|
"ТОРЖЕСТВО" 1998
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Воскресенье, 21.08.2011, 20:30 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3284
Статус: Offline
| «ТОРЖЕСТВО» (дат. Festen. Dogme # 1) 1998, Дания-Швеция, 105 минут
— первый фильм датского проекта «Догма 95»
  
  
  
В шикарном загородном особняке намечается торжество. На шестидесятилетие почтенного отца большого семейства в огромном доме собираются дети, родственники и друзья именинника. В зале накрыт изумительный стол, откупорены изысканные вина. За столом нет только одной из дочерей юбиляра, покончившей с собой при таинственных обстоятельствах. Праздник начинается. На торжественном обеде сын Хельга, Кристиан, приехавший из Парижа, произносит речь. Никто не подозревает, что собравшимся нарядным гостям предстоит услышать шокирующую и жуткую правду...
Съёмочная группа
Режиссёр: Томас Винтерберг
Продюсер: Биргитте Хальд
Авторы сценария: Томас Винтерберг, Морген Руков
Оператор: Энтони Дод Мантль
Композитор: Ларс Бо Йенсен
В ролях
Ульрих Томсен — Кристиан
Хеннинг Моритцен — Хельга
Томас Бо Ларсен — Майкл
Паприка Стин — Хелен
Бирте Нойманн — Эльза
Трине Дирхольм — Пия
Хелле Доллерис — Метте
Терезе Глан — Мишель
Клаус Бондам — Тамада
Режиссёр о фильме
Несмотря на то, что этот фильм явился самым приятным во всех отношениях проектом из всех, которыми я когда-либо занимался, мне пришлось проникнуть в сущность зла и отвращения так глубоко, как никогда раньше...
Пресса о фильме
««Торжество» родом из Скандинавии, где холод человеческих отношений и скрытое под ним буйство диковатых страстей благодаря Ингмару Бергману давно стали классическими темами. С точки зрения иностранцев «Торжество» — это пост-Бергман, в котором мистические и философски мотивы выведены за скобки, а эгоизм и жестокость, правящие жизнью семьи, доведены до примитива. Это фильм, сделанный по законам формального целомудрия, о людях, которые нарушают все мыслимые его границы» (Андрей Плахов, «Premiere»).
«Можно было бы предположить, что фильмы, снятые с таким количеством формальных ограничений, будут куда более интересны самим режиссёрам, чем зрителям. Тем более — никакой стрельбы и убийств. Тем не менее, «догматики» смогли снять фильмы, задевающие не только фестивальную публику, но и обычного зрителя. Конечно, это игра по своим правилам, мир, в который надо войти. Но, отказавшись от арсенала мэйнстримовского кино, фон Триер и его коллеги оставили в своем распоряжении достаточно инструментов воздействия на человеческую психику...» (Сергей Кузнецов, «Кинотавр»).
Интересные факты
Как и все фильмы проекта «Догма 95», «Торжество» снято ручной камерой в помещении с естественным светом, без пост-продакшена, с «живым» звуком и музыкой. Для достижения нужных звуковых эффектов оператор размахивал микрофоном в воздухе.
Томас Винтерберг сыграл в фильме водителя такси, подвозившего Гбатокая, бойфренда Хелен.
В марте 1996 года некто Алан позвонил на датскую радиостанцию Danish National Radio и рассказал о своей необычной речи, произнесённой на шестидесятилетии его отца. Томас Винтерберг был одним из слушателей этой передачи. Так родилась идея первого фильма из проекта «Догма». После премьеры фильма радиостанция разыскала Алана и устроила ему встречу с Винтербергом. Как позднее заявил Алан в интервью, его история была просто фантазией.
После того, как фильм вышел на экраны, радиостанция устроила Винтербергу очную встречу с этим радиослушателем, где тот признался, что в его семье ничего подобного не происходило и он все выдумал.
«Торжество» было названо самым плохо дублированным фильмом из вышедших в Германии в 1999 году.
Во время обеда оператору было сложно соблюсти правило «Догмы» об использовании ручной камеры — его сменил один из актёров, сидевших за столом.
Томас Винтерберг сказал в интервью о своём фильме: «Несмотря на то, что этот фильм явился самым приятным во всех отношениях проектом из всех, которыми я когда-либо занимался, мне пришлось проникнуть в сущность зла и отвращения так глубоко, как никогда раньше…»
Премьера фильма в России состоялась 12 июня 1999 года на Международном кинофестивале в Сочи.
