|
"ДО СВИДАНИЯ, МАЛЬЧИКИ!" 1964
| |
| Андрей_Шемякин | Дата: Понедельник, 03.08.2015, 18:05 | Сообщение # 1 |
Группа: Проверенные
Сообщений: 182
Статус: Offline
| В советском кино 60-х предвоенное время было показано как счастливое. Так чувствовали, так вспоминали режиссёры – шестидесятники. Но у Михаила Калика, - чудом спасшегося от расстрела заключённого ГУЛАГа, это время и это счастье изображено и понято ещё и как время невинности, впоследствии утраченной. И вот этот эффект двойного зрения, - когда счастье отрочества, мы знаем, никогда не повторится, - самое поразительное в картине. Что же касается тайны счастья самого режиссёра, то он рассказал моему учителю, В.Н. Турбину, поразительную историю: когда он ждал расстрела в камере смертников, то случайно там нашёл почти полный коробок спичек. Зажигал по одной спичке в час, и смотрел на пламя. И не сошёл с ума, и выжил. И, как говорит в нашей передаче Вера Таривердиева, «создал самые светлые фильмы своего поколения».
«ДО СВИДАНИЯ, МАЛЬЧИКИ!» 1964, СССР, 68 минут
— ретро-драма по одноимённой повести Бориса Балтера
В приморском городе живут три друга. Целыми днями они пропадают на море, невольно наблюдая жизнь порта, пляжные радости отдыхающих и с юношеским максимализмом размышляя о дружбе, первой любви и смысле их молодой жизни, которую совсем скоро перевернет война…
Съёмочная группа
Авторы сценария: Борис Балтер, Михаил Калик
Режиссёр-постановщик: Михаил Калик
Главный оператор: Леван Пааташвили
Художник: Тамара Антонова (Дзасохова)
Композитор: Микаэл Таривердиев
Звукооператор: Виктор Зорин
Режиссёр: Карл Гаккель
Оператор: Валерий Севостьянов
Художник по костюмам: Тамара Каспарова
Грим: М. Косарева
Монтаж: Лидия Кузнецова
Редакторы: Зоя Богуславская, Н. Рудакова
Директор: Илья Гурман
В ролях
Наталия Богунова — Инна Ильина, подруга Володи
Анна Родионова — Катя, подруга Саши
Виктория Фёдорова — Женя, подруга Вити
Евгений Стеблов — Володя Белов
Николай Досталь — Саша Кригер
Михаил Кононов — Витя Аникин
Ангелина Степанова — Надежда Александровна, мать Володи
Николай Граббе — военком
Максим Греков — Попандопуло, торговец вином
Иосиф Колин — Рувим Наумович Тартаковский, парикмахер
Ефим Копелян — жестянщик
Алексей Кузнецов — Алексей Переверзев, секретарь городского комитета комсомола
Евгений Перов — Пётр Андреевич, отец Вити
В эпизодах
Владимир Бурлаков — Юра Городецкий, секретарь комитета комсомола школы
Павел Винник — парторг в порту
Эммануил Геллер — продавец сладостей
Микаэла Дроздовская — девушка, танцующая с жестянщиком в ресторане «Поплавок»
Лилия Журкина (Евстигнеева) — красотка на пляже
Константин Зайцев — Жак, иллюзионист
Наум Кавуновский — фотограф на пляже
Эльза Леждей — спутница жестянщика
Виктор Маркин (в титрах — Н. Маркин) — Виктор Павлович, директор школы №2 им. П. П. Постышева
Евгения Мельникова — Соня, мама Саши
Евгений Моргунов — пляжник с ребёнком
Владимир Пицек — Гаврила Спиридонович, администрация соляных промыслов
Марк Перцовский — отец Саши
Виктор Сускин — Павел Баулин, швартовщик, боксёр
Борис Сичкин — конферансье
Александр Ткаченко — зритель в курзале
Эль Трактовенко — певец в курзале
Гурген Тонунц — Джон Данкер, король гавайской гитары
Георгий Тусузов — главврач на медкомиссии военкомата
Геннадий Юхтин — матрос с баркаса «Посейдон»
Интересные факты
Фильм снимался там же, где проходит действие повести – в Евпатории.
Судьба фильма выдалась трудной: он подвергся жёсткой критике, а в связи с эмиграцией в 1971 году Михаила Калика в Израиль показ фильма в Советском Союзе был запрещён и в полном авторском варианте дошёл до зрителей лишь в конце 1980-х годов.
