Режиссер Иван Вырыпаев представил на фестивале «Кинотавр» свою вторую картину «Кислород», снятую на пленку, цифру, фотоаппарат и смонтированную в клиповой манере.

Один из лидеров «новой драмы» дебютировал в кино с картиной «Эйфория», которую показывал в параллельном конкурсе «Горизонты» на Венецианском фестивале три года назад. В Европе красочная картина приглянулась многим, а вот в России ее приняли далеко не все. Кинокритики так часто набрасывались на режиссера, упрекая его в отсутствии смысла в фильме, что Вырыпаев дал слово больше кино не снимать и ограничится только театром.

На обещание режиссер наплевал, и, наверное, правильно сделал, ведь его лента «Кислород», снятая по одноименной пьесе, написанной им самим же, представляет собой новое явление в отечественном кинематографе. Язык картины клиповый – картинки сменяются в ней под быстрый речитатив и представляют собой нарезку из кадров, снятых на пленку, цифру и фото. По сути «Кислород» вряд ли можно назвать художественным фильмом в привычном понимании, скорее, это киноинсталляция с участием двух актеров - Каролины Грушки и Алексея Филимонова, уже знакомых зрителям и участникам «Кинотавра» по фильму-открытию «Короткое замыкание», где они также сыграли в новелле Вырыпаева.

««Кислород» - кино для тех, кто хочет осмыслить свою жизнь. Для тех, кто не удовлетворен ответами на вечные вопросы. Для тех, кто ищет, кто сомневается. Но этот фильм не дает ответов, он лишь увеличивает число вопросов. Ведь с вопросов-то все и начинается. Без попыток осознать свою жизнь, любовь, веру невозможно жить, как и без кислорода. Иначе – задохнешься», - рассказал Иван о новом фильме.

Насколько картина придется по душе московскому зрителю, и как оценят ее критики, станет ясно уже скоро – премьера «Кислорода» в Москве запланирована на 30 июля.

http://wday.ru/afisha/kino/_article/film-kislorod-jizn-posle-eiforii/

Кино "о том, что волнует каждого" — так говорит про свой новый фильм "Кислород" режиссер Иван Вырыпаев и добавляет: "надеюсь".

Признаваясь в присущих любому нормальному художнику сомнениях, — получится ли так, как задумывалось? — поясняет, что аналогов этому фильму нет. То есть фильмы в клиповой манере были. Но "Кислород" именно фильм-клип, то есть кино, состоящее из десяти авангардных музыкально-драматических произведений. Интригует и жанр — "притча в стиле рэп". В общем, лучше один раз увидеть... но и услышать тоже не помешает.

- Мы уже отсняли материал и монтируем его, — рассказал Иван Вырыпаев. — Съемки фильма проходили по всему миру: в Дамаске, Гонконге, Риме, Париже, Лондоне, Гаване, Москве и Серпухове — городе, откуда родом один из героев пьесы. Доволен ли я тем, что получается? Трудно сказать, мне очень не просто работается над фильмом, может быть, потому, что это нечто совершенно новое.

К творческим экспериментам театральному режиссеру Ивану Вырыпаеву не привыкать, такое ощущение, что он намеренно ставит себя в экстремальные условия. Напомним, что и переезд его в столицу сопровождался немалым риском. Однако известность пришла к Ивану Вырыпаеву почти сразу после того, как он в 2001 году покинул Иркутск. Кстати, именно спектакль по пьесе "Кислород" принес ему львиную долю театральных наград, в том числе и "Золотую маску". Тогда режиссера назвали культовым, а его пьесу — "манифестом современной драматургии".

Потом Иван Вырыпаев решил снять кино. Дебютный фильм "Эйфория" принес ему несколько престижных кинонаград, среди которых призы Венецианского фестиваля и "Кинотавра". После этого автор заявил, что он все-таки театральный режиссер, и не уверен, что будет снимать еще.

- Я говорил, что мне не очень бы хотелось снимать кино, но так получилось, что этого было не избежать, — пояснил Иван Вырыпаев. — Почему "Кислород"? Эта пьеса не очень много шла в Москве, в основном в Европе, и мы решили ее экранизировать.

Сюжет пьесы построен на основе библейских заповедей и их преломлении в реальной жизни. Главных героев в фильме два — Он и Она. Их роли исполнили всемирно известная польская актриса Каролина Грушка и бывший иркутянин, ныне московский актер Алексей Филимонов. В описании фильма создатели утверждают, что он представляет собой манифест молодежи XXI века. Герои пьесы действительно рассуждают о том, что происходит в мире и вокруг них, преломляя эту информацию через собственное восприятие, которое порой шокирует. Но это стиль Ивана Вырыпаева — говорить о том, что он чувствует без эвфемизмов.

- "Кислород" — жесткая пьеса? — отвечает на вопрос Иван Вырыпаев. — Мне кажется, что ей, наоборот, не хватает жесткости, поэтому я пытался добавить это в фильм. На мой взгляд, она, наоборот, такая вялая, гуманистическая...

Размышления о жизни и о ее смысле выражены в десяти музыкальных клипах. Музыку к ним писали сразу несколько композиторов. Среди них Олег Косторов, Андрей Самсонов, Айдар Гайнуллин, группа "Маркшейдер кунст" и другие. Продюссирует картину Валерий Тодоровский и кинокомпания "Красная стрела".

Источник: Елена Орлова, Бабр.ru Сибирь, 04.02.2008
http://www.arthouse.ru/news.asp?id=6596

Новая картина драматурга, режиссера театра и кино Ивана Вырыпаева «Кислород» вошла в конкурсную программу «Кинотавра». В российский прокат фильм выйдет 30 июля 2009 года (дистрибьютор – киноторговая компания «Вольга»). Мы пообщались с создателем «Кислорода», который рассказал нам о своей второй киноработе и об ожиданиях, связанных с участием фильма в сочинском фестивале.

Корреспондент: «Кислород» - Ваш второй фильм. Какие уроки Вам преподнесла работа над «Эйфорией»? Какой опыт оказался полезным? От чего Вы отказались, а что посчитали важным во время работы над «Кислородом»?

Иван Вырыпаев: Фильм «Кислород» - это очень трудная по производству картина. Чего в ней только нет: и компьютерная графика, и уникальный монтаж, и анимация. Картина снималась на пленку, цифру и фотоаппарат. Конечно, если бы это был мой первый фильм, я бы не справился. После «Эйфории» я получил хоть какое-то знание кинопроизводства. А, главное, приобрел спокойствие. «Кислород» – это ручная работа, выполненная командой специалистов, среди которых я самый непрофессиональный. Фильм не мой, а всей нашей команды.

Корреспондент: Вы написали пьесу «Кислород», поставили одноименный спектакль и теперь экранизировали его. В чем принципиальное отличие фильма от спектакля, помимо средств выражения? Пьеса была написана в 2002 году, произошло ли с тех пор новое осмысление проблемы?

Иван Вырыпаев: Фильм – это экранизация текста. Но внимание! Не иллюстрация, а именно экранизация. Команда, которая работала над этим фильмом, сделала все, чтобы текст звучал и "попадал" в зрителя. Могу с уверенностью сказать, что эта практически невыполнимая задача была решена. Теперь только важен вопрос, кому картина понравится? В кого она "попадет"? Думаю, фильм будет принят неоднозначно. Что же касается моего личностного в этой картине, то хотите верьте, хотите – нет, но лента делалась исключительно для зрителя, ради зрителя и про зрителя. А что там про нас, это пусть с нами и останется.

Корреспондент: Жанр «Эйфории» - трагедия. Жанр «Кислорода» - «притча в стиле реп». Что это такое? Облачение жанра притчи в новую поэтическую форму, понятную современному зрителю?

Иван Вырыпаев: Я не думаю, что жанр «Кислорода» - «притча в стиле реп». Наверное, этот ярлык оттого и возник, что невозможно определить жанр этой картины. Это нормальный художественный фильм. Просто он рассказан в клиповой манере, а разве сегодня клиповый язык – это что-то необычное или новое?

Корреспондент: Как Вы можете прокомментировать свое стремление к созданию авангардных произведений? Вам скучна традиция? Или же современная действительность подсказывает Вам нестандартные решения, подталкивает на эксперименты?

Иван Вырыпаев: Нет никакой традиции в драматическом театре и кино. Традиция есть в опере, балете и музыке. А в драматическом театре какая традиция? Эврипида? Шекспира? Театральная форма меняется каждые пятьдесят лет. И в кино то же самое. Кто ищет новые формы? Наше восприятие ищет новые формы? К сожалению, театр и кино вынуждены всех удивлять. Это и делает эти виды искусств повседневными и не такими великими, как балет или опера. Кино – это то, что сегодня показывают в мультиплексах. А зрители – это те самые люди, которые едят попкорн. Какая у нас, простых зрителей, традиция? Весело, понятно, грустно, радостно и т.д. Главное, чтобы не было скучно. Нескучно – вот наша традиция.

Корреспондент: Чем обусловлена широта географии съемок фильма «Кислород»? Картина снималась в нескольких странах, что, явно, увеличило производственный бюджет фильма. Для Вас принципиально важно было воспроизвести на экране реальное пространство?

Иван Вырыпаев: То, что фильм снимался в разных странах, обусловлено художественной задачей. По сюжету ленты, думаю, все будет понятно. Кстати, это не так дорого. Если уметь снимать быстро и по-шпионски. Но и спасибо продюсерам, конечно, за понимание и щедрость.

Корреспондент: В одном из интервью Вы сказали, что для Вас очень важно, чтобы Ваш фильм вышел в большой прокат, чтобы его увидела масса зрителей. Каков Ваш зритель? На какую аудиторию Вы ориентируетесь?

Иван Вырыпаев: «Кислород» - кино для тех, кто хочет осмыслить свою жизнь. Для тех, кто не удовлетворен ответами на вечные вопросы. Для тех, кто ищет, кто сомневается. Но этот фильм не дает ответов, он лишь увеличивает число вопросов. Ведь с вопросов-то все и начинается. Без попыток осознать свою жизнь, любовь, веру невозможно жить, как и без кислорода. Иначе – задохнешься.

Корреспондент: Ваши спектакли и дебютная картина «Эйфория» удостаивались множества наград. Что для Вас значит участие картины в фестивалях, в частности, в конкурсной программе «Кинотавра»? Какие надежды Вы с этим связываете?

Иван Вырыпаев: Я очень рад, что фильм взяли на «Кинотавр». «Кислород» сделан для зрителя, а «Кинотавр» поможет обратить внимание на картину. Ведь это вообще самый важный в нашей стране фестиваль с точки зрения привлечения внимания к фильмам. Но, с другой стороны, «Кислород» я делал не для фестивалей, а исключительно для проката. Нет смысла в фильме, если его не будут смотреть зрители. Фестивали помогают заметить картину, во всяком случае, «Кинотавр».

Корреспондент: Расскажите, пожалуйста, об организованном Вами в 2005 году агентстве творческих проектов «Движение Kislorod». Существует ли оно сейчас? Как его название связано с пьесой, спектаклем и фильмом?

Иван Вырыпаев: Агентство существует. Мы работаем. В фильме «Кислород» агентство принимало посильное участие. Прежде всего, художественное и креативное. У нас проблема с финансированием, но не с идеями. Посмотрите наш послужной список спектаклей и участия в фильмах. Мы только ждем тех, кто захочет помочь нам финансово, чтобы мы, в свою очередь, могли помочь тем, кому это необходимо.

21.05.2009
http://www.proficinema.ru/questio....D=59077

19 июля в Перми в кинотеатре «Синема-Парк» прошла презентация фильма Ивана Вырыпаева «Кислород», участника и победителя «Кинотавра».

«Кислород» – кино нового поколения, рассказанное современным языком. Десять мегастильных клипов – в единой романтической киноистории, которая, насыщая воздух любовью, заставляет чаще биться сердце, дышать глубже и чище. А чистый кислород – позволяет восполнить дефицит жизненно важной энергии, успокаивает нервную систему, способствует восстановлению сил и улучшает общее настроение зрителя.

О фильме, жизни и искусстве мы поговорили с режиссером фильма и главной героиней Каролиной Грушкой.

Кислород – это первая совместная киноработа? Как работалось вместе?

Иван Вырыпаев: Кислород – это вообще первая совместная работа. После уже мы делали спектакль и еще один фильм.

Каролина Грушка: И, судя по дальнейшему сотрудничеству, можно сказать, что работать вместе было очень интересно.

Иван Вырыпаев: После фильма «Кислород» мы делали «Короткое замыкание», который тоже скоро выйдет на широкий экран. В нем было 5 новелл, которые сняли различные современные режиссеры. Я, как режиссер, принял участие в одной из новелл, в которой играют те же герои, что в «Кислороде»: Каролина Грушка и Алексей Филимонов. Мне, как режиссеру, работалось с главными героями очень хорошо, и в планах еще совместные проекты.

А как сотрудничество в театре?

Иван Вырыпаев: Мы делали спектакль в Москве, а сейчас планируем сделать еще один в Варшаве в конце лета.

На кинотавре мнения зрителей относительно «Кислорода» разделились. Чего ждете от большого зрителя?

Иван Вырыпаев: Чтобы мнение тоже разделилось! Потому что кино, если оно затрагивает, если оно эмоционально, чувственно, — оно всегда будет кому-то нравиться, а кому-то – нет. Самое плохое, когда люди остаются просто равнодушными. Кипящие страсти – это хорошо.

В чем цель, главная идея сюжета «Кислорода»?

Иван Вырыпаев: Мы хотим, чтобы кино начало «говорить» с людьми. А сейчас происходит так, что ты платишь деньги за то, чтобы на два часа у тебя отключили мозг, забрали его и использовали. А мы хотим, чтобы с экрана с тобой говорили, чтобы был диалог, спор, чтобы фильм стал партнером, собеседником, — чтобы час пятнадцать, пока идет фильм, — это было не выброшенное впустую время, а процесс важного для тебя диалога. «Кислород» и есть тот самый диалог со зрителем, в нем затрагиваются важные, глубокие темы. Причем, в нем нет ответов, в нем только острые вопросы.

На какую аудиторию рассчитан «Кислород»?

Иван Вырыпаев: По возрасту фильм молодежный, рассчитанный на людей 15–37лет. А вообще фильм для тех, кто приходит в кино, чтобы задавать вопросы бытия, своего существования. Фильм снят в клиповой, динамичной манере, но говорится в нем о разных вещах, в том числе, о библейских заповедях. Фильм рассчитан на тех, кто хочет найти что-то, чего он не видит в жизни.

По каким критериям на главную роль «Кислорода» была выбрана Каролина?

Иван Вырыпаев: Она просто подходит для этой роли. И я не говорю о каком-то типаже, хотя мне тоже важно какое-то внешнее соответствие. В Каролине, как мне кажется, есть те вещи, о которых говорится в тексте фильма. Те проблемы, которые произносятся, она может ставить ребром, не прилагая особых усилий. Кстати, более лидирующую роль в «Кислороде» играет все же герой Алексея Филимонова, и его голос звучит громче. И в нем самом есть то же самое, что и в Каролине. Я очень люблю за это своих актеров, потому как они важнее, чем сама пьеса.

Насколько резонирует фильм «Кислород» с театральной постановкой?

Иван Вырыпаев: Конечно, фильм – это совсем другое. Я сам играл в театральной постановке, и те законы, которые применимы в театре, их нельзя применить в кино. Есть определенный киноязык, хотя суть всего – это текст, который должен быть очень хорошо исполнен актерами. В кино ко всему добавляется еще и видеоряд, и работа исключительно коллективная: и актеры, и режиссер, и оператор. И мне даже несколько обидно, что «Кислород» нельзя считать полностью авторским фильмом.

Есть ли у вас самый любимый фильм, спектакль, роль, — одним словом, детище, самое родное, быть может, вынашиваемое годами?

Иван Вырыпаев: У меня всего два любимых фильма: «Эйфория» и «Кислород»! (шутка) Просто у меня пока только два фильма, поэтому рано подводить итог.

Каролина Грушка: А я не могу так сказать. Чаще всего ближе та роль, над которой работала только что. Хотя, конечно, это правило действует не всегда.

О чем нужно говорить в искусстве?

Иван Вырыпаев: Мне кажется, говорить можно о чем хочется, о чем угодно. Вопрос в том: КАК ты это говоришь, какие у тебя мотивации и намерения. Если ты говоришь для того, чтобы сделать мир лучше, то необходимо чтобы твое произведение пробуждало в зрителе, слушателе то тайное, сокрытое, которое они не могут увидеть глазами: внутренний, сакральный, какой-то божественный мир, который жизнь не позволяет им увидеть, — и который может приоткрыться при помощи какого-то парадокса. Просто развлекательное искусство, которое крадет время зрителей – вредно.

В каких случаях лучше промолчать?

Иван Вырыпаев: Как сказал Висконти, снимать фильмы может каждый посредственный режиссер, а не снимать – это для избранных. Молчание иногда даже лучше, чем говорение. Вообще, я думаю, мы говорим для того, чтобы замолчать. Я это знаю, как автор таких пьес как «Кислород» и «Июль», где все время идет очень большой поток текста, с той лишь целью, чтобы настала пауза. Мы все слушаем речь для того, чтобы дождаться той самой паузы. И в фильме «Кислород» это тоже очень важно.

Как в вашей жизни появился театр? А как кино?

Каролина Грушка: Я начала сниматься еще в детстве, и к первому кино-опыту я подходила больше, как к приключению. Но так сложилось, что я встретила очень интересных людей, режиссеров, и довольно быстро увидела в этой нише серьезные мотивы, и впоследствии приключения стали смыслом жизни.

