тарантино. Я уж не говорю про культовую мистику "Мертвеца" и кодекс самурая, который имеют обыкновение вывешивать над своими компами сотрудники рекламных агентств.
Прекрасно понимая, что все в этом мире огламурилось и опошлилось, включая идеологию независимого кино, Джармуш беззастенчиво вставляет в свой фильм все возможные клише из собственных и чужих картин – включая фирменные ужимки Билла Мюррея, отработанные в "Трудностях перевода". Не случайно и Джессика Ланг получает роль, аналогичную той, что она сыграла в фильме Вима Вендерса (бывшего кумира и покровителя Джармуша) "Входите без стука". Это не кража, не заимствование, не подражание, не родство душ, а просто отражение того факта, что реальность сложена из одних и тех же кирпичиков, и творчески преобразовать ее, как это казалось заманчивым еще в 80-е годы, уже практически невозможно.
Джим Джармуш смиряется с фактом тотальной банализации бытия. И чтобы нам было понятно, что ему это понятно, пропускает через весь фильм одну чудесную шутку, которая делает картину одновременно идеальной для презентации журнала Vogue и для изысканий структуралистов. В самом деле: почему бы не написать научную работу про эволюцию роз или вообще цветов в мировом кинематографе – от "Цветка в пыли" и "Цветка кактуса" до "Розового бутона" и "Розы Вашингтон-сквер" до "Сломанных лилий" Гриффита, которые и вдохновили Джармуша?
Картина начинается с огромного почтового конвейера, сортирующего разномастные конверты с письмами, среди сотен и тысяч которых есть один-единственный розовый конверт. По ходу путешествия Дон ищет именно этот провоцирующий розовый цвет, который один способен привести к разгадке тайны его отцовства. Розовая оберточная бумага, розовые визитки, розовые платья, кофточки, сумочки буквально преследуют героя, то и дело сбивая со следа, наводя на ложный. Мало того, он сам несет каждой из подруг розы или нечто подобное – как цветовой сигнал, код, как позывные надежды. И когда уже почти в финале мы видим юношу с розовой ленточкой на рюкзаке, трудно сдержать удовлетворенный смех: даже если бы парень оказался искомым сыном, и все кончилось банальным хеппи-эндом, мы бы простили это режиссеру за остроумие.
В этом розовом свете оказываются значимы и бывшие хиппи ("дети цветов"), и профессиональный расклад одежды по цвету, которым в богатых домах занимается героиня Стоун – все это становится составной частью драматургической цветовой игры. Возникает целая симфония розового, которую Джармуш аранжирует с присущими его манере синкопами джазового ритма, от души забавляясь эволюцией роз. Режиссер едко обыгрывает недавно пронесшееся по женскому миру розовое поветрие – и в то же время с мужским благородством освобождает его от сладкого привкуса варенья из розовых лепестков.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ
http://www.kommersant.ua/doc.html?DocID=631642&IssueId=29843
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:24 | Сообщение # 15 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Сломанные цветы / Broken Flowers, 2005
Драматическая комедия
Можно посчитать всё-таки забавным тот факт, что практически «мейнстримовская» и, разумеется, самая кассовая лента американского независимого режиссёра Джима Джармуша получила одну из основных наград Каннского кинофестиваля, а прежде там его обидно игнорировали, сделав небольшое исключение лишь в конце 80-х годов для «Таинственного поезда». Вроде бы и «Сломанные цветы» — типичное road movie по-джармушевски, то есть наполненное меланхоличным юмором и как будто буддистским отношением к проносящейся мимо окружающей реальности и собственной жизни героев, которые стараются не унывать, вопреки всем треволнениям и разочарованиям.
