Югославский режиссёр Эмир Кустурица до последнего времени оставался любимчиком кинофестивалей, получая призы за все ленты без исключения. И хотя в Венеции-98 из-за интриг итальянцев во главе с председателем жюри, известным постановщиком Этторе Сколой, был обойдён главной премией, Кустурице всё-таки достался приз за режиссуру, а ещё в качестве альтернативы члены молодёжного ареопага вручили ему малого «Золотого льва».

Лента «Чёрная кошка, белый кот» заранее вызывала интерес ещё по двум обстоятельствам: после плохо принятого на родине «Подполья» (боснийцы из Сараева обвиняли режиссёра чуть ли не в предательстве) Эмир Кустурица объявлял в прессе, что больше не будет снимать кино, тем более — в Югославии; но всё же вернулся туда на съёмки через два года, чтобы опять обратиться к цыганской жизни, как и в фильме «Дом для повешения» / «Время цыган», наверно, лучшем произведении очень талантливого кинематографического автора.

Видимо, стихия суматошного, криминализированного, как бы постоянно находящегося на грани жизни и смерти цыганского существования, которое буквально пронизано насквозь непреодолимой естественностью и витальностью, влечёт к себе «духовного цыгана» Кустурицу, тоже беспечно странствующего по свету. Но немаловажно и то, что, преодолевая мрачную фарсовость своей неизбежно политизированной притчи «Подполье» (как ни пытался сам отрицать идеологическую заострённость этого гиперболизированного послания), он словно кинулся в иную крайность, демонстративно и с лукавым вызовом на сей раз творя на экране типичную народную сказку. Это не может не нравиться, поскольку Эмир Кустурица всегда обладал вкусом к воссозданию в кино сочного, пряного, насыщенного немыслимыми ароматами, совершенно гурманского мира, поистине праздничного бытия.

Но в истории нелепых авантюр как бы «новых цыган», желающих лёгкого, дармового обогащения, которое должно чуть ли не свалиться на них с небес, и в забавных попытках двух пар женихов и невест избежать участи насильственного супружества, чтобы потом сочетаться счастливым браком только со своими сужеными — во всём этом неминуемо ощущается авторская воля словно наперекор всему, в дерзком загуле устроить себе и мерзкой действительности некую безумную «отходную». Вот и Мики Манойлович («Отец в командировке», «Подполье») знаменательно появляется в гостевой роли пьяненького и нечистого на руку нотариуса, который готов поженить хоть чёрта с дьяволом. И Любица Аджович и Забит Мемедов, будто уже опытные профессионалы, представляют почти пародийные варианты своих ролей из «Дома для повешения». И сам постановщик посылает своеобразный привет «гражданам цыганам», поскольку его полное имя упоминается в числе тех, кто пожертвовал ценные подарки для молодожёнов.

Всё это — фарс-фантазия, сказочка навыворот, как бы предсмертный кураж двух вороватых стариков-цыган, которые вдоволь помотались и много испытали на своём веку, а под занавес решили погулять на неудержимой свадьбе, вот-вот грозящей превратиться в столь же варварские (если смотреть со стороны) похороны. Или же они оба и все участники торжества явились ненадолго с того света, откуда-то из подполья, здесь повеселились досыта, а потом уплывут восвояси, как будто их и не было.

Тут нет трагически-романтического надлома «Дома для повешения» (кстати, есть печальная закономерность в том, что Давор Дуймович, игравший в той картине главную роль, потом покончил жизнь самоубийством). Скорее, это своего рода мистерия-буфф под названием «Повесившиеся вернулись домой». А народная символика образов чёрной и белой кошек, которые в нарисованном виде заменяют в начальных титрах заглавие ленты Кустурицы, вообще лишена какого-либо мистицизма и намеренно снижена в одной из сцен, когда белый кот трахает чёрную кошку. «Естество своё берёт», — как говаривал незабвенный Фёдор Пухов.

Сергей Кудрявцев
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/951660/

Кустурица — режиссер номер один не только Восточной, но, пожалуй, и Западной Европы. Он — абсолютный рекордсмен по числу фестивальных призов. Его первые, названные у нас антисоветскими, фильмы "Помнишь Долли Белл?" (1981) и "Отец в командировке" (1985) получили "Золотого льва" в Венеции и Золотую пальмовую ветвь в Канне. Осыпаны наградами и "Время цыган", и снятые в Америке "Сны Аризоны". В 1995 году "Подполье" Кустурицы вновь победило в Канне, а только что в Венеции призом за лучшую режиссуру награжден "Черный кот, белый кот". Корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ взял интервью у ЭМИРА КУСТУРИЦЫ.