Иван Вырыпаев: Я тоже в театре оказался совершенно случайно. В Иркутске я пришел в театральную студию, где мне так сильно понравилось, что я остался. И в какой-то момент я осознал, что театр и кино – это один из способов познания мира. Для меня это не просто работа или развлечение, это путь познания.

Что ближе вам: театр или кино?

Иван Вырыпаев: Мне однозначно ближе театр. И я не считаю себя кинорежиссером, — я драматург, который ставит спектакли и снимает фильмы. Не хочу сказать, что плохо отношусь к кино, но театр для меня существеннее, это мой дом.

Каролина Грушка: А я не могу определить однозначно. Но в кино есть такая проблема, что часто не хватает времени полностью вжиться в роль.

В каком состоянии находится современное искусство?

Иван Вырыпаев: Современное искусство находится не в очень хорошем состоянии. Потому что концептуальное искусство сегодня преобладает над чувственным. Мир движется в сторону концептуального искусства, в котором мир понимается только при помощи разума. Между тем, чувственное искусство, которое интуитивно, начинает исчезать, поскольку мы начинаем имитировать все окружающие нас вещи. В связи с чем, могу предположить, что современное искусство даже в опасности. И мы сами роем яму, в которую упадем, — искусство это не прикладная вещь, это фактически один из немногих способов в мире познать себя. Искусство – это духовный опыт, а мы его превращаем в гуманитарное развлечение. Мы говорим о событиях как о фактах, перестав исследовать корни и мотивы. Нужно бить в колокол, заявлять о проблеме. Уже сейчас в кино практически нет духовных фильмов, — их не рентабельно показывать. Духовность стала не выгодной!

Есть ли у вас любимая культурная эпоха в кино, театре, литературе?

Каролина Грушка: У меня есть какие-то отдельно любимые фильмы, книги, картины, но о целой эпохе сказать сложно.

Иван Вырыпаев: Я думаю о шекспировском театре, а так же о театре времен Островского.

Что важнее всего в кино, чему необходимо уделять особое детальное внимание: игре актеров, режиссерской работе, сценарию?

Иван Вырыпаев: В кино невозможно забыть ни о чем, это будет очевидно любому зрителю на уровне ощущений.

Талантами рождаются или становятся?

Иван Вырыпаев: Талантами рождаются. Все люди талантливы в чем-то, сложность – обнаружить именно свою сферу. Человек хочет быть актером, но у него не хватает способностей, — но это не значит, что он не талантлив, просто он не тем занимается.

Можно ли научиться духовности?

Иван Вырыпаев: Я думаю, нельзя научить духовности как таковой, если только человек сам не захочет. Духовность — это не то, что приобретается, это то, что имеется. Духовность – это путь человека. Это не поход в церковь, это путь в церкви. Это жизнь твоего духа, это реальность.

Современный потребитель не располагает временем, для него нерационально тратить время на глубокое изучение жизни. Как заставить его выслушать тебя до конца, не выйти из зала?

Иван Вырыпаев: Заставить нельзя, но давайте дадим ему возможность попробовать. А много ли у него шансов вообще начать это делать? Нужно начать, даже если кажется скучным. Постепенно происходит втягивание. Конечно, интереснее, посмотреть развлекательный фильм.

Иван, Вы раньше преподавали. Нравилось?

Иван Вырыпаев: Это, конечно, громко сказано: я был вторым педагогом у мастера Вячеслава Кокорина. И мне безумно нравилось, потому как я ни чему не учил, а больше сам учился, да еще и зарплату за это получал. Я научился у этого мастера самым главным вещам. В принципе, мне хотелось бы и сейчас преподавать, я иногда даже хожу общаться со студентами в ГИТИС.

Самый лучший студент тот, что…

Иван Вырыпаев: Ищет, ищет и не может остановиться.

Интереснее быть на сцене или руководить?

Иван Вырыпаев: Интереснее – не знаю. На самом деле, руководить очень сложно. Я был актером, и для меня это проще, — ты отвечаешь только за свою роль. Я сам актер не совсем настоящий, но знаю, что актерская работа тоже довольно сложна, и ее нужно как-то организовать.

Сценарии рождаются из личного опыта?

Иван Вырыпаев: Все рождается из личного опыта. Но это не обязательно события, которые произошли лично со мной. Опыт – это то, что ты переосмысливаешь. Если человек говорит о своем житийном опыте, то тогда его работа будет все-таки настоящей. Фальшь всегда видна.

Вы суровый критик? Какие требования предъявляете к искусству?

Иван Вырыпаев: Я очень суровый критик, и требования мои невероятны высоки. И, прежде всего, это касается меня самого: я сам не всегда выдерживаю свою критику. Я пока что не сделал такой работы, которая хоть чуть-чуть бы меня удовлетворила. Более-менее мне нравится «Кислород», так как он сделан профессионально, но тоже получилось не все.

Как удается совмещать театр, кино, литературу? Не теряется ли при этом что-то важное?

Иван Вырыпаев: Теряется. Теряется самое важное – литература. Причины разные, в том числе – банальный заработок. Необходимо зарабатывать на жизнь.

Тина Каррель, 20 июля 2009
http://properm.ru/news/society/11002/

С момента первых просмотров новой киноработы Ивана Вырыпаева «Кислород» на фестивале «Кинотавр» прошло около полутора месяцев. Воспоминания об удивительной атмосфере и энергетике фильма заставляют с нетерпением ожидать выхода картины на российские экраны (дата релиза – 30 июля 2009 года, дистрибьютор – киноторговая компания «Вольга»). Что необычного в так называемом «авторском блокбастере Ивана Вырыпаева»?

Надо сразу отметить, что «Кислород» - кино фестивальное, а, значит, крайне специфическое. Оно не может вызывать у зрителей нейтральные эмоции. Если не нравится, то спектр реакций может включать интеллектуальный снобизм или простое непонимание. Если наоборот, то не исключено и ощущение как будто бы наркотической зависимости. «Если ты плотно подсядешь на кислород, то ни деньги, ни медицинские препараты, ни даже смерть, не смогут ограничить ту жажду красоты и свободы, которую ты приобретешь» - предостерегает Иван Вырыпаев репликами своих героев Саши (Алексей Филимонов) и Саши (Каролина Грушка).

Итак, парень из маленького провинциального городка полюбил девушку из большого города. Встреча произошла на Чистых прудах возле памятника А.С. Грибоедову. Санек поцеловал обладательницу кислорода - «не в щеку, не в губы, не в лоб, не ухо, не в шею, не в плечо, не в грудь, не в живот, не в спину, не в бедро, не в ягодицы, не в ноги, не вовсе эти перечисленные места, а поцеловал ее, и прямо на улице, среди белого дня». Потом он убил лопатой свою жену, поскольку в ней не было кислорода, и приютил у себя Сашу, сбежавшую от разъяренного ревнивого мужа.

История всепоглощающей любви рассказывается то ли Алексеем Филимоновым и Каролиной Грушкой, то ли Сашей и Сашей, сидящими в студии и записывающими альбом музыкальных треков. «Кислород» необычен формой подачи материала, многим уже знакомого по одноименной театральной постановке Ивана Вырыпаева. Десять композиций как десять библейских заповедей, переосмысленных автором. Монологи сопровождаются отличной музыкой (на «Кинотавре» фильм снискал не только приз Гильдии киноведов и кинокритиков, приз за лучшую режиссерскую работу, но и приз за лучшее музыкальное оформление). Ритмизованная проза из уст земляка режиссера и польской актрисы, не говорившей ранее на русском языке, завораживает. Транслируемая с экрана, она вызывает дрожь по всему телу – однозначно приятную дрожь, а не такую, как, допустим, недавно вышедший «Антихрист» Ларса фон Триера.

Отдельно нужно сказать о визуальном решении фильма. Вторая киноработа Ивана Вырыпаева – еще одно успешное сотрудничество с оператором Андреем Найденовым. Такой картинки давно не было в российском кино: она сочная, яркая, запоминающаяся. Несомненно, это – эффект качественного соединения основного видеоряда с анимацией и компьютерной графикой, что еще раз подчеркивает: «Кислород» - не просто кино, а Текст. Впечатляющий как по форме, так и по содержанию. Приятного просмотра, прослушивания и прочтения!

Автор: Мария Мухина, 20.07.2009
http://www.proficinema.ru/distribution/reviews/detail.php?ID=62888

Бритый парубок (Филимонов) и рыжая красотка с ангельским польским акцентом (Грушка) дуэтом рассказывают в красивый микрофон историю про бритого Санька, полюбившего рыжую Сашу и в этой связи убившего лопатой нелюбимую жену. Взлетает над горизонтом упомянутая лопата. Трепыхаются легкие внутри грудной клетки. Влюбленные бегут друг за другом через луга, переулки мировых столиц и по Луне. Банка малосольных огурцов разбивается вдребезги об пол, а библейские максимы про «не убий» и «не возжелай» — об вопрос «Ну а если очень хочется?».

Написанный в 2002-м для клубной сцены «Кислород» понравился всем наглостью и злободневностью: рэп-полемика со Святым Писанием, монологи про шахидов и «смертельные русские продукты», стремительные скачки от высоких материй к низменным и обратно — даже если приемы были не новы, энергия от всего этого исходила нешуточная. Вырыпаев прославился, снял обласканную критикой «Эйфорию» — тоже про чудовищную силу чувств, и заставил впервые заподозрить, что за энергетикой, призывами распахнуть сердца и написанными с большой буквы именами нарицательными — не так много интересного, как казалось. Киноверсия «Кислорода» обаятельней, живей и лучше «Эйфории» — и потому, что не пытается притвориться фильмом, и потому, что исходный текст — пусть и попресневший, как и положено всему, что пишется на злобу дня, все равно остроумный, сердитый и местами убийственно точный. Другое дело, что в каждой второй строчке агитируя за чувства против разума, Вырыпаев или лукавит, или правда не замечает, что чистые эмоции — то самое поле, на котором он пока что стабильно проигрывает. То, что он делает, почти всегда интересно, это можно обосновывать, трактовать, раскладывать на составляющие, но это довольно проблематично принимать вовнутрь. Его желание говорить про глобальные вещи на универсальном, ежу понятном языке, допустимо, наверное, обсуждать как интересную формальную задачу, но на практике оно превращает любое высказывание в энергичное мычание. На Вырыпаева можно было бы сердиться, не будь его приемы (возможно, и правда революционные для прогрессивной русской сцены) таким вчерашним днем для поп-культуры в целом. ­ Высокое с низким пять раз в неделю рифмуется в «Симпсонах». Про то, что рыжие красавицы — страшная сила, давно сняты «Пятый элемент» и «Беги, Лола, беги». Добавить что-то принципиально новое по данной теме — это вам не с Писанием полемизировать.

Роман Волобуев, 22 июля 2009
http://www.afisha.ru/movie/194091/review/286586/

Пресс-показ фильма «Кислород» (Россия, 2009, режиссер – Иван Вырыпаев, в ролях – Каролина Грушка, Алексей Филимонов) состоялся 22 июля в кинотеатре «Формула Кино Европа».

«Кислород», простите, «Kislorod» Ивана Вырыпаева, как утверждает пресс-релиз, есть «авторский блокбастер» (жанровая принадлежность которого – «киноманифест»), «арт-проект, выполненный в новаторской форме киноязыка», «10 композиций в стиле прозаического рэпа на музыкальные темы» (с бонус-треками – 12). Он снят при поддержке Министерства культуры РФ на три с половиной миллиона долларов и получил несколько премий на недавно прошедшем «Кинотавре», включая призы за лучшую режиссуру, лучшую музыку, а также премию Гильдии киноведов и кинокритиков «Белый слон». Впечатляет, не так ли?

На деле «Кислород» оказывается претенциозной пустышкой, вычурной и пытающейся примодниться – чего стоит одно название, зачем-то написанное латиницей. 12 визуально изобретательных видеоклипов, главные герои которых произносят в микрофон прописные истины, пряча пустоту за пафосом десяти заповедей.

В первой же главе («Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду? А я знал одного человека, у которого был очень плохой слух. Он не слышал, когда говорили не убей, быть может, потому, что он был в плеере») рассказывается о том, как молодой гопник Санек из Серпухова зарубил свою жену лопатой, потому что, видите ли, у той были короткие черные волосы, короткие толстые пальцы и совсем не было кислорода. А кислород был у рыжеволосой девушки Саши из Москвы, с которой он встретился «возле памятника известному литератору» в столичном городе.

Получается так, что «если человечеству сказали: «Не убей!», а кислорода вдоволь не предоставили, то всегда найдется Санек из маленького провинциального городка, который для того, чтобы дышать, чтобы легкие танцевали в груди, возьмет кислородную лопату и убьет не кислородную жену». Герой рассечет ей грудь, глаз, отрубит руку, после чего вернется домой, где станет исступленно танцевать и бить посуду.

Если верить Вырыпаеву, то в пьесе «идет речь о том, как два молодых, прогрессивных человека пытаются каким-то образом сопоставить десять заповедей со своей собственной жизнью». Очень интересный «образ» выбирает режиссер для иллюстрации тезиса.

Вообще удивительно, как в фильме, снятом при поддержке Министерства культуры РФ, настолько открыто пропагандируется употребление марихуаны («И вот лучше курите траву, ешьте яблоки и пейте сок») и грибов-псилоцибов, но оставим это на совести чиновников.

Напоследок – типичный пример логики автора: если вы думали, что кислород приравнивается к любви, это не так. Любовь есть удушье, не случайно главный герой – астматик из провинциального городка. «Когда Санек приезжал в Москву, он видел эти снобские лица и слышал эти акающие голоса, то ясно понимал, что лопат не хватит на всю эту людскую массу, задыхающуюся без кислорода, под озоново-аэрозольной дырой».

Раздражающая алогичность, напыщенность и пустота за каждой фразой умело скрыты бодрым клиповым монтажом, анимацией и компьютерными эффектами. Этот фильм просто обречен на популярность у молодежи – ведь нет ничего более приятного, чем размышлять на публику о вечных материях.

Денис Шлянцев, InterMedia
24 июля 2009 г.
http://www.rol.ru/news/art/kino/09/07/24_001.htm

Картина Ивана Вырыпаева «Кислород», уже получившая приз за лучшую режиссуру на «Кинотавре», показана в российской программе ММКФ. Фильм выглядит попыткой осмыслить российские и зарубежные реалии. Но это только на первый взгляд.

«Кислород» – фильм, который может произвести впечатление. После просмотра в толпе было слышно: «Трэш!», «Слишком круто!» и «Он поднялся над провинциальностью». Резкое и неоднозначное, это кино может многих заставить задуматься. Но думать, как водится, каждый будет о своем.

Библейские заповеди

Ну что, Иван Вырыпаев написал хороший текст. Текст с вопросами и подтекстами. Был ли это репортаж с места душевных действий или притча, определить сложно. Но известно, что сценарий написан Иваном Вырыпаевым по его же пьесе, полный текст которой доступен в сети.

Фильм построен из нескольких различных сюжетов. В каждом обыгрывается заповедь из Библии. К каждой подбирают антитезу, каждой находят свой реальный пример.

Темы смерти, запретной любви, любви к богу, тема наркотиков и алкоголя, тема города и провинции, тема политики и религиозной войны – если фильм чего и не коснулся прямо, то это выводится из действия косвенно.

Действие заключено в мальчике Саше, который любит девочку Сашу. Мальчику Саше любить девочку мешала жена. Саша взял лопату, пошел к жене и разрешил внутреннее противоречие. Лопата позже, в рассуждениях Вырыпаева, превращается в меч Аллаха.

Кислородное голодание

Однако среди прочих «глобальных насаждений» главные темы в фильме выделить можно. Одним из них, безусловно, является вопрос внутренней свободы.

Здесь кислород предстает как метафора к жизненной энергии, которая может наполнять человеческий дух или не наполнять его. И когда она наполняет, тогда человек живет, тогда он счастлив, тогда он хочет жить. Если не хочет – это кислородное голодание.

Главное, говорится в тексте, – не «подсесть на кислород», иначе ничто не остановит жажды внутренней свободы. Свободы бежать и свободы останавливаться. Сомнительное заявление, поскольку из него следует, что если вы «не подсели» – значит, не свободны. А подсесть, каждому известно, – значит впасть в зависимость. Отсюда вся тема свободы сводится к смене одной зависимости на другую, а, значит, она не раскрыта.

Тема города и деревни, мегаполиса и провинции поднята в довольно остроумном ключе. «И когда хотят рассказать о приятеле, погибшем посреди полыневого поля, то говорят о любви к Саньку из маленького провинциального городка. А когда хотят рассказать о девушке, отравившейся таблетками, то говорят о Саше из большого города». И еще много пассажей. Тоже безответных.

Как не подсесть на кислород

Создавать ретроспективу человеческого нутра – занятие неблагодарное. Слишком велико искушение скатиться к войне с собственными демонами. Да и струна над бездной нравоучения слишком тонка: кануть в нее, не удержав равновесия, слишком легко.

Иван Вырыпаев решает вопрос не без изящества. Он обрывает струну, наматывает обрывок себе на кулак и предлагает изучать вселенную человеческих противоречий по отпечаткам рисунка на сознании зрителя.

Но независимо от глубины отпечатков социальной опасности кино не представляет. Дело в том, что, несмотря на всю логическую и лингвистическую цветистость, «Кислород» никаких готовых схем не содержит. У зрителя оказываются только отдельные кусочки мозаики. Где в лабиринте противопоставлений искать остальные – не говорится.

