|
Рюсукэ Хамагути "СЯДЬ ЗА РУЛЬ МОЕЙ МАШИНЫ" 2021
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Вторник, 17.05.2022, 17:25 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3284
Статус: Offline
| «СЯДЬ ЗА РУЛЬ МОЕЙ МАШИНЫ» (яп. ドライブ・マイ・カー) 2021, Япония, 179 минут
— фильм Рюсукэ Хамагути – экранизация рассказа Харуки Мураками
Режиссёра Юсукэ приглашают поставить «Дядю Ваню» для театрального фестиваля в Хиросиме. По условиям договора он не может сам водить машину, поэтому ему предоставляют девушку-водителя — молчаливую Мисаки. Проводя вместе по несколько часов в день, Юсукэ начинает переосмыслять свои отношения с женой, с которой они жили, казалось, в счастливом браке до её внезапной смерти два года назад. А Мисаки пытается разобраться с собственным непростым прошлым.
Съёмочная группа
Режиссер: Рюсукэ Хамагути
Сценарий: Рюсукэ Хамагути, Такамаса Оэ, Харуки Мураками
Оператор: Хидэтоси Синомия
Композитор: Эико Исибаси
Художники: Со Хён-сон, Кэнасаки Дзё, Харуки Кокэцу, Мами Кагамото
Монтаж: Адзуса Ямадзаки
В ролях
Хидэтоси Нисидзима — Юсукэ Кафуку
Токо Миура — Мисаки Ватари
Масаки Отари — Кодзи Такацуки
Рэйка Кирисима — Ото Кафуку
Сатоко Абэ — Юхара
Интересные факты
Литературной основой сценария стал рассказ Харуки Мураками из сборника «Мужчины без женщин».
Награды
Каннский кинофестиваль, 2021 год
Победитель: Лучший сценарий
Победитель: Приз ФИПРЕССИ - конкурсная программа
Победитель: Приз экуменического (христианского) жюри
Номинация: Золотая пальмовая ветвь
Оскар, 2022 год
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке
Номинация: Лучший фильм
Номинация: Лучший режиссер (Рюсукэ Хамагути)
Номинация: Лучший адаптированный сценарий
Золотой глобус, 2022 год
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке
Британская академия, 2022 год
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке
Номинация: Лучший режиссер (Рюсукэ Хамагути)
Номинация: Лучший адаптированный сценарий
Сезар, 2022 год
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке
Смотрите трейлер
https://vk.com/video16654766_456240510
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 19.05.2022, 18:36 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| От Чехова до Мураками. «Сядь за руль моей машины» на Каннском фестивале
12 июля в основном конкурсе Канн был представлен фильм Рюсуко Хамагути «Сядь за руль моей машины», снятый по мотивам одноименного рассказа Харуки Мураками. Трехчасовая драма о любви и творческом вдохновении смотрится на одном дыхании. Пока картина лидирует в фестивальных рейтингах и вполне может стать одним из главных претендентов на Золотую пальмовую ветвь.
В конкурсе Каннского фестиваля часто появляются картины про другие виды искусств - музыку, театр или литературу. Главный герой нового фильма Рюсуко Хамагути — известный в Японии театральный актер и режиссер Юсуке (Хидетоси Нисидзима). У него очень теплые, нежные, доверительные отношения с супругой, сценаристкой Ото (Рейка Киришима). Юсуке приглашают в жюри Международного театрального фестиваля во Владивостоке, но рейс в последний момент отменяют, и Юсуке, не желая беспокоить жену (дело происходит ранним утром), возвращается домой без звонка и застает там жену в постели с молодым актером Такацуки (Масаки Окада). Любовники охвачены страстью и не замечают Юсуке. Эмоционально подавленный, он тихо уходит и едет в отель, ждать следующий рейс во Владивосток. Вернувшись домой, Юсуке не решается обсудить с женой увиденное и продолжает жить, как будто ничего не произошло. Через некоторое время Ото предупреждает супруга, что хочет с ним что-то обсудить, но она умирает тем же вечером из-за оторвавшегося тромба.
Через два года после смерти жены героя приглашают поставить «Дядю Ваню» на международном фестивале в Хиросиме. Организаторы фестиваля настаивают, чтобы у Юсуке был персональный водитель - молодая девушка Мисаки (Токо Миура), замкнутая и тихая. Герой относится к машине как к своему сугубо личному пространству и с большой неохотой допускает в него чужого человека. С этого момента автомобиль становится своеобразным коконом, который комфортно изолирует двух человек от мира и одновременно объединяет их пьесой Чехова, заполняющей пространство салона и звучащей в этом контексте неожиданно свежо, постепенно сближая героев.
Машина становится неотъемлемым участником действия, почти живым персонажем. Оператор Хидэтоши Шиномия выделяет ярко-красное пятно SAAB то на фоне серой геометрии городского пейзажа, то в природной зелени, то на снежных просторах севера Японии. «Сядь за руль моей машины» - очень необычное роуд-муви, большую часть времени герои ездят по одному и тому же маршруту, а любое отклонение от него – это очень значимый эпизод для развития характеров, каждая поездка меняет настроение персонажей, их отношения между собой.
Рефреном этого монотонного движения по одному маршруту в пространстве физическом, но поступательного в эмоциональном, служат репетиции «Дяди Вани». Актеры день изо дня читают пьесу по ролям. На первый взгляд предыдущая читка ничем не отличается от последующей. Но постепенно меняются интонации, совсем незаметно, из разрозненных монологов и диалогов на наших глазах волшебным образом формируется постановка.
Мастерски отточенный, как в самых незначительных деталях, так и лаконичном дизайне и медитативной медлительности развития сюжета, «Сядь за руль моей машины» напоминает идеально созданный сад камней, олицетворение японской философии, где, созерцая неподвижность, можно ощутить движение, а через недосказанность постичь смысл.
