|
"БЁРДМЕН" 2014
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Четверг, 28.06.2018, 19:53 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3250
Статус: Offline
| «БЁРДМЕН» (англ. Birdman) 2014, США, 120 минут
— драматическая комедия режиссёра Алехандро Гонсалеса Иньярриту
История актёра Риггана Томсона, известного по роли культового кино-супергероя конца 1980-х годов Бёрдмена, который изо всех сил готовится сыграть в бродвейской пьесе, написанной его детским кумиром Рэймондом Карвером, где он совмещает роль режиссёра с главной ролью в спектакле. До премьеры несколько дней, а у спектакля постоянные проблемы с актёрами, финансированием (для оплаты расходов герой заложил дом), одновременно герой борется со своим эго, пытаясь восстановить свою карьеру, семью и самого себя. При этом в голове Риггана постоянно слышится внутренний голос, он же альтерэго — Бёрдмен, супергерой из его прошлого, который пытается заставить героя бросить театр и вернуться в кино снимать блокбастеры со взрывами для массового зрителя. Для успеха спектакля необходимо внимание прессы, критиков и зрителей. Стечение обстоятельств помогает герою пробудить к своей постановке невероятный интерес.
Съёмочная группа
Режиссёр: Алехандро Гонсалес Иньярриту
Сценарий: Алехандро Гонсалес Иньярриту, Николас Джакобоне, Александр Динеларис, Армандо Бо, Рэймонд Карвер
Оператор: Эммануэль Любецки
Композитор: Антонио Санчес
Художники: Кевин Томпсон, Стивен Х. Картер, Альберт Вольски, Джордж ДеТитта-мл.
Монтаж: Дуглас Крайс, Стивен Миррионе
В ролях
Майкл Китон - Ригган Томсон / Бёрдмен
Эдвард Нортон - Майк Шайнер
Эмма Стоун - Сэм
Наоми Уоттс - Лесли
Зак Галифианакис - Джейк
Андреа Райсборо - Лаура
Эми Райан - Сильвия
Линдси Дункан - Табита Дикинсон
Мерритт Уивер - Энни
Дамиан Янг - Гэбриел
Бенджамин Кейнс - молодой Бёрдмен
Съёмки
Бюджет фильма в 18 миллионов долларов не позволил построить декорации центральной части Нью-Йорка, как это было сделано в картине «Новый Человек-паук. Высокое напряжение». Поэтому съёмки, начавшиеся в марте 2013 года, проходили на настоящих улицах Нью-Йорка. Часть съёмок проходила в декорациях театральных помещений, а фасад театра, сцену и зрительный зал снимали на натуре в театре Сен-Джеймс на Западной 44-й улице. Прогулка Майкла Китона в трусах по Таймс-сквер также снималась на натуре одним дублем. В фильме использована современная стилистика непрерывной съёмки подвижной камерой, установленной на систему «Стэдикам». Однако, несмотря на кажущееся отсутствие монтажных склеек, в фильме их не менее 100. Нужного эффекта удалось добиться точной организацией монтажных кадров и цифровой обработкой изображения, маскирующей склейки. Одна из особенностей фильма заключается в цифровой «зачистке» случайных следов членов съёмочной группы: отсутствует даже отражение оператора и камеры в зеркалах. Для съёмки сцен полёта главного героя использована та же технология, что и в фильме «Гравитация». Весь фильм отснят цифровыми кинокамерами «Arri Alexa», данные с которых передавались по Wi-Fi на внешний накопитель, и были сразу же доступны для просмотра и монтажной разметки. Благодаря этому и предварительной организационной работе съёмки прошли менее чем за месяц, а монтаж занял две недели.
Интересные факты
Полное название фильма — Birdman or (The Unexpected Virtue of Ignorance), что можно перевести как «Бёрдмен, или Неожиданное достоинство невежества».
В сцене, где герой Майкла Китона стоит на крыше, можно вдалеке заметить постер фильма «Человек из стали» (2013) Зака Снайдера.
Фильм был снят менее чем за месяц.
Большая часть съемок проходила в театре Сент-Джеймс на Бродвее — Майклу Китону и остальным актерам пришлось приспосабливаться к строгому стилю съемок Алехандро Гонсалеса Иньярриту, так как от них требовалось заучивать до 15 страниц диалогов для сцен, которые снимались одним дублем.
Из-за необычного стиля съемок с длинными дублями, Эдвард Нортон и Майкл Китон решили вести подсчет количества ошибок, совершаемых актерами. Больше всех ошибок сделала Эмма Стоун, а меньше всех — Зак Галифианакис.
Майкл Китон сказал, что личность Риггана является наиболее несхожей с ним самим по сравнению со всеми остальными его ролями.
Перед началом съемок Алехандро Гонсалес Иньярриту отправил актерам фото Филиппа Пети, где он ходит по канату между Башнями-Близнецами. Он сказал им: «Ребята, это кино, которое мы делаем. Если мы упадем, мы пропали».
По словам Алехандро Гонсалеса Иньярриту, он обедал с режиссером Майком Николсом в Нью-Йорке за две недели до начала съемок в фильме. Иньярриту рассказал Николсу о его плане снимать фильм одним длинным дублем. Николс предсказал, что это будет катастрофа, потому что отсутствие возможности использовать различные дубли при монтаже будет препятствовать созданию комедии. Иньярриту сказал, что встреча не остановила его от задуманного, а наоборот помогла в понимании сложности того, что он собирался сделать.
Благодаря тому, что весь фильм был тщательно отрепетирован и снят последовательно, процесс монтажа занял всего две недели.
Музыкальное сопровождение фильма композитора Антонио Санчеса, исполненное практически полностью на ударных инструментах, было дисквалифицировано из номинации на Оскар.
Книга, которую Майк Шайнер (Эдвард Нортон) читает в солярии, когда он сталкивается с Ригганом Томсоном (Майкл Китон) является сборником рассказов «Лабиринты» аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса.
Эмма Стоун снималась в «Бёрдмене» (2014) во время перерыва в съемках фильма «Новый Человек-паук: Высокое напряжение» (2014), которые также проходили в Нью-Йорке.
В ходе интервью в раздевалке у Риггана (Майкл Китон), он говорит, что он не играл Бёрдмена с 1992 года. В этом же году был выпущен фильм «Бэтмен возвращается» (1992) — последний фильм про Бэтмена, в котором главную роль исполнил Майкл Китон.
Сцена, где Ригган проходит через Таймс-сквер в одном нижнем белье, была снята за 4 дубля, начались съемки вечером в 8.30. В более раннее время был неподходящий свет, в более позднее время толпа начинала бы расходиться. Съемочная группа — минимальная, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Перемещение Китона сопровождалось только 4 людьми: оператором Любецки, фокус-пуллером, бум-оператором и техником цифровой визуализации. Восемь помощников производства работали над контролем толпы. Иньярриту был неподалеку; первые два дубля он снимал Китона на смартфон. Записанное им видео использовано в следующей сцене, когда Эмма Стоун смотрела происшествие на смартфоне через Youtube. Чтобы отвлечь внимание от камеры, Иньярриту нанял группу уличных барабанщиков, которые танцевали и играли, привлекая внимание туристов на площади.
На 00:20:16 минуте фильма, когда Ригган говорит «отлично» и улыбается, Джейк говорит «хватит лыбиться, ты меня пугаешь» — это отсылка к фильму «Битлджус» (1988), где снимался Майкл Китон.
Награды
Золотой орел, 2016 год
Победитель: Лучший зарубежный фильм в российском прокате
Сезар, 2016 год
Победитель: Лучший фильм на иностранном языке
Жорж, 2016 год
Номинация: Лучшая зарубежная драма
Оскар, 2015 год
Победитель: Лучший фильм
Победитель: Лучший режиссер ( Алехандро Гонсалес Иньярриту )
Победитель: Лучший сценарий
Победитель: Лучшая работа оператора
Номинация: Лучшая мужская роль (Майкл Китон)
Номинация: Лучшая мужская роль второго плана (Эдвард Нортон)
Номинация: Лучшая женская роль второго плана (Эмма Стоун)
Номинация: Лучший звук
Номинация: Лучший монтаж звука
Золотой глобус, 2015 год
Победитель: Лучшая мужская роль (комедия или мюзикл) ( Майкл Китон )
Победитель: Лучший сценарий
Номинация: Лучший фильм (комедия или мюзикл)
Номинация: Лучшая мужская роль второго плана (Эдвард Нортон)
Номинация: Лучшая женская роль второго плана (Эмма Стоун)
Номинация: Лучший режиссер (Алехандро Гонсалес Иньярриту)
Номинация: Лучший саундтрек
Премия канала «MTV», 2015 год
Номинация: Лучшая женская роль (Эмма Стоун)
Номинация: Лучшая драка
Британская академия, 2015 год
Победитель: Лучшая работа оператора ( Эммануэль Любецки )
Номинация: Лучший фильм
Номинация: Лучшая мужская роль (Майкл Китон)
Номинация: Лучшая мужская роль второго плана (Эдвард Нортон)
Номинация: Лучшая женская роль второго плана (Эмма Стоун)
Номинация: Лучший оригинальный сценарий
Номинация: Лучший звук
Номинация: Лучший монтаж
Номинация: Лучший саундтрек
Номинация: Премия имени Дэвида Лина за достижения в режиссуре (Алехандро Гонсалес Иньярриту)
Сатурн, 2015 год
Номинация: Лучший фэнтези-фильм
Номинация: Лучший актер (Майкл Китон)
Номинация: Лучшая актриса второго плана (Эмма Стоун)
Номинация: Лучший режиссер (Алехандро Гонсалес Иньярриту)
Премия Гильдии актеров, 2015 год
Победитель: Лучший актерский состав
Номинация: Лучшая мужская роль (Майкл Китон)
Номинация: Лучшая женская роль второго плана (Эмма Стоун)
Номинация: Лучшая мужская роль второго плана (Эдвард Нортон)
Венецианский кинофестиваль, 2014 год
Победитель: Премия Future Film Festival Digital Award
Победитель: Премия имени Назарено Таддеи
Победитель: Премия Leoncino d"Oro Agiscuola
Победитель: Премия Soundtrack Stars за лучший саундтрек по версии кинокритиков
Номинация: Золотой лев
Смотрите трейлер и фильм
https://vk.com/video16654766_456239266
https://vk.com/video-52106913_456239468
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:54 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Венеция-2014 «Бердмен» Алехандро Гонсалеса Иньярриту: редкая птица
Оказавшись на открытии Венецианского кинофестиваля, Антон Долин неожиданно увидел там лучший фильм года.