По воспоминаниям Наталии Богуновой её лирические сцены с Евгением Стебловым шли очень трудно. Режиссёр всё время был недоволен: «Он с нами репетирует, я сижу здесь, Женя сидит здесь, и Калик говорит: «Женя, ну неужели ты не умеешь целоваться?». Я этого Калика возненавидела, потому что он садился на Женино место и начинал вместо Жени целоваться. Для меня это было всё равно что поцеловать ложку, потому что это техника. Мы, конечно, после этого поцелуя были злыми, потому что очень уставали от его репетиций».
Основной музыкальной темой фильма является танго «Утомлённое солнце» композитора Ежи Петербургского.
Смотрите фильм
https://vk.com/video16654766_163838217
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 11.12.2016, 18:26 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| До свидания, мальчики!
Ретро-драма
Помню, что когда только начал смотреть эту ленту «опального режиссёра» (в том числе — из-за его вынужденного отъезда в Израиль) Михаила Калика по российскому телевидению летом 1993 года, причём во время очередного Московского кинофестиваля, то мне казалось, будто раньше я всё же не мог её видеть. Однако по ходу просмотра стал отчётливо, буквально по кадрам и репликам, догадываться, что, видимо, ещё в детстве умудрился как-то познакомиться с фильмом «До свидания, мальчики!», и он остался в глубинах личной памяти, если вдруг выплыл из подсознания и заставил до мелочей вспомнить о себе, словно это было давнее, уже подзабытое событие из собственной биографии. Или можно подобное сравнить с неожиданно обнаруженной старой фотографией из семейного альбома, которая вновь позволила в один миг ощутить вроде бы ушедшую в небытие эпоху.
Вот и в этой ретро-истории о подростках из южного города у моря ещё в довоенное время, о предстоящей судьбе которых мы знаем гораздо больше, чем они сами, трогает и покоряет отнюдь не зыбкая атмосфера призрачного рая, где пока пребывают те, кому суждено погибнуть на войне или в сталинских лагерях, а может быть, выжить вопреки всему, но затем на всю жизнь сохранить в душе щемящее чувство непостижимой вины перед исчезнувшими навек друзьями. И режиссёр Михаил Калик, и оператор Леван Пааташвили застали войну всё-таки детьми. Но их картина, помимо печально-поэтической интонации в рассказе о том, что вот-вот произойдёт непоправимый слом всего миропорядка, обладает уникальным свойством «сияния» чёрно-белого изображения. И как раз это свечение запечатлённой на экране реальности даёт возможность найти второе (вслед за «лёгким дыханием») определение для кино того времени. У Арсения Тарковского пророчески и просто сказано в финале одного из стихотворений: «Листьев не обожгло, / Веток не обломало…/ День промыт, как стекло. / Только этого мало». Кадр промыт и прозрачен. И лица удивительно просветлённые, чистые, открытые. Таких больше нет. И подобного кинематографа уже не существует. До свидания, мальчики!
Сергей Кудрявцев
https://www.kinopoisk.ru/review/864175/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 11.12.2016, 18:26 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| ХАНЮТИН Ю. Двадцать лет спустя // Предупреждение из прошлого. М., 1968
Авторы фильма «До свидания, мальчики!» (Б. Балтер, М. Калик) старше и мудрее своих героев. Они знают, что им предстоит. Знают, как разлетятся в прах многие иллюзии. Какой суровой реальностью обернется война, сейчас представляемая в романтическом ореоле — всадник в буденовском шлеме с шашкой наголо, песни братьев Покрасс... Какой непростой окажется их личная судьба.
И пусть авторы иногда подсмеиваются над своими героями, но они и завидуют их юношескому ригоризму, их нерассуждающей отваге, их непоколебленной ясности.
А то, что их ждет дальше, то, что уже копится, вызревает рядом с ними, режиссер обозначает документальными кадрами клятвы гитлеровских юношей на нюрнбергском партайтаге, проводами на фронт, озвученными фонограммой «Журавлей».
Калик запечатлел драму истории и нашел изобразительный эквивалент столкновения иллюзии и истины, в соединении на экране изысканной стилизованной реставрации 30-х годов и подлинных трагических документов времени. Драматизм фильма в этом столкновении времен, разнородных художественных структур, мокрых от дождя южных бульваров, танцплощадок, по которым медленно скользят пары (мужчины в белых широких брюках и теннисках, женщины в длинных платьях с рюшами), встреч и расставаний, легкой размытости, в которой предстают увиденные в последний раз, точно на старых фотографиях, лица ребят и резкой, подчеркнуто протокольной манеры документальных вставок. Хрупкость, ненадежность настоящего особенно очевидна в контрасте с несомненностью, жестокостью хроники.
http://2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=1786
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Воскресенье, 11.12.2016, 18:26 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Наталья БАЛАНДИНА
Поэтическое пространство Михаила Калика.