Матвей Ромодановский, 14 июля 2021
https://www.proficinema.ru/questio....=336095
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 19.05.2022, 18:36 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Сядь за руль моей машины»
Юсукэ Кафуку (Хидэтоси Нисидзима) — успешный театральный режиссер, которого пригласили на фестиваль во Владивосток. Приехав в аэропорт, он обнаруживает письмо от дирекции фестиваля, в котором говорится что‑то об отмене рейса. Юсукэ возвращается домой и застает жену Ото (Рэйка Кирисима) занимающейся сексом c молодым мужчиной. Тихо вернувшись в гостиную, Юсукэ молча уходит, не сказав ни слова и не выдав себя. Спустя какое‑то время он, придя домой, находит Ото бездыханной. Следуют похороны. Через два года после смерти жены его приглашают на фестиваль в Хиросиму ставить спектакль «Дядя Ваня» по Чехову. Юсукэ, несмотря на возрастной мискаст, назначает на роль дяди Вани молодого актера Такацуки (дескать, загримируем). Он подозревает, что Такацуки мог быть любовником его жены. Одновременно в Хиросиме ему выдают водителя для его старенькой красной машины — спокойную девушку по имени Мисаки (Токо Миура).
Английское название фильма «Drive My Car» отсылает не только к знаменитой песне «Битлз», но и считывается как идиома, обозначающая призыв «Давай займемся сексом». Фильм снят по рассказу Харуки Мураками, опубликованному в 2014 году. Получив Гран-при на Берлинале в феврале, японский самородок Хамагути возвращается на Круазетт со своим новым трехчасовым фильмом (его картину «Асако 1 и 2» показывали на каннском конкурсе в 2018 году). Фактически основной нарратив начинается только час спустя экранного времени, а заглавные титры появляются только на пятидесятой минуте. Медленно и основательно Хамагути погружает в свою историю.
Ото писала сценарии, по которым Юсукэ ставил пьесы. И свои лучшие идеи она, кажется, придумывала во время секса в постели с мужем. С виду у них все было гармонично, но после ее смерти мужчина пытается понять, почему жена все же изменяла ему. Как и следует ожидать, шоферка Мисаки помогает ему смириться с потерей и найти нового себя.
Как и в своем предыдущем фильме «Случайность и догадка», Хамагути вновь рассуждает на тему любви, но на этот раз не в комическом, а меланхолическом ключе. Общаясь с Мисаки в длинных автомобильных поездках, Юсукэ удается понять, что он был, возможно, слишком закрытым человеком в браке с Ото. Иронии фильму добавляют лишь сцены репетиций «Дяди Вани» с японскими актерами. Иногда Хамагути просто накладывает монологи из пьесы на длинные кадры, иллюстрирующие езду в машине. В фильме даже есть монолог из Чехова, полностью исполненный на жестовом языке руками актрисы.
В целом это отличное кино в духе даже, быть может, другого японского современного классика — Хирокадзу Корээды, по настроению напоминающее «Пылающего» Ли Чхан Дона по мотивам того же Мураками. Но будь оно на час короче, в нем было бы побольше драйва, как завещал другой фильм про водителя.
Natalia Serebryakova, 9 августа 2021
https://www.afisha.ru/movie/267973/?reviewId=8228
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 19.05.2022, 18:37 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Неоконченная пьеса: рецензия на фильм «Сядь за руль моей машины»
Трёхчасовое исследование жизни, скорби и надежды в экранизации рассказа Харуки Мураками
«Сядь за руль моей машины» — развёрнутая экранизация небольшого рассказа Харуки Мураками. Театральный режиссёр и актёр Юсукэ (Хидэтоси Нисидзима) теряет жену. Чтобы справиться с горем, он соглашается на постановку спектакля «Дядя Ваня» в рамках театрального фестиваля. Во время подготовки он сближается со своей личной водительницей Мисаки (Тока Миура). С девушкой его роднит чувство одиночества и отчаянные поиски выхода из него.
В заключительной сцене и фильма, и пьесы Чехова одна из героинь (здесь на языке жестов) произносит знаменитую, ставшую для многих негласно пожизненным кредо фразу «Что же делать, надо жить!». В этом императиве, незлобном, но всё же ощутимом, чувствуется как принуждение, так и несколько слепое возвышение над ситуацией, в которой глубоко и надолго оказался заглавный герой Чехова, дядя Ваня. Юсукэ, кажется, сам ещё не определился, что чувствует после утраты супруги. Герой всё ещё обижен на неё — перед самой смертью жены он застал её с другим мужчиной, но ничего не сказал, продолжив подготовку к спектаклю. После стало безвозвратно поздно.
Юсукэ и его жену Ото (Рэйка Кирисима) объединяло, как казалось герою, описание и расшифровка её загадочных сновидений. Каждый раз после занятий сексом Ото, бывшая актриса, работающая на телевидении, фрагментарно восстанавливала произошедшее с ней во сне, иногда с точностью до деталей, иногда обрывая на самом интересном. Юсукэ ошибочно казалось, что он счастливчик и больше ни у кого нет доступа к ночным фантазиям. Лишь после её смерти, спустя долгие и изнурительные месяцы подготовки к спектаклю, протагонист понимает, что ошибся — сновидения Ото рассказывала и другим мужчинам, а некоторым даже с концовкой.
Фильм Рюсукэ Хамагути, представителя новой японской «волны», в один год получившего Гран-при Берлинале («Случайность и догадка») и приз за сценарий в Каннах, проступает многосложным, неуловимым, требующим полноценного погружения портретом загнанного человечества. Герои пытаются существовать здесь по законам театра и в жизни, стерев границы и утопая всё глубже в повседневности и травмирующем прошлом. Выходит, ясное дело, далеко не у всех: запаса иллюзий не хватит, чтобы полностью смыть скорбь и продолжить повторять в машине заученный текст пьесы, как ни в чём не бывало.
Чтобы безопасно доехать от театра до отдалённого острова, где в уединении будет жить герой, Юсукэ знакомят с его новой шофёркой Мисаки. Поначалу мужчина противится и не доверяет своей молодой компаньонке, но потом присматривается и видит, как эффектно и при этом не произнося почти ни слова, она управляет его любимым, памятным сердцу красным автомобилем. Дожидаясь Юсукэ холодными ночами после репетиций, Мисаки покорно, выжидая подходящего момента, готовится рассказать свою историю, полную травмирующих инцидентов, ментально дисфункциональных родственников, вынужденно ранней самостоятельности.