Когда Ригган, немолодой актер в изрядном подпитии, решается подойти в баре к строгой нелюдимой женщине и заговорить с ней, терять ему нечего. Он бывшая суперзвезда подростковых блокбастеров про супергероя-птицу Бердмена; он давно вышел в тираж и теперь пытается вернуть не столько славу, сколько самоуважение, поставив на Бродвее (раньше театр его не прельщал) старую забытую пьесу о любви, с собой же в главной роли. Она всемогущий критик The New York Times, и от ее рецензии всецело зависит судьба спектакля, премьера которого назначена на завтра. Разумеется, знакомство не задалось. «Вы знаменитость, а не актер», — презрительно цедит сквозь зубы она, а в ответ он, взбешенный, хватает ее блокнот и читает там наброски к очередной статье: «Здесь же штамп на штампе, ты только навешивать ярлыки горазда!» И выходит из бара, хлопнув дверью.
Это, конечно, тоже штамп: зрителю заранее ясно, что на премьеру дамочка придет и спектакль ей очень понравится. «Нежданная добродетель неведения» (таков, кстати, поставленный в скобки подзаголовок фильма) — этот типично нью-йоркский выпендрежный заголовок она даст своему восторженному тексту, и фиаско обернется триумфом. Не считайте это спойлером: «Бердмен», все действие которого разворачивается в кулисах, гримерках, на сцене и в ближайших окрестностях того самого бродвейского театра, действительно полностью посвящен репетициям и выпуску злополучного спектакля — однако успех или неуспех у зрителя отнюдь не является его подлинной кульминацией. Фильм устроен стократ сложнее, хитрее, прихотливее. А мини-сюжет с критиком упомянуть было необходимо, чтобы совершить признание.
Я, хоть и не обладаю властью погубить карьеру Алехандро Гонсалеса Иньярриту, тоже ничего не ждал от его нового фильма, нашпигованного звездами и поставленного на дежурное открытие Венецианского фестиваля. Мне всегда казалось, что этот способный человек, когда-то дебютировавший яркой драмой «Сука-любовь», от фильма к фильму ухудшается, осваивая в совершенстве искусство спекуляции: «21 грамм» еще был самобытным, «Вавилон» и «Бьютифул» — уже напыщенными, хоть и мастеровитыми, пустышками. Теперь я разоружен его картиной, которую смотрел буквально с открытым ртом, и могу вымолвить только глуповатое, совсем не критическое «Браво!». К чему, по-хорошему, стоило бы добавить еще и «бис»: «Бердмен» так ошеломляет, что хочется немедленно пересмотреть его еще как минимум пару раз.
Однократного просмотра действительно недостаточно для анализа этой колоссальной картины — рационального, подробного, пристрастного. Она гипнотизирует примерно так же, как прошлогодняя «Гравитация», сделанная товарищем Иньярриту, другим талантливым мексиканцем Альфонсо Куароном, и тоже открывавшая Венецианскую Мостру. Да и снимал ее тот же человек, которого, не испугавшись ложного пафоса, пора называть гением, — оператор Эммануэль Любецки. В «Гравитации», заставляя нас терять представление о трехмерном пространстве, он снимал черноту космоса, и первая монтажная склейка появлялась минуте, кажется, на пятнадцатой. Ну а в «Бердмене» — на сто пятнадцатой, за пять минут до финала: весь этот многофигурный и многоплановый фильм, в котором с десяток главных героев, еще и снят единым планом. Или выдает себя за снятый единым планом, что еще удивительнее — столь мастерская иллюзия в картине о разоблачении любых иллюзий. Но, конечно, ее бесспорная формалистическая виртуозность (это касается и прихотливого сценария, и всех без исключения актерских работ) — лишь оболочка для глубокой и пронзительной человеческой комедии. Кроме всего прочего, у Иньярриту еще и проснулось отличное чувство юмора.
«Бердмен» — картина о том, что такое театр: так неординарно и умно его взаимоотношения с кинематографом, с одной стороны, и самой реальностью, с другой, в последний раз исследовались у Альмодовара, в фильме «Все о моей матери». Следовало бы предписать обязательное посещение фильма Иньярриту если не всем театральным труппам планеты, то как минимум студентам всех уважающих себя театральных вузов. Театр как упорный поиск своего амплуа, от которого потом не отделаться даже ценой жизни. Театр как погоня за подлинностью с предсказуемо провальным результатом. Театр как арена амбиций, заставляющих забыть о любви и искренности ради самовыражения, хотя какую-такую «самость» при этом выражает актер, непонятно ему самому. И самовлюбленный премьер по фамилии Шайнер — «Сияющий», — у которого эрекция возникает только при выходе на сцену (лучшая роль Эдварда Нортона со времен «Бойцовского клуба»), и его непостоянная партнерша, ищущая счастья то с мужчинами, то с женщинами, но превыше этого ставящая профессиональную гордость (Наоми Уоттс, будто помолодевшая, как в «Малхолланд-драйве»), и хамоватая ассистентка режиссера, она же его дочь, с вечно заначенным косяком (Эмма Стоун), и невротичный продюсер, панически страшащийся провала (совсем не комикующий и потому отличный Зак Галифианакис), и многие другие — лишь актеры второго плана на воображаемой сцене в голове Риггана, сходящего с ума в преддверии премьеры — важнейшего вечера своей ничтожной, как ему кажется, жизни.
Все кульбиты камеры Любецки, от которых захватывает дух, а сердце начинает биться в такт с сумасшедшим, состоящим исключительно из соло на ударной установке, саундтреком, — еще и путешествие по мозгу одного человека, роль которого умопомрачительно сыграна Майклом Китоном. Он тот, кого мы знаем, нравится нам это или нет, прежде всего по главной роли в двух «Бэтменах» Тима Бертона, и кто здесь восстает против той, подзабытой даже фанатами, своей славы, волей или неволей сливаясь с сыгранным персонажем вплоть до абсолютной нераздельности. Его шизофреническое альтер эго — остроклювый пернатый монстр с глухим голосом, ведущий с Ригганом непрекращающийся внутренний диалог о природе самореализации и необходимости мифической надстройки над скучным «я». Вероятно, о феномене американского супергероизма «Бердмен» говорит больше, чем «Хранители» и «Мстители» вместе взятые.
Продолжать можно долго, но стоит ли? Констатирую напоследок лишь одно. Если бы кто-то еще неделю назад мне сказал, что Алехандро Гонсалес Иньярриту снимет один из лучших фильмов года, я испытал бы искушение плюнуть ему в глаза. Теперь, когда я говорю это сам, непонятно, что делать: не плевать же в зеркало. Хотя этот акт, безусловно, был бы в духе «Бердмена» и его героя.
28 августа 2014
https://daily.afisha.ru/archive....a-ptica
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:55 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Long Cuts. «Бёрдмен», Режиссер Алехандро Гонсалес Иньярриту
Искусство кино №10, октябрь 2014
Второй год подряд венецианская Мостра открывалась американской картиной мексиканского режиссера, снятой Эммануэлем Любецким, выдающимся мексиканским же кинооператором. Как и прошлогодняя «Гравитация» Альфонсо Куарона, лучшая на сегодняшний день картина Алехандро Гонсалеса Иньярриту «Бёрдмен» – исключительный технический аттракцион, актуальное авторское кино и неизбежный пациент «Оскара» в одном дизайнерском флаконе.
Нет, коммерческим чемпионом картина Гонсалеса Иньярриту не станет, но по всем остальным параметрам эти фильмы вполне можно сравнивать. Хотя, казалось бы, где открытый космос и где располагающий к клаустрофобии бродвейский театр (где, по тамошнему обыкновению, нет даже фойе – за полной его нефункциональностью: толпиться можно на улице) со всеми его гримерками, кулисами, укромными уголками, компактным залом на 800 мест и сценой, на которой в дрянной декорации силятся поставить спектакль по рассказу Раймонда Карвера «О чем мы говорим, когда говорим о любви». Роберт Олтмен, чей сатирический дух несомненно витает над «Бёрдменом», снял по рассказам Карвера блестящую картину Short Cuts – «Срезки», – двадцать один год назад удостоенную в Венеции «Золотого льва». С другой стороны, где легкий, импровизационно-джазовый Олтмен и где тяжеловесный, расчетливый Гонсалес Иньярриту с его «Вавилоном» и прочим «Бьютифулом». А вот однако же. Сильная черта голливудских мастеров экрана, не важно какого они происхождения, в возможности и желании рисковать, нарушать сложившиеся конвенции, изобретать себя заново.