Награды
Каннский кинофестиваль, 1998 год
Победитель: Приз жюри
Номинация: Золотая пальмовая ветвь
Европейская киноакадемия, 1998 год
Победитель: Европейское открытие года (Томас Винтерберг)
Номинация: Лучший фильм
Номинация: Лучшая мужская роль (Ульрих Томсен)
Золотой глобус, 1999 год
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке — «Дания»
Сезар, 1999 год
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке
Британская академия, 2000 год
Номинация: Лучший фильм на иностранном языке
7 премий «Роберт» в Дании — за фильм, сценарий, главную (Ульрих Томсен) и второплановую (Томас Бо Ларсен) мужские роли, второплановую женскую роль (Бирте Нойманн), операторскую работу и монтаж (Валдис Оскарсдоттир — Valdís Óskarsdóttir), 2 премии «Бодиль» в Дании — за фильм и главную мужскую роль, «Аманда» в Норвегии за лучший фильм нордических стран, «Золотой жук» в Швеции и «Независимый дух» в США за лучшую иностранную ленту, премия за режиссуру на МКФ в Хихоне, особое упоминание жюри на МКФ в Сан-Паулу, награда публики на МКФ в Роттердаме в 1999 году.
Смотрите трейлеры и фильм
http://vkontakte.ru/video16654766_160622470
http://vkontakte.ru/video16654766_160622449
http://vkontakte.ru/video16654766_160622092
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 21.08.2011, 20:31 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Торжество инцеста номер один
Известие о появлении в России первых фильмов, снятых режиссерами датского движения "Догма" (см. Ъ от 17 сентября), заинтересовало всех. Но первые же просмотры убедили в том, что догмы догмами, а кино упрямо не хочет ложиться в навязанную ему схему. Что особенно заметно в фильме Томаса Винтерберга "Торжество", который идет в Москве.
Первым кадрам "Торжества" предшествуют уже знакомые и уже осмеянные фестивальной публикой титры: данное произведение сертифицировано движением "Догма" и ему присвоен порядковый номер. В данном случае — номер один. Но Винтерберг, конечно же, не "первый", а всего лишь "первый ученик", а с них спрос особый. Любой "догматизм" вызывает законные опасения. Одно дело, когда художник заявляет о собственном добровольном самоограничении,— это индивидуальный эксперимент. Другое дело — когда две дюжины режиссеров перед лицом своих товарищей торжественно клянутся, что не будут использовать целый арсенал выразительных средств кинематографа. Одно дело — новый фильм всемирно известного Ларса фон Триера, которому позволено ошибаться. Совсем другое — опусы его последователей. О технических табу "Догмы" сказано много. Можно добавить только одно. Чтобы снимать "по-новому", нужно быть неофитом, не умеющим снимать по-старому. Винтенберг и прочие "догматики", увы, снимать умеют. Поэтому "догматические" фильмы кажутся совершенно традиционным кино, чуть загримированным под "наив". И в случае с Винтенбергом интереснее обратиться к идеологической стороне его фильма. Точнее к новой мифологии, которую культивируют "догматики". Именно мифологии, поскольку "Догма" не объясняет происхождения кинематографа, а описывает его идеальное устройство. Но нова ли эта мифология, действительно ли она так революционна, как утверждают ее жрецы?
На шестидесятилетие патриарха, гостиничного магната Хельге Клингенфельдта, съезжаются чада и домочадцы. Тяжелая протестанская роскошь праздника. И неожиданный скандал: нелюбимый и незваный сын Кристиан распахивает семейные "шкафы", откуда пачками валятся "скелеты". Отец не просто насиловал своих малолетних детей, но и довел дочь до самоубийства. Кристиана выбрасывают за ворота, гости делают вид, что ничего не случилось, но тот не останавливается в своем разоблачительном пафосе. При этом он пользуется сочувствием слуг и даже приблудного призрака (очевидный реверанс в сторону Триера, автора "мистического репортажа" "Королевство").
Такая вот смелая антибуржуазная, жизненная история. Но пресловутый кинореализм требует не следовать за мифами массового сознания, а противопоставлять им хаотическую "правду жизни". Винтерберг же потрафляет самым несимпатичным, самым истерическим мифам того самого буржуазного общества, которому якобы сопротивляется. Людям никогда не хватает привычных страхов, им словно недостаточно войн и голода, они ищут и находят все новые поводы для массовой истерии. В последние годы благополучный мир болен страхом перед инцестом. Некоторые американские исследователи утверждают, что треть детей якобы подвергается сексуальному насилию со стороны родителей. В каждом втором американском "экшн", от "Прирожденных убийц" Оливера Стоуна до "Убей!" Майкла Мендеза, жертвы инцеста становятся мстителями. Даже Никита Михалков не удержался, чтобы не приписать героине Джулии Ормонд в "Сибирском цирюльнике" жутко-сексуальное детство. А Винтерберг создает образцовую формулу этого психоза, спекулируя еще и на зависти-ненависти обывателя к сильным мира сего. Еще один "догматик" Серен Краг-Якобсен, фильм которого "Последняя песнь Мифуне" тоже скоро появится в России, создает формулу иного мифа — о добрых "людях дождя", даунах и аутистах. Тем не менее стоит воспользоваться случаем и посмотреть первый фильм "Догмы" в России. Дальше будет хуже: если "догматики" не раскроют глаза на окружающий мир, набор дежурных фобий, которыми они вдохновляются, будет скоро исчерпан.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ
Газета "Коммерсантъ", №172 (1816), 22.09.1999
http://kommersant.ru/doc/225963/print
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 21.08.2011, 20:31 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Торжество по "Догме"
Фильм Томаса Винтерберга вышел в российский прокат
"ТОРЖЕСТВО" режиссера Томаса Винтерберга - это первый фильм проекта "Догма-95", ставшего одним из главнейших событий кинематографа Европы конца века. Этот манифест, подписанный Ларсом Фон Триером и Томасом Винтербергом, предлагает отказ от декораций и реквизита, соблюдение единства места и времени, ручную камеру, запись прямого звука, отрицает авторство - имя режиссера не указывается в титрах. Отсутствие спецэффектов, простой способ изложения дают зрителям возможность увидеть почти хроникальный кусочек из чужой жизни - такое легко могли бы снять на любительское видео. Основная цель "Догмы" - незатейливыми способами достичь почти жизненной правды ситуаций и самих героев.