Пьеса «Дядя Ваня» в фильме является мультилингвистическим экспериментом: актёры специально используют разные языки, находясь на сцене (перевод идёт на экране позади них). Изначально кажется, что и Юсукэ с Мисаки говорят о разном, имея противоположный бэкграунд, однако впоследствии оба выясняют, что у ран нет границ непонимания, травмы всегда универсальны — доброкачественные и злокачественные, — как бы тщательно люди ни пытались их заклеить и отполировать (кто театром, кто рулём). Трагикомичность сценария вкупе с излюбленной чеховской неспособностью слышать друг друга добавляет действию почти исследовательский интерес, который позднее сменяется болью за одинокие сердца. Юсукэ видит в Мисаки когда-то погибшую дочь и теперь едва слышно надеется на восстановление своих воспоминаний, Мисаки давно нечего терять: её мать, страдавшая от биполярного расстройства (в фильме диагноз точно не указан), постоянно применяла к девушке насилие, поэтому всё, что она знает, — это дорога со спасительным поворотом не туда.
Хамагути утончённо, почти с психологической экспертизой даёт персонажам говорить без остановки, всегда точно зная конечную цель: молчание звучит весомее пафосных театральных эскапад. Наверное, именно из-за этого диссонанса между сценой и жизнью (которые совсем не равнозначны, несмотря на шекспировское утверждение) финальный монолог Юсукэ выглядит беспомощно и наигранно — он не знает другого пути самовыражения и говорит, как умеет, надеясь, что кто-нибудь научит по-другому. Одни из лучших исполнений года здесь выдают Хидэтоси Нисидзима и Токо Миура — подавленные, но робко надеющиеся на продолжение и выход из замкнутого круга. Лопнувшие струны уже не звенят, ведь вместо них — высунутые в люк панорамной крыши сигареты и неловкие объятия. Надо же как-то учиться жить.
15.09.2021 Егор Козкин
https://www.film.ru/article....mashiny
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 19.05.2022, 18:37 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «СЯДЬ ЗА РУЛЬ МОЕЙ МАШИНЫ» РЮСУКЭ ХАМАГУТИ
В прокате стартовал фильм Рюсукэ Хамагути «Сядь за руль моей машины», который выиграл «Оскар-2022» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». Публикуем текст Зары Абдуллаевой из ИК №9/10 о чеховской поэтике, соответствии музыкальным формам и сентиментальности в фильмографии японского режиссера.
Три новеллы в «Случайности и догадке» Рюсукэ Хамагути (Гран-при «Берлинале-2021») образуют музыкальную форму. В первой новелле действуют две женщины и мужчина. Во второй — женщина и двое мужчин. В третьей — две женщины. Без мужчин. Женщины и мужчины плетут здесь нити судьбы. А точнее, путаются в ее прихотях. Впадают в латентный или откровенный эротизм. Результат — этюдная ненадежность решительных вроде бы связей. Три части — наброски длинных сюжетов, прерванных на полуслове, полужесте, полувзгляде.
Маленький рассказ Мураками «Сядь за руль моей машины» — основа фильма Рюсукэ Хамагути — открывает сборник «Мужчины без женщин». Но эхо одноименной книги Хемингуэя, о которой прекрасно знал японский автор, тут не расслышать. Мураками занимают образы и настроение таких мужчин с ноющей болью. С невидимым (чужакам) шрамом. Не матадоры, не убийцы, не смертники, они застряли на пороге двойного бытия: обыденного и растравленного обидой, воспоминанием, непокоем.
Название фильма отсылает к песне The Beatles Drive my car про девушку, предложившую парню стать ее водителем, хотя машины у нее нет. Сама же она хочет стать киноактрисой. Drive my car — уведомлял Маккартни — эвфемизм секса; этот мотив обостряет в рассказе и фильме связь мужчины и женщины.
«Сядь за руль моей машины» — лидер в оценках критиков (международное жюри Screen International) на Каннском фестивале—2021. А Хамагути получил приз за сценарий. Адаптированный, но (и) оригинальный. Лаконичный рассказ режиссер расширил до трех часов, в которых скоропись Мураками расшивается в подробностях фабульных линий, насыщенных, ритмично организованных и все равно камерных. Несмотря на эпический размер фильма.
Юсукэ Кафуку (Хидэтоси Нисидзима), режиссер и актер, внезапно теряет жену Ото (Рэйка Кирисима). Ее смерть случилась перед грядущим выяснением их отношений. Ото изменяла мужу, о чем он знал, но виду не показывал.
Титры возникают на экране почти на 50-й минуте. После них разворачивается история героя с шоферкой Мисаки Ватари (Токо Миура), которую закрепили за Кафуку в Хиросиме, где он проводит кастинг во время актерского стажа для репетиций чеховского «Дяди Вани». В прелюдии (до титров) разворачиваются сцены из супружеской и актерской жизни героев: фрагмент спектакля «В ожидании Годо» с Кафуку; эпизод в гримерке его жены-актрисы; постельные сцены, в которых Ото рассказывает сны, становящиеся основой пьес, написанных Кафуку; внезапная отмена рейса во Владивосток, куда должен был отправиться муж как член жюри театрального фестиваля; возвращение его домой, где он застает жену с молодым любовником, но решает до поры скрыть это прозрение от нее. А она взяла и умерла.
Действие основной части (если не воспринимать запоздалые титры как пижонский прием) сосредоточено исключительно в интерьерах, машине, на репетиционной площадке театральной лаборатории с редким выходом на пленэр и в бар, где сойдутся обманутый муж и молодой любовник жены, назначенный по воле героя Хамагути на роль дяди Вани, несмотря на его возраст. («Ничего, загримируем».) Встречу (в отличие от рассказа) предложил Тикасуки (Масаки Окада), актер-любовник, возжелавший расспросить Кафуку о своей пассии. Память о ней не стерлась и саднит, требует новых деталей ее образа, привычек, дарований.