Раскрытая в «Гравитации» «тема космоса» изначально располагала мексиканских кинематографистов к инновационному техническому подходу. Раскрытая в «Бёрдмене» «тема театра» – в лучшем случае к навязшей в зубах «художественной условности».
Но Гонсалес Иньярриту и Любецкий предъявили театр как космос – так же камерно и с тем же размахом, как в «Гравитации» Куарон и Любецкий предъявляли космос как театр – сначала двух, а потом одного актера. Не игрушечный микрокосм, не пошлый «весь мир театр», а полноценную сложную и опасную вселенную, где каждый вечер парад планет, где у каждой планеты своя орбита, а столкновение с критиком «Нью-Йорк Таймс» может стать причиной крушения – совсем как столкновение с метеоритом.
В «Бёрдмене» Алехандро Гонсалес Иньярриту впервые избавился от латиноамериканской «мыльности», так или иначе присущей всем его фильмам, сохранив, однако, привязанность к латиноамериканскому магическому реализму – смехотворному в «Бьютифуле», но пришедшемуся абсолютно кстати в истории об отставном герое кинокомиксов про Бёрдмена, с большим человеческим пониманием сыгранном экс-героем комиксов про Бэтмена Майклом Китоном. От грозного человека-птицы ему передались завидные экстрасенсорные способности в виде полетов во сне и наяву, левитации и перемещения предметов усилием воли.
После расставания с соавтором Гильермо Арриагой, мастером эффектных драматургических ходов и манипулятивных сценарных схем «Суки-любви» и «Вавилона», после художественного провала с «Бьютифулом» Гонсалес Иньярриту наконец отошел от жанра искусственных глобалистских феерий, открыв для себя искусство чистой кинематографической хореографии – когда камера становится таким же персонажем, как и те, кого с видимым удовольствием играют актеры. Сказать, что сфокусированный на главном герое, но учитывающий траектории каждого из связанных с ним персонажей[1] фильм снят подвижно – значит ничего не сказать. Во время просмотра сложно не ощутить вертиго – фильм состоит из длинных, сложнейших планов, соединенных друг с другом почти без швов, не без выпендрежа затейливо. Действие практически полностью сведено к подготовке, репетициям и первым показам спектакля, который должен вернуть статус творческого работника «последнему герою боевиков», и камера вслед за ним всего лишь несколько раз выходит «на воздух» – причем не куда-нибудь, а прямиком на Таймс-сквер, через который оставшийся в одних трусах вследствие безвыходного положения герой вынужден пройти, чтобы попасть на сцену.
Майкл Китон, беззастенчиво раскрывший свой всеми забытый высокий актерский класс, играет извечную драму своей профессии, которую знает как никто. Актер, ставший «заложником одной роли» и вышедший в тираж, но с этим внутренне не согласившийся и готовый все отдать ради перемены участи, он находится в жесточайшем творческом кризисе, из которого может выйти только победителем – слишком уж многое поставлено на карту. Его нет ни в Твиттере, ни в Инстаграмме, ни в Фейсбуке, а значит, как справедливо утверждает дочь, его вообще нет. Алехандро Гонсалес Иньярриту снимает современный апдейт «8 1/2» (фантазийный эпизод полета над городом тоже присутствует) – ироническую медитацию на тему парадоксов актерской профессии и нюансов творческого процесса во времена ЮТьюба и Твиттера, не читки требующих с актера и тем более не полной гибели всерьез. Славу герою Китона вернет, разумеется, не никудышный спектакль по Карверу и даже не мерещащийся ему римейк «Бёрдмена», а форс-мажорная унизительная пробежка голым по Таймс-сквер. Но это, конечно, совсем другая слава – она может устроить современных «селебрити», но естество актера, «коммерческого» или театрального (в конце концов, и воплотивший архетип Актера Актерыча Эдвард Нортон снимался в каком-то там «Халке», а Наоми Уоттс была девушкой Кинг Конга), ею никак не может удовлетвориться.
«Бёрдмен» – помимо прочего, признание в любви актерскому цеху, его нервному, рисковому, опасному труду и призыв к освобождению от классификаций, ранжиров и стереотипов в его оценке, до которых так падки критики (актриса Линдси Данкан создает малоприятный, но психологически точный образ критикессы, убежденной в непогрешимости своих суждений и вершении судеб мира на самовольно захваченном бродвейском пятачке). Нет списка «А» и списка «В» – есть только случай, выбор, везение, или, выражаясь пафосно и пошло, судьба.
Главная героиня «Гравитации» в исполнении списанной было со счетов актрисы Сандры Буллок в финале фильма обретала искомую тяжесть тела. Главный герой «Бёрдмена», сыгранный списанным в утиль Майклом Китоном, обретает, наоборот, невесомость.
[1] Неожиданно эксцентрический Эдвард Нортон и Наоми Уоттс в ролях его сценических партнеров – настоящих, в отличие от Бёрдмена, театральных актеров; еще одна полузвезда комиксов – на сей раз про Человека-паука – Эмма Стоун в виде его дочери.
Стас Тыркин
http://kinoart.ru/archive....yarritu
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:55 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Без претензий
«Бёрдмен», режиссер Алехандро Гонсалес Иньярриту
22 января в прокат выходит важный, по мнению многих критиков, фильм прошлого года «Бёрдмэн» Алехандро Гонсалеса Иньярриту. Зара Абдуллаева объясняет, в чем режиссерские амбиции, драматургический расчет и творческая удача этой картины.
Новый фильм Алехандро Гонсалеса Инньяриту «Бёрдмэн» амбициозен, но лишен несносной претенциозности голливудских опусов режиссера. Неофитское желание вписаться в американский артстрим в сочетании с мексиканским темпераментом Инньяриту породили кичевую тошнотворность «Вавилона» и картины «Бьютифул». Хотя фильм «21 грамм», замешанный на осколках сериальных коллизий, засвидетельствовал нерастерянную (после переезда на новое место работы) упругость режиссерского мышления и мощную характерность персонажей.
Нынешние амбиции Иньярриту связаны более всего с технологией съемок, с выдающейся работой оператора – Эмманюэля Любецкого, с головокружительной непрерывностью нарратива и отменным актерским ансамблем. Право на спасительный монтаж в данном случае минимизировалось, поспособствовав иному пониманию ролевого легато и драйва, и внутренней линии развития образов. Однако предупреждаю: смотреть «Бёрдмэна» надо непременно по-английски. Дублированная версия огрубляет впечатление, нагружает фильм пафосом, мелодраматизмом, да и актеры, лишившись собственного голоса, то есть важнейшего инструмента, предстали в искаженном свете. Между тем эта картина – о природе актерства, актерского вещества, существа. Иньярриту снимал сцены, эпизоды в хронологическом порядке, дабы актеры в ролях театральных актеров (за исключением трех персонажей) прожили, отрепетировав мизансцены во время прогонов спектакля и его премьеры, проходы за кулисы, на Таймс-сквер, в бар в режиме «реалити-шоу». Без видимых склеек.
«Неожиданная добродетель невежества» – подзаголовок фильма и название статьи матерой критикессы «Нью-Йорк таймс», оценившей, несмотря на свой гротескный снобизм, роль Риггана Томпсона (Майкл Китон) в бродвейском спектакле (в театре «Сент-Джеймс»). Роль попсовой кинозвезды, прославившейся двадцать лет назад в голливудском «Бёрдмэне», а теперь решившей завоевать Нью-Йорк. Майкл Китон, сыгравший Бэтмена, поимел возможность сверить новую роль с личным актерским бэкграундом. Но не это обстоятельство, прозрачное и очевидное, составляет закавыку последнего фильма Инньяриту. Извечная и банальная коллизия – рискованная ставка на возвращение былой актерской славы – выворачивается тут наизнанку. Герой Китона решается спродюсировать, поставить и сыграть роль в спектакле по рассказу Раймонда Карвера (его сочинения использовал Олтмен в сценарии «Срезок») начала 80-х «О чем мы говорим, когда говорим о любви». Действие этого рассказа в «Бёрдмэне» перенесено в 50-е, чтобы подчеркнуть ностальгическую старомодность старого актера, решившегося на бродвейский дебют. Актера, живущего в ушедшей реальности, не засвеченного в сетях, а значит, несуществующего, и только волею случайных (фабульных) обстоятельств оказавшегося наконец залайканным, когда протрусил в трусах по Таймс-сквер. Дверь служебного театрального входа захлопнулась, когда актер во время спектакля вышел покурить, и он вынужден был пробираться к главному входу сквозь нью-йоркскую толпу, где его снимали к удовольствию Эммы Стоун, сыгравшей дочь актера, наркоманку, в роли ассистентки папы после реабилитации и необходимой режиссеру в качестве Посторонней в этом и любом театральном бедламе или гадюшнике.