— После "Подполья" вы заявили о своем уходе из кино. Почему?

— Я стал жертвой анафемы во Франции. И это несмотря на то, что французы в принципе любят мои фильмы. Травлю развязали левые философы и критики образца 68-го года, которые сочли "Подполье" политически некорректной и просербской картиной. Эти люди всю жизнь занимаются политиканством: вчера они были гошистами, сегодня они ширакисты, завтра станут еще кем-нибудь. Я не называю их иначе как motherfuckers. Если бы я следовал их нелепым идеологическим установкам, я не мог бы, например, поехать в большинство стран Латинской Америки, где у власти олигархи, или даже в Россию. И в Соединенные Штаты тоже. Это они вместе со своими союзниками сформировали после первой мировой войны Югославию, и они же разрушили ее.

— Это ваша личная точка зрения?

— А вас разве не удивляет, что Запад, который на словах выступает за мультикультурный мир, поддерживает все отколовшиеся от Югославии страны и осуждает Югославию — единственное мультиэтническое государство на Балканах? Когда я говорю, что считаю себя югославом, многим кажется, что это слова динозавра.

— Кто вы по происхождению и где живете теперь?

— Я космополит, человек свободного мира. Когда-то моя бабушка шла пешком из горной деревни пять или шесть миль на рынок. И люди говорили ей: "Привет, соседка". Мне кажется, это ощущение открытого мира сегодня важнее, чем талант. Больше десяти лет я изучал уроки эмиграции. По предложению моего друга Милоша Формана преподавал в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Сейчас живу большей частью в Париже, но предпочитаю говорить по-английски. Моя мать теперь живет в Черногории, я часто приезжаю туда.

Я родился в Сараево в семье непрактикующих мусульман, но корни имею сербские. Мои предки некогда приняли ислам под турецким давлением. После "Подполья" боснийское телевидение стало представлять меня монстром, администрация Сараево развернула репрессии против моей семьи. В моей квартире на площади 200 кв. м разместился Фонд боснийских писателей. Их председатель теперь называет меня предателем. Когда человек, занявший твой дом, обвиняет тебя в том, что ты уехал из Боснии в Белград, не правда ли, это слишком? Они хотели меня использовать как знамя, но я оказался для них недостаточно мусульманин, хотя и ношу мусульманское имя.

— "Эмир" означает "принц". Вас еще в молодые годы называли принцем балканского кино.

— Ну почему балканского? Я ощущаю себя в гораздо более широком, как минимум европейском, контексте.

— Считаете ли вы себя частью средиземноморской культуры? И было ли славянское влияние?

— Литература вообще и русская литература в частности сформировали меня. На пересечении русских и европейских импульсов образовался мой личный художественный фокус. Сама идея фильма "Черный кот, белый кот" пришла ко мне после прочтения рассказов Бабеля. Меня тронули эти гангстеры с большими сердцами и фатальными страстями.

— Что означает в вашей последней картине прибытие парохода "Горький"? Это воспоминание, образ или факт из жизни?

— Факт. Во время этнической войны русские моряки часто наведывались в наши порты в поисках легкой наживы.

— А какой смысл вы вкладываете в название своего фильма? Есть высказывание Дэн Сяопина: "Не важно, кошка черная или белая, важно, чтобы она съела мышь".

— Отлично сказано! Возьму на вооружение. Но я никакого особого смысла в название не вкладывал. Вероятно, два кота — это два цыганских мафиози.

— Почему вы изменили свое решение и вернулись в кино?

— Кино стало частью не только моей жизни, но меня самого. Вообще-то, я должен был стать писателем или музыкантом, но получилось иначе. Я действительно решил бросить кино, но затеял небольшой проект для немецкого телевидения о цыганской музыке под названием "Музыка-акробатика". Из этой затеи вырос фильм "Черный кот, белый кот". И я стал делать его так, как будто бы вообще раньше не снимал — как в первый раз. Мне смешно, когда спрашивают, почему я обращаюсь к одним и тем же темам. Так же можно спросить Дэвида Хокни, почему он все время рисует бассейны.

Я не очень-то рациональный человек. Здесь, в Венеции, я смотрел свой фильм на разных просмотрах, и каждый раз это был другой фильм. То и дело казалось, что картина на грани коллапса и скуки, но потом каким-то чудом она выруливала к нужной эмоции. Это соответствует ритму моего кровообращения.

— По эмоциональности вас сравнивают с Феллини.

— Я очень люблю Феллини, для меня он как хорошее красное вино. Но себя я сравнил бы скорее с крепким бренди.