В фильме «Асако 1 и 2» (Netemo sametemo; 2018) Хамагути внедрял эпизод, в котором бурно дискутировался вопрос, как играть Чехова, и в частности пьесу «Три сестры». Чехов — неслучайное имя для этого режиссера. Чеховские персонажи для него — зеркало, призма, отражающие судьбу его героев. Выражающие их упования, разочарования. Их бремя повседневной жизни, которое почему-то надо терпеть и стоически выносить, хотя сил на это почти не осталось. Но судьбу не переплюнешь. Судьба — триггер для развития характеров Хамагути.
Поэтому и «Три сестры» для него не «драма железнодорожного билета», как считали передовые агенты Серебряного века. Поэтому упомянутый в рассказе «Дядя Ваня» становится для Хамагути испытанием необратимой судьбы, которую, однако, его персонажи пытаются тщетно, неловко переиграть или пресечь. (Неудавшийся трагикомический выстрел дяди Вани в Серебрякова, отнявшего жизнь человека, из которого мог бы выйти Шопенгауэр или Достоевский, не пропущен и в фильме.)
«Дядя Ваня» — пьеса, в сущности, о ложно понятом долге. Хамагути включает ее огромные фрагменты, записанные на кассетном магнитофоне, звучащие в машине (шоферка приставлена к Кафуку из-за ДТП, после которого у него обнаружили глаукому) и на репетициях, «экзаменуя» таким образом привилегии актеров, связанные с оттяжкой их личных переживаний. Но Хамагути не пропускает и осложнения, когда актеры выходят из роли, возвращаются к своим болям, не изжитым во время заучивания текста или игры на площадке.
Мураками сочиняет Кафуку реплику: «Хорошо, что дядя Ваня не дожил до наших дней, когда, так считается, срок жизни мужчин удлинился». Значит, чеховскому бедняге, полагают этот актер и режиссер, пришлось бы гораздо дольше маяться. Но распространяться по этому поводу Мураками не желает. Зато Хамагути оснащает плотью сюжетный скелет его рассказа. Плотью, рассеченной рефреном — текстом спектакля «Дядя Ваня», который слушают во время поездок в машине герой и его шоферка. Так Кафуку учит роль. Но и так Хамагути воссоединяет или разъединяет события, которые душат, теснят, заставляют вибрировать чеховских персонажей и героев фильма.
Хамагути поручает своему протагонисту назначить на роль Сони травмированную после выкидыша непрофессиональную актрису. Она использует язык жестов (трогательное и случайное сходство с приемом Тимофея Кулябина в его спектакле «Три сестры»). Словами горе этой исполнительницы не выразить. При этом аматерка-кореянка, не владеющая японским, признается, что чеховский текст у нее «внутри». То есть присвоен не по-актерски и неотделим от ее собственной беды — потери ребенка. Так Хамагути, с одной стороны, находит способ (для Кафуку) справиться с участием в проекте иностранки. С другой — выбирает язык жестов как буквализацию метафоры безъязыкой женщины, в жестовой речи выражающей и свое горе, и бедственное положение Сони. Поэтому и финальный монолог Сони окажется беззвучным. Слова «Мы отдохнем» утешить никого, включая онемевшую актрису, не могут, несмотря на титры, которые расположены на экране, подвешенном на сцене.
Кафуку поручает роль дяди Вани любовнику своей жены, дабы посмотреть на его страдания (на сцене) от неразделенной любви к Елене Андреевне и от нескладной, незадавшейся жизни. Хамагути придумывает фабульный ход, благодаря которому молодой актер из-за бытовой стычки с неким человеком, умершим после драки, арестован полицией и снят с роли. Теперь менеджеры проекта вынуждают Кафуку сыграть дядю Ваню. В случае отказа — отмена спектакля, на который потрачено столько репетиций и усилий. Подумав два дня, Кафуку нехотя соглашается, отождествляя в сценической жизни свои персональные неутихшие печали.
Автомобиль — замкнутое пространство — воспринимается как метафора сценической коробки, в которую заключены актер и зрительница: Кафуку и Мисаки. Он рассказывает об умершей жене и об одном из ее любовников, с которым подружился. Так по тексту Мураками, который разъясняет, что его герой переживал щепетильную ситуацию, потому что «простому смертному это не под силу». Но Кафуку — профессиональный актер. Оттачивать роль, позабыв об измене, — его ремесло. «И он играл, как мог. Свой бенефис без зрителей». Но с партнером, который не догадывался, что его собеседник — в роли. Кафуку нравилось играть. Так, уведомляет Мураками, «проживаешь жизнь своего героя. А затем выходишь из образа». Ключевое тут слово — «игра». Игра и реальность конкурируют в фильме то слипаясь, то прерывая свою тягу на антракт.
Когда Кафуку почувствовал, что грань между дружбой с любовником жены и игрой начала исчезать, он перестал с ним встречаться. И «в том спектакле, — пишет Мураками, — отпала необходимость». Здесь ключевое слово — «спектакль».
Ежедневные поездки в театр под запись чеховской пьесы побудили Мисаки прочесть «Дядю Ваню» и сообразить свое незавидное сродство с некрасивой Соней. А Кафуку утверждать, что «все мы актерствуем» в упорстве переиначить реальность (судьбу).
Кафуку постоянно общается с шоферкой, и только очевидность, что она грубовата, непривлекательна, объясняет женское отсутствие в названии сборника Мураками. А в фильме женщин полно: жена Кафуку, Мисаки, менеджер актерского стажа, актрисы-любительницы, прошедшие кастинг для спектакля «Дядя Ваня». Именно они инициируют действия или настроение мужчин.
Рассказ Мураками — простодушный. Фильм Хамагути — сентиментальный. Но помимо такой доминанты в нем щемит тихое отчаяние, завуалированное постоянным обращением к чеховскому тексту, то есть к отстраненной материи. Однако тревога, окутывающая фильм, усугубляется строгой, ритмичной и благородной (без изощрений) режиссурой. Этим свойствам Хамагути тоже обязан чеховской поэтике, отзывающейся предлагаемым обстоятельствам кинореальности.