Вот и Дон Джонстон (он, как минимум, четырежды поправляет тех, кому по ошибке слышится фамилия популярного голливудского актёра Дона Джонсона), вдруг изрекая, впервые на своей памяти, вполне философскую истину: «настоящее — это всё, что у нас есть», искренне удивляется, что случайно встреченный парень называет его в ответ буддистом. Дон, скорее, привык к навязчивому сравнению с Доном Жуаном — и даже смотрит по телевизору фильм о покорителе женских сердец, когда его самого покидает очередная возлюбленная по имени Шерри, так и не дождавшись официального предложения о браке. И в тот же момент любвеобильный американец, перешагнувший порог пятидесятилетия, получает удивительное послание в розовом конверте без обратного адреса и без подписи: оно сообщает, что к нему может явиться сын, который родился, оказывается, ещё 19 лет назад. Но по настойчивому совету соседа-афроамериканца Уинстона, страстного любителя разгадок детективных тайн, Дон Джонстон лично отправляется на поиски гипотетической матери этого внебрачного отпрыска, записав на листке бумаги несколько кандидатур. Он успевает встретиться с четырьмя из них — Лорой, Дорой, Кармен и Пенни, в итоге так ничего не выяснив, что, в принципе, можно было предполагать с самого начала.
Кто-то из писавших о новой работе Джима Джармуша, пусть и посвящённой давно покойному французскому режиссёру Жану Эсташу, тонко подметил сходство с фильмами итальянца Микеланджело Антониони об одиночестве персонажей, которые принадлежат к довольно преуспевающему среднему классу общества, но сами не в состоянии найти собственную идентичность и понять хотя бы себя. Почти все из прежних любовниц Дона, как и он, вполне процветающий на ниве занятия компьютерным бизнесом (тем не менее, дома не имеет компьютер!), фактически состоялись в социальной сфере и делают вид, что и в личной жизни всё нормально и удовлетворительно. Однако приход по почте одного лишь письма или же нежданный визит давнего поклонника с цветами в руках могут их вывести из кажущегося душевного равновесия, несмотря на отчаянные попытки сохранить полную невозмутимость на своём лице.
Джармуш писал главную роль, держа в уме актёра Билла Марри, которого успел снять как бы в качестве самого себя в одной из новелл предшествующей киноантологии «Кофе и сигареты», но вообще-то ориентировался в идеальном плане на «каменный имидж» знаменитого комика немого кинематографа Бастера Китона. И Марри пытался изо всех сил выветрить из впечатлений зрителей хоть какое-либо воспоминание о былой эксцентрической карьере, изображая чересчур усталого и даже занудного типа, который напрасно отправился на «поиски прошлого». Впрочем, есть в его игре досадное однообразие, как и в намерении сценариста-режиссёра с помощью привычного сюжетного хода поведать о жизни благообразной Америки, неожиданно обнаружившей себя на обочине. Меткость и остроумность наблюдений Джима Джармуша, конечно, делают ему честь, хотя по сравнению с лучшими картинами этого мастера «Сломанные цветы» — словно изящная и красивая упаковка для свежесорванных полевых цветов.
Сергей Кудрявцев
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/936367/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:24 | Сообщение # 16 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Джим Джармуш, интервью о фильме "Сломанные цветы" (2005)
/ Broken Flowers: Jim Jarmusch interview
LOVEFiLM: Как возник замысел фильма?
Jim Jarmusch: Идею несколько лет назад мне подсказали Сара Драйвер (Sara Driver, режиссер, сценарист, спутница Джима Джармуша - Е.К.) и Билл Рейден (Bill Raden), которые вместе писали сценарий о чем-то совсем другом. Они сказали: «Слушай, есть такая идея: парень получает письмо от бывшей любовницы, - у него их было много, - где говорится, что у него есть ребенок. Мы решили, что идея тебе понравится, но сами писать не будем, потому что заняты другим». Я ответил: «Мне нравится». И вот, я вынашивал её несколько лет, и из этого получилась история. Но здесь нет никаких глубинных причин; это не жгучая проблема – это даже не проблема моего фильма.
LF: Билл Мюррей изначально планировался на главную роль?