…
Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
Арсений Тарковский
Фильм «Человек идет за солнцем» выразил то детское чувство слияния с миром, которое появится в снах мальчика в «Ивановом детстве» Андрея Тарковского. Но наяву война разобьет его прекрасные сны, обнаружив существование такой человеческой жестокости, которая казалась невозможной детской душе. Вторжение войны меняет местами реальность бытия и призрачность сна, лишая защиты и устойчивости хрупкое детское сознание. В «Ивановом детстве» Андрей Тарковский показал ту страшную участь, которую уготовила война человеческой душе, навеки разъединив ее с заветной реальностью детства. Ту же саму угрозу выразила картина «До свидания, мальчики» Михаила Калика, которая, вместе с тем, открыла путь преодоления страшного влияния войны.
В одном из своих интервью Михаил Калик рассказывал, что у него «есть два неисчерпаемых резервуара впечатлений: первый—детство <...>, второй—одиночная камера и лагерь». Опыт лагерей Озерлага, где человеческая жизнь имела ничтожную цену, а смерть всегда была рядом, стал для режиссера жестким испытанием памяти детства. Помогла выжить изобретательная фантазия художника: «...я играл еще в такую игру, будто меня сюда специально послали как режиссера, чтобы я увидел, изучил жизнь и стал богат духовно»[8]. Михаилу Калику, по возрасту не успевшему попасть на войну (он принадлежит к младшему поколению кинематографистов, родившихся на рубеже 20-х–30-х годов), пришлось пережить те же чувства, что испытывает человек на фронте, при постоянной угрозе смерти. Грубость и бессмысленность окружающей действительности Калик воспринимал как условия лабораторного опыта самопознания, в котором он принимал участие. Лагерная жизнь оказалась «полем» испытания нравственных сил и лирического дара художника, поставленного в ситуацию непрерывного конфликта с жестоким миром. Лагерь таит то же зло для человеческой души, что и война, где мальчик, вынужденный мстить, уже не может жить в нормальных условиях. Человек осознает эту угрозу и противопоставляет ей внутреннюю силу своей личности. Художественное творчество Михаила Калика можно прокомментировать эпиграфом из Р.П.Уоррена к повести Стругацких «Пикник на обочине»: «Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать»[9]. Поэтическая свобода и красота картин Михаила Калика будет всегда рождаться из преодоления несвободы, одиночества и унижения художника, осознавшего свое предназначение. И осмысление темы войны режиссером, вернувшимся в нормальный мир из «зоны смерти», связано с его личным опытом столкновения со злом и знанием границ и точек сопротивления.
В замечательную плеяду оттепельных фильмов о войне в 1964 году входит картина Михаила Калика «До свидания, мальчики» и занимает там свое, совершенно особое место. Фильм построен на материале повести Бориса Балтера, задуманной как воспоминания героя о школьной поре, последних днях «на гражданке», вне реальности войны. История о жизни трех мальчишек из приморского городка, оканчивающих школу и уезжающих в военное училище, возникает в картине Калика как рассказ об уникальном состоянии человека, остро предчувствующего счастье. Воспоминание о детстве в фильме «До свидания, мальчики» станет «воспоминанием о будущем» для тех, кого потом назовут «шестидесятниками»,—отразит мировосприятие поколения, вступившего в эпоху Оттепели. «Мы все время жили ощущениями надежды, предстоящей радости. Вот сегодня что-то произойдет хорошее. Там было слово «казалось», оно было как бы из будущего»[10].
Режиссер обращается к теме прошлого в фильме «До свидания, мальчики» для того, чтобы воссоздать время Юности, отражающее с безупречной точностью пластику мирного времени. С первых же кадров, в которых появляется маленький белый пароход на далекой кромке горизонта, в фильм проникает тема памяти, сразу погружающая зрителя во внутренний мир автора—пространство воображения и воспоминаний.
Рано утром волна окатит
Белоснежной своей водой
И покажется в небе катер
Замечательно молодой[11].