Хамагути определенно и деликатно вонзает в свой фильм тему творчества — обманчиво спасительную! И тему человеческой обделенности, которую рифмует с эпизодами репетиций в Хиросиме.
Как дядя Ваня изнашивал свою жизнь ради сотворенного домочадцами кумира, так и творчество для героев Хамагути — иллюзорное и скоротечное забвение безразличной реальности.
Город Хиросима выбран не случайно. Здесь не только проходят кастинг и репетиции. Здесь травмированная любовь Кафуку к жене оживает в воспоминаниях, вновь проходит сквозь испытания и незапланированное сходство с коллизиями чеховских персонажей.
До титров Хамагути показывает секс жены героя и ее любовника и аварию, но перед ней звучит в машине реплика Елены Андреевны о том, что дядя Ваня завидует Серебрякову. Так Хамагути на протяжении фильма сочленяет реальные события с фрагментами чеховской пьесы. Перед смертью жены в машине был включен текст о пропащей жизни дяди Вани. И показан кусочек спектакля, в котором Кафуку играет главную роль несчастливца.
Каждый фрагмент пьесы, звучащий в машине, соответствует настроению, размышлениям или мемуару Кафуку в настоящий момент. А «безмолвная» Соня языком жестов — на репетиционной сцене — исключает риторику, которую можно было бы, полагаясь на слух наших современников, различить в ее тексте.
Мазохистское согласие Кафуку принять приглашение любовника жены на встречу в баре, где молодой актер надеется разузнать о той, кого он продолжает любить, — прием не новой чеховской драматургии, а «хорошо сделанной пьесы». Но мелодрамой эти «сцены из городской жизни» (жанр «Дяди Вани» — «сцены из деревенской жизни») не запятнаны. Хотя на мелодраму, казалось бы, напрашиваются. Рефрены чеховского текста в машине и на репетициях такое впечатление колеблют. И почудившееся было впечатление в конце концов трещит по швам, оставляя на поверхности мелодрамы царапины, шрамы.
Машина — скрепа всех линий фильма. Она же — медиум, доставляющий реплики чеховских персонажей в реальность мужчины без женщины. И мужчины, вдруг почувствовавшего связь с «Соней»-Мисаки, одинокой, угловатой, в мешковатом пиджаке-униформе. Мисаки столько же лет, сколько могло было быть дочке Кафуку, которая умерла в три года. Эта избыточная линия в фильме коробит, но отвечает за известную японскую сентиментальность, смущающую порой европейских зрителей.
Но вот Хамагути открывает другие, не крапленые сантиментами карты. Не желая, чтобы его герой мгновенно согласился на замену актера в роли дяди Вани, режиссер признает: Чехов для его протагониста — слишком жестокий вызов. Потому что сентиментальности в пьесах Чехова места нет. Кафуку берет паузу. Мисаки отвозит его в отдаленное заснеженное место, где, слушая ее рассказ о пьянчужке и нелюбимой матери, о пожаре в ее доме, Кафуку, похоже, оттаивает. Но встык Хамагути монтирует финал прогона спектакля на сцене с монологом Сони на жестовом — жестком в своей пластике — языке. Единственный зритель в зале — другая «Соня», Мисаки, обремененная своим прошлым, настигнутая настоящим и будущим.
Дубликации ролей в спектакле и кинореальности засвидетельствовали времени не подвластную актуальность чеховских пьес даже тогда, когда их трактовки лишены намека на радикальность. При этом интимная радикальность Хамагути проявляется в том, что спектакль, который ставит Кафуку, интерпретационным par excellence театром тоже назвать нельзя. Это — читка. Такой оммаж тексту par ecxellence составляет внережиссерскую устремленность героя фильма, обучающего актеров его произносить. А вслушивание в этот текст побуждает Хамагути к режиссерской острастке, внимательной к мерцательному, трудно уловимому (в беге нашего времени) человеческому составу, который только и определяет точный кастинг на чеховские роли.
Давно было подмечено, что лучший «Дядя Ваня» в кино — «Ваня с 42-й улицы» Луи Маля. Это репетиции спектакля в заброшенном, прекрасно руинированном театре. 1994 год. Режиссер Андре Грегори. Адаптация пьесы сделана Маметом. Уоллес Шон — дядя Ваня. Джулиана Мур — зеленоглазая «русалка» Елена Андреевна. Ларри Пейн — Астров. В пестрой, обвораживающей нью-йоркской толпе камера выхватывает актеров, идущих на репетицию. Два раза режиссер после первого и второго акта останавливает прогон и благодарит актеров. Прерывает действие на антракты. Мизансцены персонажей — в основном за столом, на диванчике — сняты крупно. Приближены донельзя к кинозрителям. В театре публики нет. Нет и ни капли режиссерской эксклюзивности. Только текст и взгляды, реактивность актеров. Так естественно длится пьеса, будто речь о семействе ньюйоркцев с 42-й улицы в середине 1990-х. Звучит джаз. Вместо нытья, пафоса или гротеска — интимность. Все просто, а оторваться нельзя. Все обыденно, но и чувственно. Проникновенно и безыскусно. В перерыве между прогонами актов актеры болтают, закусывают. И с подобной же естественностью Астров ненадрывно говорит дяде Ване на сцене про их безнадежное положение и про то, что стали они «такими же пошляками, как все». А ведь не стали, несмотря на угрозу. Об этом спектакль.
Слушая тихий Сонин финальный монолог, дядя Ваня посмеивается. И с улыбкой — другая мимика возбуждалась бы пошлостью — признает: «Если б ты знала, как мне тяжело». Легкий спектакль.
«Сядь за руль моей машины» тоже делает ставку на текст и актеров. Но у Хамагути по сюжету фильма играют любители и профессионалы. А у Маля — американские звезды. Одомашненные репетиции в фильме Хамагути и выдающийся актерский ансамбль Грегори — Маля сходятся лишь в ощущении чеховского человека. Не через 200, 300 лет, но спустя все-таки долгое время это еще удивляет.