Главе респектабельного семейства исполняется 60 лет. На юбилей в загородную виллу съезжаются родственники и гости. Накрыты столы, выставлено фамильное серебро, в бокалы налиты изысканные вина, тапер тихо наигрывает на рояле, шуршат вечерние туалеты приглашенных. Размеренный ритм семейного торжества нарушает появление выгнанного из дома старшего сына Кристиана. И сидел бы он смирно, с трудом прорвавшись на день рождения своего отца. Так нет - первый же тост, им произнесенный, был "во славу" юбиляра, насиловавшего своих отпрысков и доведшего одну из дочерей до самоубийства.
Попытки восстановить атмосферу семейного праздника ни к чему не приводят, Кристиан продолжает взятую на себя роль тамады. Достойное завершение вечера - вместо именинного торта со свечами - драка отца и сына.
Старинная поговорка "утро вечера мудренее" полностью себя оправдала. Чинный завтрак на следующий день ничем не напоминал бы скандальное торжество, если бы только разоблаченного юбиляра не выставили из-за стола его жена и дети.
"Торжество" использует достаточно известный и разнообразно интерпретированный мотив низвержения семейных ценностей буржуазного общества, с обязательными сексуальными скандалами. Но при всей расхожести такой интриги (многие фильмы Ингмара Бергмана, Клода Шаброля, Пьера Паоло Пазолини рассказывают именно об этом) Томас Винтерберг наполняет "Торжество" огромной долей иронии, доводя ситуации до абсурда. Что только не делают с Кристианом: и выдают за сумасшедшего, и выгоняют взашей из дома, и привязывают к дереву. Но ничто не может помешать ему снова войти в зал и с маниакальной настойчивостью начать обвинять отца. Слуги во время скандального торжества становятся настоящими хозяевами положения - когда гости решают разъехаться от греха подальше, они просто прячут ключи от их машин, обрекая приглашенных на продолжение. При том, что "Догма" отрицает жанр "экшн", частично "Торжество" развивается по принципу детективной интриги. Зрители на протяжении всего фильма ждут, что же окажется в предсмертной записке дочери, найденной в тайнике. Все ждут также, какую роль сыграют слуги, создавшие нечто наподобие заговора. Таинственность и недоговоренность держат в напряжении, а ирония не оставляет и шанса относиться к происходящему с серьезностью. Томас Винтерберг играет с волнующей многих европейских режиссеров темой семейных сексуальных скандалов, создавая фильм, убеждающий своей естественностью и правдоподобием.
Первый фильм проекта, "Торжество", был представлен на Каннском фестивале в прошлом году и заслуженно получил приз жюри. Эта картина также номинировалась как лучший иностранный фильм года на "Золотой глобус" и "Сезар", получила приз European Movie Awards как европейское открытие 1998 года.
Пока на счету "Догмы" четыре фильма: "Торжество", "Идиоты" Ларса Фон Триера, "Последняя песнь Мифуне" Серена Крег Якобсона, "Любовники" Жан Марка Барра. Мнения относительно "Догмы" разделились: ее поклонники говорили, что это новое слово в кино, неприятели утверждали, что бессмысленно снимать картины таким способом в век технических и компьютерных достижений. В любом случае любопытно, что сенсационно успешный фильм этого года "Ведьмы из Блэр: курсовая с того света" снят именно "прыгающей камерой".
1999-09-09 / Анна Вышинская
http://www.ng.ru/culture/1999-09-09/dogma.html
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 21.08.2011, 20:32 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Сеанс» № 21/22. Трудно быть богом » НОВЫЙ ГЕРОЙ. Отец и сын
Отцы и сыновья. История вопроса
Бог-Отец творит Адама по своему образу и подобию, «сын Бога» существует в Раю, оберегаемый милосердным Отцом. Но библейская история начинается с непослушания сына, вкусившего запретный плод и навсегда изгнанного из Рая. Отныне он сирота, проклятый Отцом, вынужденный скитаться по земле и в поте лица добывать свой хлеб. В христианстве преступление Адама стало неизбывным первородным грехом всего рода человеческого — и каждый рождающийся младенец уже не безгрешен. Следующий ветхозаветный сюжет — братоубийство: Каин убивает Авеля, бросает вызов Творцу — и становится основателем первого города и символом бунта в мировой культуре. Богоборчество и восстание против Отца, как правило, сопутствуют друг другу.