Рассказ Карвера выбран Ригганом по сентиментальным соображениям: некогда писатель-алкоголик увидел будущего Бёрдмэна в школьном, кажется, спектакле и оценил, накарябав на салфетке комплимент. Спектакль, который ставит голливудский простак и в котором играют Эдвард Нортон, успешный – в отличие от своего партнера – по роли актер и Наоми Уоттс, по роли его любовница и актриса, для которой дебют на Бродвее, как для Риггана, есть ставка больше, чем жизнь, архаичный до неловкости. Как, впрочем, водится на Бродвее. Иньярриту сталкивает два мира – Голливуда и Нью-Йорка, реально и по видимости противоположных, однако невольно или намеренно вскрывает мифологию разных клише. В бытовом «психологическом» спектакле бывший Бёрдмэн появляется в парике. Есть там и другие идиотизмы. Например, ироническая закулисная реплика по поводу режиссуры еще одной актрисы (Андреа Райзборо), любовницы Риггана и его партнерши. Поэтому карикатурная, казалось бы, театральная критикесса, поначалу презирающая бывшую кинозвезду, но написавшая положительную рецензию, вполне вписывается в единый шоумир, несмотря на анекдотический стереотип про «два мира, два Шапиро». В роли залихватского продюсера спектакля, пекущегося об успехе, Зак Галифианакис – точный в тривиальных убеждениях и ужимках. Не случайно тут и присутствие внутреннего, так сказать, голоса бывшего Бёрдмэна, буквально воплощенного в двойнике актера, заставляющего его сомневаться в новом предприятии, мучиться, но и парить над Нью-Йорком, то есть обрести свободу в другом пространстве и на сцене. Именно Бёрдмэн помогает обвести замшелым спектаклем престижную публику. Мы эту публику, немолодую, респектабельную, имеем возможность наблюдать.
Женщины в черной – ритуально стильной одежде, мужчины в правильных – Нью-Йорк, как-никак, – очках и т.д. Но для того чтобы укротить таких интеллектуалов и завсегдатаев бродвейских премьер, бывший Бёрдмэн совершает обманчивый трюк, из которого становится ясно: условие добродетельного (успешного) актера состоит в том, чтобы не перепутать – на съемках и на сценах – штампы. А также использовать их для взаимной поддержки. Но так, чтобы ни публика, ни критики не догадались. Вполне трезвый режиссерский посыл.
19 Январь 2015 Зара Абдуллаева
http://kinoart.ru/blogs/bez-pretenzij
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:55 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Побег с птицефабрики грез
Завтра в прокат выходит "Бердмен" (Birdman or The Unexpected Virtue of Ignorance) Алехандро Гонсалеса Иньярриту, один из двух основных оскаровских фаворитов, претендующий на девять наград. В этой истории стареющего актера, возненавидевшего свой знаменитый блокбастер про Человека-птицу и обратившегося к бродвейскому психологическому театру, Алехандро Гонсалес Иньярриту взлетает над собой, как петух над забором,— героизм попытки оценила ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Как устроен мир, Алехандро Гонсалес Иньярриту более или менее доходчиво показал в "Вавилоне" (Babel). Теперь он сужает задачу и, держа в уме цитату "Весь мир — театр", показывает устройство одного бродвейского театра: дело происходит в довольно козырном St. James Theatre, который, однако, в иронических целях персонажи порой называют захудалым. В "Бердмене" режиссер вообще много иронизирует и шутит, возможно, столько, сколько не шутил за всю свою предыдущую фильмографию. Однако испытывающему жесточайший кризис герою не до шуток, и в своей отчаянной попытке покорить Бродвей в качестве серьезного режиссера он использует рассказ классика Раймонда Карвера "О чем мы говорим, когда мы говорим о любви". У него же Алехандро Гонсалес Иньярриту одолжил и эпиграф — диалог с человеком, который добился того, чего хотел в жизни, а именно "чувствовать себя любимым на этой земле".
Впрочем, герой, чья бывшая жена (Эми Райан) верно замечает: "Вечно ты путаешь любовь и восхищение", больше общается не с чувствительным Раймондом Карвером, а со своим внутренним Бердменом, куда более простодушным и самоуверенным. Тот подбадривает неврастеника социологическими и культурологическими наблюдениями, уверяя, что "шестьдесят — это новые тридцать" и что зрители на самом деле любят кровь и action, а не всякое "многословное, депрессивное философское дерьмо". Под это определение вполне подходят некоторые предыдущие фильмы Алехандро Гонсалеса Иньярриту, так что можно счесть "Бердмена" и некоей рефлексией автора по поводу собственного творчества, но действительно трезво и строго отнестись к себе ему, видимо, мешает кокетство и самовлюбленность, как и герою Майкла Китона, только порой с трудом пытающемуся казаться самоироничным.
Сценаристы "Бердмена", понадергавшие цитат из различных американских классиков (вроде висящего у героя на зеркале изречения поэта Уоллеса Стивенса "Вещь — это то, что она есть, а не то, что о ней говорят"), чуть менее достойны светящего им "Оскара", чем актеры. Среди номинантов — Майкл Китон и Эдвард Нортон, состязающиеся в том, кто лучше сыграет самовлюбленного посредственного актера и неприятного человека, а также Эмма Стоун за роль желчной дочки героя, которая постепенно (и надо заметить, не слишком убедительно) оттаивает по отношению к папе, весь фильм выслушивающему упреки, что он плохой отец, и почти искренне в этом кающемуся. Но пожалуй, при просмотре "Бердмена" станиславское "Не верю!" довольно часто вертится на языке, и только одна эмоция вызывает настоящее, безусловное доверие — это страх облажаться, который транслируют, кроме главных героев, еще два прекрасно сыгранных персонажа второго плана: продюсер (Зак Галифианакис) и актриса (Наоми Уоттс), давно мечтавшая о Бродвее и теперь трепещущая от волнения и неуверенности в себе.
Усугубляют нервозную атмосферу постоянно дребезжащие на саундтреке барабаны, тарелки и цимбалы, как будто тебя психологически готовят к какому-то смертельному цирковому номеру и герой, тряхнув своей бердменовской стариной, вот-вот совершит под куполом несколько фигур высшего пилотажа. Он и правда демонстрирует сверхспособности — левитирует в гримерке, двигает взглядом предметы, а во время кульминационной шизофренической ссоры со своим alter ego бесконтактным способом разбивает постер фильма "Birdman 3". Из других подвигов Человека-птицы стоит упомянуть разоблачение предубежденной критикессы из The New York Times (Линдсей Дункан) — размахивая у нее перед носом белой маргариткой, герой рассерженно кудахчет: "Ты ничего не способна увидеть, если у тебя нет для этого ярлыка!" — после чего рвет ее блокнотик и допивает ее мартини. Кроме того, герой отшлепывает газетой вышедшего из повиновения "актер актерыча" (Эдвард Нортон изображает его отчасти в духе самопародии), вытащив его в одних трусах из солярия, а сам в итоге доигрывается до почти полной гибели как бы всерьез и до рецензии, где бриллиантом сверкает слово "суперреализм".
С надоедливыми джазовыми барабанами в "Бердмене" порой пытается бороться какая-то проникновенная классическая музыка, и изредка они, к счастью, вообще умолкают, чтобы люди могли хоть немного поговорить по-человечески, почти не притворяясь круче, чем они есть, как, например, в сцене, когда герои Эдварда Нортона и Эммы Стоун играют в true or dare на крыше, словно приподнявшись над всей этой театральной условностью, разваливающимися декорациями, сваливающимися париками, отклеивающимися усами и бутафорскими пистолетами, которые, однако, и тут по всем чеховским понятиям рано или поздно стреляют. Вообще, визуально "Бердмен" — фильм энергичный, бойкий, подвижный, камера Эммануэля Любецки то и дело шастает по длинным закулисным коридорам, снятым как бы одним планом, и монтажные склейки тут не всегда заметишь. Зато назойливо лезут в глаза цветовые эффекты — в картине очень мало естественного освещения, и театральная жизнь окрашена то в тревожный красный, то в обнадеживающий зеленый, то в потусторонний синий. За два часа к раздражающим звукам и краскам можно немного притерпеться, и в целом "Бердмен" получился гораздо симпатичней и занимательней большинства фильмов данного автора, но все-таки, если выбирать, как в коммуникативной игре, "правда или действие", в "Бердмене" скорее больше второго, отвлекающего от некоторой недостаточности и неубедительности первого.
21.01.2015
https://www.kommersant.ru/doc/2650038
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:55 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Бердмен» с Майклом Китоном
Фильм Алехандро Гонсалеса Иньярриту о славе, возрасте и суете, в котором камера безостановочно парит над Нью-Йорком.
Этот материал был опубликован в январском номере «The Hollywood Reporter – Российское издание».
Давно известно, что театральное пространство почти всегда плохо выглядит в кадре — у подмостков и экрана свои, очень разные законы. Так что производственная драма о сценической постановке — один из самых некинематографичных и скучных жанров.
И все же Алехандро Гонсалес Иньярриту, взявшийся за полный метр после четырехлетнего перерыва, смог превратить историю бродвейского продакшна в захватывающую и остроумную трагикомедию о полете души, уже преодолевшей порог отчаяния.