Краткие авторские титры картины Калика, написанные от руки, словно придут из будущего—того лирического измерения, являющегося настоящим для зрителя. Герои фильма то приближены к глазам зрителя, то отдалены почти на линию горизонта. Эта смена масштаба осуществляется посредством монтажа—кадры проявляются в фильме как ожившие фотографии, бережно сохранившие счастливые мгновения жизни. Основным приемом съемки на сей раз становятся плавные, текучие переходы эпизодов. Камера Левана Пааташвили неспешно ведет зрителя по лабиринтам воспоминаний, стараясь не расплескать зыбкого вещества времени. Она пристально всматривается в песчаные пейзажи приморского городка и лица его жителей, желая уловить невидимые перемены, происходящие в облике природы и человека—изменения, которые открываются только зоркому взгляду влюбленного. Тем же пристальным, проницательным взглядом, разгадывающим что-то неведомое и важное в человеческой душе, герои фильма будут провожать всех, кто им дорог, еще не зная о предстоящей войне и не предчувствуя беды. Приметы враждебного будущего незаметно проступают в нахмуренных лицах родителей, не желающих отпускать своих сыновей в военное училище, прорываются в документальной хронике с выступлением Гитлера перед весело марширующими юношами.
«Витька погибнет в 41 году под Ново-Ржевом. Сашка в 54 году будет посмерт-но реабилитирован»,— авторские титры словно стучат в висках лирического героя, с болью пробиваясь в пространство его воспоминаний. Но зритель продолжает оставаться в том времени мальчиков конца тридцатых годов, когда на экранах кинотеатров шел фильм «Юность Максима», а из репродукторов на пляже доносилось танго «Утомленное солнце».
Вдумчивый, серьезный Володька (Евгений Стеблов), хитроумный, веселый Сашка (Николай Досталь) и коренастый, молчаливый Витька (Михаил Кононов)—три товарища, столь же неразлучные, как герои «Юности Максима»—картины, которую все они смотрят (согласно сюжету фильма Калика), а потом увлеченно обсуждают, возвращаясь домой по вымытой дождем улице. Режиссер позволяет почувствовать зрителю только настроение этого разговора, где отдельные слова не важны. Камера тщательно и подробно рисует образы этих мальчишек и их подруг (в исполнении Н.Богуновой, А.Родионовой, В.Федоровой), присматриваясь к выражению лиц, особенностям походки, и особенно к тому, о чем они молчат. Часто камера показывает своих героев со спины— сидящих на прибрежном песке или на пирсе, бредущих босиком по мокрой набережной; затем они оборачиваются назад—лицом к камере (вернее—к своим товарищам, которые всегда рядом). В начале картины мы видим стоящую лицом к морю Инку, которая оборачивается назад, к мальчикам, с крыши сарайчика наблюдающих за бушующими волнами; в финале фильма уже Володька, уходящий в море, оборачивается и не может оторвать взгляд от плачущей на берегу Инки, с которой навсегда разлучит его война.
По замыслу режиссера, основой стилистики фильма стал синтез современного киноязыка со стилем довоенных лет. В картине «До свидания, мальчики» Калик отказался от красочного колорита своего предыдущего фильма и выбрал черно-белую фактуру кадра. Но из-за того, что в пространстве кадра так много солнца и моря, «кажется, что изображение не контрастно черно-белое, а сверкающее, серебристое». Герои фильма все время будут возвращаться к морю—лирическому центру авторских воспоминаний, а взгляд режиссера— любоваться переливами солнечного света в зыбкой прозрачности воды. Море открывается глазам зрителя то с высоты полета чаек, то из глубины (когда его гладь разделяет рамку кадра посередине), а затем камера снова «выныривает» на поверхность. Картина Калика изображает мир открытых пространств— это море и небо, словно перетекающие друг в друга, где человек чувствует себя столь же свободным, как в детстве. Художественная ткань фильма Калика словно соткана из невесомой эфемерной материи.
Эта материя рождается в картине на пересечении визуального и звукового пространств—из совпадения душевного и художественного миров режиссера и композитора; оно создает своеобразный эффект «эоловой арфы», когда звук льется из самого воздуха, и музыку словно сочиняет сам ветер. В картине Михаила Калика музыку Таривердиева ничем невозможно заменить, она, словно дыхание, то слышимое, то едва заметное, пронизывает все действие и дает воздух и форму изобразительному рисунку фильма.
В основе музыкальной композиции лежит принцип полифонии, когда «несколько самостоятельных голосов движутся, прерываются, делая паузу, или же снова звучат—вместе, отдельно, вдвоем <...> и, соединяясь, дают совершенно какое-то другое ощущение <…>. Но в картине возникает не только звуковая, но и звукозрительная полифония: зрительный образ рождает звуковой, жест органично трансформируется в слово, интонация которого переходит в музыку. Музыкальные лейтмотивы взаимодействуют не только между собой, но и с текстом, репликами, шумом колес, зрительными образами»[12]. Фильм начинается увертюрой без слов, но в ее ритме скрыта фраза, давшая название фильму—«До свидания, мальчики»; ее мотив вновь вернется в финале—в крике девочки, бегущей по берегу моря и не желающей признавать власть расстояния.