27.03.22 Зара Абдуллаева
https://kinoart.ru/reviews/v-rolyah-vedi-moyu-mashinu-ryusuke-hamaguti
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 19.05.2022, 18:37 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Сядь за руль моей машины»: Как японцы сняли хит о русской душе
В 2021 году японский режиссер Рюсукэ Хамагути с двумя разными работами покорил Берлинский и Каннский кинофестивали. Сборник поэтичных новелл «Случайность и догадка» завоевал Гран-при жюри на Берлинале, а разговорная драма «Сядь за руль моей машины» увезла с Лазурного Берега сразу три приза – включая премию за лучший сценарий.
Позднее были «Золотой глобус» за лучший фильм на иностранном языке и почетное звание фильма года по версии Национального общества кинокритиков США. На «Оскаре», в преддверии которого «Сядь за руль моей машины» демонстрировал отличные шансы на успех, случилась победа в категории иностранных лент. «КиноРепортер» рассказывает, чем прекрасна эта картина Хамагути, и объясняет, почему российскому зрителю она должна быть особенно близка.
В основе фильма – одноименный (и довольно лаконичный) рассказ Харуки Мураками, на экране выросший в трехчасовое произведение. По ощущениям «Сядь за руль моей машины» кажется еще продолжительнее, поскольку большую часть времени герои проводят в степенных беседах и неспешных поездках в симпатичном стареньком «саабе», похожем на фруктовую карамель.
Главное действующее лицо – Юсукэ Кафуку (Хидэтоси Нисидзима), театральный актер и постановщик. Его жена Ото (Рэйка Кирисима) – успешная сценаристка. Идеи для новых проектов навещают ее во время оргазма, поэтому сексуальная активность приносит ей не только физическое, но и духовное удовлетворение.
Однако произошло это не от хорошей жизни. У Юсукэ и Ото была дочь, которая умерла от пневмонии в 4 года. Именно выдуманные истории помогли чете Кафуку смириться с потерей. Причем Ото спала не только с супругом, но и с другими мужчинами. Юсукэ знал об этом и не расстраивался. Ибо не сомневался в ее любви. Но однажды к ним в дверь постучалась очередная беда. Ото скоропостижно скончалась от кровоизлияния в мозг. Юсукэ остался один. И попытался вновь найти утешение в творчестве.
Такова 40-минутная прелюдия фильма, и лишь после нее наконец всплывают вступительные титры. Мы узнаем, что Юсукэ отправился в Хиросиму, чтобы поставить спектакль по пьесе А.П. Чехова «Дядя Ваня». Ему предстоит найти артистов, а затем на протяжении 6 недель тщательно отрепетировать материал. В соответствии с местными правилами он не должен передвигаться по городу самостоятельно – к тому же из-за глаукомы его зрение под угрозой, и врачи рекомендовали не злоупотреблять поездками на автомобиле. Так у Юсукэ появляется водитель, девушка Мисаки (Токо Миура), а у картины – название.
«Сядь за руль моей машины» соткан из мимолетных, эфемерных явлений. Случайных бесед, обрывочных фраз, ночных вояжей, барных признаний за стаканом виски – словом, того, чему мы не привыкли придавать особое значение в повседневной жизни. Ненавязчиво это выглядит и на экране – без всяких глубокомысленных пауз, напыщенных метафор и страдальческого музыкального сопровождения. Похвальная чуткость для фильма, который рассказывает о том, что после катастрофы жизнь тоже возможна.
Символом этого является само место действия, растерзанная атомными бомбардировками Хиросима, которую с конца 1940-х по кусочкам воскрешали из пепла. Камни, водоемы, сам воздух здесь пропитан воспоминаниями о страшной трагедии – на подобном фоне частные драмы могут показаться чем-то незначительным, тем более что Хамагути устами героев повествует о них вполне буднично. Мисаки между делом признается, что в 18 лет потеряла мать. Обвал, разрушенный дом, тело под обломками. А Юсукэ дает понять, что не может больше играть дядю Ваню. Он сливается с персонажем, и эта роль вытягивает из него все силы, лишает собственной идентичности.
Образ дяди Вани, он же – Иван Петрович Войницкий, в ленте «Сядь за руль моей машины» имеет первостепенную важность. Напомним, что в пьесе Чехова он был идеалистом, который фактически посвятил свою жизнь служению профессору Серебрякову, а в итоге осознал, что впустую потратил лучшие годы. Отчаявшись, он попытался застрелить профессора, но даже в этом потерпел неудачу. Так и Юсукэ, оставшись без жены и ее гениальных идей, вынужден буквально проматывать каждый день, словно надоевшую видеозапись, поскольку ничто уже не способно удивить или растрогать его.
Герои «Сядь за руль моей машины» довольно много болтают, однако ключевое значение в итоге приобретают невербальные коммуникации. В спектакле, который ставит Юсукэ, роли исполняют артисты разных национальностей, изъясняющиеся на разных языках. Соню, дочь профессора Серебрякова и племянницу дяди Вани, вообще играет немая актриса. К чему тратить время на обсуждение нужных и не очень вещей, если в конечном счете даже самых близких людей мы знаем не идеально? И тишина порой значит гораздо больше, чем множество красивых, складных, вроде бы к месту произнесенных слов?
Задаваясь этими вопросами, Хамагути приходит к выводу, что лишь в душевном согласии с самим собой кроется ключ к нормальному общению с другими. И это согласие жизненно необходимо каждому из нас прямо сейчас, когда зима упорно отказывается сдавать позиции, а заболеваемость проклятым ковидом день ото дня бьет новые рекорды. И пусть вы категорически не выносите длинные фильмы, а к азиатскому кино вообще стараетесь не приближаться: именно душу российского зрителя «Сядь за руль моей машины» согревает с особенно нежной лаской.
Лишние люди – не только классические персонажи великой российской прозы, будь то «Евгений Онегин» или «Обломов». Это и своеобразный национальный архетип, впитавшийся в кровь, въевшийся в ДНК, и все мы временами ощущаем свое с ним единство. Как и Юсукэ с Мисаки, на первый взгляд – такие разные люди. Скорбящий интеллигент и скромная девушка-шофер в потрепанной кепчонке, неуловимо напоминающая другого знаменитого водителя – Корки в исполнении Вайноны Райдер из шедевра Джима Джармуша «Ночь на Земле».