24.06.2009, Евгений Ершов
http://www.gzt.ru/topnews/culture/-kislorodnoe-golodanie-/245232.html

В отфотошопленно-летний день Санек из Серпухова увидал рыжеволосую Сашу из Большого Города, что сидела около памятника известному писателю и курила траву. Тогда он внезапно понял, что она и есть кислород, а его темноволосая, не очень красивая жена – не есть кислород, поэтому Санек взял лопату и изрубил жену на куски. Все из-за того, что когда бог сказал «Не убий» он не слышал, потому что был в плеере и танцевал. Саша из Большого Города грешила иным образом – она клялась небом, когда ее целовал на улице какой-то парень из провинции, и клялась землей, на которую ее рвало от водки с пельменями.

С одной стороны, все предельно просто. Экранизировать программное произведение «новой драмы», к тому же собственного сочинения Вырыпаеву понадобилась примерно затем же, зачем пару лет назад австриец Ханеке покадрово переснял свои «Забавные игры»: материал добротный, актуальный, а, жалко, мало, кто видел – театр «Практика», где неизменно с аншлагами шла вырыпаевская пьеса, вмещает человек пятьдесят. Обидно только, что в пресловутой актуальности отечественный обличитель нравов заметно проигрывает – критический анализ событий 11 сентября, допустим, воспринимается под конец десятилетия как повторение пройденного. Вдвойне обидно за текст, претендовавший на звание манифеста потерянного поколения.

С другой стороны, все гораздо интереснее. В исходном материале одна из заповедей комментировалась следующим образом: «Когда ударили тебя по правой щеке, не подставляй левую, а сделай так, чтобы тебя ударили и по левой». Реплика эта почему-то не вошла в фильм, но она наиболее точно характеризует метод Вырыпаева. Все то, за что плевались на «Эйфорию» – унылый формализм, приторная правдивость, манерность, граничащая с пошлостью – здесь выделили красным маркером, поставили восклицательный знак на полях, а для тех, кто проморгал, перемотали и прокрутили еще раз – вот вам, критики ср.ные, кушайте. Поразительно, как на глазах пьеса, всячески подчеркивающая свою «двадцатьпервовековость», зарывается поглубже в девяностые – некоторые кадры очень органично смотрелись бы, например, в клипах Алены Свиридовой.

Но неуемная энергия (энергетика?) Вырыпаева, в пространстве экрана неизбежно сублимирующаяся в визуальную порнографию, на этот раз нашла разумное применение. Драматург больше не играет в кино (в титрах вместо привычного «фильм…» значится «текст Ивана Вырыпаева»), он честно дает понять, что ему нужен, в первую очередь, не широкий экран, а вместительный кинозал. Вырыпаев обескураживает критиков, вытравив из текста мат (а вместе с ним, правда, несколько интересных мыслей), все-таки осознав, что на показатели детектора лжи он не сильно влияет. Наконец, в повествовании «о главном», совершается кубриковский прыжок от античных схем до ультрасовременного клипового монтажа, ибо только так, по мнению автора, мы теперь в состоянии полноценно воспринимать информацию. После (да и во время) клипа, длящегося 75 минут острая кислородная недостаточность ощущается уже на физиологическом уровне. Если Вырыпаев сознательно добивался такого эффекта, то он – безусловно, гений, и ему срочно надо экранизировать пьесу «Июль», вот уж тогда точно получится самый страшный фильм в истории.

Нареченный в трейлере «фильмом-скандалом» «Кислород», на первый взгляд, действительно кажется довольно смелым высказыванием. На самом деле, амбиций-то поубавилось, сверхзадачи оставлены, планка культурного пророка деградировала до ярлыка модного режиссера. Вырыпаев смел, но только чего ему бояться? Он свято (и не безосновательно) верит, что его текст о главном и относительно этого главного – он чист. Вырыпаев-автор не нарушил ни одной заповеди – он не убил зрителя, просто час с небольшим продержал его под водой, он не сотворил себе кумира, избежав тем самым и нежелательных сравнений с хрестоматийной киноклассикой, соблюдение заповеди «Чти субботний день», видимо, иллюстрирует финал фильма, который явно снимали в отсутствие режиссера. Авторская позиция сходная с позицией вышеупомянутого режиссера Ханеке. Еще одна иллюстрация того, как недалеко от пророка до патологоанатома в белых перчатках, который одной рукой осеняет хладный труп крестным знамением, другой – с удовольствием выдергивает из него кишки.

Леонид Марантиди, 26.07.2009
http://www.kino-teatr.ru/kino/art/artkino/1312/

Лучшая рецензия на полнометражный фильм-клип Ивана Вырыпаева Кислород была написана литератором Дм.Быковым за три года до создания фильма. Статья называлась "Изображая человеков" ("Искусство кино", № 8 за 2006), в которой на фоне тогдашнего рукоплескания очередному лидеру Кинотавра писатель высказал предположение, что современное русскоязычное кино снимают не люди, а пришельцы из космоса.

С тех пор кино сделало ещё один шаг вглубь безжизненного мрака вселенной, а роботы-андроиды укрепили свои позиции. Теперь мы знаем, что они дышат не воздухом, как обычные люди, а каким-то специальным газом. Название же Кислород ровным счетом ни к чему не обязывает, как не обязывает к драматургии текст, в котором шьются белой ниткой речевки об убийцах и свободе, еврействе и исламских фундаменталистах, русских пельменях и водке, замешанных в несъедобное варево, которое в идейном смысле представляет из себя не более, чем треп телевизионной передачи, зацикленной на грязных событиях и псевдосенсациях.

Слышать от разбирающихся в кино людей высказывания о новаторстве жанра, обнаруженного вдруг в Кислороде, несколько странно. Поскольку вся революционность Кислорода ограничивается синтезом двух телевизионных стандартов – программ типа "Чрезвычайное происшествие" и однообразных компьютерных завитушек канала "Муз-ТВ".

В основе фильма лежит одноименная пьеса Ивана Вырыпаева, снискавшая славу на театральных подмостках. Композиция разбита на десять частей, каждая из которых должна олицетворять действие и значение определенной библейской заповеди. Чересполосица связана общими героями – влюбленными молодыми людьми, купающимися в неге взаимности и презирающими всех и вся. Сторонники спорят насколько отличается версия фильма от версии спектакля, занимая удобную позицию в зависимости от вектора критики. Те, кто признает в фильме хоть одно достоинство, тут же направляют его в актив театра. Неприязнь целиком достается кинематографу, дескать, у Вырыпаева плохо то, что он придумал специально для киноверсии. Вероятно, на театральных задворках проект и казался сколь-либо ценным, но на большом экране этого нет как нет.

Применительно к проекту много говорится о том, что это провокация. Но провокация в искусстве – категория эстетическая, подразумевающая попытку разрушения структуры. В Кислороде не производится разрушений, автор лишь подменяет кинематографическую форму формой более низкого порядка – музыкально-клиповой. Для того, чтобы получить энергию чистого образа и остаться в рамках кинематографа, надо быть Эланом Паркером (Пинк Флойд. Стена) или Томом Тиквером (Беги, Лола, беги), на худой конец, Мэтью Барни (Кремастер) или Зигфридом (Санса). Клиповая техника у полпреда "новой драмы" вторична во всех смыслах (здесь и Павел Руминов в передовиках), а, кроме того, служит лишь иллюстрацией к тексту.

Короткое дыхание на полнометражной дистанции – фильм идет всего 75 минут - приводит к самоповторам, которые хитроумно задекларированы концепцией проекта. Микросюжеты фильма без особой фантазии названы треками виртуального музыкального альбома, что позволяет авторам повторяться дюжину раз подряд (с учетом десяти основных частей и непрошенных бонусов). Выбор концепции задает стилистику, блуждающую между оголенным формализмом клипмейкеров 90-х, на какое-то время подменивших собою кинорежиссеров (ряд от Юрия Грымова до Федора Бондарчука) и анекдотически пафосной позой, какую занимают в ящике недалекие музыкальные коллективы 00-х, выступающие с детским лепетом от имени всего поколения (группы типа "Звери"). Со "зверским" рвением авторы прогоняют через двух героев, уверенных в своей экранной неотразимости, деревянный текст, который начитывается под бесформенную фонограмму кислого лаунжа, до сих пор считающегося продвинутым музыкальным жанром. Не знаю, как в театре, но киноэкран требует лучшей организации игрового пространства и более тонкой обработки месседжа. В кино видно, что авторы стараются изо всех сил быть модными, быть в авангарде и одновременно получить аншлаг-аншлаг. Авторы столь явно целятся в эпатирующие темы, что даже не утруждают себя драматургией, в широком смысле искусством и логикой построения сюжета, выбрасывая речитатив белым стихом в режиме песни (непонятно, что это за молодые люди, откуда взялись, что их удерживает друг с другом, чем живут, как взаимодействуют с миром?). С песни взятки гладки.

Парадокс, но фильм рождает ощущение, что пьеса вышла не из лона театра (актеры лишены пластики, герои не чувствуют жизни, в их действиях нет правды чувств). К проекту ближе эстетика не театра, а чата, интернет-болтовни, в которой не умеют говорить, эмоции доносят смайликами, искренность разряжается в лоб и соседствует с кондовой банальностью. На стыке телевизионных стандартов проявляется истинный стиль фильма - "попсовый столичный клип для продвинутой молодежи". У городской студенческой молодежи тоже есть свой гламур, представленный насильственными образами, истеричными по содержанию, а по форме пресыщенными сиропом и пузырьками, лаковыми фотообразами и пубертатной риторикой. Главным провалом, однако, выглядит не глянцевый блеск, которым уже никого не удивишь, а попытка завернуть христианские истины в глянцевую обертку. Вероятно, в изобретении "гламурного мессианства" и заключается революционный вклад Кислорода в современное кино.

Намеренно ничего не говорю об интерпретации десяти заповедей, поскольку декалог выступает лишь в качестве ширмы, если не объекта паразитирования. Библейский закон противоположен морали ленты, так же как и название противоречит безвоздушности послания. Высшего закона нет, потому что для авторов в принципе не существует законов. Авторы уверены, что они сами себе боги. Нет ничего сквернее фальшивого богоискательства, разыгрываемого на публику в самодовольной уверенности, что результатом должен быть манифест, объяснение жизни, ниспосланное благолепие. Нравственность ленты настолько далека от морали, насколько далека от кислорода формула того газа, которым дышат инопланетяне.

А может быть, нет никаких пришельцев, богооставленности и дефицита кислорода, из-за которого муж убивает лопатой жену (а нам говорят - так и надо: у жертвы толстые пальцы и некрасивый цвет волос). А перед нами лишь фарс, праздник непослушания, триумф отрицательной селекции, когда во главе кафедры становятся неуспевающие, у которых в школе были двойки по литературе, химии и остальным предметам.

Владислав Шувалов, 28.07.2009
http://www.cinematheque.ru/post/141183

В 2001 году молодой драматург Иван Вырыпаев написал странную по форме и взрывную по содержанию пьесу «Кислород», герои которой – Саша и Саша (он и она) - изъяснялись в ритме рэпа. В их скороговорках о любви и насилии без труда можно было расслышать десять христианских заповедей. На сцене театра «Практика» в постановке режиссера Виктора Рыжакова спектакль шел до 2006 года. Саш играли Арина Маракулина и Иван Вырыпаев. А 8 лет спустя автор сам взялся за экранизацию своей пьесы, доверив главные роли польской актрисе Каролине Грушке и Алексею Филимонову.

Едва выйдя на фестивальную орбиту, «Кислород» успел получить три премии «Кинотавра»: лучшая режиссура, лучшая музыка и премия кинокритиков. Хотя, как утверждает Вырыпаев, «Кислород» - кино не фестивальное. В интервью «ВД» Иван рассказал, почему называет свою картину «фильмом для русских», и зачем он ее снял.

- Как случилось, что спектакль «Кислород» превратился в кино?

- Идея возникла у меня давно, но возможности претворить ее в жизнь долго не было. Это же очень рискованный проект, кто бы мне его доверил?.. Но вот я снял «Эйфорию» – и после этого Вадим Горяинов, Леонид Лебедев, Валера Тодоровский (продюсеры картины - ред.) сказали: «Ну, давай попробуем». Спектакль к тому моменту уже не шел: мы ведь играли его почти пять лет, много ездили с ним, в какой-то момент просто затерли, вот я и решил его остановить.

- В 2001 году спектакль казался манифестом поколения. А сейчас? Как, по-вашему, он не утратил актуальности?

- Я-то его вообще уже не слышу – слишком много времени с ним провел. Повторить его в кино решил, что называется, по заявкам радиослушателей. Но говорят: работает. Все-таки у нас не так много фильмов, которые призывают осмысливать жизнь. Ведь есть же картины, популяризирующие спорт. Так должны быть и фильмы, которые рассказывают, как нужно изучать десять заповедей, как «актуализировать» Бога, что ли – вот эту идею, которая стала совсем уже формальной. В «Кислороде» обо всем этом говорится современным языком. Тем, на котором молодежь общается. Для нее мы и делали этот фильм.

- Не было соблазна самому сыграть?

- Нет, я уже не гожусь для этой роли. Леше Филимонову, который ее играет, 28 лет, Каролина тоже молодая. А мне 35, и я уже по-другому чувствую. И потом, надо же было снимать, то есть руководить процессом.

- Каролина произносит всю эту скороговорку по-русски?

- По-русски. Мы вначале хотели ее дублировать. Но в польском акценте оказался такой шарм!

- Говорят, в вашем фильме какие-то потрясающие подводные съемки…

- Это снималось в бассейне. Фильм сделан в клиповой манере, поэтому кадров пришлось делать много, и места действия различны. И носителей тоже много разных: мы снимали на пленку, на фотоаппарат, там есть анимация, компьютерная графика – все существующие технологии, кроме 3D.

- Как возникла идея снимать под водой? Ведь под водой кислород особенно необходим.

- Ну да, вода – это отсутствие кислорода, герои ведь тонут в конце.

- Как вы себя чувствовали на «Кинотавре», в киношной тусовке?

- Нормально. Было очень интересно - много работ моих коллег, моих сверстников. И Николай Хомерики, и Борис Хлебников, и Василий Сигарев – это все мои товарищи, я с большим интересом ждал их картин.

- Приятно было всех их обставить и получить приз за режиссуру?

- Конечно, приятно. Но к этому надо относиться с иронией, это же все игра, выбор семи человек: сегодня жюри - они, завтра – я.

- Актеры в фильме разговаривают очень быстро. Как он смотрится в заграничном прокате – разве можно успеть прочесть титры?

- Я с самого начала мечтал только о наших кинотеатрах и понимал, что титры этому фильму противопоказаны. Я его специально так смонтировал, чтобы люди и слушали, и смотрели: если у них уходит секунда на чтение, они теряют картинку. Кроме того, чтение с такой скоростью вызывает раздражение. Из-за этого он и не сможет выйти на фестивальную орбиту, хотя уже побывал и в Карловых Варах, и на «Эре новых горизонтов» в Польше. Так что, «Кислород» - для русских.

- А о широком зрителе мечтали?

- Широкий на нее не пойдет, и слава Богу. Но все равно сейчас я еду по городам представлять картину. Согласился на это с большой охотой, потому что чувствую ответственность: люди ждут, и это для меня важно. У картин вообще сложная судьба – сейчас все руководствуются только заработком. Я вот иногда думаю: взяли бы какой-то кинотеатр и показывали в нем такие фильмы – спорные, разные, которые кому-то нравятся, кому-то нет. Вот, скажем, все фильмы с «Кинотавра» – очень депрессивные, очень чернушные. Но – какое поколение, так оно и снимает. Прокрутили бы их в разных городах – просто ради того, чтобы люди в провинции видели разное кино. Чтобы хоть как-то размышляли о жизни.

Цитата из фильма:

«И если человечеству сказали «не убий», а кислорода вдоволь не предоставили, то всегда найдется Санек из маленького провинциального городка, который, для того чтобы дышать, для того чтобы легкие танцевали в груди, возьмет кислородную лопату и убьет не кислородную жену. И будет дышать полными легкими. Потому что, когда говорили «не убий», у него плеер был в ушах…»

Беседовала: Алла Шендерова, 28 июля 2009
http://www.vashdosug.ru/cinema/article/49181/

Завтра в прокат выходит аудиовидеоинсталляция "Кислород", снятая Иваном Вырыпаевым на основе пьесы, несколько лет назад принесшей ему культовый статус в театральных кругах. ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА не уверена в том, что текст 2002 года выиграл от того, что в 2009-м под него был подложен визуальный ряд.

"Кислород" рассказывает историю любви девушки из Москвы и молодого человека из Серпухова в форме десяти музыкальных треков, на которые сняты десять клипов, где десять заповедей примеряются на бытовые ситуации. Играющая главную роль Каролина Грушка предстает в двух ипостасях — как рыжая девушка, состоящая из сплошного "кислорода", и как актриса в черном парике, читающая в микрофон текст от автора. Второй чтец-декламатор, Алексей Филимонов, изображающий также возлюбленного рыжей девушки,— бритоголовый молодой человек в накинутом на майку овчинном тулупчике. Стилистически тулупчик прекрасно сочетается с одним из важнейших сквозных символов фильма — лопатой, которой герой убил нелюбимую жену. Тема лопаты в "Кислороде" раскрыта как вербально, так и визуально с разнообразных сторон (кто бы мог подумать, что у примитивного сельхозинвентаря этих сторон так много), и даже когда действие ненадолго переносится на Луну, то и из лунного грунта как бы невзначай торчит воткнутая в него лопата.