Если верить доктору Фрейду, чьи идеи столь сильно повлияли на кинематограф — от Эйзенштейна до Пазолини и Бертолуччи, — именно отцеубийство является изначальным преступлением человека. Но справедливо и обратное — сыноубийство «распространено» едва ли меньше. Уже в греческих мифах Сатурн (Хронос) пожирает своих детей из страха, что они уничтожат его и займут его место. Отцы убивают своих детей почти столь же часто, как и дети отцов. Вслед за «веком невинности», после «смерти Бога», искусство ХХ столетия окончательно разрушит образ Отца как гаранта социального космоса. На смену почитанию Отца, патриархальной семейственности и взаимной любви придут нестроение, соперничество, бунт, ненависть, отце — и сыноубийство, сиротство и скитальчество — извечные архетипы человеческой истории.
Буржуазный папа и дети-мутанты
Истязания буржуазии в искусстве начались почти одновременно с ее воцарением на исторической арене, и в ХХ веке кинематограф внес сюда свой достойный вклад. Но неистовство «Догмы» оставляет далеко позади антибуржуазный кинематограф 1950–1980-х гг., некогда столь почитаемый советской критикой. В «Торжестве» на шестидесятилетнем юбилее респектабельного и не лишенного обаяния отца богатого семейства (как и полагается, масона), человека, «приятного во всех отношениях», выясняется, что буржуазный папа когда-то насиловал своих малолетних детей — двойняшек Линду и Кристиана. В результате Линда в юности покончила с собой, а старший, самый талантливый сын навсегда уехал в Париж. У такого отца дети — мутанты, с изломанной психикой, а никак не «бунтари»: бунт в «постмодернистскую» эпоху невозможен. Все, на что они способны — отомстить, учинить скандал в благородном семействе; дети не более привлекательны, чем их отец. Утонченный Кристиан балансирует на грани безумия, а грубоватый Михаэль, психопат и неврастеник (которого, к счастью, миновала отцовская «любовь»), сначала не верит своему брату, но после прочтения предсмертного письма Линды избивает отца. Тотальное отчуждение, распад семейных связей на фоне отчаянных попыток сохранить внешнюю благопристойность, утрата человеческого облика, ненависть детей к отцу, педофилия и т. д. и т. п. — весь букет пороков, казалось бы, виденный десятки раз, у Винтерберга представлен остро и неожиданно. В следующей картине «Догмы» дети-мутанты сознательно разыгрывают «идиотов», пародия на бунт возможна лишь в форме симуляции безумия. «Папа, ты должен уйти», — так звучит последняя реплика в «Торжестве», и отец, который, несмотря ни на что, только что признался в любви к «оскорбившим» его детям (как будто он «ничего не помнит»), покорно покидает поле боя.
Павел Кузнецов
http://www.seance.ru/n....-father
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 21.08.2011, 20:32 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Торжество /Festen/
В шикарном загородном особняке намечается большой праздник. На юбилей почтенного отца съезжаются дети и многочисленные родственники. Накрыт изумительный стол, приготовлены изысканные блюда, откупорены лучшие сорта вин. За столом нет только одной из дочерей юбиляра, покончившей с собой при таинственных обстоятельствах. Но эта тема закрыта раз и навсегда. Сегодня торжество и, казалось бы, ничто и никто не сможет омрачить этот праздничный вечер. Право первого тоста за собой оставляет старший сын. Начиная речь он говорит, о своём отце как герое, человеке который смог поднять на ноги всех троих детей, но заканчивает речь шокирующими обвинениями в адрес 60-летнего отца, прямо заявляя, что в смерти девочки виноват он.
"Торжество" - первый фильм нашумевшего датского проекта "Догма-95". Когда люди, казалось бы, привыкли относиться к индустрии кино, как к чему-то массовому, требующему больших вложений, а такие режиссёры как Линч и Тарантино умудрялись формировать свой киноязык в одиночку и оставаться при этом коммерчески успешными ветер перемен подул со стороны холодного Копенгагена, где в марте 1995 года четверо датских режиссёров во главе с Ларсом фон Триером разработали манифест, открывший оппозиционное направление в кинематографе и поставивший целью отказ от "определённых тенденций" в современном кино. И мир проглотил эту наживку. На "Торжество" пролился звёздный дождь наград, самыми ценными из которых являются Специальный приз жюри Каннского кинофестиваля, Приз зрительских симпатий на фестивале в Роттердаме и Приз Европейской Киноакадемии в номинации "Европейское открытие года".