JJ: Билл и я намеревались делать другой фильм, сценарий к которому я написал еще до «Сложностей перевода» (Lost In Translation). Назывался он «Три луны в небе» (Three Moons in the Sky). Я поехал в Канны, три года назад, чтобы отыскать средства на этот фильм. Я собрал необходимые деньги. Биллу сценарий очень понравился. Я вернулся домой и понял: «История отличная, но сценарий нуждается в серьезной доработке». А я ненавижу переписывать. Никогда не пишу черновики сценариев. Я отправился домой к Биллу и сказал: «Знаешь, я почти собрал нужные деньги, но что-то внутри меня восстает против съемок этого фильма в ближайшие два года моей жизни». Но у меня возникла другая идея. Билл был немного расстроен, поскольку сценарий ему понравился, но спросил: «Какая идея?» Я вкратце рассказал ему историю, и он ответил: «Что ж, давай тогда снимем это!». И мы сняли.
LF: Что, на ваш взгляд, важнее в этом фильме – комедия или печаль?
JJ: С самого начала важно и то, и другое. Я считал историю печальной, но не хотел делать фильм без единого смешного элемента в нём. Как говорил Оскар Уайлд, «Жизнь слишком важна, чтобы рассуждать о ней серьезно». Я не хочу упускать то смешное, что случается между людьми. Для меня это естественно; я ничего не выстраиваю специально.
LF: Почему вы посвятили фильм французскому кинорежиссеру Жану Эсташу (Jean Eustache, 1938-1981)?
JJ: Я упомянул Эсташа, потому что его не оценили настолько, насколько он того заслуживает. Но еще потому, что он стал для меня великим вдохновением, как человек, снимавший очень красивое, очень чистое кино, которое было для него чем-то вроде поэзии или формы выражения. Он абсолютно не стремился к известности или богатству. К его кино это не имело никакого отношения. Он снял не так много фильмов, но по форме они очень разные. Он очень ценил разнообразие в кинематографе. Так что он – один из многих моих вдохновителей. Кроме того, самый известный фильм Эсташа, «Мать и шлюха» (The Mother and the Whore) о трудностях взаимопонимания мужчин и женщин.
LF: Персонаж Билла в фильме легко может вызвать антипатию. Почему, как вы считаете, все эти женщины за ним увивались?
JJ: Я не женщина – откуда мне знать! Он обаятелен. Это заметно, когда он идет к соседу и общается с семейством Уинстона. Я не испытываю к нему антипатии. Просто сначала он мне малоинтересен; это не тот человек, который мог бы привлечь меня самого.
LF: Говорят, что это также ваш самый коммерческий фильм. Что вы об этом думаете?
JJ: Ничего. Это не моя забота. Во-первых, я не знаю, почему так говорят. Во-вторых, не моя проблема. Я не стараюсь снимать коммерческие фильмы. Если они таковыми получаются. Если их смотрят люди, - я счастлив. Но это не моя проблема. Если бы это меня заботило, у меня было бы гораздо больше денег, и я снимал бы голливудское кино. Я просто хочу снимать истории, в которые верю я сам или которые меня занимают. Я хочу учиться быть кинорежиссером – я до сих пор учусь.
LF: Так зачем работать с крупными звездами вроде Шарон Стоун (Sharon Stone)? Вы используете их багаж из прошлых фильмов?
JJ: Я использую не их прошлое в своем кино. Я приглашаю актеров, какими они есть сейчас. Я считаю их всех замечательными актерами. Я писал сценарий, думая о Шарон Стоун, Джессике Ланж (Jessica Lange) и Тильде Суинтон (Tilda Swinton)... Я был счастлив, что они снялись у меня. Но это не расчет, что, вот, Джессика Ланж знаменитость... Всё дело в актерах, с которыми я хотел работать. Я работал с другими знаменитыми актерами – это не новость. Я работал с Робертом Митчумом (Robert Mitchum), Джонни Деппом (Johnny Depp) и Форестом Уитакером (Forest Whitaker). Я не всегда работал только со своими близкими друзьями.