Идея повествования, в котором кислород и лопата соотносятся как цель и средство, порождена, вероятно, кризисом терминологии: вместо затертого слова "любовь" Иван Вырыпаев предложил в качестве новой вывески метафору "кислород" — красивую, доходчивую и точную. Без кислорода жить невозможно, но он неуловим и неосязаем, и его, как и настоящую любовь, никто не видел, разве что в виде буквы О в таблице периодических элементов. Ну если только речь не идет о конкретной, физически ощутимой желудком любви к свинине или водке с пельменями, которые фигурируют в вырыпаевском тексте не как продукты, а как символы неких ценностей — противного исламским террористам американского образа жизни или русского великодержавного пафоса. О том, как семь лет назад был злободневен "Кислород", теперь напоминает торчащая в середине любовной истории композиция N 5 "Арабский мир". В ней поясняется, что исламские экстремисты врезаются на самолетах в небоскребы исключительно из-за любви к Богу, а также открывается новый парадоксальный взгляд на лопату: "Если "безумие" сравнивать со свиньей, а джихад с любовью, то выходит, что лопата, рассекающая голову некрасивой женщины, есть меч Аллаха, карающий "неверную" за поедание свиных котлет".

Подобная словесная эквилибристика способна украсить театральный монолог, но для кино она несколько вычурна. В театре важнее всего совпадение психофизики актера и произносимого им текста — все остальное (сценография, костюмы, музыка) по большому счету необязательно, что демонстрировал минималистский спектакль "Кислород", где Иван Вырыпаев сам играл своего лирического героя. В кино совпадение актера с текстом тоже приветствуется, но оно не так принципиально, как правильное взаимодействие картинки с режиссерской мыслью и настроением, а в киноверсии "Кислорода" эта химическая реакция случается лишь иногда. Юмор, заложенный в тексте, несколько раз приятно искрит в сочетании с видеорядом — например, когда словесный портрет нелюбимого мужа героини, "удивительной красоты брюнета", сопровождается появлением немолодого малопривлекательного колдыря или когда стишок "Грибы из Ленинграда" становится частью анимационного рекламного ролика с мухоморами.

Однако когда режиссер не шутит, а пытается говорить о "главном", образы, которые он выбирает для перевода своей пьесы на язык кино, не подчеркивают лучшие качества текста (афористичность, оригинальность сравнений, чувство ритма, остроумие, иногда довольно злое), а наоборот, вдруг проявляют претенциозную и вымученную его сторону, которая незаметна ни на бумаге, где "Кислород" выглядит написанным на одном дыхании, ни в театре, где все эти слова в авторской подаче звучали очень искренне. Театральный Иван Вырыпаев действительно задыхался от кислородного голодания, но в амплуа кинорежиссера он предстает как человек если что-то и чувствующий, то прежде всего направление "новейших тенденций", как дизайнер эффектных смысловых конструкций, стремящийся и умеющий быть модным и актуальным, чрезмерно настороженный против банальности и "провинциальности души" (тоже выражение из "Кислорода") и слишком озабоченный тем, чтобы пресловутая "провинциальность" не просочилась в его ультрасовременный, суперпродвинутый дискурс.

Газета «Коммерсантъ» № 136 (4191) от 29.07.2009
http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1211512&ThemesID=102

Две разнополых головы — бритая русская (Алексей Филимонов) с внимательным взглядом уголовника, и кудрявая польская (Каролина Грушка) в умных дизайнерских очках — полтора часа кряду, то хором, то наперебой, зачитывают в большой студийный микрофон поток сознания режиссера и драматурга Ивана Вырыпаева, известный как пьеса "Кислород". Лысая — по-рэпперски энергично и сердито. Кудрявая — грозно воркуя и мило пшикая, как девушка, принятая секретаршей в НАТО. Как-то так, то есть чуточку по-польски, зазвучал бы коллективный голос всех русских барышень "ЖЖ", мечтающих жить в Европе.

Для удобства усвоения "Кислород" разбит на десять клипов. Каждый, озвученный ненавязчивым диджейским сетом, выстроен по общей схеме: цитирование библейской заповеди в начале, спровоцированное им извержение мыслей — в середине, и, наконец, вывод-мораль, что в реальной жизни можно делать все наоборот, если у вас вместо сердца баллон с жидким кислородом. В извержениях и потоках, помимо обезоруживающих трюизмов типа "если нет у тебя денег на духи, то на детское мыло и на шампунь из крапивы всегда можно насобирать", плавают и более-менее осмысленные куски: проходящий красной линией через всю картину анекдот про гопника, зарубившего жену лопатой, или, например, пространные умозаключения про глубокую взаимосвязь нью-йоркских терактов и свинины, которым обзавидовался бы сам Проханов. Все вместе украшает мелко нашинкованный видеоряд из падающих в рапиде кружек с кофе, ютьюбовского "боинга", атакующего известный небоскреб, рекламной лопаты, выписывающей по небу сложные восьмерки, бубнящих свое русско-польское Филимонова и Грушки, и т.д.

Во всем этом есть какая-то жестокая и грустная ирония, но представленный Вырыпаевым продукт по своему составу и действию на организм так же далеко отстоит от химического элемента, давшего название фильму, как мучительный приступ астмы от глотка свежего воздуха. Возможно, что семь лет назад первые зрители "Кислорода" и вдыхали в "Театре.doc" ароматы озона, тестостерона и мытых огурцов, которыми кормили зрителей на премьере. Но, будучи перенесенной в кинозал, эта процедура, которую так хвалили, оказалась полуторочасовым отравлением мозга продуктами чужой интеллектуальной жизнедеятельности, притом, судя по фильму, довольно бурной. Другого определения и не придумаешь.

А что делать, если сентенции про шампуни из крапивы и мелкие карманные расходы, перемежаемые библейским "не убий" и "не возжелай", звучавшие, как утверждают театралы, пророчески свежо в 2002-м, к 2009-му превратилось в претенциозную галиматью без намека на иронию? В какой-то анекдот про наркомана, обнаружившего в своей записной книжке остроумное бонмо, записанное во время трипа, что "всё — банан, а бог — это шкурка от него"? Что делать, если за хладнокровно пристреленной коровой в вырыпаевской же "Эйфории" и скрывались, возможно, бездны новой искренности, и даже, прости господи, славянское поэтическое кино, а за женой из Серпухова, методично убиваемой красиво летающей лопатой на всем протяжении сеанса, прячется какой-то инфантил-садист провинциальной выделки, который не в состоянии придумать ни себе, ни зрителям развлечения поинтересней?

Фильм "Кислород", быть может, и неудачная экранизация "Кислорода" театрального — спорить здесь не будем. Но ощущение, что неудачная картина изобразила первоисточник под другим углом, представив некоторые вещи в их настоящем свете, остается после "Кислорода" очень стойкое. И в этом смысле — смысле отрезвления от пророчеств, которых никогда и не было, а так, стрельба по кошкам из водяного пистолета — эффект от "Кислорода" безусловно положительный.

30.07.2009 Текст: Вадим Зельбин
http://www.film.ru/article.asp?id=5854

С сегодняшнего дня на российские экраны выходит фильм «Кислород» Ивана Вырыпаева. Картина любопытна сразу по нескольким причинам. Её автор – молодой режиссёр, уже являющийся обладателем многих кино- и театральных наград, а сам фильм уже стал трижды обладателем премий кинофестиваля «Кинотавр - 2009».

«Кислород» Вырыпаева ослепляет, оглушает и попросту убивает звуком, цветом, формой, содержанием. Хотя, насчёт содержания тут можно ненароком погорячиться. Его, содержания, тут на одно предложение. Саша из провинциального города изрубил свою девушку лопатой, потому что ему показалось, что в ней меньше кислорода, чем в рыжеволосой девушке Саше, которую он случайно встретил на улице.

Эта нехитрая сюжетная линия, ставшая театральным хитом в начале двухтысячных, сочиненная и поставленная самим Вырыпаевым, предстаёт в форме, которую трудно как-то обозначить. Внешне это 10 видеоклипов, каждый из которых аккуратно снабжён названием и упоминанием автора музыки в уголке, как и полагается на музыкальных каналах. Среди коллективов - и совершенно незнакомые широкому зрителю, но и Markscheider Kunst, и даже Fun Da Mental.

Каждый из клипов – одна из заповедей. Начиная с «Не убий», «Не прелюбодействуй» - далее по списку. Историю, написанную Вырыпаевым по-театральному плотно, с повторами, заиканиями, закольцованно, раскачанную, как качели, рассказывают двое: девушка (польская актриса Каролина Грушка, помимо прочего снимавшаяся в Дэвида Линча во «Внутренней империи») и юноша (Алексей Филимонов). Рассказывают в рекорд-студии перед микрофоном. С учётом того, что они ко всему прочему являются Сашей и Сашей, то они же всё это ещё и разыгрывают.

Разыгрывают, носясь вместе со съёмочной группой по улицам чуть ли не всех городов мира, бросаясь в воду, бросаясь лопатами, кидаясь полувзглядами и жадно вдыхая и выдыхая воздух. Простите, кислород. Вырыпаев пускает в ход буквально всё, что создано в искусстве кино с начала XX века: быстрый монтаж, рапиды, мультипликацию, документальное кино, хронику, фотографию и так далее, включая рекламные фейк-вставки.

К кинематографу «Кислород» имеет такое же отношение, что и брейк-данс к балету. Недаром жанр фильма обозначен как «киноманифест». Это не помешало ему взять сразу три награды на прошедшем пару месяцев назад «Кинотавре»: «Лучшая режиссура», «Лучшая музыка» и «Премию кинокритиков “Белый слон”». Впрочем, это больше говорит о «Кинотавре», чем о самом фильме.

«Кислород», конечно, интересен: с первых кадров, сделанных в виде DVD-меню, до финальных титров. Особенно интересно будет любителям препарировать под микроскопом образчики нового киноязыка. Хотя, стоит сделать небольшое уточнение: ещё не языка, а попытки его создания. Поиски новых «тарантино» и «фон триеров» заходят в запредельные дали. Показательным в этом отношении явился последний ММКФ, на котором сразу две картины, не сговариваясь, явились коллажом из фотографий, а одна, как и «Кислород», была поставлена как пьеса, только на большом экране.

Но не являясь ни фотографией, ни – уже – пьесой, ни – ещё - кинокартиной, а именно что манифестом, «Кислород» интересен своим будущим. Что получится из этого коктейля, по степени разрушительности схожего с «Б-52», попытка или пытка – покажет время. И это действительно любопытно до такой степени, что захватывает аж до кислородной недостаточности.

Автор: Родион Чемонин, 30 июля 2009
http://www.tv.net.ua/news....na.html

Когда Санек увидел Сашу, он влюбился в нее мгновенно. Саша, в общем, тоже отвечала ему взаимностью, хотя и обманывала иногда. И жили бы они вместе долго счастливо, и, может, даже умерли б в один день. Да вот незадача: у Санька была жена. С "незадачей" решилось в одночасье: молодой человек зарубил жену лопатой. Во-первых, потому что, когда говорили "Не убий", Санек танцевал, надев наушники. А, во-вторых, предположим, слышал он эту заповедь, так ведь неясно – кто это запретил убивать? И даже если убивать запрещено, наверное, это касается кого-то другого. Но жену-то точно можно убить – у нее короткие пальцы, а Санек любит теперь Сашу.

Вот, собственно, и весь сюжет фильма Ивана Вырыпаева "Кислород". Хотя, если задуматься, непосредственно сюжет не так уж и важен. Потому что на самом деле ничего не происходит, а в студии сидят ди-джей (Алексей Филимонов) и певица (Каролина Грушка), и они записывают альбом "Кислород". И в каждом из треков есть свой парадоксальный микросюжет и удивительный макросмысл. Таков замысел Вырыпаева: главный герой фильма – текст.

А если отмотать жизнь на 7 лет назад, в 2002-й год, то окажется, что тогда-то иркутский актер Вырыпаев и поставил в театре свой спектакль "Кислород". Сюжет был тот же: на пустой сцене на стульях сидели два человека и открывали залу главного героя – текст. Который, по большому счету, не слишком отличался от того, что есть в фильме. Впечатление спектакль произвел такое, что его немедленно перевели на большую часть европейских языков и поставили в театрах от Софии до Лондона. И люди ходили толпами смотреть, слушать, постигать.

Секрет успеха оказался прост: надо было лишь вспомнить слова, понятные и волнующие каждого думающего молодого человека, слепить из них предложения. И создать текст, слушать который так же легко и необходимо, как дышать кислородом. Потому что без кислорода "легкие не танцуют". Впрочем, об этом лучше всего говорит сам режиссер Иван Вырыпаев:

- Иван, вы рассказывали, что у вас была 91 версия монтажа. Это шутка или вы серьезно?

- Эта цифра возникла оттого, что когда отдаешь кому-то копию, ставишь число на диске. Конечно, это не значит, что я смонтировал 91 вариант фильма, но около 6 или 7 разных фильмов с единственным смыслом и одной темой есть, это точно. Понимаете, герой моего фильма - текст. И наша задача состояла в том, чтобы он прозвучал. Остальные компоненты: актеры, декорации, костюмы, страны – все это работало на то, чтобы текст попал в зрителя эмоционально. Поэтому и появилось столько версий монтажа.

- А на какой эффект от текста вы рассчитывали?

- Этот текст содержит в себе вопросы определенного поколения. Уже даже не моего, а 28-30-летних. Они задают вопросы: социальные, политические, религиозные, духовные - разные. И мне хотелось, чтобы этот текст породил не интеллектуальный, но эмоциональный вопрос, а зритель мог ответить: да, меня это волнует, про меня история. Чтобы его сердце откликнулось.

- Когда вы писали текст, вы себе задавали вопросы или у вас уже были ответы? Насколько сложно отвечать на поставленные самому себе вопросы?

- А у меня нет до сих пор ответов. И в фильме ответа тоже не может быть, потому что ответы есть только у реализованных мастеров. А у меня - простого человека - нет ответов на вопросы, связанные с десятью заповедями, убийством, смертью, жизнью. Конечно, текст писался на энергии вопроса. Когда мне было 28 лет, и я только-только приехал в Москву, они раздирали меня, и тогда я их просто зафиксировал. Эта зафиксированная энергия и стала залогом успехом спектакля, потому что она была подлинной.

- Принято считать, что в кинематографе художник отождествляет себя с героями создаваемого произведения. А вы пытаетесь отделить себя от персонажа…

- Мы исследуем двух современных людей нашего поколения. Если Шекспир пишет о Гамлете, это не значит, что он - Гамлет. Тема Гамлета волнует Шекспира, но герой – не автор. У меня есть персонажи – он и она. Они разговаривают, высказывают свое мнение. Сегодня, на мой взгляд, очень актуальное. И я на них смотрю так же, как и вы - со стороны. Мне они небезразличны. Когда я писал, то, может быть, был чуть ближе к этим персонажам, сейчас я чуть дальше от них. При этом я себя с ними не отождествляю, но и не равнодушен.

- Спорить с заповедями – большая ответственность и большая смелость для автора. Как вы решились на это?

- Я не вступал в спор с заповедями. С другой стороны заповеди превратились для нас в рутину, мы больше не воспринимаем их как настоящее. Вы все время слышите: "Не убий". А почему не убей? Почему нельзя убивать? Вы убиваете корову, вы едите отбивные из свинины. Почему нельзя убить человека? Пожалуйста – берите ружье. Почему нельзя воровать? Иди, воруй. Если нельзя – надо задуматься почему. Почему нельзя это делать? Настоящее осознание заповедей – вот чего нам не хватает. А мой герой задает вопрос: как это нельзя? А если хочется? Жизнь сегодня устроена совсем по-другому: на этом противоречии все строится. И правильные ответы нужны как воздух, как кислород. Бог – это воздух. Он - то, без чего нельзя жить, а не просто то, что может "быть" или "не быть".

- За годы, что прошли с первой постановки, у вас когда-либо было ощущение, что текст теряет актуальность? Что он нуждается в редактировании?

- У меня есть такое ощущение и сейчас. Но - поразительно - он не теряет своей актуальности. Значит, то, что происходило почти 10 лет назад, продолжается. Получается, что даже арабо-израильский конфликт не устарел. Не устарели реалии, вот в чем парадокс и, одновременно, печаль. Ладно, была бы сейчас не арабская война, а с китайцами, так ведь те же проблемы висят в воздухе - и политические, и социальные. И религиозные проблемы никогда не устареют.

- Не боитесь, что вас за "Кислород" начнут в чем-то обвинять?

- Я раньше думал, что надо быть предельно понятным, чтобы тебя все поняли и ни в чем не обвиняли. Потом осознал, что такое, к сожалению, невозможно. Все равно кто-то скажет, что я пропагандирую наркотики. Кому-то будет много лишнего, а кто-то пожалуется, что ему, наоборот, не хватило. Я это помню по "Эйфории": на радиостанции сидишь - два звонка, два обвинения, и одно противоречит другому. Тебя всегда будут обвинять. Так мир устроен.