— Другие ваши приоритеты в кинематографе?

— Итальянский неореализм и французский поэтический реализм. Я возвращаюсь к ним, к своим любимым фильмам, их так много, что не перечислить. Я — человек прошлого. И принадлежу кинематографу прошлого.

— В последнем фильме вы отошли от политики.

— Политики невоспитанны и некультурны. Наши югославские политики не знали, кто такой Иво Андрич. Но и те, кто понимал силу искусства, как Ленин и Геббельс, наделали не меньше вреда. Сегодня ни литература, ни кино — кроме телевидения — не могут реально изменить жизнь.

— Разочаровавшись в политике, вы вернулись к цыганам.

— Я вырос по соседству с цыганской общиной. Первые сигналы дружбы и свободы я получил от них. Уже тогда я почувствовал, что этим босякам и беднякам присуще редкое внутреннее благородство. Своим фильмом я хочу им выдать лицензию на аристократизм. В мире, становящемся, с одной стороны, все более интегрированным, с другой — более расистским, всякая оригинальность и самобытность подминаются катком промышленной цивилизации. Но я не считаю, что Microsoft лучше всего. Цыгане могут воровать, убивать, насиловать, но их модель существования дает альтернативу.

Даже когда я не думаю о цыганах, меня неосознанно тянет в эту сторону. Когда мне будет трудно, я приду к своей любимой цыганской старухе. А если какие-нибудь motherfuckers опять набросятся на меня, я призову на защиту цыган.

У этих людей своя эстетика. Близкая к кичу, но это прекрасно, ибо глубоко затрагивает эмоции. И, конечно, цыганская музыка эклектичная и волнующая, мультиэтническая, она содержит в себе все созвучья — от Баха до восточной меланхолии, от оперы до рока.

— Вы расстались со своим постоянным композитором Гораном Бреговичем.

— В новом фильме в нем не было необходимости. Ведь Брегович так или иначе обрабатывал цыганские мотивы, причем не всегда был достаточно корректен, чтобы назвать оригинал.

— Почему в ваших фильмах всегда важную роль играют животные — собаки, козы, обезьяны и даже слоны? И как вам удается заставить их играть?

— В животных есть какой-то магнетизм, электричество, они как бы существуют между нашим прошлым и настоящим. Во "Времени цыган" индюк умеет выполнять приказы. Когда вы снимаете фильм два года, а не две недели, животные становятся частью вашей жизни и выполняют задания, как солдаты.

— Как вы определили бы свой последний фильм?

— Это фильм о людях, которые никогда не умирают. Трупы двух цыганских "крестных отцов" лежат замороженные на чердаке, внизу гремит свадьба, переходящая в стрельбу, крыша рушится, и свинья поедает обшивку "Трабанта" — таков образ моей страны.

— Что бы вы сделали, если бы снова получили "Золотого льва"?

— Напился бы — хорошим красным вином.

Газета «Коммерсантъ» № 171 (1574) от 16.09.1998
http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=205181

Перед просмотром фильма я, как обычно, почитал критику. Вы знаете, что я люблю почитать критику, причем она никоим образом не влияет на мое восприятие фильма. Скорее, наоборот... Впрочем, на этот раз критика была довольно интересной и яркой. Еще бы. Ведь речь идет о самом Эмире Кустурице! Режиссере номер один в Европе. Человеке, которого называют "югославским Феллини". Кстати, я согласен со всеми этими утверждениями. Действительно - это один из первых европейских режиссеров. И действительно - его многое роднит с Феллини.

Поэтому перед критиками стояла нелегкая задача - создать рецензию на фильм такого именитого режиссера. Это же вам не какой-нибудь (имя для примера я так и не придумал)... Здесь нельзя написать просто: "в новой комедии режиссера Кустурицы вам рассказывают историю о том, как один бедный югославский цыган выдавал своего сына за сестру богатого югославского цыгана, и что из всего этого получилось". Так что критики пускались в долгие рассуждения о том, что на самом деле "Черная кошка и белый кот" - это трагедия, а вовсе не комедия. Почему? Да потому что в Югославии идет война, а у Кустурицы - веселая свадьба, где все пьют, танцуют, веселятся, а если и стреляют, то только в воздух и от чувств-с. Поэтому, рассуждают критики, данный фильм - прощание Кустурицы с Югославией. И именно поэтому фильм является драмой, а не комедией. И в определении жанра фильма так и пишут - "драма". Кайф полный! Я люблю критиков! Они такие непосредственные!