LF: Это вы предложили, чтобы Тильда выглядела именно так?
JJ: Когда я ей позвонил и предложил сценарий, я сказал, что хотел бы, чтобы у неё были длинные темные волосы. Она ответила: «Будет необычно. Мне нравится. Я давно такого не делала».
LF: Вы когда-нибудь встречали специалиста по общению с животными, вроде той, кого играет Джессика Ланж?
JJ: Я нет, но Сара Драйвер – с которой я всегда перебрасываюсь идеями – сказала: «Подруга рассказала мне о женщине, у которой умер муж. После этого в ней что-то изменилось, и она обрела способность общаться с животными». И теперь у неё прибыльный бизнес, общение с животными. И я подумал: «Именно то, что мне нужно для этой героини!»
LF: Как работалось с котом?
JJ: Мы снимали его в течение часа и использовали каждый подходящий кадр. Но для кота сниматься было очень необычным делом. Они его хорошо выдрессировали. У нас была такая длинная палка с кусочком курицы на конце, чтобы он следил за ней.
Но он оказался таким послушным. Можно было его поставить в нужном месте, и он был готов стоять, только хотел знать, когда ему дадут курицы. Он был отличным актером как для кота. Я подумал: «Как же мы сможем снять всё это с котом?». У меня жили коты – они не станут делать всё, что ни пожелаешь. Именно поэтому я люблю котов. Если только у тебя нет еды, они ведут себя, словно говорят: «Да пошел ты...»
Перевод – Е. Кузьмина
http://cinema-translations.blogspot.com/2010....ch.html
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Пятница, 19.08.2011, 14:24 | Сообщение # 17 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Джим Джармуш: Самое главное - нерационально...
Интервью по случаю премьеры
В связи с выходом в российский прокат последней картины Джима Джармуша "Сломанные цветы" публикуем интервью, данное режиссёром по случаю премьеры.
- Фильм начинается с посвящения Жану Эсташу. В чем Эсташ повлиял на вас как на кинорежиссера? Он вдохновил вас на создание этой истории?
- Для этого посвящения у меня были разные причины. Он оказал на меня влияние на определенном уровне, хотя и не прямое. Его картина «Мама и шлюха» - один из самых прекрасных фильмов о взаимонепонимании мужчин и женщин, а элемент такого непонимания есть и в нашем фильме. Так что в содержании фильма переклички с ним невелики. А стилистически наш фильм не похож на картину Эсташа вовсе.
Но он был для меня источником вдохновения в другом смысле, потому что я писал сценарий в Кэтскиллских горах, в лесу, там у меня есть маленькая комната, где я пишу, и справа от моего письменного висит фотография. Это фотография Жана Эсташа на съемках фильма «Мама и шлюха», она была напечатана вместе с его некрологом в «Нью-Йорк Таймз» в 1981 году. Он как бы всегда смотрит на меня. Я написал сценарий очень быстро, и он всегда был рядом, когда у меня что-то не ладилось. Для меня это было важно – чтобы его фотография всегда висела там.
Еще одна причина заключается в том, что, снимая фильмы, он был абсолютно верным себе и тому, что хотел сказать посредством кино. «Мама и шлюха» - фильм продолжительностью три с половиной часа, великий французский фильм, который не найдешь во Франции на видео или DVD, - что я считаю шокирующим фактом. В Эсташе было нечто, что я хочу сохранить и в себе: снимать фильм так, как ты решил его снять, оставаться верным себе, не думая о рынке и чьих-то ожиданиях, - стремление выразить что-то в своем собственном стиле. Для меня это очень важно.
Поначалу мне казалось, что будет претенциозно посвящать ему свой фильм. Но я подумал: если даже три молодых зрителя где-нибудь в Японии, Венгрии, Канзасе или где-то еще посмотрят фильм, и, не зная ничего о Жане Эсташе, откроют для себя его творчество – он поставил очень мало фильмов, всего четыре, – значит, дело того стоило. Этого будет достаточно, чтобы я был счастлив.