Мария Свешникова, RUTV.ru, 30 июля 2009
http://www.rutv.ru/rnews.html?d=0&id=170693

Сказано было: не сотвори себе кумира, а разные Саши были в плеерах и не услышали – взяли лопату, пошли и сотворили Ивана Вырыпаева

Чтобы фильм, длящийся 75 минут, показался затянутым — нужен особый талант, и он у Ивана Вырыпаева есть. Наголо бритый чертик (Алексей Филимонов) и то рыжая, то черная ведьма с польским акцентом (Каролина Грушка) наговаривают в студии текст о безумной любви, основанный на десяти заповедях. На каждое хитрое «не убий» у них находится свое «а он взял и убил» с винтом. Десять клипов под легкую музыку рассказывают о провинциальном мальчике Саше, который влюбился в столичную девочку Сашу и убил лопатой свою жену. Потом Саши долго бегали туда-сюда по конопляному полю, жрали таблетки, разговаривали об арабах, Иерусалиме и 11 сентября, и это под тем соусом, что всё на свете происходит от безумной любви либо от кислородного голодания.

Сказано было: не сотвори себе кумира, а разные Саши были в плеерах и не услышали — взяли лопату, пошли и сотворили Ивана Вырыпаева. И вот вам сначала «Кислород» и много всего другого в театре, потом «Эйфория» в кино, а потом и еще раз «Кислород», а эти разные Саши, у которых плохой слух, все еще в плеерах и с лопатами. И происходит это только потому, что вот так вот рэписто и вразвалочку можно гнать пургу километрами, особенно если предварительно «догнаться» неважно чем — пельменями, водкой, травой, грибами, любовью или ощущением важной миссии.

Ксения Рождественская • 03/08/2009
http://www.openspace.ru/cinema/events/details/11620/

"А в груди у каждого человека есть два легких танцора. Два легких, правое и левое. Легкие танцуют, человек получает кислород". Текст Ивана Вырыпаева о жажде жизни, своего рода авторская вариация на тему десяти заповедей на материале современности, вышел на сцену 7 лет назад в московском Театре.Doc - и произвел фурор. "Спектакль в десяти песнях" игрался самим Вырыпаевым и его партнером Ариной Маракулиной - и стал поколенческим манифестом родившихся в 70-е. У этого текста была чрезвычайно успешная гастрольная судьба - он объездил с аншлагами всю Европу, собрал внушительную коллекцию призов, а в трех странах континента его поставили местные режиссеры. Видя успех своего детища, Вырыпаев на радостях основал "Движение "Кислород", под маркой которого продюсировал собственные спектакли и инсценировки современных текстов, сделанные молодыми режиссерами. Нельзя сказать, что это объединение получило какую-то известность - однако сам Вырыпаев, несколько лет назад снявший свой многолетний спектакль из репертуара театра "Практика", свой текст не забыл: он вынес его на экран.

История про парня Сашу из города Серпухова, который полюбил девушку Сашу из города Москвы, потому что Саша из Москвы "была один сплошной кислород", и убил свою жену, потому что в ней кислорода не было - никак не боевик и не семейная драма. Хотя бы потому, что сюжет у отношений Саш не исторический, а эмоциональный, и от слежения за ним автор периодически отвлекается на лирические отступления (они, в общем, и составляют основную часть текста, который читают в камеру два хороших актера, Алексей Филимонов и обладательница трогательного польского акцента Каролина Грушка).

Перед нами - длинный видеоклип на драматургический текст, и судить его стоит именно в соответствии с канонами этого жанра. Вырыпаев, один из главных молодых лиц "Новой драмы", уже заявил о себе как кинорежиссер - его полнометражный дебют "Эйфория" прозвучал достаточно громко. Однако если первый вырыпаевский фильм по крайней мере формально соответствовал жанру кино, то нынешний - и это необидная характеристика - больше напоминает популярный видеоарт. И в таком качестве, надо сказать, он весьма хорош.

Вырыпаев в одном из предпремьерных интервью говорил о том, что единственной целью, с которой была сделана эта картина, было донесение текста до новой аудитории, эмоциональное попадание в зрителя - на этот раз в кинозрителя. Все верно - сильнейший поколенческий текст в тишине маленьких зальчиков Театра.Doc и "Практики" могли посмотреть тысячи, в прокате его могут увидеть миллионы. Этой же цели, по признанию автора, был подчинен и (по сути, клиповый) монтаж - если изображение мешало воспринимать текст, вариант монтажа безжалостно удалялся, и конструировался новый. Вполне благовидное намерение - только не имеющее, увы, ничего общего с кино. Поставив изображение в жесткое подчинение тексту, Вырыпаев изгнал из своего фильма киноязык, кино как жанр искусства - и получился, как мы уже говорили, видеоклип.

Однако в практическом смысле это произведение решило заявить себя как самое массовое из искусств - поездило по фестивалям (и даже получило приз - на "Кинотавре" вырыпаевскую работу отметили за лучшую режиссуру), пошло в общероссийский кинотеатральный прокат при мощной маркетинговой поддержке. Одним из ее элементов был небольшой музыкальный "Кислород-фест" (небольшое видео с этого концерта можно посмотреть на этой странице), организованный прокатной компанией и проходивший в день премьеры в клубе Б2. Надо сказать, что в спектакле "Кислород" звучит электронная музыка, в фильме - тоже. Для участия в фильмо-фестивале почему-то были приглашены рок-группы "Муха", "Ундервуд", Найк Борзов - а также обладатель удивительного голоса, исполнитель песен из индийского кино Баймурат Аллабериев, известный под сценическим именем Джимми. Его и Найка выступления оказались самыми энергичными, энергетичными и дышащими; собирающая сейчас восторги критиков "Муха" выступала так, как будто выполняла тяжелую работу, "Ундервуд" - как будто от этой работы уже чудовищно устал; в их выступлениях кислорода не было совсем. Что у них у всех общего с мелькавшей на заднем плане нарезкой из представляемой киноленты, никто из музыкантов себе, кажется не прояснил - а если и прояснил, то почему-то не показывал. Происходящее рождало чувство досады - один из лучших драматургических текстов десятилетия, со стопроцентно ощущаемым духом и запоминающейся интонацией, в порядке трансформации в массовый продукт разменяли на какое-то дежурное, совершенно невеселое мероприятие с участием дежурных звезд (и, для остроты, любимого фрика тусовки - так длинноногих девушек зовут на автовыставки привлекать внимание к новым "Мерседесам" и "Фольксвагенам").

Впрочем, едва ли стоит негодовать: кино живет и продвигается по своим законам и говорит на своем языке, театр - по своим и на своем; молва о спектаклях передается из уст в уста, кинофильм рекламирует себя через сувениры. Несоответствия, подобные описанным выше, появляются лишь тогда, когда один жанр пытается казаться другим.

Самого Вырыпаева, кстати, на фестивале не было.

Михаил Золотников, 4 августа 2009
http://www.rg.ru/2009/08/04/kislorod.html

Иван Вырыпаев, режиссер и обладатель звания "Лучший драматург Германии", о новом фильме "Кислород" и о том, почему он не верит в либеральные ценности.

"ДП": Давайте подыщем синоним "кислороду".

Иван Вырыпаев: Для меня кислород — это понятие чего–то настоящего и необходимого. Мы можем прожить без руки или без ноги, но не можем прожить без воздуха и не можем концептуально себе его придумать. То есть можно придумать себе любую концепцию, но, если нас закроют в комнате и перекроют приток воздуха, мы вскоре начнем метаться, кричать и задыхаться.

Кислород, воздух либо есть, либо ты умираешь без него. И третьего не дано. То есть он необходим по–настоящему, а не так — может быть, а может и не быть, и как–нибудь переживем, если нету. Жизненно необходим.

И герои исследуют заповеди Ветхого и Нового заветов, великие и важные заповеди. Несмотря на то что они молодые, им всего по 28, они должны как–то познать эти заповеди применительно к собственной жизни, потому что иначе никак. Жизненно важно их осмысливать, подвергать сомнению, оспаривать.

И эти заповеди они сопоставляют с реальной жизнью и видят нестыковку. Конечно, молодой человек — максималист, и он должен подвергать сомнению ту реальность, которую видит, потому что какое–то чувство внутри должно подсказывать, что все на самом деле не так, как выглядит.

"ДП": С какой целью вы прибегаете к рэпу, для изложения этих "великих и важных" заповедей?

И.В.: Мне хотелось бы, чтобы такие вопросы, как "не убей", "не укради", обсуждались где угодно, в любой среде. Если прийти к молодежи с бородой и сказать им: дети, встаньте в круг, скрестите руки и тому подобное, то они вас пошлют куда подальше. Ты не будешь воспринимаем. И, мне кажется, с людьми нужно говорить на том языке, на котором они разговаривают.

Но то, что я делаю, — это не миссионерство. Я не миссионер и не учитель. Это всего лишь арт–проект. Это размышления молодого героя на том жизненном этапе, на котором он находится, на том языке, на котором он говорит.

"ДП": В фильме главный герой — текст...

И.В.: Первый раз в истории кино произошла попытка экранизировать именно текст, в смысле сделать его видимым. Сделать текст героем. Важен не сюжет текста, а сам текст. Как составлены фразы, как они работают. Дальше я представил, что это поэзия и музыка, и смонтировал на них клипы. А затем усилил восприятие текста с помощью двух замечательных артистов. Вообще пьесы не пишутся для чтения, они пишутся для произнесения.

"ДП": У вас не складывается впечатление, что последние годы создается мода на духовность? Люди массово вступают на духовный путь, не потому что поняли: другого пути нет, а потому что берут пример с медийных персон?

И.В.: Да, и это веяние Запада. А происходит это следующим образом. Западная цивилизация подсознательно чувствует, что все–таки должна быть какая–то духовность. Но по–настоящему понять духовность она, западная цивилизация, не в состоянии. И люди начинают духовность гуманизировать. То есть духовность становится релаксом. Что такое релакс? Фитнес.

Что такое фитнес? Йога. И даже йога превратилась в фитнес, хотя ее значение совсем иное — осознавание. И истинное осознавание путается с релаксом. Все мы устаем, надо чуть–чуть расслабиться, поэтому хорошо бы после работы помедитировать. И медитируют все кому не лень. Медитация используется как транс, как улет. Человек говорит: "Я улетел, и это было здорово".

Но к медитации все это не имеет никакого отношения. Внутренне мы, абсолютно все, хотим быть духовными, но не знаем, как к этому прийти. И тогда внутреннее подменяем внешним: считаем, что если сходили в церковь, то стали духовными, если познакомились с Ламой и слетали в Тибет — тоже. И на такой духовной потребности создается духовный супермаркет, сейчас в Москве учения можно встретить на каждом шагу. Любого Ламу можно за деньги организовать себе домой.

Сейчас имитация, подмена происходит на всех уровнях: в искусстве, в религии, в политике. И она настолько тонкая, что завладела умами миллионов людей, потому что воспринимается как реальность.

"ДП": А вы своим модным фильмом разве в поставках для этого супермаркета не участвуете?

И.В.: В фильме нет пропаганды. Фильм призывает к пониманию и к осмыслению. То есть молодой человек должен бунтовать против релакса, против конопли, против всего, в чем он есть. В нем есть некий бунт, и с него начинается осознавание того, что в мире что–то не так. Вот и вся мысль.

"ДП": В конце пьесы есть такая фраза — "поколение 1970–х…"

И.В.: Это удивительное поколение, поскольку на нас очень резко сменилась эпоха. Росли в одном, потом раз — и все изменилось. Я имею в виду условные ценности. Потом страна исчезла, и мы не смогли адаптироваться. Как–то немножко растерялись. А ценности коммунизма не такие уж и плохие. Нам сказали, что плохие, и мы, не разбираясь, в одну секунду все их отбросили, вместе с водой выплеснули и младенца.

"ДП": А ценности капитализма вам близки?

И.В.: Я не верю в демократию. Не верю в демократическое устройство общества. Все очень надуманно. Это манипуляция людьми. Я это вижу. Вы понимаете, что большинство не может быть правым? Право всегда меньшинство. И либеральные ценности — та же самая подделка, о которой уже говорил.

Мы берем в основу не Господа Бога, а удобства человека и дальше на этом выстраиваем всю программу. Все общество построено на том, чтобы только не мешать. Демократия не в том, что я хочу открыться миру, а в том, что я хочу закрыться от него. Вот как это работает: я не мешаю вам, поэтому вы не мешаете мне.

Вот моя частная собственность, вот моя какая–то сексуальная ориентация, и вы ничего не можете против этого сказать. А если скажете — я вас тут же обвиню в нарушении демократических принципов. И это достаточно жесткий режим.

Я, конечно, думаю, что нет ничего лучше него, и людям тяжело выживать, когда их в ГУЛАГ сажают. Но просто у нас всегда есть противопоставление: ГУЛАГ и демократия. И нет середины. Думаю, самое лучше время было, когда правил король. То есть настоящий монарх, по крови. И это было справедливо. А сейчас люди, которые миром управляют, они проходимцы, по сути.

"ДП": Герой "Кислорода" — парень из Серпухова, вы — из Иркутска. Проблема молодежи в регионах вас действительно волновала?

И.В.: Да, и продолжает волновать. Пьеса была исповедальная. Между Москвой, Петербургом и Россией — пропасть. Это вообще разные страны, и не нужно на этот счет строить никаких иллюзий. Я каждый день об этом думаю. Я до сих пор ни разу не сыграл спектакль в Иркутске.

Меня просто туда не пускают местные власти. Бывший директор драмтеатра говорил, что после меня надо сцену с порошком мыть. В Петербурге, Москве мы можем сказать: "Эх, театр загнил". Но всегда найдем два–три спектакля, которые в нас "попадут". А в Иркутске и этого нет. Туда если приезжают театры, то только антрепризные, стричь деньги. Там люди никогда не видели странный театр, с которым можно было бы не согласиться.

Если богатый человек из Иркутска едет в Москву, он пойдет на Костю Хабенского во МХАТ, но не пойдет, например, в театр "Практика". И он потратит $300, только чтобы потом сказать, что он видел этого Костю вживую.

"ДП": Вы уверены, что людям нужен странный театр?

И.В.: Конечно, людям нужно все странное, потому что нестранное у них и так есть. Им нужно что–то необычное, что может навести их на мысль, что все не так однозначно. И вот для начала нужен парадокс, потому что жизнь без парадокса превращается в пену. Она как кисель, который течет, и нет выхода из него. Если оперировать политическим языком, нету осознания нации.

Мы хотим ведь, чтобы у нас была развитая страна. Но у нас болото. Радикализм полезен. Радикальность в искусстве — это всегда толчок вперед. Все великое искусство радикально. Это то, что сбивает наш привычный взгляд на вещи. Это как щелчок: ты настроен на одно, а услышав его, слетает пелена, и уже видишь еще что–то кроме…

"ДП": Вы говорили, что художника должно "колбасить", чтобы он что–то толковое создавал.

И.В.: Есть разные уровни. На первом уровне, в самом начале пути, художник говорит только о себе, все выводит из себя. Причем чем он парадоксальнее и запутаннее, чем он эмоциональнее и страстнее, тем интереснее нам. Но потом, если происходит развитие, художник делает шаг и… начинает говорить о чем–то внешнем, не только о себе, но и о других.

Иногда даже в ущерб тому, что бы он хотел сказать. И третий, наверное, этап, кода он отстраняется от страстей, видит их со стороны. И тогда художник превращается в мастера.
Совсем не обязательно, что он проходит все этапы. Многие гениальные художники не стали мастерами, а сгорали на энергии самовыражения.

Да, это было очень талантливо. То есть, конечно, можно создать талантливое произведение на интуиции, на энергиях, это "попадает" в других, нравится им. Ведь бывает, что есть пророки, которые не осознают, что они пророки. Есть такие случаи.

"ДП": А вы на каком этапе?

И.В.: Я — на скромном. Я пока ничего такого. Я еще только стараюсь, учусь.

"ДП": Если вы получите все, чего хотите достичь, что останется желать?

И.В.: Во–первых, если у меня спросят, чего я хочу достичь, я не знаю, что ответить, нет такого результата. Я вот что думаю: самое главное — это само деланье. Само деланье лучше того, что ты получаешь в его результате, то есть процесс важен. Моя жизнь складывается из этого процесса. И нет конца этому пути, и потому по большому счету нет результата.

"ДП": Чем, по–вашему, нужно руководствоваться в жизни, чтобы добиться того, чего хочешь?

И.В.: Думаю, нам всем нужно верить самим себе и быть верными самим себе. У всех бывает так, что внутри нас говорят два голоса, и говорят разные вещи. Но так, как хочется поступить, вроде как невыгодно.

Иногда нужно совершать поступки алогичные. С точки зрения материального успеха, с точки зрения карьеры. Карьеру сложно сделать, она сама сделается, если нужно. Но я сейчас говорю о подлинных вещах, я не знаю, как становятся поп–звездами. Так вот, мне каждый день поступают какие–то предложения. Например, снять сериал. Даже хороший, нестыдный. Но я просто знаю, что вообще это не то, что я должен делать.

Мне кажется, самое важное, важное номер один (вот даже все неважное, а важно только это) — узнать свое предназначение. У каждого есть предназначение, любой человек — следствие каких–то причин. Иногда предназначение может идти вразрез с тем, что хочет ум. Иногда хочется быть артистом, и ты, бедный, выступаешь и потом всю жизнь пьешь–куришь, говоришь, что не признан, а может, тебе просто не нужно быть артистом? Стоит понять, что нет плохих профессий.

"ДП": Бытует мнение, что все самое лучшее в нашем кинематографе уже сделано в 1960–е — 1970–е годы…

И.В.: Слава богу, случился кризис, и он показал, что российское кино все–таки сейчас коммерчески несостоятельно. Мы не можем создавать блокбастеры, которые окупаются. Кстати, "Ночной дозор" не имеет к бизнесу в чистом виде никакого отношения, это ресурс Первого канала. Русские не хотят смотреть русские блокбастеры, они хотят смотреть американские.