Конечный результат выглядит как нечто среднее между подражанием любительской съёмке и театральным представлением (хэппинингом), но у зрителя даже не возникает вопроса: "Правда ли это?". Система Станиславского отброшена чётко выверенными техническими приёмами (съёмки только на натуре, звук записывается одновременно с изображением, камера должна быть только ручной и т.д.) Благодаря этим незамысловатым "новшествам" позиционирование зрителя, как стороннего наблюдателя исчезает вовсе, все мы являемся непосредственными участниками разворачивающейся на наших глазах драмы. Пытаясь объяснить поведение сына, зритель придумывает тысячи "оправданий" отцу и только в самом конце фильма, когда все точки расставлены над i, хочется ещё раз проследить развитие этой по настоящему трагичной истории и попытаться ответить на один единственный вопрос: "Почему?".
"Несмотря на то, что этот фильм явился самым приятным во всех отношениях проектом из всех, - говорит Винтерберг, - которыми я когда-либо занимался, мне пришлось проникнуть в сущность зла и отвращения так глубоко, как никогда раньше…" Что ж, значит во время просмотра мы шли рука об руку с режиссёром.
(с) Станислав Никулин
http://www.kinomania.ru/movies/f/Festen/index.shtml
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 21.08.2011, 20:32 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Торжество
Festen, 1998
Психологическая драма
Возможно, что американский режиссёр Мартин Скорсезе, председатель жюри Каннского кинофестиваля, поступил по-своему остроумно, присудив поровну приз жюри двум лентам — датско-шведскому «Торжеству» Томаса Винтерберга и французской «Лыжной прогулке класса» француза Клода Миллера. Поскольку обе затрагивают скандальную тему педофилии, усугублённой в картине 28-летнего Винтерберга ещё и мотивами инцеста. Между прочим, тогда же в Канне, только во внеконкурсной программе демонстрировался фильм «Счастье» американца Тодда Солондза с целым «букетом» подобных «скользких проблем», преподанных уже в «стёбной» манере, что как раз и оценило жюри ФИПРЕССИ. А вот «Торжество» в качестве «Догмы 1» в манифестируемом новом направлении мирового кино, впрочем, как и «Идиотов» Ларса фон Трира, главного инициатора «антибуржуазной» смены вех, кинокритики в Канне-98 просто проигнорировали. Однако моде на новоявленных «догматиков» всё равно был дан мощный старт — так что теперь почти уже принято произносить их имена с придыханием, а произведениями, которые были порождены «добровольными идиотами» из Скандинавии, следует восторгаться без всякой меры.
На самом-то деле, что мы фактически имеем в случае с «Торжеством»? Ставшая практически банальной и пошлой мысль о том, что у каждой семьи есть свой «скелет в шкафу» (то есть обязательно скрыта некая неприятная тайна, о которой рано или поздно становится известно), преподнесена на экране в форме того же запоздало-наивного и инфантильно-бунтарского порыва, в коем пребывает и главный герой Кристиан. Он якобы дерзко бросает вызов своему отцу Хельге на праздновании 60-летия в респектабельном загородном особняке-отеле. Спрашивается: что мешало этому взрослому мужчине на собственном четвёртом десятке лет сделать разоблачающие признания гораздо раньше? И можно ли так уж безоговорочно верить Линде, ныне покойной сестре-близняшке Кристиана, видимо, явной психопатке и неуравновешенной особе, которая перед самоубийством хитроумно спрятала письмо, где тоже поведала о сексуальных домогательствах отца по отношению к ней и брату? Да и сам патриарх семейства, как ни в чём не бывало выслушав прилюдные откровения сына, вряд ли бы стал наутро столь же публично каяться в совершённом грехе педофильского инцеста, а потом согласился бы по просьбе младшего сына Михаэля покорно и униженно покинуть благородное собрание.
Логичнее и куда страшнее было бы, чтобы гости мирно и удовлетворённо (как будто вообще ничего не произошло) завершили свою трапезу, а Хельге, например, являлся вовсе не развратничающим со своими детьми, но иного рода негодяем: допустим, крупным мошенником, который подло предал всех своих друзей или же убийцей. Однако это показалось бы многим зрителям чересчур скучным и неинтересным — вот почему даже записные ниспровергатели буржуазности прибегают к помощи типично буржуазных средств, чтобы развенчать насквозь испорченное, давно прогнившее общество. И вообще трудно отделаться от ощущения (а мотив «тихого бойкота», который устраивает гостиничная челядь, это подтверждает), что всё похоже на глупый, фарсовый бунт дворовых людей против знати (кстати, на подобную тему в самом начале 70-х была снята очень любопытная ранняя работа швейцарца Даниэля Шмида «Сегодня вечером или никогда»).
А в «Торжестве» (и в сюжете, и в кинематографических приёмах), вопреки основным постулатам «Догмы 95», чьими первыми подписантами были именно Томас Винтерберг и Ларс фон Трир, столько фальшивого, неестественного, надуманного, демонстративного, соблазняюще заигрывающего с публикой, что стóит только удивляться, как можно это выдавать за «новое слово в кинематографе». Не есть ли «Торжество» по своей сути довольно спекулятивным товаром предприимчивого молодого режиссёра (он сам появляется в эпизодической роли таксиста), который чётко уловил мировую конъюнктуру?! И не является ли эта лента по своему раздражающе хаотичному, дёрганому, подчас намеренно бракованному изображению вполне характерным примером «юношеского кинонедержания», которого всегда в избытке хватало во ВГИКе — только наши бедные студенты не ведали, что надо было это понахальнее выдать за программу кинематографа XXI века?!