Море—это поэтическая метафора стихии времени, с его непрерывностью и бесконечностью. Между прошлым и будущим нет границ, просто одно превращается в другое, перетекает «как в реке вода», навсегда сохраняя дар Юности. В мире фильма, где присутствие будущего проявляется в авторских надписях от руки и военной хронике, анахронизмом кажется сама эта хроника, а не бытие героев, которое достовернее будущей войны. Ведь герой, пережив войну, сохранил в себе эту «мальчишескую» реальность как некую высшую ценность, как меру внутренней свободы и целостности бытия. Если Тарковский показал нам душу, ослепленную войной, то Калик—неповторимость внутреннего мира человека даже в его повседневном существовании и бессилие обезличивающей войны в сравнении с этим.
В фильме «Летят журавли» война разрушила мечту о счастье, принесла героине ощущение потерянности и сиротства. В картине «До свидания, мальчики» эта мечта одушевляется и заполняет все экранное пространство: здесь герои почти всегда разговаривают о будущем,—о том, как они станут лейтенантами, о том, что будет, когда они поженятся. «Ты вернешься, и мы всегда будем вместе». Фильмы «Летят журавли» и «До свидания, мальчики» сближает поэтическое утверждение, что чувства, объединяющие близких людей, могут быть сильнее самой реальности. Об этом кричат журавли в финале фильма, и думает Вероника, когда на вокзале раздает цветы тем, кто вернулся. И об этом кричит девочка, бегущая по морскому берегу в картине Калика, когда ее мелькающий силуэт сливается с прозрачностью воздуха и бесконечностью моря,—под взглядом мальчиков из окна мчащегося поезда.
Картина Михаила Калика выразила атмосферу эпохи Оттепели, которая открыла в повседневности состояние невесомости, «вещество» парения—зыбкое, изменчивое, прихотливое, как морская волна, перевертывающая последнюю страницу кадра «До свидания, мальчики». Но вместе с тем, и даже в большей степени, картина выявила удивительный лирический дар режиссера, не подвластный реалиям времени и преодолевающий своей силой власть действительности.
…
1. Т а р и в е р д и е в М. Л. Я просто живу. М.: Вагриус, 1997, с. 56.
2. Там же, с. 40.
3. Цит. по: М а р г о л и т Е. Диалог поколений.—В сб.: Кинематограф Оттепели. М.: Роскомкино, НИИ Киноискусства, 1996, с. 119–120.
4. П а с т е р н а к Б. Л. Избранное. М.: Гудьял-Пресс, 1998, с. 57.
5. Ш п а л и к о в Г. Ф. Пароход белый—беленький. Сборник стихов. М.: ЗАО Изд. ЭКСМО-Пресс, 1999, с. 54.
6. М а р г о л и т Е. Пейзаж с героем.—В сб.: Кинематограф Оттепели, с. 104.
7. О л е ш а Ю. К. Книга прощания. М.: Вагриус, 1999, с. 104.
8. К а л и к М. Страницы жизни «абстрактного гуманиста».—В сб.: Кинематограф Оттепели, с. 216.
9. С т р у г а ц к и й А. Н., С т р у г а ц к и й Б. Н. Повести. Л.: Лениздат, 1988, с. 150.
10. Т а р и в е р д и е в М. Л. Указ. соч., с. 66.
11. Ш п а л и к о в Г. Ф. Указ. соч., с. 75.
12. Т а р и в е р д и е в М. Л. Указ. соч., с. 69.
13. Цит. по: Ф о м и н В. Между поэзией и правдой.—В сб.: Кино и время, вып. 3.—М.: «Наука», 1973, с. 45.
14. Ш п а л и к о в Г. Ф. Указ. соч., с. 97.
15. П а с т е р на к Б. Л. Указ. соч., с. 73.
16. О к у д ж а в а Б. Ш. Дерзость или разговор перед боем.—В кн.: О к у д ж а в а Б. Ш. Избранные стихотворения. М.: Московский рабочий, 1989, с. 258.
17. Так сказал о пропущенной эпохе сам режиссер после возвращения в Россию.
18. Ц в е т а е в а М. За всех—противу всех! М.: «Высшая школа», 1992, с. 280.
19. Там же, с. 274.
© 2002, "Киноведческие записки" N57
http://www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/482/
|
| |
| |
|