Самое выгодное, что сейчас можно делать, это снимать дешевые комедии с двумя звездами, предельно легкие, тупые, а-ля американский класс С. И тогда фильм приносит доход. Что касается творческого кино, такого, чтобы фильм смотрели десятилетиями, — нет такого сейчас. Что–то не так с восприятием.

Ведь что такое фильм? Восприятие. Ничего ведь не меняется, только восприятие. Вот у нас оно поменялось, но мы не можем найти в нем стержень какой–то, как, например, нашли его Тарковский или Параджанов. Сейчас режиссеры тоже хотят как Тарковский. Но дело не в том, что они менее талантливы. То кино, которое он снимал, невозможно делать заново, а найти новый язык пока не получается.

Наталья Белогрудова, 04 августа 2009
http://www.dp.ru/a/2009/08/04/Ivan_Viripaev_JA_ne_verju

До волгоградского проката начали доходить фильмы-участники минувшего фестиваля «Кинотавр»: первой ласточкой стала картина Ивана Вырыпаева «Кислород», получившая на этом кинофесте аж два приза – за лучшую режиссуру и музыку. После просмотра данной ленты придется очень сильно поломать голову, почему жюри «Кинотавра» решило наградить Вырыпаева как лучшего режиссера: то ли тех самых грибочков из Ленинграда на конкурсном просмотре подавали, то ли судий так сразила молодежная форма повествования, что они потеряли волю безо всяких там псилоцибов.

Вот и родилась очередная мания величия в российском кинематографе, жертвой которой пал молодой режиссёр Иван Вырыпаев. Возможно, она у него уже давно, однако только сейчас это стало ясно со всей очевидностью — фильм «Кислород» обнажил её с пугающей отчётливостью. Пьеса, спектакль и аудиоспектакль «Кислород», принёсшие Ивану относительную известность, уже охватили потенциальную аудиторию, но Вырыпаев, судя по всему, страдает комплексом Гришковца, однажды заявившего, что он хочет нравиться всем. И хотя это невозможно в принципе, ходоки до общей симпатии были всегда. Увы, им стал и Иван Вырыпаев. Его первому фильму «Эйфория» ещё можно было простить отсутствие чёткого смысла благодаря визуальному пиршеству и определённой эмоциональности, но вторая картина, где бал правит форма, не особо дружащая с содержанием (с учётом того что и само содержание небогато) может вызвать резкое неприятие. Как выразилась моя знакомая, посмотревшая «Кислород»: «Первые полфильма мне хотелось убить режиссёра — будто на фестиваль видеоарта попала». Отчего такая реакция? А всё просто: фильм «Кислород» по сути художественным фильмом не является, ибо это музыкальная визуализация с претензией (и о-очень большой) пьесы «Кислород», снятая в клиповой эстетике. До просмотра было жутко интересно, как такой безусловно талантливый автор, как Вырыпаев, сможет трансформировать собственный текст в кинофильм. К вящему удивлению и разочарованию, оказалось, что Иван взял форму аудиоспектакля «Кислород» и добавил к нему картинок. Как это выглядит? Как сборище клипов, слабо связанных смыслом и объединённых парой главных героев, двуединых в обоих своих ипостасях — чтецов текста в студии и персонажей, о которых эти чтецы читают текст. Не бог весть какая находка в принципе, к тому же уже использованная в аудиоспектакле «Кислород». С первых секунд фильма зрителя помещают в рамки, причём в прямом смысле — кадр ограничен рамкой, отчего за его границами на экране остаётся немало пустого пространства. Тут же вылезает менюшка с трек-листом, на котором указаны 10 композиций-главок и 2 бонус-трека, после чего в прямой последовательности демонстрируются 12 клипов. Все клипы примерно одинаковой формы: два артиста, Каролина Грушка и Алексей Филимонов, сидят в студии звукозаписи и проговаривают текст пьесы «Кислород», визуальный ряд перемежается то изображением артистов в студии в роли чтецов, то картинками экзерсисов артистов в роли персонажей Саши энд Саши. Периодически вкрапляется анимация и документальные кадры, а основной фишкой является применение множества эффектов, типа нечёткости кадра, изменения привычного ракурса, анимированных волос, падающей в рапиде посуды, стилизации под хоум-видео и так далее и тому подобное. Собственно, из постоянного визуального искательства и состоит фильм «Кислород». Такое впечатление, что Иван Вырыпаев хотел показать максимум своих креативных возможностей. И в этом-то его главная беда, ибо в «Эйфории» была ровно та же ситуация — Иван стремился продемонстрировать всё, на что способен. Если бы изначально не было такой штуки, можно было бы списать траблы «Кислорода» на пресловутую проблему второго фильма, но тут уже намечается тенденция, из которой следует, что Иван Вырыпаев отличный клипмейкер, возможно, один из лучших (в России-то уж точно), однако более чем посредственный режиссёр, не имеющий собственного стиля и не могущий внятно рассказать свою же историю. Смотреть на детские потуги рассогласовать текст и видеоряд (например, по тексту «ходила босиком», а в кадре героиня в ботинках, и подобное творится регулярно, то бишь намеренно) смотреть даже смешно, хотя возникает резонный вопрос: а какого болта надо было читать текст и пытаться его проиллюстрировать, стремясь при этом внести в иллюстрацию штрихи непохожести?! Может, стоило всё-таки напрячься не в плане фишечек и фенечек для фактически аудиоспектакля, снабжённого цветными картинками, а придумать, как рассказать о современных молодых людях, чтобы торкало не по-детски? Ведь именно этого в конце концов добивался Вырыпаев. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и режиссёр ничего не добивался, а просто желал в форме, привычной для молодёжи, поговорить о вечных ценностях, особо не нагружая зрителя хронометражем — «Кислород» идёт до титров рекордные 70 минут. Хотя сомнительно, ведь не может же Вырыпаев не понимать, что контакт со зрителем, особенно с молодым, возможен при ассоциации его, зрителя, с кем-то из героев, а этого контакта нет и в помине, так как а) нет героев и б) существующие персонажи настолько аморфны, что, собственно, непонятно вообще, о ком речь. Последнее как раз к вопросу об отсутствии чёткого смысла у фильма. Судя по всему, режиссёр пытался показать обобщённых молодых людей обоего пола, однако дальше крайностей зайти не смог: у него либо гопники из провинции, либо мажоры. А в момент, когда оба персонажа вдруг садятся в дорогие иномарки и с меланхоличным видом едут под меланхоличную музыку посреди урбанистического пейзажа, понимаешь, что это кино опять про кого-то другого, сродни российским сериалам, рассказывающим о «простой» жизни героев, живущих в шоу-румах, одевающихся в дизайнерские одёжки и т.п. Кстати, забавно наблюдать, как Вырыпаев пытается преодолеть рамки, в которые сам себя загнал клиповым построением фильма: местами он показывает как бы фрагменты из жизни, снятые достаточно симпатично, но при этом происходит такой мощный диссонанс с текстом, что только в недоумении пожимаешь плечами. Опять же: кто мешал снять человеческую историю с человеческими персонажами, а не с личными фантазмами Ивана Вырыпаева? Но тут можно вернуться к упомянутой в начале сего текста режиссёрской мании величия. Она налицо: так носиться с не самым своим великим текстом, к тому же нарушить сам принцип пьесы, где подзаголовком идёт «Это АКТ, который нужно производить здесь и сейчас», к тому же несколько раз вставить себя в кадр, где ты покажешь, кто тут главный (камера вдруг от актёров в студии поворачивается к людям за пультом, где рулит Вырыпаев в наушниках), к тому же вставить в фильм кадры, где персонажи идут на фоне гигантской (метров двадцати в длину) рекламной растяжки фильма «Кислород», а чуть выше на большом видеоэкране идёт реклама фильма «Кислород», может только человек с ну очень большим самомнением. Мы тут кино смотрим или где? Получается, что «где» — должны априори восторгаться текстом Вырыпаева и смотреть на его нарцистические всплески.

Ну и напоследок пару слов об актёрах. Если приглашение Алексея Филимонова на мужскую роль нареканий не вызывает (хотя гоповатая ипостась удалась Алексею лучше, чем мажорная), то подзабытая в России любимица российского кинематографа («Русский бунт», «В августе 44-го») полька Каролина Грушка своим присутствием в фильме скорее изумляет. Да, она потрясающая красавица, идеально визуально подходит под образ рыжей Саши, но ведь у неё акцент! Это мешает восприятию, более того, текст, где с возмущением говорится, что у нас в стране (то бишь в России) могут посадить за пару растений конопли на огороде, а за употребление алкоголя и пьяное избиение жены тебе ничего не будет, произносится вообще на польском. К чему? Потому что актриса полька? Интересно, а если бы вдруг на роль девушки Саши попала китаянка, она бы говорила этот монолог на китайском?

Фильм Ивана Вырыпаева «Кислород» — типичный экспериментальный артхаус, который будет очень удобно смотреть дома на компе — после одной-двух композиций запросто можно ставить паузу и идти заниматься своими делами. Удовольствие смотреть телевизор (а именно такое ощущение рождается при просмотре картины) в кинотеатре весьма сомнительное. Тем не менее «Кислород» широкой публике можно посмотреть из-за музыки (очень приятный лаунж вкупе со стебливым рэпом и прочей альтернативой), а поклонникам творчества Вырыпаева ради новой редакции пьесы «Кислород», откуда напрочь ушёл мат, надрыв и даже пафос. И да: Вырыпаеву удалось сделать так, что 70 минут фильма длятся вечно и кажется, что они никогда не закончатся.

Любите хорошее кино!

Авторская оценка по десятибалльной системе: 4 (четыре).

Автор: Александр Иванов, 11 августа 2009 г.
http://www.volgograd.ru/theme/info/culture/movie/kino/220022.pub

Андрей Захарьев. Ваша пьеса «Кислород» — произведение, довольно тяжелое для того, чтобы стать основой фильма. Были ли сомнения по поводу его экранизации?

Иван Вырыпаев. «Кислород» — это текст. Поэтому у нас не было амбиций сразу сделать фильм, была попытка экранизировать текст. Например, в музыке есть понятие «видеоклип», где текст положен на музыку и создается визуальное изображение. Текст содержит в себе информацию, предполагает какой-то событийный ряд, в тексте есть составляющая, которая может развернуть произведение изнутри. Я хотел это сделать, еще когда ставил спектакль «Кислород». Но тогда у меня не было возможностей найти продюсеров, которые решились бы на такой эксперимент. Дело в том, что до того как мы начинаем говорить про кино и театр или что-либо смотреть, мы проецируем свое знание предмета. Например, кино — это рассказ истории на экране. Но ведь историю можно рассказывать необязательно сюжетно, просто мы привыкли, что она так рассказывается, мы хотим этого и ждем, что герой будет проходить путь из точки А в точку Б. Но он ведь может идти другим путем, необязательно таким бытовым. Наш фильм устроен иначе. Самое главное, для чего мы приходим в кино или в театр, — эмоционально переживать вместе со всем зрительным залом какие-то духовные, философские, рациональные, социальные, политические — совершенно разные явления. И это необязательно должен быть последовательно развивающийся сюжет. Это может быть летающая голограмма, например, не важно, что. Важно — что ты переживаешь. Конечно, у человека, который заранее ждет, каким должен быть этот фильм «Кислород», возникает проблема во время его просмотра. Фильм сделан как раз для неискушенного зрителя, не для киномана и не для фестиваля. Мы делали его для тех ребят, которые могут откликнуться на эту историю. Недавно проводилась фокус-группа, и она показала удивительно странный результат. Кампания, которая провела тысячи подобных исследований, чтобы выявить потенциального зрителя, обнаружила, что в нашем случае он не связан ни с социальной, ни с возрастной категорией. Все зависит лишь от того, попадет эта история в человека или нет. Мне это невероятно приятно было слышать, потому что у всех фильмов есть конкретные группы зрителей, а у этого — нет. «Кислород» может нравиться пожилым людям, а может их возмущать, его могут оценить студенты, а могут абсолютно не принять. Все зависит от личных параметров каждого человека, что прекрасно — ведь именно ради этого и делается кино. Не ради критических статей и фестивалей, а ради того, чтобы попасть в зрителя.

Сергей Сычев. Адаптируя спектакль к кинематографу, вы сделали рассказчиков героями, введя таким образом вторую пару персонажей. В спектакле есть рассказчики и некий метафизический мир, который возникает поверх их рассказа. Столкновение мира реального и идеального, противоречия между ними...

И.Вырыпаев. Это как в видеоклипе, где те, кто поет, являются одновременно и участниками сюжета. Стинг сначала поет, потом скачет на коне, потом снова поет.

С.Сычев. Вы хотите сказать, что система отношений между рассказчиками была создана только для ощущения клипа?

И.Вырыпаев. Нет, чтобы создать ощущение, что они и являются этими героями и примеряют их ситуации на себя. Они не просто актеры, читающие текст.

С.Сычев. Акцент ведущей совпадает, таким образом, с «иноземностью» главной героини?

И.Вырыпаев. Да, это хорошо ложится — ее осанка, силуэт, акцент. Вначале мы хотели польскую актрису Каролину Грушку дублировать, но потом решили, что незачем.

С.Сычев. Почему именно польскую актрису пригласили на главную женскую роль?

И.Вырыпаев. Когда оказалось, что актриса родом из Польши, то вначале это было помехой, а не плюсом, так как не было задумки делать героиню иностранкой. Но она прочла текст так блистательно, что я решил ее не дублировать. Мы переделали сценарий, титры, указали, что Каролина Грушка из Польши. В принципе, для меня важнее всего было найти талантливую актрису.

На мой взгляд, в фильме все проcто. Парень хвастается, чтобы выглядеть экстравагантнее. А она его возвращает на землю вопросом о том, что происходит именно с ним и именно сейчас. Это самое главное: где ты? Он все время о чем-то рассказывает, бравирует хорошим знанием наркотиков, которые даже не пробовал. А пьеса — о художнике и его ответственности перед миром.

С.Сычев. Считаете ли вы, что уровень сотворчества кинозрителя будет выше, чем у театрального, которому нужно было самому представить себе все, о чем наперебой говорят два персонажа?

И.Вырыпаев. Здесь же другой способ восприятия! То, о чем вы говорите, — это театр и литература. Все происходит в воображении. Если же мы говорим о кино, то визуальный ряд уже предполагается. Аттракцион другой, но степень возбуждения в нашем разговоре, фокус-группа, которая сейчас возникла, — все это говорит о том, что эффект есть. Раз мы мыслим, пытаемся спорить, понимаете? Что-то происходит, и это не относится к сюжетной линии и к экранному изображению. Вам не нужно представлять друзей Санька: вы их и так видите. Но ваше воображение все равно включается, и вы представляете что-то совсем иное. Попробуйте проанализировать ваше эмоциональное ощущение от увиденного! Бытового конфликта нет, все очень условно. Нет характеров, которых можно было бы полюбить и сопереживать им. Уж как нам нравится группа Radiohead, их музыка, но мы все равно смотрим клипы. Зачем, если мы и так можем их послушать, прийти на концерт? Что в этом клипе? Не иллюстрация, а некий эмоциональный образ. У меня есть надежда, что нечто такое возникает и при просмотре «Кислорода». Может быть, я ошибаюсь.

С.Сычев. Как в этот образ вписываются гиперссылки, самая очевидная из которых с середины фильма заставляет нас сопоставлять его с культовой картиной «Беги, Лола, беги» Тома Тиквера? Героиня так же бежит, у нее такого же цвета волосы, так же акцентированы ее бегущие ноги.

И.Вырыпаев. Я забыл про этот фильм, но — да, наверное, вы правы. Это было бессознательно, случайно. Но зачем нам эти ссылки, если они не помогают просмотру?

С.Сычев. Зритель их считывает и начинает искать причинно-следственные связи.

И.Вырыпаев. Нет, не зритель, а только вы. Ни на какие ссылки я ставку не делал.

А.Захарьев. А как вам пришло в голову метафоричное понятие «кислород»?

И.Вырыпаев. Это очень конкретный случай. Я был на фестивале в Вене вместе с Евгением Гришковцом. Он был со своим спектаклем, и я тоже — у меня был тогда такой спектакль «Сны». Мы с Евгением тогда только познакомились, я был еще неизвестный человек, а он был уже восходящей звездой. Мне было очень лестно с ним общаться и вообще дружить. Неоднократно мы обсуждали возможность создания какого-нибудь своего движения или направления. Однажды я давал интервью немецкому журналу, и журналист спросил меня: «В каком стиле вы работаете?» У меня тогда была кепка — мне ее подарили — на ней было написано Oxygen. Я не знал, что ответить на вопрос и сказал: «Я работаю в стиле «кислород». Это было первое, что пришло мне в голову. А после интервью подумал: какое странное слово — «кислород». Так оно и закрепилось.

А.Захарьев. Вы сами как-нибудь объясняете его для себя?

И.Вырыпаев. Мне кажется, что слово «кислород» сильно-то не нуждается в объяснении. Это то, без чего жизнь невозможна. Хотя, в отличие от этого слова, сам фильм «Кислород» рассказать довольно просто: два человека говорят о тех вещах, без которых нельзя жить, нельзя двигаться и развиваться. Без кислорода прожить нельзя — вот, собственно, и вся метафора этого фильма. Она скорее практическая, чем теоретическая.

А.Захарьев. Была ли такая мысль в фильме: нельзя жить полноценно, не нарушая заповедей?