Их дуэт, кстати, поразительно перекликается с дуэтом Юры Борисова и Сейди Хаарлы из «Купе номер 6», еще одной замечательной дорожной баллады о внезапной близости незнакомцев. Они встречаются. Расстаются. На пути их неминуемо подстерегают новые потери, разочарования, яростные удары судьбы. Но вопреки всему они продолжают жить, как завещано великим финальным монологом Сони из «Дяди Вани». Никому не под силу ступать по битым стеклам так же грациозно. А когда-нибудь и они, и мы с вами непременно увидим небо в алмазах.
29 марта 2022 / Алексей Комаров
https://kinoreporter.ru/syad-za-rul-moej-mashiny/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 19.05.2022, 18:38 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Сядь за руль моей машины»: Рецензия Киноафиши
Японская мелодраматичная история по рассказу Харуки Мураками
Российский прокат сейчас находится не в самом лучшем состоянии. Некоторые перевыпускают хиты прошлых лет, например, «Ещё по одной» (2020) Томаса Винтерберга, а другие пытаются сфокусироваться на картинах из Индии и Южной Кореи. Кинематография последнего как раз нашла зрителей по всему миру, поэтому изобилие фильмов, где все истории будут происходить на улицах Сеула, Пусана или Инчхона — вполне себе любопытная альтернатива. В таких неоднозначных условиях выходит совершенно другое, словно из какого-то прошлого, которое теперь возможно увидеть только на полароидных фотографиях или в архивах старой мыльницы — «Сядь за руль моей машины» Рюсукэ Хамагути по одноименному рассказу Харуки Мураками из сборника «Мужчины без женщин» (2014). Может, тогда стоит сфокусироваться не на индийском или южнокорейском кино, а как раз на японском? Возможно ли это теперь?
«Что же делать, надо жить!»
Возможно это или нет, но в конце марта в нескольких кинотеатрах страны будет крутиться трехчасовая драма, удостоенная тремя наградами на Каннском кинофестивале и номинированная сразу же в нескольких категориях «Оскара». Почему такой хайп, почему же такой ажиотаж, почему столько внимания? Сюжет оказывается донельзя простым, поэтому при одном взгляде на синопсис становится непонятно, как вся эта история смогла растянуться на целых три часа и завладеть сердцами многих зрителей и специалистов. Какой-то театральный режиссёр Кафуку пытается поставить на фестивале в Хиросиме «Дядю Ваню» Чехова, убегая от решения собственных внутренних конфликтов. Последние следуют за ним по пятам почти двадцать лет после смерти маленькой дочери, но окончательно завладели его телом, разумом и душой, когда мужчину покинула любимая жена Ото. Только, может, это случилось намного раньше? Может, все эти годы они просто существовали и не могли разорвать горькую связь, ниточкой протянутой из-за общего горя?
Каждый день Кафуку слушает кассету с записанными строчками из «Дяди Вани», где четким и почти обнаженным голосом читает реплики Сони его жена. Машина становится для мужчины своего рода храмом, где тёмные мысли не способны ворваться и испортить понимание сегодняшней реальности. В один момент кажется, что сакральность происходящего готова ускользнуть, когда ему по условиям контракта с фестивалем назначают личного водителя — молодую и молчаливую Мисаки. Тут он в первый раз становится неправым.
«Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживем длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем»
Японские города у Хамагути кристально невинны, стерильны и монохромны. Это даже не связано с социальным пунктиком граждан, которые помешаны на уборке. Просто вокруг — монотонность, серость, меланхоличность и одно лишь существование. Кафуку со своей женой любят друг друга, а после каждого секса она придумывает гениальные истории, которые превращаются в сильные рассказы или сценарии, достойные высших наград. Вот он, эскапизм в слова, образы и интонации. Каждая история неэтична, вселяет страх или же хотя бы удивляет, но у Кафуку практически не меняется выражение лица. Мужчина просто слушает и прикасается к своей жене. В последний раз.
«Я верую, дядя, я верую горячо, страстно... Мы отдохнем!»
Кафуку убегает в другие тексты — в Чехова. Однако после соглашения на работу в Хиросиме он наотрез отказывается играть роль дяди Вани, потому что, по его словам, «Чехов ужасает. Когда произносишь его текст, то теряешь себя настоящего». А знал ли он эту «настоящую» свою сторону, если все годы супружеской жизни любимая жена глубоко скрывала свои измены?
«Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую…».
К Мисаки он относится с недоверием, как к какому-то грабителю, ворвавшемуся в его дом-машину. Девушка же водит максимально мягко, объезжая все неровности, и вот они уже оба находятся почти в невесомости. Мужчина даже не чувствует, что едет в автомобиле — настолько ему комфортно и расслаблено. Данное признание не удивляет Мисаки, в принципе, комплимент, поощрение или просто лёгкое замечание — несуразное, непривычное и странное. Как часто вы восторгались чьим-то вождением, да ещё используя при этом метафоры? Это и есть Мураками, чей язык приобрёл новые краски и движения под режиссёрской рукой Рюсукэ Хамагути. Странные построенные фразы оказываются самыми важными в коммуникации между людьми. Их только нужно произнести и перестать скрывать собственные чувства.
«Бедный, бедный дядя Ваня, ты плачешь... Ты не знал в своей жизни радостей, но погоди, дядя Ваня, погоди... Мы отдохнем... Мы отдохнем!»
Говорите, дышите, касайтесь, используйте все языки мира и жесты. Не молчите и просто живите. Не скрывайте горя, эмоций, гнева, желаний и чувств. Рассказывайте истории о грабителях, смертях и мастурбации в любом порядке. Признавайтесь в деструктивных мыслях, ненависти и любви по отношению к близким. Принимайте их же такими, какие они есть. А потом… просто отпустите весь груз со своих плеч. Кафуку и Мисаки нашли в себе силы двигаться дальше, даже когда за их спинами пролетают улицы почти безжизненной и сильно покалеченной прошлым Хиросимы.