- Вы уже работали с Биллом Мюрреем пару лет назад на новелле «Безумие» из «Кофе и сигарет». Вы задумали этот фильм специально для него?
- Да. Когда я писал сценарий я, разумеется, не пытался проигрывать в уме, как он произносит конкретные реплики. Я использовал определенную сторону характера Билла и хотел создать героя, воплощая которого он не полагался бы на то, что мы ожидаем, знаем и ценим в Билле Мюррее, - на его умение делать все смешным. Мне нужна была другая сторона, он всегда балансирует между озорством и печалью, - таков Билл Мюррей. Он обладает этим очень редким качеством. Поэтому я хотел создать нечто, что придало бы чуть больше веса этой другой стороне его актерского таланта. Сценарий ему понравился, и, как только Билл оказался свободен, мы сняли фильм.
- Как вы представили проект актрисам, большинство которых, в отличии от Билла, не работало с вами раньше. Они читали сценарий целиком или только свои сцены?
- Четыре исполнительницы главных женских ролей – Фрэнсис, Джессика, Шарон и Тилда – прочли весь сценарий. Я проделал с ними следующее: попросил каждую написать письмо – то самое письмо, – чтобы внедрить в их сознание возможность того, что каждая из них могла быть матерью этого сына. Я попросил их написать письма от руки. Я сохранил письма, которые были очень красивы и очень непохожи. Так я дал им первое представление об их героинях. А потом, для съемок, я сам написал письмо, используя элементы их языка, отдельные фразы из них писем.
- В этом фильме Джессика Ланг и Билл Мюррей снова снялись вместе – 23 года спустя после «Тутси». Мне кажется, у них не было общих сцен в том фильме…
- Да, но по-моему они находились на съемочной площадке «Тутси» в одно и то же время. Они встретились, и с тех пор были знакомы.
- И как сложились между ними отношения?
- Билл был очень рад перспективе работать с Джессикой, и относился к ней с уважением. А Джессика старалась во время съемок оставаться верной характеру своей героини. Ее – Кармен – письмо Дону был по-настоящему смешным, она писала: «Ни при каких обстоятельствах не смей оскорблять этого мальчика или быть с ним грубым, если он появится». Это послужило отправной точкой в моей работе с ней над образом ее героини, я позволил ей сохранить такое негодование по отношению к Дону.
Джессика – блестящая актриса, она с большой теплотой относилась ко всем нам. Время от времени я поддразнивал ее, говоря: «Не забывай, ты же была Королевой ЛСД Сан-Франциско в 1968 году!». В какие-то моменты я старался ее рассмешить, чтобы снять напряжение. Я понимал, через что ей приходится пройти – как и любому актеру, когда он по команде притворяется другим человеком со своей биографией, которую придумывает сам. Это нелегко.
- Один из самых неожиданных эпизодов фильма – где Дон приезжает к Лоре (Шарон Стоун) и знакомится с Лолитой (Алексис Дзиена). Как вы добились такого взаимодействия между этими тремя актерами?
- Мы не репетировали, но подробно проштудировали все эпизоды вместе – несколько часов просидели в трейлере Шарон – и обсудили их. Я старался добиться шутливой интонации, потому что это первая остановка в путешествии Дона и наименее неприятная для него в эмоциональном плане. Лора – не жертва, но в этой героине много маленьких печальных черточек, которые увидела и обнажила Шарон. Мы пытались найти интонацию этих эпизодов, их настроение. Я не хотел говорить о смысле сцен, потому что для каждого из героев они означают свое.
Алексис была великолепна. Она довольно педантична, она хотела обсуждать со мной каждую реплику и ее значение. Она старалась показать, что хотя Лолита – на одном уровне – дразнит Дона в сексуальном смысле, на самом деле хочет дать понять незнакомцу, у которого была связь с ее матерью, что ей в жизни не хватало отца.