А главное — неистребимой сытостью и самодовольной буржуазностью от подобного образчика неоконтестаторского кино, что называется, за версту несёт. И ничем этот запах и привкус не уничтожить! Хотя таким же сытым и самодовольным столь искажённая синефилия (в данном контексте — как совращение и изнасилование кинематографа, искреннего, доверчивого и честного), безусловно, понравится. Пусть их!
Сергей Кудрявцев
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/947010/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 21.08.2011, 20:33 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Томас Винтерберг: Большая дразнилка
Беседу ведет и комментирует Джеффри Макнаб
Искусство кино №8, Август 1999
В начале фильма Томаса Винтерберга "Семейный праздник"1 примерный сын Кристиан (Ульрих Томсен) встает, чтобы произнести тост в честь своего отца Хельге (Хеннинг Моритцен), отмечающего шестидесятилетие. Семья и друзья именинника ждут приличествующего случаю славословия, но речь Кристиана производит эффект разорвавшейся бомбы. Он обвиняет отца в жестокости по отношению к собственным детям. За несколько месяцев до юбилея покончила жизнь самоубийством дочь Хельге. Кристиан обвиняет отца в ее смерти.
"Праздник", снятый меньше чем за один миллион долларов, воскрешает дух Бергмана, Чехова и Эдварда Олби. Это драма в загородном доме, построенная на пристальном изучении характеров. Структура фильма достаточно обычна: съезжаются гости, начинается обед, наступает кризис, а затем -- катарсис с рассветом нового дня. После таких историй на загородных виллах, как "Правила игры" Ренуара, "Улыбки летней ночи" Бергмана, "Китайская рулетка" Фасбиндера или "Сексуальная комедия летней ночи" Вуди Аллена, "Праздник" едва ли покажется открытием. Что же касается пристального изучения характеров персонажей из среднего класса в течение долгого и тягостного обеда -- что ж, Бунюэль это уже делал. Впрочем, "Праздник" все-таки больше чем ответ иконоборца 90-х классическому кинематографу. Винтерберг, возможно, рассказывает вполне традиционную историю, но использует при этом шоковую тактику.
Словно воспользовавшись подсказкой "Королевства" Ларса фон Триера, он заимствует идеи и мотивы у кинематографа разных жанров. "Семейный праздник" рассматривает детскую обиду, но не скатывается к самодостаточной серьезности, что характерно для многих фильмов, затрагивающих запретные подростковые темы. Использует режиссер и этюд на тему Эдипа с главным героем (Кристиан), выказывающим одновременно меланхолию и сарказм Гамлета наших дней. (Винтерберг признает, что его соавтор по сценарию Могенс Руков намеренно подчеркнул сходство некоторых мотивов с шекспировскими.) "Семейный праздник" -- это и "фильм с привидениями" (члены семьи все время ощущают присутствие покойной сестры), и карнавальная комедия, в которой гости во время застолья напиваются до умопомрачения и вытворяют Бог знает что.
Как известно, фильм был снят согласно принципам "Обета целомудрия", сформулированного Винтербергом и Ларсом фон Триером в их манифесте "Догма" в марте 1995 года. Трудно определить, насколько серьезно они сами воспринимают этот обет. Как недавно заметил Ричард Фэлкон, "Догма 95" пародирует революционную позу, претензии на попытки возродить "грешный модернистский кинематограф в скептическом постмодернистском климате". Впрочем, эта игра начисто проиграна, если речь идет о том, чтобы делать это за счет "хорошего вкуса".
"Праздник", по иронии судьбы, -- фильм, сделанный вполне "со вкусом". Без операторской работы с рук, без использования естественного освещения и натурального звука, пропагандировавшихся "Догмой", вряд ли фильм получился бы столь радикальным. Он помещен в наше время -- действующие лица имеют мобильные телефоны и автомобили, -- но когда семья оказывается в замкнутом пространстве загородного дома, современный мир исчезает. Винтерберга, похоже, мало интересует социальная или политическая критика. Он формулирует свою задачу так: "Мы сделали попытку рассказать вневременную историю. В этом фильме нет ничего, что указывало бы на наше время или на наше общество".
Опытный актер Хеннинг Моритцен рассказал на пресс-конференции во время Лондонского кинофестиваля, что работа в этом фильме отличалась от работы в любом другом тем, что камера следовала за ним, а не он за камерой. Ему не приходилось опасаться заступить за метки, и поэтому он мог играть близко к тому, как если бы изображал "безнравственного патриарха" на театральной сцене.