Ригган Томсон (Майкл Китон), когда-то сыгравший в кино супергероя Бердмена, предпринимает отчаянную попытку доказать себе и миру, что он все еще существует. Спектакль в его постановке заранее ненавидят критики (да и чего можно ждать от бывшей голливудской знаменитости?), а публику интересует только «Бердмен 4», от которого актер отказался еще 20 лет назад.
Накануне премьеры Ригган, на чью голову постоянно сваливаются новые неприятности, оказывается в центре шутовского хоровода из бывшей жены, любовницы, дочери-наркоманки, продюсера, коллег-актеров и самого Бердмена, пернатого тирана и неудачника, который неотступно преследует своего имперсонатора.
Иньярриту был всегда озабочен подачей. Формальным экспериментом (а также бешеной энергией) режиссер как раз и прославился. В своей дебютной «Суке-любви» он сложил историю из мозаичных фрагментов, нескольких сюжетов, пересекающихся в опасных точках, — изобретенный им прием был позднее раздут до планетарных масштабов в его же «Вавилоне».
«Бердмен» — новое упражнение по соединению плохо соединимого, но уже другого толка. Вымышленный супергерой — покрытая перьями человекообразная птица, и камера Эммануэля Любецки («Гравитация», «Дитя человеческое») парит над сценой, гримерными, коридорами и улицами, сшивая на живую нитку эпизоды и ни на секунду не останавливая своего полета.
Заранее интересно, как амбициозная задача, стоящая перед режиссером и оператором, — снять подобный многофигурный фильм одним планом, без склеек (на самом деле склейки, конечно же, есть, просто они незаметны), будет решена в такие моменты, как смена дня и ночи. Крошечный спойлер: решена она будет блистательно.
Эта непрерывность и скольжение отлично передают глубокое смятение героя, который отчаянно пытается ухватиться за жизнь, — понятно ведь, что можно упасть, если перестать махать крыльями хоть на секунду.
В ленте «Бьютифул», своей предыдущей работе, Иньярриту следил за путешествием умирающего героя Хавьера Бардема по трущобам Барселоны. Ригган не болен, но его приключения на Бродвее — попытка бежать вверх по эскалатору, идущему вниз: к забвению и смерти. Иньярриту снимает фильм о возрасте, о неизбежном давлении прошлого, о поверхностных суждениях толпы, о славе и суете.
А еще о том, как ты становишься пожизненным заложником этих суждений, и, конечно же, — о выбранной раз и навсегда профессии, которая может быть одновременно и проклятием, и спасением. Отличный гэг с эрекцией персонажа Эдварда Нортона на сцене, который мы видим ближе к финалу, скрывает метафору человеческой несостоятельности художника, полностью скомпенсированной в момент творческого всплеска.
С помощью той же плавающей камеры, способной заглянуть в потаенные уголки театра и души, на экране создается атмосфера мрачноватой сказки. И это прикосновение к волшебной материи утверждает Иньярриту в звании наследника латинского магического реализма, который в поисках сюжета случайно залетел на Бродвей.
21.01.2015 Мария Кувшинова
http://thr.ru/cinema/recenzia-berdmen-s-majklom-kitonom/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:56 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Бёрдмэн»: Что-то в воздухе
В прокат выходит «Бёрдмэн, или Неожиданное достоинство невежества». Андрей Карташов обнаружил в фильме Алехандро Гонсалеса Иньярриту ожидаемые недостатки.
«Где твои крылья, которые нравились мне?» — вопрошает актера Риггана Томсона его мистический двойник — опереточное существо в перьях, орлиным взором глядящее на него со старой афиши на стене театральной гримерки. Существо зовут Бёрдмэн, Томсон играл его двадцать лет назад в супергеройской франшизе, и с тех самых пор оно не дает артисту покоя: оставшись навек парнем в маске и трико, тот не может реализовать свои актерские амбиции в глазах публики и своих собственных. Теперь в решительной попытке переломить общественное мнение Ригган готовит в бродвейском театре спектакль «О чем мы говорим, когда мы говорим о любви» по Рэймонду Карверу — как автор инсценировки и исполнитель главной роли, на собственные деньги; эта постановка либо изменит его жизнь, либо окончательно добьет его карьеру.
О чем мы говорим, когда мы говорим об Алехандро Гонсалесе Иньярриту? Обычно — о просчитанном трагическом надрыве, склонности к маньеризму, о превратно понятом магическом реализме и банальностях, которые режиссер изрекает с важностью Кристофера Нолана и бессмысленной настойчивостью уличного проповедника: то есть о тех типических чертах его кинематографа, что кочуют у мексиканца из фильма в фильм, делая их настолько невыносимыми. Когда-то окрыленный успехом своего дебюта «Сука-любовь», Иньярриту поверил в то, что он большой автор, и снимает с тех пор только на масштабные темы — Любовь, Судьба, Душа, Смерть, и это было бы ничего, если бы тяга к заглавным буквам не перерастала в упоенный графоманский капслок. Мозаичные, сложно выглядящие сюжеты Гильермо Арриаги и соответствующий им хитроумный параллельный монтаж на деле подчинялись прямолинейной логике закона Мёрфи: взмах крыльев бабочки непременно вел к катастрофе, все повешенные на стену ружья стреляли, хотя бы и на другом континенте — эффектная размашистая манипуляция, идущая, как это часто бывает, рука об руку с сомнительной философией нью-эйджевого толка (как знаменитый пассаж про 21 грамм, столь полюбившийся духовно богатым особам всех мастей). «Бьютифул» поссорившийся со сценаристом Иньярриту написал сам, использовав тот же принцип, и стало еще хуже: в этом фильме чувствуется уже какое-то наслаждение горестной судьбой главного героя, количество смертей исчисляется десятками, и даже киты выбрасываются на берег от безнадежности, а уровень патетики таков, что вряд ли может быть чем-то, кроме симуляции искренности. Ей и является.
О чем говорят, когда говорят о «Бёрдмэне»? О том, что тут шутят, что само по себе сенсация, поскольку самой распространенной претензией к Иньярриту всегда был проклятый вопрос современности Why so serious? Впрочем, новость о том, что этот режиссер снимает комедию, так и осталась самой удачной шуткой «Бёрдмэна»: ударные юмористические моменты фильма заключаются в том, что кто-нибудь оказывается в одних трусах в неподходящей для этого ситуации, а сатира на шоу-бизнес бьет только по самым легким мишеням — пользователям твиттера, журналистам и критикам (легко представить радостное возбуждение членов Американской киноакадемии в тот момент, когда Ригган устраивает отповедь в стиле «сперва добейся» мегере из The New York Times). Наиболее удачный персонаж получился у Эдварда Нортона, который играет звезду-премьера: привычно лоснясь лицом, Нортон обращает свой обычный режим сияющего самодовольства в автопародию. Но значимым отсутствием в списке объектов насмешек выделяется сам режиссер, который по-прежнему относится к себе в искусстве с большой серьезностью. За самоиронию можно принять разве что присутствие в сюжете Карвера — автора лаконичной и тонкой прозы, максимально далекой от фонтанирующего суесловия Иньярриту; но есть резон полагать, что режиссер себя с ним сопоставляет, а не противопоставляет, ведь из этого и прежних фильмов автора вполне очевидно, что себя он относит к «серьезному искусству» — одному из двух полюсов обозначенной в «Бёрдмэне» примитивной оппозиции. Для Риггана Томсона возможностью восстать птицей Фениксом из пепла становится спектакль по Карверу, для играющего его Майкла Китона — фильм Иньярриту.
Китон, игравший Бэтмена у Тима Бертона и с тех пор полузабытый, у Иньярриту был изначально обречен на успех. Все любят камбэки и все любят роли, резонирующие с биографией актера: то и другое трогательно, особенно когда возрождение легенды становится сюжетом, а актерство — главной темой фильма. Удивительно (на самом деле не очень) то, что в этом фильме о лицедействе очень скучно лицедействуют; все разговоры о невероятном перевоплощении Китона происходят от смешения артиста с персонажем и влияния контекста: Китон техничен, но не выходит за рамки успешного воспроизведения голливудских клише. Но о чем говорит Иньярриту, когда говорит об артистическом призвании? О том, примерно, что для актера велика опасность спутать сцену и реальность, а маска (комическая, трагическая или, как здесь, птичий клюв) может прирасти к лицу. Он и в этом, впрочем, не уверен, отчего нагромождает несколько финалов подряд в попытке поярче проиллюстрировать свои умозаключения. Так или иначе, в ответах на сложные вопросы режиссер, как всегда, не на высоте (спасибо на том, что не цитирует шекспировский афоризм, а ведь мог бы). Даррен Аронофски уже достаточно банален; повторять за Дарреном Аронофски — какая-то удивительная степень лености ума: с «Черным лебедем» совпадает не только сюжет, но даже образный ряд, а также ключевое драматургическое решение — продемонстрировать в кульминации абсурдный CGI-аттракцион, окончательно превратив свое серьезное искусство в полновесный летающий цирк Монти Пайтона. Попробуйте провести этой сцене проверку Валерием Кипеловым: представьте, что в ее середине за кадром включается песня «Я свободен» — всё сойдется.