Шарон тоже добавила ряд прекрасных деталей. Именно она придумала, чтобы ее героиня поцеловала руку Дону, когда он уходит. Ее идея была такова: «Что если мы повернем на 180 градусов традиционный жест мужчины, целующего руку женщины, и я просто возьму его руку и поцелую ее на прощание в знак того, что не чувствую себя опустошенной и брошенной, а ценю момент нежности, который был между нами». И это было прекрасное решение. Знаю, это мелкая деталь, но именно из таких мелочей и складывается фильм.
- Вторая важная мужская роль в фильме после роли Билла – роль Уинстона. Вы придумали этого героя в расчете на Джеффри Райта, и были ли эти два актера уже знакомы друг с другом?
- Не были. Они познакомились, когда мы занимались костюмами и делали пробные съемки. Тогда они встретились впервые. Я думал о Джеффри, когда создавал образ Уинстона, хотя Джеффри – такой фантастический хамелеон, что речь шла не о какой-то стороне его личности и дарования, а о его способности сделать нужного мне героя не стереотипным. Я писал, надеясь, что ему будет интересно создать персонажа, основанного на том, что я написал, что он и сделал.
- Давайте поговорим о Шерри и Жюли Дельпи. В этой героине есть некая неоднозначность. Она, по сути, вводит нас в фильм, покидая его.
- На самом деле мы не знаем ее мотивов, и Жюли прекрасно справилась с тем, чтобы это выглядело естественно. Ей пришлось произнести ряд откровенно нелепых фраз. В фильм сознательно включен ряд клише – типа того, что девушку-француженку зовут Шерри, или парень отправляется во время дождя на кладбище, чтобы навестить свою покойную подружку и т.п. Я пытался использовать клише не для того, чтобы ниспровергать их, но включил их фильм, чтобы оттенить нечто небанальное. Я знаком с Жюли много лет, я с удовольствием время от времени общался с ней, потому что мы беседует о книгах, старых фильмах, музыке, о вещах, которые нас интересуют. Мне всегда нравился ее врожденный женский ум.
- В фильме есть ощущение, что любая конкретная встреча с любым человеком может оказаться исключительно важной для Дона… или не оказаться. Оно присутствует во многих ваших фильмах: люди приходят на каждую встречу, полные непредвиденными возможностями. Особенно в данном фильме, где Дон ищет всех этих женщин.
- Да, отзвуки этой темы есть и в других моих фильмах. Полагаю, потому что это очень важная часть жизни. Случайность, случай и совпадение – вот что направляет нашу жизнь. Можно что-то сколько угодно планировать заранее, но самое прекрасное и глубокое в нашей жизни не является рациональным, как правило, оно эмоционально, это относится и к нашим контактам с другими людьми, все это крайне загадочно. Для меня подобные вещи составляют основу ткани самой жизни, и я всегда старался снимать фильмы, которые не принадлежали к какому-то конкретному жанру. В «Мертвеце» жанр вестерна используется как общее обрамление. В «Псе-призраке» есть аллюзии на разные киножанры, но он, я надеюсь, не принадлежит ни к одному из них. Также как «Сломанные цветы» - для меня – не являются ни романтической комедией, ни трагическим, мрачным фильмом. Это нечто, находящееся в промежутке, нечто, что, я надеюсь, не поддается классификации.
Поэтому я люблю снимать сцены, где вы понятия не имеете, что произойдет дальше, и это – не формальный прием. Это своего рода теория хаоса: события не происходят рациональным образом, они происходят по эмоциональным причинам, или случайно, или благодаря тому, что молекулы во вселенной движутся не подвластным нашему контролю образом. В любой момент своей жизни вы можете встретиться с другим человеком, не зная точно, что произойдет. Если вы точно знаете, что произойдет, это не очень интересно. Вы не уйдете с этой встречи, в чем-то изменившимся.
- Значит, для вас это не вопрос оптимизма или пессимизма?