Камера в "Семейном празднике" -- это катализатор. Она суется повсюду, улавливая детали поведения актеров взглядом почти антропологическим. Изображение зернистое (фильм перегнали с видеопленки на 35-мм кинопленку) и явно уступает той роскоши, с какой обычно сняты многие драмы на фоне загородного дома. Но в таком изобразительном решении есть энергия и неугомонность, недостижимые в том случае, когда камера все время стоит на штативе.
Провокация, с одной стороны, великолепный рекламный инструмент -- с другой, манифест "Догмы" задуман, как утверждает Винтерберг, чтобы дать его последователям возможность отойти от напыщенного, приверженного клише, закостенелого кинематографа. Чтобы сделать фильм в полном согласии с "Догмой", говорит режиссер, требуются изобретательность и воображение. Это случай, когда одновременно приходится обходить препоны, которые ты сам перед собой поставил, и использовать их для вдохновения. "Когда мы обсасывали идею "Догмы", я нашел ее в высшей степени привлекательной именно поэтому, -- утверждает Винтерберг. -- Ограничения всегда были важным источником вдохновения".
При личной встрече Винтерберг опрокидывает представления о самом себе, сложившиеся после знакомства с его фильмом или "Догмой". Для "сердитого молодого датчанина" (он родился в Копенгагене в 1969 году) он весьма жизнерадостен. "Семейный праздник" -- его вторая картина после "Величайших героев" (1996). В картине пестрый актерский состав -- от ветерана Хеннинга Моритцена, игравшего у Бергмана в "Шепотах и крике", до резкого Томаса Бо Ларсена, среди прежних заслуг которого -- роль в "Королевстве-II" фон Триера и "Толкаче" Николаса Виндинга Рефна.
-- Как пришла к вам идея "Праздника"? Вас не беспокоило, что вы затрагиваете такую запретную тему, как жестокость родителей по отношению к детям?
-- Мой друг слышал, как один парень рассказывал эту историю по радио: на вечеринке -- сам парень был там -- поднялся сын хозяина дома и произнес свой монолог -- поведал семейную тайну, и все гости стали расходиться. Конечно, в нашем фильме мы не могли позволить гостям разойтись по домам, поэтому пришлось сделать так, чтобы пропали ключи от машины. Что же до жестокого обращения с детьми -- ну что же, ведь это подлинная история, многие ее слышали. Меня, правда, просили ее изменить. Финансисты мне сказали, что зрители не придут. В Дании история такого рода воспринимается как скандал или сюжет для сплетен, и полностью игнорируется тот факт, что это происходит с каждым десятым ребенком2.
-- Как появилась "Догма 95"?
-- Ларс фон Триер искал младшего брата, подопечного. У него была мысль, чтобы мы вместе организовали коммуну. Не думаю, что мне это очень польстило. Раньше он видел лишь один мой фильм -- короткометражку, которую я сделал в киношколе.
Мы вместе написали "Обет целомудрия", но в основном это была идея Ларса. Он всегда так работает -- пытается дразнить "взрослых". В том, что касается умения строить карьеру, он -- номер один. Он знает, что, удивив себя, он удивит и аудиторию. Каждый его новый фильм -- сильный шок для всех и, значит, огромное удовольствие для него. Но меня эта провокационная, высокомерная атмосфера, которую он так любит, не привлекала . Меня привлекло то, что с помощью его идеи можно освободиться: я в то время чувствовал себя связанным некими старыми договоренностями, отжившими правилами и знал, что многие мои коллеги сталкиваются с той же проблемой.
-- Почему вы говорили, что "Догма 95" не делает чести режиссеру: не стоит, мол, ею гордиться?
-- Мы пытались, когда писали ее, не изображать мэтров, старались держаться вне своего кино. Кое-кто воспринял "Догму" как элитарный и снобистский манифест. Меня это печалит, мы совсем не это имели в виду. "Догма" демократична, она для всех делает проще съемку фильма. И на нее нет авторского права.
-- "Догма" -- еще и инструмент маркетинга?
-- Да, она помогает продвижению фильма, снятого в согласии с манифестом, но это не трюк, не коммерческая хитрость. Основная цель "Догмы" -- помочь режиссерам освободиться, быть авторами. Повторение душит.
-- Насколько вы придерживались "Обета целомудрия" в "Празднике"?
-- Думаю, мы вполне следовали манифесту. Иначе в нем не было бы никакой ценности -- авторы, стало быть, просто всех дурачат. Все снималось с рук, кроме одной сцены, где камеру закрепили на "журавле" скотчем, но это был один кадр из семисот. Хотя, когда смотришь фильм, забываешь о концепциях "Догмы" уже в первые две минуты -- мы, собственно говоря, так и предполагали.
-- Почему вы не снимали на 35-мм пленку?
-- Съемка на видео была компромиссом, на который я пошел с трудом. Я все еще злюсь на себя из-за этого. Фильм куда больше соответствовал бы "Догме", если бы снимался на носителе, на котором должен быть показан, то есть на 35-мм. Но мы не могли себе этого позволить. Но кое-чего можно добиться и от видео. Например, съемка скрытой камерой. Вообще есть вещи, которых не получишь, снимая на 35-мм.