Но хватит молчать о главном: «Бёрдмэна» снял Эммануэль Любецки. Виртуоз такого уровня — редкая птица даже в Голливуде, имя Любецки в титрах последние лет десять означает превращение любой картины в tour de force операторских суперспособностей. В прошлом году это была «Гравитация» и ее знаменитые семнадцать минут, и в этом смысле «Бёрдмэн», снятый как будто бы весь одним кадром, логично видеть как попытку посоревноваться, у кого длиннее план, что выглядит довольно спорным занятием для взрослого человека (вспомним еще, между прочим, что главное умение Бёрдмэна — преодоление гравитации). Формальное оправдание приема — уподобление фильма театру, где действие происходит в реальном времени; однако правда жизни состоит в том, что театральные представления мы не смотрим глазами всевидящего наблюдателя, который веет где хочет, преследует героев и левитирует вокруг них, норовя заглянуть в глаза. Иньярриту удается добиться эффекта в той точности, с которой актеры появляются и уходят со сцены, но театральные long takes — это «Веревка» Хичкока, где камера держит средние планы и перемещается по прямой, так что становится незаметной; фейерверки Любецки — наоборот, притягивают внимание и заставляют о себе говорить. Это триумф именно кинематографической техники, который не имеет ничего общего с театром и в случае «Бёрдмэна» едва ли поддерживает содержание фильма, но застит глаза, побуждая отвлечься от дела на забеги с секундомером и позабыть о вопросах, которые остались без ответов или с неудовлетворительными ответами.
Их много. Хороший ли актер Ригган Томсон или все его достоинства — это руки-крылья и сердца пламенный мотор? Во-первых, это красиво, а во-вторых? Зачем нужен фильм, главное содержание которого — то, как он сделан? О чем нам говорить, когда мы говорим о «Бёрдмэне»? И зачем?
Андрей Карташов, 21 января 2015
http://seance.ru/blog/reviews/birdman/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:56 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Размах крыльев
В российский прокат выходит новый фильм Алехандро Гонсалеса Иньярриту «Бёрдмен», получивший рекордное количество номинаций на предстоящих «Оскарах»
Второй год подряд Венецианский фестиваль открывался американской картиной мексиканского режиссера, снятой Эммануэлем Любецким, выдающимся мексиканским же кинооператором.
Как и прошлогодняя «Гравитация» Альфонсо Куарона, лучшая на сегодняшний день картина Алехандро Гонсалеса Иньярриту «Бёрдмен» — исключительный технический аттракцион, актуальное авторское кино и неизбежный пациент «Оскара» в одном дизайнерском флаконе.
Нет, коммерческим чемпионом картина Иньярриту не станет, но по всем остальным параметрам эти фильмы вполне можно сравнивать. Хотя, казалось бы, где открытый космос и где располагающий к клаустрофобии бродвейский театр (где, по тамошнему обыкновению, нет даже фойе - за полной его нефункциональностью: толпиться можно на улице) со всеми его гримерками, кулисами, укромными уголками, компактным залом на 800 мест и сценой, на которой в дрянной декорации силятся поставить спектакль по рассказу Рэймонда Карвера «О чем мы говорим, когда говорим о любви». Роберт Олтман, чей сатирический дух несомненно витает над «Бердманом», снял по рассказам Карвера блестящую картину Short Cuts, 21 год назад удостоенную в Венеции «Золотого льва». С другой стороны, где легкий, импровизационно-джазовый Олтман, и где тяжеловесный, расчетливый Иньярриту с его «Вавилоном» и прочим «Бьютифулом». А вот однако же. Сильная черта голливудских мастеров экрана, неважно какого они происхождения, — в возможности и желании рисковать, нарушать сложившиеся конвенции, изобретать себя заново.
Раскрытая в «Гравитации» «тема космоса» изначально располагала мексиканских кинематографистов к инновационному техническому подходу. Раскрытая в «Бёрдмене» «тема театра» - в лучшем случае к навязшей в зубах «художественной условности».
Но Иньярриту и Любецкий предъявили театр как космос — так же камерно, и с тем же размахом, как в «Гравитации» Куарон и Любецкий предъявляли космос как театр - сначала двух, а потом одного актера. Не игрушечный микрокосм, не пошлый «весь мир театр», а полноценную сложную и опасную вселенную, где каждый вечер парад планет, где у каждой планеты своя орбита, а столкновение с критиком «Нью-Йорк Таймс» может стать причиной крушения - совсем как столкновение с метеоритом.
В «Бёрдмене» Иньярриту впервые избавился от латиноамериканской «мыльности», так или иначе присущей всем его фильмам, сохранив, однако, привязанность к латиноамериканскому же магическому реализму - смехотворном в «Бьютифуле», но пришедшимся абсолютно кстати в истории об отставном герое кинокомиксов про Бёрдмена, с большим человеческим пониманием сыгранном экс-героем комиксов про Бэтмена Майклом Китоном. От грозного человека-птицы ему передались завидные экстрасенсорные способности в виде полетов во сне и наяву, левитации и перемещения предметов усилием воли.
После расставания с соавтором Гильермо Арьягой, мастером эффектных драматургических ходов и манипулятивных сценарных схем «Суки-любви» и «Вавилона», после художественного провала с «Бьютифулом» Иньярриту наконец отошел от жанра искусственных глобалистских феерий, открыв для себя искусство чистой кинематографической хореографии - когда камера становится таким же персонажем, как и те, кого с видимым удовольствием играют актеры. Сказать, что сфокусированный на заглавном герое, но учитывающий траектории каждого из связанных с ним персонажей (неожиданно эксцентрический Эдвард Нортон и Наоми Уоттс в ролях его сценических партнеров — настоящих, в отличие от Бердмана, театральных актеров; еще одна полузвезда комиксов — на сей раз про Человека-паука - Эмма Стоун в виде его дочери), фильм снят подвижно - значит ничего не сказать. Во время просмотра сложно не ощутить вертиго - фильм состоит из длинных, сложнейших планов, соединенных друг с другом практически без швов, не без выпендрежа затейливо. Действие практически полностью сведено к подготовке, репетициям и первым показам спектакля, который должен вернуть статус творческого работника «последнему герою боевиков», и камера, вслед за ним, всего лишь несколько раз выходит «на воздух» - причем не куда-нибудь, а прямиком на Таймс-сквер, через который оставшийся в одних трусах вследствие безвыходного положения герой вынужден пройти, чтобы попасть на сцену.
Майкл Китон, беззастенчиво раскрывший свой всеми забытый высокий актерский класс, играет извечную драму своей профессии, которую знает как никто. Актер, ставший «заложником одной роли» и вышедший в тираж, но с этим внутренне не согласившийся и готовый все отдать ради перемены участи, он находится в жесточайшем творческом кризисе, из которого может выйти только победителем — слишком уж многое поставлено на карту. Его нет ни в твиттере, ни в инстаграмме, ни в фейсбуке, а значит, как справедливо утверждает дочь, его вообще нет. Иньярриту снимает современный апдейт «8 1/2» (фантазийный эпизод полета над городом тоже присутствует) - ироническую медитацию на тему парадоксов актерской профессии и нюансов творческого процесса во времена ю-тьюба и твиттера, не читки требующих с актера, и тем более не полной гибели всерьез. «Славу» герою Китона вернет, разумеется, не никудышный спектакль по Карверу и даже не мерещащийся ему ремейк «Бёрдмена», а форс-мажорная унизительная пробежка голым по Таймс-сквер. Но это, конечно, совсем другая слава — она может устроить современных «селебрити», но естество актера, «коммерческого» или театрального (в конце концов, и воплотивший архетип Актера Актерыча Эдвард Нортон снимался в каком-то там «Халке», а Наоми Уоттс была девушкой Кинг Конга), ей никак не может удовлетвориться.
«Бёрдмен» - помимо прочего, признание в любви «актерскому цеху», его нервному, рисковому, опасному труду и призыв к освобождению от классификаций, ранжиров и стереотипов в его оценке, до которых так падки критики (актриса Линдси Данкан создает малоприятный, но психологически точный образ критикессы, убежденной в непогрешимости своих суждений и вершении судеб мира на самовольно захваченном бродвейском пятачке). Нет списка «А» и списка «В» — есть только случай, выбор, везение или, выражаясь пафосно и пошло, судьба.
Главная героиня «Гравитации» в исполнении списанной было со счетов актрисы Сандры Буллок, в финале фильма обретала искомую тяжесть тела. Главный герой «Бёрдмена», сыгранный списанным в утиль Майклом Китоном, обретает, наоборот, невесомость.
Стас Тыркин, 22.01.2015
https://www.msk.kp.ru/daily/26332.4/3215464/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:56 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Богатые тоже плачут
"Бердмен" - один из главных претендентов на "Оскара"
Кто-то из больших голливудских звезд - Марлон Брандо, если не ошибаюсь, - заметил однажды, что в Голливуде нет счастливых людей. "Бердмен" Алехандро Гонсалеса Иньярриту - как раз об этом.
Суперстар Ригган Томсон в молодости прославился исполнением роли Бердмена, человека-птицы, героя популярного киносериала наподобие Бэтмена - человека-летучей мыши. Теперь он постарел, и слава давно позади, но Томсон еще надеется снова взлететь в небо - доказать, что он серьезный актер. И вот мы застаем его на Бродвее, где Томсон ставит драму "Что мы говорим о любви" с собой в главной роли. Идут последние репетиции, пробные прогоны для приглашенных "тест-групп", последние волнения перед премьерой.