Ладно, бог с ней, с критикой. Поговорим сначала о сюжете...

Цыган Матко Дестанов (Байрам Северджан) - обычный прохиндей. Работать он не любит, а любит быстренько срубить денежек за счет какой-нибудь аферы, после чего спокойно валяется в тенечке, удобно устроившись в гамаке, попивает чего-нибудь алкоголесодержащее и играет в карты. Обычно Матко пробавляется мелкой спекуляцией - покупает у русских моряков бытовую технику и горючее с целью перепродажи. Но не всегда этот бизнес приносит желаемые барыши, потому что то Матко пытается обмануть моряков, то моряки обманывают Матко... (в фильме есть шикарный момент - Матко пробует губами дизельное топливо, которое он только что купил, с возмущением сплевывает на пол и орет: "Тьфу! Это же вода!")

Короче говоря, пытливую душу Матко не устраивает тот мелкий гешефт, которым он занимается. И тут один из его "деловых партнеров" (такой же прохиндей, как и Матко) присылает факс, предлагая Матко купить... а, всякую фигню, вроде двадцати цистерн с бензином. Матко загорается, как тот бензин, и начинает носиться по своим богатым родственникам и знакомым, с целью достать денег на эту сделку. Сначала он бежит к старому знакомому своего отца - дяде Гырге, где долго плачется на жизнь и жалуется, что с момента смерти отца (который, на самом деле, еще жив) никто не возьмет на себя заботу о нем. Дядя Гырга - хитрющий старый цыганский барон, который сколотил состояние на довольно темных делишках, поэтому он прекрасно понимает, что этой мелкой сошке - Матко - не видать этого бензина, как своих ушей. Но в помощи он не отказывает в память о "покойном" отце Матко. После этого Матко бежит к другому своему знакомому - бандиту, сколотившему состояние на наркотиках, который ему и предлолжил совершить на паях эту аферу с бензином.

Разумеется, с бензином Матко кинули по полной программе, а бандит в качестве уплаты долга требует, чтобы сын Матко (совсем молодой парень) женился на его сестре - карлице. Причем сын Матко любит другую - простую девушку, а карлица, несмотря на свой недостаток, вовсе не желает выходить замуж за первого встречного. Но Матко и бандит настроены решительно. Матко - потому что над ним тяготеет долг, а бандит - потому что он обещал своему умирающему отцу пристроить сестру замуж. Свадьбе даже не может помешать тот факт, что отец Матко внезапно умирает. Матко просто-напросто затаскивает его на чердак, обкладывает льдом и умоляет не разлагаться пару дней, чтобы они могли без помех справить свадьбу.

И тут начинается свадьба! Настоящая, народная, славяно-цыганская. Все это происходит в небольшом городке на берегу Дуная. Вокруг - шикарная природа, тусуются свиньи, обгладывая ржавые автомобили, едят и пьют цыгане и славяне, причем славяне выигрывают по части выпивки, а цыгане - по части танцев, и нет недостатка ни в самогоне, ни в закуске, ни в веселье. И гуляют они именно так, как и полагается гулять людям, понимающим толк в этих делах: с песнями, драками, примирениями, стрельбой, плясками, падениями в реку и всяческими развлечениями. Причем никому нет дела до молодых. Что молодые? Это только повод. Главное - гульнуть так, как будто ты это делаешь в последний раз.

Разумеется, все заканчивается хэппи-эндом. Как и каким - нет смысла рассказывать, потому что этот фильм обязательно надо посмотреть. А счастливым конец должен быть просто потому, что это действительно комедия. Комедия яркая, запоминающаяся, оригинальная, очень стильная, колоритная, но самое главное - очень близкая. Потому что мы тоже умеем гулять вот так - не задумываясь ни о чем, не вспоминая ни о каких проблемах, забывая о женихах, невестах, долгах, бандитах, умерших родственниках и даже войнах. Потому что если бы мы (и они) не умели так гулять, тогда можно было бы совсем свихнуться.

Кустурицу не зря называют "югославским Феллини". Потому что он так же, как и великий итальянский режиссер, умеет подбирать и показывать в своих фильмах потрясающе колоритных персонажей, которые не играют в фильмах, а живут в этих фильмах: радуются и печалятся, обманываются и обманывают, искренне надеются и лицемерят, словом, ведут себя как обычные люди со всеми присущими им недостатками.

В фильмах Кустурицы нет голливудской коммерческой расчетливости. В них нет "звезд", знаменитостей, кассовых актеров. Ему нет смысла привлекать внимание к своим фильмах какими-то известными актерскими фамилиями. Наоборот - в "Черной кошке, белом коте" в основном играют непрофессиональные актеры. Но, как я уже говорил, Кустурица умеет заставить их жить в своих фильмах, а не играть в них.