И.Вырыпаев. Скорее — не изучая заповеди, я бы так сказал. В данном тексте герой их отрицает, он с ними спорит, а это значит, что он их изучает. Отрицать заповеди невозможно, они естественны. Всем понятно: не убий, не укради. Но понятно ли? Вот в чем вопрос. Осознаем ли мы, почему «не убий», почему «не укради»? А может, можно украсть? Можно убить?

Или вот — не судить. Мы же, в глубине, обманываем себя. Мы говорим: я не буду судить. Я заставлю себя не судить, но как сделать так, чтобы осуждение не возникало?

Мне кажется, герой «Кислорода» похож на молодого Гамлета, который пытается проанализировать всем известные понятия. Герой наивен, он изобретает велосипед. Мне кажется, что взрослый человек будет с интересом наблюдать, как такой герой проходит тот же путь, что уже прошел он сам. В этом смысле фильм для взрослых — они могут посмотреть на молодое поколение.

С.Сычев. Заповеди ведь имеют смысл только в Боге, а в фильме они принимают формальную самостоятельность. Бог оказывается на периферии внимания героя. У меня такое ощущение когда-то было от «Неба над Берлином» — как будто бы речь о мире, оставшемся без Бога, где ангелам остается только тихо завидовать людям.

И.Вырыпаев. В одной из композиций этот вопрос рассматривается, там говорится о Боге в субботу.

С.Сычев. Скорее, это относится к вопросу: человек для субботы или суббота для человека. Это не вопрос о Боге.

И.Вырыпаев. Ну да.

С.Сычев. Сколько раз вы прочли Библию?

И.Вырыпаев. От начала до конца — ни разу, только выборочно. Но я читаю ее. Все время, постоянно. Последний раз читал неделю назад. Недавно перечел все Евангелие. Я много читаю индуистских, а иногда и иудаистских святых, которые комментируют Библию.

С.Сычев. У меня во время просмотра было ощущение, что автор читает Библию не как православные — стоя, а как протестанты — сидя в кресле, покуривая сигару и вчитываясь в текст. И все ответы черпает оттуда, в то время как любой православный знает, что там всех ответов нет, чтобы их получить, нужно быть в Церкви. В итоге текст прочитан аналитично, продуман и самостоятельно истолкован. Вы какие-нибудь толкования читали?

И.Вырыпаев. Я читаю православную литературу. Одно время я ходил в православную церковь, общался там со священником. Так что я думаю, что мое понимание — православное. Хотя я не прихожанин и не исповедую православную веру.

С.Сычев. Мы ведь сейчас не о богоискательстве говорим, а об использовании евангельского текста.

И.Вырыпаев. Герой выбирает именно эти заповеди, а не, скажем, ту, в которой говорится, что «все есть Бог». Он еще не дошел до такого высокого духовного уровня. Но эту заповедь и не нужно анализировать, ее нужно практиковать.

С.Сычев. Сначала ее все же нужно для себя сформулировать. А вот у вас мантра в конце звучит — о чем в ней поется?

И.Вырыпаев. Это мантра, побеждающая смерть, одна из самых главных и священных мантр ведической системы.

С.Сычев. Но ведь это ребус, который никто не сможет разгадать! Мы сталкиваемся с тем, что из привычной системы христианских кодов неожиданно переходим в какую-то другую, и значение этих кодов нам не ясно. Знание ведических молитв не входит в «общеобязательную» гуманитарную программу.

И.Вырыпаев. Вы все время говорите об интеллектуальном постижении этого фильма — очевидно, из-за своей профессии или своего внутреннего устройства.

С.Сычев. Хорошо, тогда я скажу о том, какие ассоциации у меня возникли. В Новом Завете женщина обретает священные черты: Дева Мария, Мария Магдалина, жены мироносицы. В то время как, насколько мне известно, буддизм и индуизм рассматривают женщину как зло, и Будда ни разу не воплощался в женщину.

И.Вырыпаев. В буддизме, насколько мне известно, Будда не имя собственное, а состояние, природа. Природа Будды — это то, чем все мы изначально обладаем — и мужчины, и женщины, и собаки, и кошки. Мы все Будды. В культе же существуют воплощения Будды в женщинах, в божествах, которых называют Дакини. Одна из самых известных тибетских йогинь, почитаемая как воплощение Будды, — Ешо Цогял, ученица и духовная супруга великого мастера Падмасабхавы. В современном буддизме есть много почитаемых женщин масетров, считающихся воплощениями Будды. Кхандро Церинг Чодрон, например, которая умерла совсем недавно.

С.Сычев. Допустим. Я говорю о своей ассоциации. Возможно, она выстроится еще у кого-то, столь же невежественного, как я. Итак, начинается мантра, я вижу в кадре рыжеволосую главную героиню. У меня начинает работать мысль: женщина в буддизме — зло. Дальше — рыжеволосые женщины в Средние века считались ведьмами. Ведьм сжигали. Женщина-смерть. Следовательно, она причина всех смертей в фильме, из-за нее герой убивает свою жену. Кажется: как хорошо придумал режиссер, что поставил из другого контекста деталь, обозначившую окончательные акценты, разрешившую противоречия.

И.Вырыпаев. При чем тут индуистская мантра и буддизм? За время интервью я заметил, что у вас возникают яркие и неожиданные ассоциации. Это неплохо, наоборот. Здорово, что фильм у разных людей вызывает разные реакции. Я не думал об этом религиозно-атрибутическом ряде. Не забывайте, что вы говорите с режиссером, и поэтому в каком-то смысле вы более правы, чем я. Если бы я мыслил такими интеллектуальными образами, я не мог бы создавать художественные произведения. Тут же не только рациональное имеет значение. Это критики пусть потом пишут, индуизм или буддизм они там разглядели. Автор делает все сердцем. В интеллектуальном смысле как раз, я думаю, меня легко победить.

А.Захарьев. Что это за синяя рамка, которая очерчивает границы кадра?

И.Вырыпаев. Это очень важная вещь, которая возникла в кинематографе давно. По концептуальности ее можно сравнить с горизонтами, которые встречаются в картинах Ильи Кабакова. В какой-то момент возникла потребность в том, чтобы ограничить искусство. Дело в том, что «Кислород» — не совсем авторское кино. Это не исповедальный фильм Ивана Вырыпаева, это, скорее, кино, где мы поиграли в жанр авторского кино. Поскольку мне нужен диалог со зрителем, то рамка помогает мне с ним разговаривать. Иначе — без рамки — получается, что наш герой псевдоискренен, он говорит о чем-то наболевшем с экрана. И эта рамка — последний сигнал всем нам о том, что только жанровое кино сегодня самое честное, а авторское терпит кризис. Историям, где все происходит, как в жизни, мы перестали верить. Поэтому способом высказывания становится все-таки жанровое кино, и эта рамка создает некий жанр. Или задает.

А.Захарьев. Как вы ее придумали?

И.Вырыпаев. Она сама появилась, возникла в наших головах. Не знаю, хорошо это или плохо, может, без рамки было бы лучше, но, к сожалению, без нее невозможно.

А.Захарьев. То есть поля на большом экране предусмотрены?

И.Вырыпаев. Из-за рамки изображение уменьшено, фильм рассчитан на самый плохой кинотеатр. Показательно, что работа режиссера начинается с кинотеатра — ребята из съемочной группы пошли, измерили размер экрана. Кстати, это тоже говорит о кризисе в кино — теперь мы вмещаем кино в кинотеатр, как продукт на прилавок. Кинотеатр тоже становится действующим лицом — очень важный для кинематографа этап.

А.Захарьев. Ваш фильм вызывает ассоциации с картинами Питера Гринуэя.

И.Вырыпаев. Да, что-то похожее есть, потому что в одну сторону направлено. Мне по-человечески трудно смотреть Питера Гринуэя, эмоционально мы с ним разные люди, он такой холодный. То есть его фильмы, наверное, эмоциональны, но не для меня. Сравнение возникает потому, что и у него, и у меня идет исследование самой ткани кинематографа. Опасно говорить это для киноиздания, но изначально фильм сделан для зрителя. В моем случае помимо этого проведена еще и громадная искусствоведческая работа. Для меня очень важно препарирование кинематографа и анализ его восприятия. У нас восприятие сейчас поменялось, а искусство еще не подстроилось под него. Поэтому люди вроде Тарантино, Гринуэя пытаются приспособить кинематограф под это новое восприятие. Лучше всего это удается с жанровым кино.

А.Захарьев. Три года назад вы говорили, что понятия «массовый зрительский успех» и «хороший фильм» несовместимы, даже взаимоисключаемы. Вы по-прежнему так думаете?

И.Вырыпаев. Слово «взаимоисключены» за эти три года исчезло. Думаю, у каждого фильма есть свои зрители. Я пришел к пониманию того, что плохих фильмов не бывает... как и хороших, есть просто разные фильмы.

Недавно я был в гостях у друзей, они все у меня высокие интеллектуалы, и смотрели мы «Форсаж-4». Я говорю: «Вам это правда интересно?» Они отвечают: «Да, на таких фильмах мозг расслабляется и летит куда-то вместе с этими глупыми гонками». Понятное дело, мы не будем говорить, что вот есть «Форсаж-4», а есть Тарковский. Странно их сравнивать, да? Поэтому я считаю, что нет плохих фильмов. Наверное, есть вредные.

А.Захарьев. Вы что сами смотрите?

И.Вырыпаев. Я мало смотрю кино, я не зритель, я читатель. Хотя не так давно смотрел «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Кауфмана, и мне очень понравился этот фильм. Я подумал, что он — из области полезных фильмов. По крайней мере, для меня.

А.Захарьев. Как за три года, с тех пор как вы сняли «Эйфорию», изменились ваши отношения с кино? Помню, когда вас спрашивали, хотите ли вы снимать дальше, вы говорили, что снимете еще один запланированный фильм и закончите с кинорежиссурой.

И.Вырыпаев. Хочу и сейчас повторить эту фразу: у меня есть в задумке один проект... И так ведь можно говорить всегда, за что могут упрекнуть в кокетстве. Я сделал два полнометражных фильма и один маленький в проекте «Короткое замыкание». Но должен сказать, что роман с технологией кино у меня не сложился. Я не полюбил кинематограф. Мы делаем не кино. Я говорю «мы», потому что и людей на съемки я подбираю странных. Для чего я снял «Кислород»? Просто для того, чтобы расширить текстовую аудиторию. Я совершенно не расстраиваюсь, что он не войдет в анналы мирового кинематографа или что нас не возьмут на фестивали. Я к тому, что у меня нет амбиций в кино. Знаете, человек, наверное, определяется амбициями. Вот скажи мне, что мое кино плохое, и мне будет немного больно. Скажи мне, что у меня получился плохой спектакль, и мне будет больнее. Скажи, что у меня плохая пьеса, и мне будет очень больно. Мои амбиции лежат в области драматургии. Не получилось с кино — ну ладно, жаль, что жениться на кино не выходит. Я вам честно скажу, что в какой-то момент кинематограф меня интересовал лишь из-за того, что гонорары там больше, чем в театре. Я, конечно, даю интервью киножурналу, но не хочу ничего приукрашивать. Если бы я мог позволить себе жить на театр, то только им бы и занимался. А кино — там слишком много производства и слишком мало творчества. Я ведь фильм сделал два года назад, и год он лежал. Знаете, как это трудно? Ты сделал фильм и ждешь энергетической отдачи, а он все лежит и лежит, поскольку его выпуск связан с чисто производственными причинами. Я собираюсь сделать еще один фильм, а может, и больше, но для меня это будет чем-то второстепенным.

А.Захарьев. Вы поэтому сценарии, легче поддающиеся экранизации, отдаете другим режиссерам, а себе оставляете тяжелые случаи?

И.Вырыпаев. Конечно, для меня важен не сам факт кино, а эксперимент. Я не болен кино. У меня так не бывает, что я вдруг хочу написать сценарий и снять фильм. Мне кто-то из маститых режиссеров сказал: «Чего ты снимаешь этот „Кислород“ после „Эйфории“? Давай я тебе помогу — снимешь настоящую историю. Зачем тебе этот артхаус?» А я и не знаю, зачем мне это, я не хочу быть кинорежиссером, мне просто интересно попробовать что-то новое. Результат меня волнует меньше, чем процесс. Хотя сейчас кризис и денег никто не дает, поэтому вполне возможно, что я больше и не буду снимать фильмы. Идеи у меня есть, но нет продюсеров. Я переживаю, но не очень.

А.Захарьев. Идея у вас артхаусная?

И.Вырыпаев. Конечно, конечно, конечно.

А.Захарьев. Иван, когда вам предложили работать над новеллой для киноальманаха «Короткое замыкание», вы сразу согласились или посомневались?

И.Вырыпаев. Мне кажется, когда человеку говорят: «Вот тебе деньги, камера, сними, пожалуйста, что-нибудь на пятнадцать минут», то тут никто не откажется. В моем случае сомнения были только относительно сроков: мне просто было некогда. Сабина Еремеева, продюсер, столько от меня натерпелась! Пользуясь случаем, приношу ей свои извинения, она очень со мной настрадалась, потому что у меня был то монтаж «Кислорода», то спектакль. Но я очень рад, что меня позвали участвовать в этом проекте. Не знаю, насколько нам удался фильм, но мы старались. К тому же в проекте заняты такие известные режиссеры, что это большая честь оказаться в подбной компании. Но опять же повторю: я не ощущаю себя кинорежиссером, и, может быть, только присутствие Кирилла Серебренникова в команде «Короткого замыкания» еще как-то успокаивает меня, потому что он тоже из театра. Хотя когда мы начали работать над новеллой, я себя очень неуверенно чувствовал, мне казалось, что я нахожусь не на своем месте. Потому что в проекте собрались люди киношные, снявшие уже по нескольку картин, и это не эксперименты, которыми занимаюсь я, а настоящие нормальные фильмы.

А.Захарьев. Когда появился спектакль «Кислород», все заговорили о том, что это новое направление в театре, что это манифест современной драматургии. Как думаете, можно будет услышать что-то подобное после появления одноименного фильма?

И.Вырыпаев. Честное слово, я стараюсь об этом не думать. Потому что иначе фильм будет приобретать совершенно другие черты. Надо просто делать то, что ты делаешь. Сейчас это прозвучит, конечно, громко и пафосно, но у меня, действительно, не такой склад ума, чтобы привнести что-то новое в мировой кинематограф. У меня нет такого отношения к делу, как у Трюффо. Дело тут не в таланте, просто я иначе создан. Чтобы в кино быть новатором, нужно спать с пленкой, относиться к ней так, как я отношусь к пьесе. У меня всего лишь размышления современника — этим я и интересен. На моем примере можно увидеть, как человек не из кино думает о кино. Я как учебная программа, на мне и моих ошибках можно учиться. Другому режиссеру трудно рискнуть, у него в кино — карьера и репутация. А я могу ошибаться, делать что-то плохо. Я просто парень, которому повезло и который получил возможность снимать кино. Дай сейчас камеру моему четырнадцатилетнему сыну, я бы по-смотрел, что стал бы снимать он. У него было бы, наверное, точно такое же непрофессиональное, непосредственное отношение к кино, как у меня.

С.Сычев. В истолковании Библии в фильме есть кое-что, что мне напомнило «Мастера и Маргариту». Ведущий, который произносит свое толкование заповедей, пойман другой героиней на лжи. Отец лжи — дьявол, и у зрителя сразу возникает мысль, что все, что он слышит, лживо.

И.Вырыпаев. Странные вещи вы рассказываете. Разве Бог и дьявол — это различные сущности? Бог и дьявол, по-моему, — это все одно.

С.Сычев. В Библии разница очень резкая.

И.Вырыпаев. Это ваша трактовка, есть и другие.

http://kinoart.ru/2009/n8-article14.html

Вдохновлённый недавним успехом «Эйфории», а также собственной непреходящей творческой амбицией, режиссёр Иван Вырыпаев представил этим летом на суд публике свой второй полнометражный фильм. «Кислород» — киноверсия одноимённого спектакля, с которым 28-летний драматург и руководитель иркутского театра «Пространство игры» приехал в Москву и надолго остался, вызвав массу восторженных зрительских мнений. И немедленно став большой надеждой нового русского театрального искусства, в частности, и актуального искусства, в целом. Злые социальные тексты «о главном», нагло подкреплённые библейскими цитатами, произносимые, во вкусе эпохи, бойким хип-хоп речитативом, — насколько свежо и интересно всё это выглядело на театральной сцене в 2002 году, настолько вторично и вымученно выглядит в кинорежиссёрском исполнении сегодня.

«Был обычный летний день. Санёк гулял по бульвару и с интересом рассматривал всех окружающих. Кто-то танцевал хип-хоп, кто-то катался на скейтборде, кто-то целовался у фонтана, в общем, всё как обычно, но... Санёк повернул голову и увидел её — свободную, красивую, рыжеволосую девушку, ту, которая стала для него — „чистым кислородом“! И с этой минуты всё, что было в его жизни раньше, потеряло смысл: она стала воздухом, без которого жить он больше не смог». Добавим: чтобы избавиться от всего, что было в его жизни раньше, а теперь, соответственно, потеряло смысл, Санёк зарубил свою жену лопатой. Собственно, сюжет на этом кончается — начинается риторика. Хлёсткие формулы, ответы на все вопросы, скрупулёзные разъяснения — по порядку и в самой категоричной форме: как убил, зачем убил, чем оправдан и в каком таком смысле санькина окровавленная лопата напоминает меч шахида, вершащего джихад. О преступлении и совести, Боге и ненависти, терроризме и любви — целый свод ветхозаветных заповедей, переписанный под требования морали XXI века.