- Нет. Другая сторона моего жизненного опыта не оптимистична, потому что я вижу, как люди обращаются друг с другом и как к подлинным ценностям редко относятся с уважением. И я полностью лишен иллюзий. Поэтому ответ будет противоречивым – в духе дзен, то есть, в любом явлении существуют две стороны. Лично я думаю, что моя наивная сторона оптимистична. И я употребляю слово «наивный» не в уничижительном смысле, потому что существует наивность, которая позволяет человеку творить.
В Билле Мюррее есть ценная детская сторона. Во время съемок кто-то спросил: «Как ты привлекаешь внимание Билла?» Я ответил: «Если сидишь с карандашами и альбомом раскрасок и говоришь: “Посмотри, Билл, я раскрашиваю картинки. Правда, здорово?” – его это не интересует. Но если ты сидишь, не обращая на него внимания, и раскрашиваешь картинки, он подходит и спрашивает: “Что ты делаешь?” И ты отвечаешь: “Раскрашиваю картинки”. Тогда он говорит: “А можно мне?” – “Ладно, давай раскрашивать вместе”».
Как-то раз он ушел со съемочной площадки – из дома Дона – и перешел на другую сторону улицы. Я наблюдал за ним. Он не постучал в дверь соседям, он открыл ее и исчез внутри. Что тут станешь делать? Это же Билл, я не собирался делать ничего. Через десять минут он вышел из дома с тарелкой печенья, которое ему дали соседи. Разве может быть поступок более детский? Для меня это прекрасная сторона личности Билла.
- Как, по-вашему, Дон оптимист или пессимист?
- По-моему, в начале фильма Дон и не оптимист, и не пессимист. Он статичен, у него внутри большая пустота. Интересуй меня его прошлое (а оно меня не интересует), у меня был бы на это ответ. Я не хочу знать, откуда взялась эта пустота, - фильм начинается, и она есть. В начале он сам себя не ощущает, и поэтому я не знаю, будет ли он оптимистом или пессимистом.
- Поскольку вы не диктуете зрителям, что чувствовать и что думать, что, как вы надеетесь, они почерпнут из фильма?
- Поскольку мне не интересно морализировать или кого-то чему-то учить, я не хочу говорить: «Фильм должен оказать такое-то воздействие». Потому что я и сам не представляю точно какое. Я знаю, что не хочу закрывать занавес в конце фильма и подбивать баланс. Мне хочется, чтобы герой Билла продолжал жить в сознании зрителей, когда идут финальные титры. Я хочу, чтобы этот человек оставался в нашем мире, в их головах. Любое повествование – это в известной мере развлечение для зрителей; это способ войти в другой мир, не их мир, и понаблюдать, в какие отношения вступают люди с этим миром и друг с другом.
Когда Дона спрашивают: «Ты можешь дать философский совет?», - его первая реакция: «Вы спрашиваете у меня?» И тогда он говорит о том единственном, что познал, и это, на мой взгляд, вообще единственное, что может познать человек в философском смысле: «Прошлое ушло, будущее еще не наступило и я не могу его контролировать, и это, пожалуй, все». Единственное, к чему я могу стремиться, - это существовать в любой данный момент, в настоящий момент. Это очень легко сказать, но очень трудно сделать.
- Это подтверждается тем, что происходит в последние мгновения фильма.
- Да, он чего-то хочет. Мне кажется, фильм рассказывает о стремлении. О стремлении к чему-то, чего тебе не хватает, и ты совершенно не обязательно можешь сформулировать, чего тебе не хватает. Я не хочу, чтобы в финале зрители ощущали отчаяние или трагедию. В то же время я не хочу, чтобы они восприняли фильм как нечто легкое и романтическое, и - «пойдемте, съедим пиццу». Я хочу, чтобы зрители хотя бы недолго несли это мгновение внутри себя.
http://somus.ru/news/detail.php?ID=2021
|
| |
| |
|