Но первый же кадр фильма: герой в позе лотоса в своей гримуборной волшебным образом завис в полуметре от пола. По ходу дела выяснится, что он также способен взглядом передвинуть вазу с цветком, или, наставив палец, выключить надоевший телевизор, или выстрелить из бутафорского пистолета. Это его всесильный Бердмен с ним слился и не отпускает, делая сознание Томсона сумеречным. Любой актер, познавший звездный час, знает, как маска триумфа прикипает к лицу. Наш Бабочкин так на всю жизнь и остался Чапаевым. Наша Гурченко до конца дней сражалась со своей Леночкой Крыловой из "Карнавальной ночи". Первый успех становится единственным и норовит перекрыть дорогу к новым. Он может быть источником невроза.
Здесь фильм "Бердмен" стал на тропу "Восьми с половиной", где Феллини первым дал нам заглянуть в фантасмагорическое подсознание творца. В нем перемешены неутоленные амбиции со страхом растерять завоеванное, каждому знакомое кризисное состояние пустоты и беспомощности - с инстинктивной жаждой выкарабкаться. Вечная неуверенность в себе, страх провала - с показной самоуверенностью вознесенного под небеса гения. Картина Феллини открыла тему, она же ее и закрыла, и хотя вряд ли Иньярриту сознавал свое неизбежное эпигонство, но его картина полна параллелей с классическим первоисточником. Включая цирковые эпизоды долгожданного пролета Бердмена над ущельями Нью-Йорка, оркестрованные фирменными феллиниевскими барабанами.
Фабула фильма - кишки, полости, суставы и сочленения театрального процесса. Лучший из современных операторов Эммануэл Любецки становится нашим проводником по этой анатомии и нашим чувствилищем: камера в ее долгих проходах-пробегах-пролетах нервна и порывиста, она чутко реагирует на любые изменения в эмоциональном состоянии героя. Мы становимся свидетелями сложных отношений между теми самыми актерами, которые на поклонах, так сладко улыбаясь, так нежно стискивают руки друг друга. Их психика непоправимо искажена: полный комплексов стареющий суперстар, его сексуально ненасытная дочка (Эмма Стоун), упоенный собственным совершенством герой-любовник (Эдвард Нортон), сменивший в будущем спектакле бездарного коллегу, раненного упавшим софитом... И - тут опять придется вспомнить Феллини - перед нами вновь причудливая смесь прозаической реальности и болезненных фантазий, обволакивающая этот мерцающий мир.
Особый интерес к фильму обеспечивает исполнитель главной роли - Майкл Китон, тот самый, что в 80-90-х годах был прославленным "Бэтменом" в фильмах Тима Бертона: он придает картине вкус автобиографичности - полеты во сне и наяву ему не в новинку, и метания его нового героя легко переадресовать теперь самому актеру. Увы, пройдет мимо нашего зрителя важная деталь: экс-Бердмен решил поставить на сцене не что-нибудь, а инсценировку известного в Америке и малоизвестного у нас рассказа Раймонда Кавера "О чем мы говорим, когда говорим о любви" - сценический сюжет накладывается на сюжет фильма, дополняет его и причудливо перекликается с комплексами, страхами и фобиями его героя.
Фильм обласкан фестивалями и осыпан премиями, его считают одним из главных претендентов на "Оскара". Включая актерские работы - серьезные, умные, но не выдающиеся. Среди премий самая курьезная - "Золотой глобус" за лучший саундтрек: получивший эту награду Антонио Санчес должен по справедливости разделить ее с Равелем, Чайковским, Малером, Рахманиновым и другими столь же именитыми создателями щедро разбросанной по фильму первоклассной музыки.
Валерий Кичин 22.01.2015
Российская газета - Федеральный выпуск №6583 (12)
https://rg.ru/2015/01/22/berdmen-site.html
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:57 | Сообщение # 10 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Бердмэн» Алехандро Гонсалеса Иньярриту: артист против супергероя
Станислав Зельвенский посмотрел фильм, полный критики в адрес самовлюбленных актеров, и задался вопросом, способен ли режиссер взглянуть на себя самого со стороны.
Ригган Томсон (Майкл Китон), кинозвезда в отставке, на старости лет пытается зайти в бессмертие с парадного входа: он на свои деньги ставит на Бродвее спектакль по рассказу Реймонда Карвера «О чем мы говорим, когда говорим о любви» и сам в нем играет, причем сразу две роли. Также в пьесе заняты две женщины, молодая возлюбленная Риггана (Андреа Райсборо), которая то ли беременна, то ли нет, и серьезная актриса (Наоми Уоттс), которая тоже дебютирует в театре и потому пребывает в истерике. На четвертого участника, ко всеобщему облегчению, во время репетиции падает осветительный прибор; его срочно заменяют на уважаемого актера (Эдвард Нортон), известную сволочь и человека, который настолько чтит систему Станиславского, что на сцене пьет настоящий джин. Продюсирует пьесу лучший друг и адвокат Риггана (Зак Галифианакис), ассистентом работает риггановская дочь (Эмма Стоун), девица с комплексом киношного ребенка («тебя никогда не было дома») и проблемой с веществами. В гримерку периодически заглядывает бывшая жена. В соседнем баре сидит критикесса из The New York Times и заранее смазывает стрелы ядом. Одним словом, Ригган находится на грани нервного срыва. Вдобавок у него нелады с головой: артист, четверть века назад сыгравший супергероя Бердмэна, воображает, что может левитировать и двигать предметы на расстоянии, и слышит, как пернатый мститель обзывается низким голосом.
Амбициозный формалист, Алехандро Гонсалес Иньярриту наконец нашел себе подходящую пару — Эммануэля Любецки (тоже, кстати, мексиканца, несмотря на фамилию), оператора Куарона и Малика, которому Куарон обязан почти всем, а Малик — как минимум чем-то. Главный в мире специалист по длинным безмонтажным планам, Любецки на этот раз сохраняет иллюзию непрерывной съемки на протяжении почти всей картины, словно отказываясь дать герою передохнуть вплоть до финальных сцен. Склеек (если пользоваться устаревшей терминологией) там, конечно, достаточно, и камера дразнит зрителя своими фокусами, демонстративно проглатывая на экране минуты и часы или исчезая в экране смартфона, чтобы вылезти из телевизора. Если первое, о чем говорят в связи с фильмом, — его техническая виртуозность, это не очень хороший знак, но Любецки делает, кажется, даже больше программы-максимум: когда надо, он заставляет забыть о себе и о происходящем у нас на глазах аттракционе. Его камера умеет все: сейчас она может быть птицей, а через секунду превратиться в сверчка в уголке. Это море удовольствия, несомненный триумф, фантастическая работа, которая войдет в учебники.
После «Звездной карты» Кроненберга и «Зильс-Марии» Ассайяса это третий большой фильм 2014 года об изнанке актерского ремесла. И если мысли Иньярриту на этот счет не отличаются ни глубиной, ни оригинальностью, то работать с актерами он умеет как мало кто. Китон играет чужой характер и собственную биографию (а Эдвард Нортон — чужую биографию и, кажется, собственный характер), он отличный артист, играющий среднего; техническая задача ничуть не проще, чем у Любецки. И даже в худшие моменты получается как минимум смешно. Судя по отрывкам, которые мы видим, риггановская постановка одного из самых знаменитых рассказов Карвера — ровно та безжизненная, претенциозная фальшивка, которую обещает уничтожить (в довольно нелепой, впрочем, сцене) злобная критикесса: между карверовской ясной, обманчиво простой прозой и театральными мелодекламациями в дурных париках лежит пропасть. Артисты, занятые в этом спектакле, за кулисами коллективно разыгрывают один большой профессиональный невроз. Один разносит гримерку, терзаясь сомнениями в собственной состоятельности, другой, наоборот, настолько в себе уверен, что сексуально возбуждается только на сцене. Все вместе рыдают, целуются и дерутся. Но «Бердмэн» — это, конечно, не фильм «Сукины дети»; насколько Иньярриту нравится пинать (небольно) Голливуд, настолько же он, судя по всему, презирает Бродвей. Там — продавшиеся таланты и всяческий твиттер, здесь — нарциссы с пустыми амбициями и дурачье, которое смотрит им в рот.
Однако сатира — это для Иньярриту слишком мелко. Мексиканец так почтительно относится к многослойным метафорам, что они постепенно берут фильм под свой контроль, вытесняя из него все живое, непосредственное, в итоге материализуясь в броской и, откровенно говоря, пошлейшей развязке. Здесь в кои-то веки нет смертельно больных и никто случайно не сбил ребенка, но ответ на любые экзистенциальные кризисы у Иньярриту один: мелодраматическая клякса, удобное, многозначительное, но, в сущности, ничего не значащее решение всех проблем. Пока метафорой болтается один Бердмэн, все хорошо. Но в какой-то момент и сам Ригган перестает быть артистом в поисках признания и самоуважения — он становится символом, знаком артиста в поисках признания и самоуважения. Может ли знаку в галлюцинациях являться метафора? Возможно, только так и бывает — следовало бы спросить Борхеса или Ролана Барта, которых режиссер тут призывает в порядке неймдроппинга.