Читают двое — актёры Алексей Филимонов и Каролина Грушка — у блестящих микрофонов в звукозаписывающей студии; первый — стремительно и энергично, используя последние достижения современной логопедии, вторая — плавно и нараспев (ей сложно, она полька, у неё акцент). Первый — в образе бритоголового гоп-героя в майке-алкоголичке и растянутых спортивных штанах, вторая — от лица рафинированной барышни с глубоким декольте и в модных очках. В эту идиллию периодически вклинивается другая линия видеоряда, развивающая историю любви серпуховского Санька и москвички Саши. На фоне — чарующие звуки музыки в стиле лаундж и даунтемпо от гуру российской электроники Олега Кострова, Андрея Самсонова, композитора Айдара Гайнуллина, известного по саундтреку к «Эйфории», и проч. Оценив антураж, поспешим осмыслить концепцию фильма: десять текстов — десять номерных музыкальных треков, плюс два бонусных, как на всякой хорошей пластинке, — для самых терпеливых. А какой вид кинотелеискусства у нас иллюстрирует музыкальные треки? Правильно, клипмейкинг, — подумал Иван Вырыпаев, и... Получилось, в общем, то, что получилось.

Клиповая эстетика и все её атрибуты в «Кислороде» налицо — сверхкороткий монтаж, высокое разрешение и цветность как в новогодних мюзиклах центральных телеканалов, стилизация под любительское видео, анимация и компьютерная графика. Оно и понятно. У Вырыпаева же, по сути, кроме текста, ничего и нет. Текст, текст и ещё раз текст — единственный критерий существования этого фильма и единственное достоинство, унаследованное от спектакля. (С этой точки зрения, и киноаудиторию «Кислорода» стоит сразу дифференцировать по одному-единственному признаку: те, кто слышал этот текст раньше — читал или видел когда-то постановку «Театра.doc», — и те, кто такую возможность упустил. Последним — фильм очень нравится.) Текст весьма спорный — анализировать его содержание сейчас не берусь, это совершенно отдельная задача, — но спустя семь лет всё ещё эффектный и провокационный. По логике создателей, под весом такого текста картинка не самоценна, а значит она может быть любой.

Вырыпаев и выбрал «любую» картинку — клип. Не от большого ума, конечно. Я даже думаю, от большого отчаяния. Все эти мелькающие цветные кадры, 3D и пластилиновые «грибы из Ленинграда» («любимая, ты рада?») — какой-то изощрённый режиссёрский самообман: на деле Вырыпаеву в «Кислороде» катастрофически не хватает визуального материала, и это чувствуется все 76 минут хронометража, особенно во второй половине картины. Если первые полчаса ещё подкреплены каким-то сюжетом, худо-бедно перенесённым на экран по принципу «что вижу, то пою» (ну, в данном случае «что пою, то вижу»), то оставшаяся часть, бессюжетная, но полная авторских софизмов о божьем суде и конопляном поле, проиллюстрирована отвлечённым, чисто ассоциативным и довольно посредственным видеорядом. В конце концов, режиссёр неумело, но всё же пытается вернуться к экшну, и именно в тот момент, когда возникает мысль, что пора бы уже всё это сворачивать к чёртовой бабушке, — в лучших традициях комедии абсурда, феерично выбегают менты, догоняют главных героев, вынимают Калашникова и утоляют законно возникшую к этому времени у зрителя жажду крови. (Что характерно, у Вырыпаева во втором фильме подряд в финале пристреливают любовников, полагаю, на третий раз эта тенденция окончательно оформится в анекдот.)

Да, картинка может быть любой и при этом абсолютно себя не оправдывать. А может и не быть никакой картинки. И это, право, порою честнее. Здесь уместно вспомнить, что в спектакле «Кислород» не происходило никакого действия — мужчина и женщина читали текст на фоне больших букв на пустой сцене. Текст достаточной энергетики, чтобы не бить под него банки с соленьями и не размахивать лопатой. И получалось же. И нравилось зрителям, и хвалила критика. А что нынешний «Кислород»? Беспорядочная видеонарезка, на которую наложены музыка и текст, сборник двенадцати клипов, связанных одними и теми же героями и одной и той же летающей лопатой, к кино никакого отношения не имеет. Более того, в каждом кадре отрицает себя как фильм и утверждается как текст, который не было никакой необходимости экранизировать.

Вырыпаева-коммерсанта в этой ситуации понять можно. Ну, хочет он продать свой текст до конца, выжать до победного. Спектакль поставил, книжку издал. Не знаю, пусть аудиодиск выпустит. Но, взывая к Вырыпаеву-режиссёру, — зачем ему это кино, в самом деле?..

Есть мнение, что, популяризируя самую талантливую свою вещь в самом массовом из искусств, Вырыпаев тем самым протаптывает дорожку к зрителю, прежде всего, молодому и потому особенно желанному. Преподносит в наиболее удобоваримом для среднестатистического тинейджера виде. Мелко режет плёнку — подгоняет к формату MTV. Пишет промо-текст (см. второй абзац) так, что от синопсиса голливудской романтической комедии не отличишь. Ловит, ловит на живца.

А потом говорит: «Я думаю, это кино для тех, кто хочет размышлять о вечном». Очевидно, у Ивана Вырыпаева самые приблизительные представления о вечности.

О кино, впрочем, тоже.

10 ноября 2009
http://www.drugaya.ru/content/doc1191.html

Автор говорит, что, мол, надо усомниться: а почему "не убий"? Вот как только этот вопрос задан, говорить не о чем. Хотя вопрос симптоматичен. Помнится, как раз он был стержнем дискуссии, когда мы обсуждали "Молчание Лорны". И вот что интересно: усомниться в заповедях - это здорово, это новаторство, это ваще круто. Но при том критически оценить свою жизнь, свои действия - это нет, не нужно!

Любовь сводится исключительно к "хочу эту девушку" - "хочу этого парня".

Ещё вот что показательно: это так называемое российское "новаторское" кино хоть когда-то было позитивным? Хоть один фильм есть о замечательных людях, героях в нормальном понимании этого слова? Кажется, нет. Всё время чёрная окружающая действительность, где люди действуют, "аки скоты".

О том, "как". После "Стены" и клипов группы "Yello"нельзя сказать, что "Кислород" - новое явление. Ну, снято в современном дерганном стиле и с обязательным замедлением. Великое новаторство, ага.

Отдельного внимания заслуживает тема десяти заповедей. Ничего не вижу плохого в осовременивании как старых, всем хорошо известных классических сюжетов, адаптированных под наше сегодня, так и в актуализированном рассмотрении библейских ценностей (блестящий пример тому – созданный на века «Декалог» Кшиштофа Кесьлевского). Проблема текста Вырыпаева, на мой взгляд, в том, что, пустившийся в угоду времени в формально-словесные изыски, он напрочь оставил без внимания духовное наполнение своего труда. Потому и возникает стойкое ощущение абсолютной пустоты и фальши, к-ые, конечно, уж никак не имеют права быть, если мы имеем дело с притчей, да ещё и христианского толка.

Эмоционального влияния фильм на меня, несмотря на многократных «лёгких танцоров», летающие лопаты и разбивающиеся банки, не произвёл, а о чувственном и речи быть не может – показанная вычурность внутрь себя по указанной выше причине не пущает!

Единственное, что меня в этом претенциозном … ээ … как же назвать-то … кинЕ порадовало, так это очаровательный акцент польки Каролины Грушки! Вот это, правда, шарман!!! Прелестные интонации! Но, увы, маловато его будет для того, чтобы захотеть посмотреть «кислородный текст» в ближайшем будущем снова!

Напоминаю: расхождение в той дискуссии началось из-за того, что, как выяснилось, для наших же студентов замысел убийства и соучастие вовсе не рассматривались как убийство. Это очень близко к "почему не убий?" вместо "не убий".

Александр_Люлюшин
Отдельного внимания заслуживает тема десяти заповедей.
А в том-то и дело, что у него речь не о десяти заповедях. А о том, как здорово их нарушать. Более того, что их нужно нарушать.

Александр_Люлюшин
Эмоционального влияния фильм на меня... не произвёл, а о чувственном и речи быть не может.
Вот тут мы с Вами сошлись: я его смотрела вообще без эмоций.

Да, и о нарушении ЧЕГО в фильме идёт речь??? Не десяти заповедей??? Тогда и речь, значит, в фильме о десяти заповедях и том, кто как к ним относится!

Если ж к фильму вернуться, то, повторюсь, смотреть просто набивку достижений искусства кино (быстрый монтаж, мульты, документалку, хронику, фотки и тд) для столь развёрнутого клипа достаточно тяжело. Не исключаю, что кого-то фильм и зарядит, но, наверно, лишь в том случае, если человек захочет воспринять энергетику (другой вопрос, есть ли она), не вдаваясь в контекст.

Александр Анатольевич, Вы пишите ,,возможно, кому-то история про Санька покажется близкой,,. Возможно, кому-то и покажется, если только исключить факт убийства жены всего лишь за то, что она некрасива и в ней нет энергии жизни – чувств. Это уж слишком – и повод маловат, и, если руководствоваться такими соображениями, то так бОльшую часть населения можно умертвить. Однако допускаю тот вариант, что в фильме это убийство жены – просто гипербола и не надо воспринимать это буквально и слишком на этом зацикливаться.

На счет музыки – что в ней такого – то, что за это аж какую-то премию вручили? В некоторых треках там музыки как таковой вообще нет. Бедная и убогая там музыка. Но, может, конечно, можно заявить о том, что это для интеллектуалов, знатоков, ценителей, еще для кого-нибудь. Просто тот же упомянутый в фильме ,,Radiohead,, у меня, помнится, жуткую скуку вызвал.

А вот спектакль этот, кстати, очень интересно было бы увидеть. Было бы здорово, если бы появилась видеозапись его.

Говорилось в статьях о том, что Вырыпаев больше театральный режиссер. Касаемо фильмов – моё скромное мнение таково, что ,,Эйфорию ,,можно было вообще не снимать. ,,Кислород,, - другое дело. Вещь заметная, с этим вряд ли кто поспорит. Со знаком плюс она или со знаком минус – это уже второй момент. На счет стиля. Да, были, конечно, раньше похожие вещи в искусстве, но, скорей, похожие, а не именно такие. Мне фильм, например, немного напомнил ,,На игле,… Вот, не исключаю, что автору понравится и следующие его фильмы, если они будут, будут именно в таком стиле. Не исключаю также, что фильмы в подобном стиле начнут снимать массово, и он превратится в целый новый жанр кино. Просто ведь чем дальше, тем сложней придумать какую-то принципиально новую идею. О чем ни скажи, все уже было. И сейчас это, наверное, уже до такой степени сложно, что, экспериментируя с формой, гораздо легче добиться успеха, чем придумывая содержание. Что там еще говорилось в какой-то из статей? Фильм, кажется, назвали ,,кино будущего,, или как-то так. Очень может быть. Молодым такие вещи нравятся – эпатажные, противоречивые, энергичные, а поскольку молодежь и есть будущее, то это высказывание о фильме вполне может быть верным.

Немного о польской актрисе. А меня как раз ее произношение раздражало. Я-то не сообразила, что это настоящий акцент, а думала, что это сделано специально. ЕЕ партнер - он же в жизни не говорит так, как в фильме, правильно? Я думала, что и у нее это такая же поставленная речь, как и у него.

Еще один маленький момент: зачем же название фильма английскими буквами-то писать? Я понимаю, конечно, этот вопрос не входит, наверное, и в первые полсотни вопросов, которые у всех могут возникнуть при просмотре фильма, но мне вот эта мелочь покоя не дает. Слишком сильно раздражает засилие американского языка в нашей жизни. До такой степени засилие, что уже во многих местах в русских словах стали заменять русские буквы английскими. ,,Z,, вместо ,,з,, - это уже просто правило хорошего тона, блин! Прошу прощения! Накипело. Так и здесь. Англоязычное написание в данном случае – просто тупая дань молодежной моде и ничего больше, расчет на дополнительный успех у аудитории определенной возрастной группы, стремление подчеркнуть близость этого фильма к молодому поколению. Глупость! Не стоило!

Фильм смотрела вчера, а сегодня уже возникло желание пересмотреть. Я, конечно, предполагала, что так и будет, но не ожидала, что так скоро. Пересмотреть хочется с целью лучше понять каждый отдельный момент и сделать вывод о том, что именно здесь достоинство, а что недостаток. Каждый момент до мельчайших подробностей.

«А вот спектакль этот, кстати, очень интересно было бы увидеть. Было бы здорово, если бы появилась видеозапись его».
- Такая запись уже есть. Обратите внимание на первое сообщение в теме и ссылки, данные в нём.

«моё скромное мнение таково, что ,,Эйфорию ,,можно было вообще не снимать.
- Вот с этим категорически не соглашусь. Кого-то может раздражать, возмущать или пугать показанное там, но в том, что первый фильм Вырыпаева имеет смысл, я убеждён. Но давайте об этом в специально посвящённой фильму теме! Кто её создаст? Может, наша Алёнка?

«На счет стиля. Да, были, конечно, раньше похожие вещи в искусстве, но, скорей, похожие, а не именно такие».
- А вот этот взгляд я полностью разделяю. Не имеет значения, использовались ли какие-то приёмы раньше! Важно то, каким образом новый режиссёр это использует здесь и сейчас (не путать с повторами или самоповторами)!

«Что там еще говорилось в какой-то из статей? Фильм, кажется, назвали ,,кино будущего,, или как-то так. Очень может быть. Молодым такие вещи нравятся – эпатажные, противоречивые, энергичные, а поскольку молодежь и есть будущее, то это высказывание о фильме вполне может быть верным».
- Думаю, здесь следует разделять «кино будущего» (к-ое ввиду своей эстетической прогрессивности будет сниматься в дальнейшем) и «кино для молодого поколения как нашего будущего» (к-ое по своей эмоциональности и эпатажности кому-то станет близким сейчас, но к-ое не будет развивать в искусстве свою нишу).

«Немного о польской актрисе. А меня как раз ее произношение раздражало. Я-то не сообразила, что это настоящий акцент, а думала, что это сделано специально. ЕЕ партнер - он же в жизни не говорит так, как в фильме, правильно? Я думала, что и у нее это такая же поставленная речь, как и у него».
- Нет, акцент у неё польский сохранён специально и он, действительно, хорош! Другое дело – с какой целью. Возможно, чтобы несколько сгладить его «буйный язык»!

Надеюсь, к нашему разговору присоединятся и те, кого фильм по каким-то причинам тронул! Было бы интересно услышать Ваши доводы!

Как это - "зачем"? Да Вы что? Это ж ваще модно сейчас, ваще-ваще! Вон и названия книжек такие же есть, и немало.

Однако допускаю тот вариант, что в фильме это убийство жены – просто гипербола и не надо воспринимать это буквально и слишком на этом зацикливаться.

А гипербола чего, как это следует воспринимать?

P.S.
Если бы в кресле лежала невидимая кошка, оно казалось бы пустым. Оно пустым кажется. Следовательно, в нём лежит невидимая кошка (К.С.Льюис)

Наталья Дмитриенва, я про то и говорю – просто бездумная дань моде. Непонятно, зачем это сделано, мне потому, что этот фильм и так обращает на себя достаточно внимания, и в такой идиотской фишке не нуждается.

Насчет гиперболы, может, я неточно выразилась, допускаю. Я имела в виду, что этот момент, как в ... ну как в «Полене», например. Что если мы видим, как полено ходит и жрет людей, то это не значит, что действительно существует это полено и действительно ходит и жрет людей. Это просто способ передачи идеи. Вот что я хотела сказать.

Так я Вас и спрашиваю: какой идеи-то?
А то заинтриговали и бросили.

Можете пояснить про "современную интерпретацию"? Конкретно: какую заповедь и как интерпретирует?
Для меня-то там нет интерпретации, а есть искажение.

"Четверг" - Помни день субботний, чтобы свято хранить его, как заповедал тебе Господь, Бог твой; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему.

http://vkontakte.ru/video16654766_158912022

Если откровенно, то иначе как «игрой в одну калитку» я этот разговор назвать не могу. Сторонники, пусть и называли этот «текст Вырыпаева» «фильмом-медитацией», к-му «удалось визуализировать то хорошее и плохое, что есть в подсознании поколения», «авторским блокбастером, в к-ом кислород – метафора свободы», «фильмом не пошлым, пытающимся ставить мировые вопросы», «нормальным обсуждением десяти заповедей» и «фильмом про то, что наши русские молодые люди красивые, потому что они любят», явно остались в проигрыше. Причём, вовсе не потому, что противники характеризовали «Кислород» как «обыкновенный, случайный, надёрганный коллаж», «примитивное представление», к-ое «травит модифицированными продуктами», «чудовищную банальность, сильно завёрнутую в траву и политую пивом», «откровенный, беспомощный бред, к-ый федеральные каналы не показывали никогда»… Если у режиссёра нет ничего за душой, то и сказать ему обычно нечего, как бы он ни пытался использовать образы, символы, аллегории и прочие вумные слова. Ибо получается в итоге, соглашусь с выступавшими, «издевательство над Богом» и «фильм глубоко нечестный», уже изначально не подразумевающий диалог со зрителем. Не согласны? Тогда вдумайтесь в смысл сказанных Вырыпаевым в конце дискуссии слов: «Нельзя так говорить, что, если написано в Библии «не убей», то, значит, так надо следовать. Надо подвергать всё сомнению. И даже Библию. Надо просто искать. Надо понимать, искать смыслы в себе, осмысливать».