«Мы отдохнем!»
«Сядь за руль моей машины» — это комбинация театра, литературного текста и киноязыка, где потерянные души снова учатся ходить, говорить, смотреть и слышать. Сейчас почти каждому нужно тоже снова почувствовать в себе человека.
Ася Заболоцкая, 22 марта 2022
https://www.kinoafisha.info/reviews/8329133/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 19.05.2022, 18:38 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| По праву вождения
«Сядь за руль моей машины»: о пользе Чехова
В прокат выходит один из главных героев близящейся церемонии «Оскар», каннский призер из Японии — «Сядь за руль моей машины» Рюсукэ Хамагути. В этом фильме, снятом по малоизвестному рассказу Харуки Мураками, международная труппа ставит чеховского «Дядю Ваню» на четырех языках. Классическая русская пьеса становится кодом, благодаря которому герои могут услышать друг друга. Нам повезло, что эту премьеру не отменили: у постмодернистской японской драмы неожиданно мощный психотерапевтический эффект.
Вернувшись домой из-за отмененного авиарейса, театральный режиссер Юсукэ Кафуку (Хидэтоси Нисидзима) застает жену Ото с любовником. Шок не мешает ему выскользнуть из квартиры незамеченным и сохранить свое открытие в тайне. Кафуку вообще избегает сцен и откровенных разговоров: за годы, прошедшие с тех пор, как умерла их четырехлетняя дочь, взаимные чувства супругов не то чтобы остыли, но словно замерли в ожидании развязки. Общение сводится к сексу, после которого Ото, будто Шахерезада, делится с мужем эротическими сюжетами, которые она на досуге сочиняет, а затем ставит на телевидении. Одна из центральных для фильма историй — про школьницу, которая в прошлой жизни была миногой, а теперь тайно влезает в дом своего избранника, пока тот на занятиях. Ежедневные вторжения будоражат девочку — она мечтает быть раскрытой и в то же время трепещет при мысли об этом.
Увертюру, вводящую в сюжет «Сядь за руль моей машины», обрывает скоропостижная смерть Ото. Эти первые сорок минут трехчасового фильма обещают чуть ли не триллер в духе другой недавней экранизации Мураками — «Пылающего» Ли Чхан Дона. Но, едва набрав ход, фильм Рюсукэ Хамагути, напротив, радикально меняет тональность. С одной стороны, оставшиеся два с лишним часа — это производственная драма о том, как едва оправившийся от смерти жены главный герой ставит на театральном фестивале «Дядю Ваню». С другой — разговорная мелодрама, большая часть которой разыгрывается в крошечном пространстве красного «сааба-900». Автомобиль становится если не самостоятельным героем, то уникальным хронотопом, чем-то вроде исповедальной кабинки, где герои наконец могут рассказать о себе искренне. Управляет «саабом» молчаливая Мисаки (Токо Миура) — персональный водитель режиссера. Мисаки словно списана с персонажа только что сошедшей с российских экранов «Ночи на Земле» Джима Джармуша — Корки в исполнении Вайноны Райдер: та же бейсболка, те же кеды, мальчишеские жесты, сигареты. Закрытая, немногословная Мисаки несет в себе тайную травму сродни той, что хранит в себе Кафуку.
Кажется, цитата из Джармуша неслучайна, она указывает на принципиальные формальные свойства конструкции. «Сядь за руль моей машины» органично соединяет в себе драматургию Чехова и кинетику роуд-муви, многословную непритязательность Хон Сан Cу и нежные мотивы Харуки Мураками, который подхватил свое название «Drive My Car» у группы The Beatles.
«Сядь за руль моей машины» — произведение эклектичное, интертекстуальное, хитро собранное из как будто не пересекающихся в художественном пространстве смысловых пластов, постмодерн, лишенный цинизма. Хамагути, как и в прочих своих фильмах, формально изощрен. Он требователен к зрителю не только в том, что снова (после «Асако 1 и 2», где фигурировали «Три сестры») заставляет перечитывать Чехова, но и в том, как старательно плетет сложное драматургическое кружево, в котором нет несущественных героев, или сюжетов, или даже слов. Тут тот самый случай, когда длина имеет значение. Как маршрут из пункта А в пункт Б не может вдруг сделаться короче (каждое из многочисленных автомобильных перемещений в фильме говорит именно об этом), так и избавление главных героев от груза прошлого и чувства вины не может пройти по сокращенной схеме. В Канне-2021 этот бескомпромиссно длинный путь к катарсису (в данном случае это слово кажется неожиданно справедливым) привел Хамагути к призу за лучший сценарий.
Интуиция подсказывает, что весной 2022-го для российского зрителя «Сядь за руль моей машины» может иметь важный терапевтический эффект. «Дядя Ваня» — пьеса о растраченной жизни и превратно понятом долге — тут словно переходник, который позволяет подключиться к японской драме. Несложно узнать себя в горестном Кафуку, которого сжигает мысль о том, что он мог бы помочь жене, если бы действительно был с ней. Чувство вины, неприятие собственной слабости, самобичевание — это все наше родное. «Сядь за руль моей машины» — это и фильм о поиске языка, на котором можно говорить с самим собой. В парадоксальном спектакле, который ставит Кафуку, герои чеховской пьесы изъясняются на разных языках. Серебряков — на английском, дядя Ваня — на японском, Астров — на корейском, Елена Андреевна — на кантонском китайском, Соня — на языке жестов. Искусство непостижимым образом все-таки скрепляет эту вавилонскую башню воедино. Чехов в «Сядь за руль моей машины» звучит со сцены, звучит в зале для читок, звучит в автомобиле, где режиссер Кафуку зубрит текст. Чехов соединяет безутешного вдовца и безутешного любовника мертвой жены, режиссера и водителя, дает язык, который позволяет человеку расслышать ангелов, а ангелам — человека. А там и до неба в алмазах недалеко.
Василий Степанов, 25.03.2022
https://www.kommersant.ru/doc/5259751
|
| |
| |
|