Несомненно, Ригган, в первую очередь — сам автор фильма, художник, вынужденный жить с тем, что он не он, а сумма чужих представлений о нем. Но не все ли мы находимся в этом положении? Не перестраховывается ли он, переводя стрелки на Голливуд, паразитов-критиков, бывших жен, сделав героя актером средней руки? Неужели блокбастеры — такая уж грандиозная проблема для мировой культуры, и что делать с предыдущими тремя фильмами самого Иньярриту — выспренними, тяжеловесными спекуляциями? При всей анекдотичности и мазохизме «Бердмэна» режиссер по-прежнему не производит впечатления человека, готового к самокритике и даже самоиронии. Он согласен быть отвергнутым и униженным (любопытно, что самые эффектные эпизоды фильма словно одолжены из среднестатистических кошмарных снов), но в конечном итоге все равно видит окружающих карикатурами, а себя — метеором в ночном небе, Икаром, опалившим крылья. Вопрос в том, может ли Икар посмотреть на себя со стороны.
22.01.2015
https://daily.afisha.ru/archive....rgeroya
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Суббота, 30.06.2018, 16:57 | Сообщение # 11 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Прошелся по Бродвею
Фильм "Бердмен" Алехандро Гонсалеса Иньярриту, вышел в российский прокат
Фильм "Бердмен" Алехандро Гонсалеса Иньярриту, вышедший в российский прокат на прошлой неделе, был изначально обречен если не на удачу, то на успех, но оказался и удачным, и успешным.
Две разновидности фильмов — их уже давно можно называть отдельными жанрами — беспроигрышны по определению. Это "кино про кино" и "кино про театр". Кино о единственной сфере жизни, которую режиссеры знают досконально, зато зрители совершенно не знают, но очень хотят узнать. Чтобы наверняка не промахнуться, Иньярриту два жанра скрестил. Вышедший в тираж голливудский супергерой Ригган ставит свою жизнь на карту постановки на враждебном и чужом ему Бродвее типично нью-йоркской зануди по новелле Раймонда Карвера "О чем мы говорим, когда говорим о любви".
Бродвейская фауна — лучшее, что есть в фильме в его реалистическом измерении (которым он не исчерпывается). От интеллектуалки из "Нью-Йорк Таймс" (Линдси Дункан), готовой не глядя уничтожить спектакль, поскольку ненавидит шоуменов, до гениального, самовлюбленного и стервозного премьера (Эдвард Нортон), видящего в пьяном дебоше на сцене апогей правды жизни.
Бесповоротно беспроигрышным фильм делает то, что Ригги играет Майкл Китон. Играет самого себя, как играла Глория Свенсон забытую звезду немого экрана в "Бульваре Сансет" (1950) Билли Уайлдера. Звездный час 63-летнего Китона — роль Бэтмена у Тима Бертона (1989, 1992). Ригги помнят исключительно как Бердмена, сыгранного задолго до всех этих "Железных людей" и прочих марвеловских уродов, презираемых и Ригги, и Бердменом.
Дело в том, что Бердмен так и не отпустил душу Ригги на покаяние. Непрестанно нудит: что за дыра, в которую ты нас затащил, как тебе не стыдно, давай полетаем. Ригги себя в обиду не дает. Пользуется суперменским даром двигать вещи на расстоянии, чтобы швырять в Бердмена, до поры до времени невидимого, крупные и тяжелые предметы.
Иньярриту — мексиканец, и это не только все объясняет, но и придает "Бердмену" прелесть. Для мексиканской культуры не существует "демонов в голове", от которых можно избавиться на психоаналитической кушетке. Мексиканские дьяволы сугубо конкретны. Но похвальна и неожиданная для мексиканца сдержанность: режиссер не злоупотребляет явлениями Бердмена, как не злоупотребляет своим даром Ригги. С предметами он балуется наедине, лишь однажды обрушивает софит на голову беспощадно и бессмысленно переигрывающему партнеру.
Так же неожиданна и прорезавшаяся у Иньярриту, специалиста по монументально суровым и столь же монументально слезливым драмам ("21 грамм", 2003 год; "Бьютифул", 2010 год), комическая струна. Одно горделивое шествие Ригги в трусах через всю Таймс-сквер дорогого стоит.
Соплей в фильме тоже хватает — в основном в эпизодах с Сэм (Эмма Стоун), прошедшей курс дезинтоксикации дочерью Ригги. Но в "кино про кино" и "кино про театр" такое сочетание гэгов и соплей не только оправданно, но неизбежно. Это по определению кино и о том, что "все на продажу", и о "полной гибели всерьез", и о том, что даже при "гибели всерьез" сцену орошает томатный сок. Ну а еще о том, что "Бродвей есть Бродвей, Голливуд — Голливуд, и с места они не сойдут, пока не предстанут Небо с Землей на Страшный Господень Суд", хотя, в отличие от нью-йоркских снобов, простые голливудские парни умеют немного летать.
Михаил Трофименков, 26.01.2015
https://www.kommersant.ru/doc/2643873
|
| |
| |
| Елена_Бондарчук | Дата: Суббота, 30.06.2018, 17:56 | Сообщение # 12 |
Группа: Проверенные
Сообщений: 35
Статус: Offline
| Авантюрный киноэксперимент моего любимого режиссёра в результате стал блистательным фильмом, где в едином ритме и на одном дыхании сработали абсолютно все участники съёмочной группы и даже монреальская студия Rodeo FX во главе с VFX супервайзером (супервайзер визуальных эффектов) Ари Ханикяном. «Это самое интересное, — делится Ханикян, — мы обычно работаем со зрелищными блокбастерами, но больше удовлетворения получаем от подобных фильмов, где наша работа становится частью повествования. Люди даже не догадываются, сколько визуальных эффектов содержит «Бёрдмэн»!»
Как канатоходец, идущий без страховки между небоскрёбами (такое фото режиссер раздал всем участникам съемочной группы со словами: "Вот, что мы делаем. Если сорвемся в фальшивку - всё, конец"), Иньярриту сумел показать "одним кадром" непрерывность жизни, мыслей, тончайших переливов настроения героя и его истории. Насыщенность метафорами, жестоким и трагичным юмором, филигранными диалогами и искренностью неумолимой гениальной камеры, которая сквозь слёзы и смех, и пророю, сквозь невозможное отчаяние, продолжает рассказывать нам о нас. О том, чем мучаемся все мы, о том самом житейском, насущном, которое и есть наша жизнь. О выборе. О семье. О любви и творчестве.
Но вот для оператора, для гениального Любецки и его помощников работа порой превращалась в кошмар. Ведь если ошибиться в съёмке длинного кадра, то всё загублено. Как говорил Иньярриту, может быть, это был лучший монолог в жизни актёра, но этого никто не увидит. Режиссёр запретил рассказывать о местах монтажных склеек. Он требовал действительно единого ритма процесса. В этом ему, а особенно оператору, очень помог гениальнейший джазовый барабанщик современности Антонио Санчез, который записал более 60 треков для фильма. А барабанный ритм не что иное, как удары сердца главного героя и пульс всей картины в целом.
Когда герой фильма, актёр, поставивший на карту свою жизнь ради постановки спектакля, мучается от раздирающих его противоречий, он беседует с собой. Есть внутренний голос, но ещё есть зеркало. В фильме много сцен у зеркала, очень впечатляющих и очень важных. Большая работа была проведена по «уничтожению» отражения оператора, а затем восстановлению зеркала в первозданном виде – пыль, например, что нормально в актёрской театральной гримёрке. Всё это создает главный эффект – эффект настоящего присутствия в помещении, где нет никого, только зритель и актёр, рассказывающий зеркалу (то есть себе, а вообще – нам) свои сокровенные мысли. Внутренний мир героя, его конфликт с самим собой становится видимым для зрителя. В фильме конфликтует всё. Кино и театр; жанры: от комедии до драмы; эпохи: пьеса 50-х годов и современный театр; отношения: любовь – ненависть; артхаус и попкорновое кино; даже цвета декораций и костюмов выбраны в большинстве случаев «конфликтующие».
Взамен узких коридоров театра построили аналогичную декорацию в три этажа с раздвигающимися стенами, которые позволяли пройти оператору с установкой «Стэдикам». Пару слов об этом, хотя, возможно, многие и знают. «Стэдикам» - поистине изобретение века для кино, стабилизирующее камеру и позволяющее снимать ручной камерой непрерывно без тряски и колебаний. Система «Стэдикам» изобретена кинооператором Гарретом Брауном в 1977 году. На операторском жаргоне «Стэдик». Однако система, закреплённая на операторе вместе с камерой, довольно массивная, и работа с ней требует навыков и большого мастерства, чтобы получить нужный результат. Ну, а мастерства Эммануэлю Любецки не занимать. Поэтому мы следовали за персонажем Майкла Китона в тёмных коридорах театра и на узком балконе следили за объяснением героев Эдварда Нортона и Эммы Стоун, бегали по Тайм –Сквер и заглядывали в бар, подслушивая историю о школьном спектакле, на котором присутствовал сам Раймонд Карвер.
Фильм действительно стал событием, получив ещё и множество наград. Но вот работа Эммануэля Любецки – это больше, чем событие, когда даже трудно сказать, что впечатляет сильнее – техническое совершенство картины или абсолютное визуальное воплощение режиссёрской импровизации.
|
| |
| |
|