Мне очень понравился "Черная кошка, белый кот". И я считаю, что вы обязательно должны его посмотреть. Что говорите? Чем, спрашиваете, окончилась история с тем самым белым котом и черной кошкой? Разумеется, белый кот ее трахнул. Разве могло быть иначе? Я же сказал, что в этом фильме все заканчивается хэппи-эндом.

http://www.exler.ru/films/23-05-2000.htm

Последний на сегодняшний момент фильм Эмира Кустурицы, который, вроде бы (по мелькнувшим сообщениям в прессе) оставил кинематограф. Верится в это с трудом, да и чрезвычайно жаль было бы, если бы это на самом деле было так. Однако, после "Кошки" прошло уже четыре года, и за это время блистательный югослав в самом деле ничего не снял, во всяком случае, в области художественного кино, лишь снялся сам, сыграв главную роль в не более чем средней картине Патриса Леконта "Вдова с острова Сен-Пьер".

"Черная кошка, белый кот" - великолепный фарс из истории постсоциалистического бытия югославских цыган и очевидная автопародия, точнее, может быть, альтернативная версия истории, рассказанной режиссером в 1989 году, в фильме "Время цыган". Если "Время..." было больше всего пародией на "Крестного отца" Копполы, то "Кошка" - скорее пародия на голливудские комедии положений, очень смешно, вдохновенно обыгрывающая и кино европейское.

Сюжет этой картины, право, не стоит пересказывать: балаган (а здесь - прав М. Иванов, автор маленькой рецензии в "Видеогиде" - именно балаган на "прекрасном голубом Дунае") он и есть балаган, в нем надо или участвовать, или, на худой конец, соучаствовать. Балаган предполагает изобилие штампов, лихое веселье, животный хохот, хэппи энд и тому подобное. Кустурица все это даже и с лихвой, с калейдоскопической скоростью в своей картине и наворачивает, старательно упрятывая тайный смысл - печальную улыбку мудреца - в головоломные перипетии, связанные с нашей вечной славянской житейской нищетой и вечным же блеском выдумки, на которую, все знают, именно голь-то и хитра, не забывая и про любовь, обязательно рифмующуюся с кровью, возвращая знакомых персонажей и актеров из собственных прежних фильмов, оживляя мертвецов, плодя бесконечных двойников, под конец отправляя "хороших" в загс, а "плохих", тех, "кто есть who", как сказал один наш президент, "моча в сортирах", в точном соответствии с тем, как выразился недавно другой отечественный сочинитель афоризмов.

Фильм блестящий, мажорный, смешной, эротичный, тонкий и одновременно доступный зрителю любого уровня, фильм, конечно, пародийный, однако сделанный прежде всего для нормального человека, то есть для не для критика, а для зрителя, погружающегося на два часа в художественный мир с головой и не склонного выискивать намеки да отсылки, а просто всей душой радующегося или печалующегося вместе с персонажами рассказываемой истории. А намеков, отсылок, просто цитат в картине множество. Больше того, есть блестящий эпизод, перенесенный в новую картину Кустурицы из старого романа Ремарка "Черный обелиск". Это поразившая и позабавившая в детстве и вашего рецензента сцена вытаскивания гвоздей из доски, осуществляемых красоткой необъятных габаритов посредством напряжения анальных мускулов. Намек, вероятно, в том, что ремарковская фрау заработывала таким образом себе на хлеб в голодные 20-е годы, а цыгане да славяне - всегда.

В целом же фильм по духу совершенно феллиниевский, с феллиниевским же символом - атлантическим лайнером, являющим зачарованным аборигенам "иную жизнь и берег дальний", но здесь в итоге подбирающим прошедших тысячи испытаний юных любовников на борт, то бишь неожиданно срабатывающим в качестве доброго деда-волшебника.

Если "Черная кошка, белый кот" - действительно прощание Кустурицы с кинематографом, тогда тем более надо отдать должное великолепному режиссеру: прощание получилось на славу, стало восклицательным знаком в конце короткого, яркого, озаренного подлинной гениальностью и редчайшим в искусстве жизнелюбием, творческого пути большого мастера из маленькой несчастной европейской страны. А на самом ли деле ушел он из искусства, подобно тому, как в свое время сделал это бесповоротно Артюр Рембо, покажет будущее. Спасибо тебе, Эмир!

Рецензия: В. Распопин
http://kino.websib.ru/article.htm?no=703