-- Есть моменты, когда кажется, что актеры натыкаются на камеру.
-- Да, такое случалось. Камера была маленькая. А Энтони Доду Мэнтлу, оператору, очень здорово удавалось становиться частью атмосферы. Он ползал между гостями буквально как собака. Когда с вами камера, нет никаких ограничений. Поэтому и погибают фотографы -- они думают, что могут вот так просто шагнуть в поток машин.
Но тут были и сложности. При нормальной съемке ты можешь снять речь героя, а потом сделать кадр с реакцией на нее. Но если тебе нужно одновременно записывать звук, приходится все время снимать реакцию. Мы отсняли кучу материала -- шестьдесят четыре часа. Иногда мы использовали три камеры одновременно, и для всех был нужен звук. По всей площадке были "журавли" и провода. Иногда мы заставляли самих актеров держать камеры. В сцене, где Кристиан падает в обморок, звукоинженер раскачивал микрофон, чтобы сделать свистящий, плывущий звук, а Кристиан держал камеру. И во время танца четырех персонажей при свечах на исходе ночи они все вместе держали камеру в руках.
-- Монтаж не мог быть простым в таких условиях...
-- Очень осложняло работу видеомонтажера Валдис Оскардоттир то, что мы не могли перемещать звук. И поэтому она не пыталась сделать фильм гладким -- она постаралась наполнить его эмоциями.
-- "Праздник" следует по "Обету целомудрия", но это образец традиционного повествования.
-- "Праздник" -- рассказ о жизни и смерти, о людях, привыкших постоянно контролировать себя и быть под неусыпным контролем со стороны других, неожиданно оказавшихся в ситуации полного отсутствия контроля и самоконтроля. Сюжет фильма имеет простую структуру, я вообще консервативен в том, что касается сценария, мне нравится классический, жесткий сценарий. Мои предыдущие фильмы тоже были очень классичными. Я надеюсь, что быть классичным не означает быть обыкновенным, таким как все.
-- Было ли помехой то, что вы не могли пользоваться искусственным освещением?
-- Когда пишешь историю о распаде семьи, то знаешь, что самое мрачное настроение будет в самое мрачное время суток. Так что невозможность воспользоваться дополнительным светом пошла на пользу фильму.
-- Во Франции фильм был понят как антибуржуазная сатира.
-- У французов это давняя и мощная традиция -- поносить буржуазию. Но такое понимание фильма смещает акцент с того, что я считаю важным. Это суждение о буржуазии несправедливо и упрощенно.
-- В вашем фильме повар на кухне действует так же, как дети-дауны в "Королевстве". Его роль сродни роли хора в античном театре.
-- Да, здесь есть параллель. Я понимал это, когда снимал. В "Празднике" есть еще одна краденая сцена -- танец цепочкой по всему дому. Она взята из "Фанни и Александра" -- мы знали это, когда писали сценарий, но не могли придумать ничего лучше. Как бы там ни было, решили мы, в конце концов Бергман стащил эту сцену у Висконти -- из "Леопарда".
-- Вы снимали почти пятьдесят актеров, среди них были старые и молодые, одни из театра, другие с телевидения. Трудно было заставить их работать вместе?
-- Я старался заставить их уважать методы работы друг друга. Томас Бо Ларсен любит импровизировать. Это он и делает, когда бьет своего отца. Но Хеннинг Моритцен работает совсем не так -- он придерживается реплик диалога, написанных в сценарии, и ему нужно точно знать, когда падать. Так что я сказал Томасу, чтобы он импровизировал, но Хеннингу дал ориентир, чтобы тот знал, когда атака на него закончится. Как только Томас произнес слово "почтальон", Хеннинг понял, что пришла пора падать, и упал.
-- Как реагировали актеры постарше, когда камера утыкалась им в лицо?
-- Хеннинг считал, что это просто новый способ снимать кино: пусть дети делают, что хотят. А Энтони, наш оператор, был очень деликатен -- если он чувствовал, что кто-то смущается, то тут же отходил.
-- Вы говорили, что ваш личный опыт не имеет ничего общего с тем, что показано в фильме.
-- Да, это все очень далеко от меня. Я вырос в журналистской коммуне в Копенгагене -- четырнадцать человек в доме, вечеринки. Я вспоминаю это, как сон, что-то такое золотое. Семейной жизнью я не пресытился. Так что женился, как положено, в церкви, завел ребенка и все такое прочее. Семейные связи -- самое ценное из всего, что у тебя есть.
Sight and Sound, 1999, February
Перевод с английского В.Малахова
1 Об этой картине, получившей в Канне-98 Специальный приз жюри, и ее авторе, одном из создателей манифеста "Догма 95", мы уже писали в нашем журнале (см. "Искусство кино", 1998, 12). -- Прим. ред.
2 Речь идет об инцесте, совершенном отцом.
http://kinoart.ru/1999/n8-article20.html
|
| |
| |
|
