"ДВА ДНЯ, ОДНА НОЧЬ" 2014

Дата: Суббота, 18.10.2014, 20:10 | Сообщение # 1

Группа: Администраторы

Сообщений: 3284

Статус: Offline

Очередная простая история братьев Дарденн – двукратных лауреатов «Золотой пальмовой ветви» Каннского международного кинофестиваля – приглашает своих героев на встречу с собственной совестью. Подлинная жизнь ставит вопрос настолько ребром, что солидарность и осознание присутствия другого в твоём мире являются мерилом того, способен ли ты сохранить достоинство и поддержать ближнего в ежедневном «нравственном эксперименте». Место под солнцем вынуждает делать выбор и приносит кому-то неотвратимую боль. Нет однозначно виноватых, нет обречённых. Есть вечная борьба двух начал внутри человека, сводящего порой концы с концами и (не) проявляющего свой гуманизм.

«ДВА ДНЯ, ОДНА НОЧЬ» (Deux jours, une nuit) 2014, Бельгия-Франция-Италия, 95 минут
– лауреат Приза Экуменического жюри Каннского международного кинофестиваля

Мать двоих детей Сандра (Марион Котийяр) возвращается на работу после борьбы с депрессией и вечером пятницы узнаёт, что работники компании, где она работает, большинством четырнадцать против двух проголосовали за её увольнение, чтобы не потерять годовые бонусы. Её коллега убеждает руководителя компании провести повторное голосование, так как работники были введены в заблуждение бригадиром, говорившим о необходимости чьего-либо увольнения. У Сандры есть суббота и воскресенье на то, чтобы переговорить с четырнадцатью голосовавшими за увольнение работниками и убедить изменить мнение.

Съёмочная группа

Режиссёры: Жан-Пьер Дарденн, Люк Дарденн
Сценарий: Жан-Пьер Дарденн, Люк Дарденн
Оператор: Ален Маркоэн
Художники: Игорь Гэбриел, Майра Рамедан Леви
Монтаж: Мари-Элен Дозо

В ролях

Марион Котийяр
Фабрицио Ронджоне
Пили Груан
Саймон Кодри
Катрин Сале
Батисте Сорнен
Ален Элуа
Мириам Акеддиу
Фабьен Шаша
Тимур Магомедгаджиев

Интересные факты

Идея фильма восходит к записи в дневнике Люка Дарденна начала 2000-х, в которой описана ситуация, лёгшая в завязку фильма, — увольнение сотрудницы под угрозой потери годовых бонусов. Съёмки проходили в бельгийской коммуне Серен (родном городе Дарденнов) в 2013 году.

Премьера «Двух дней, одной ночи» прошла 20 мая 2014 года на Каннском кинофестивале. Фильм называли одним из главных претендентов на «Золотую пальмовую ветвь» (это сделало бы Дарденнов первыми в истории трёхкратными обладателями высшей награды), а Марион Котийяр — претендентом на награду лучшей актрисе, но фильм в итоге стал первой картиной Дарденнов, которая была показана в Каннах, но осталась без наград.

В июне 2014 года фильм был показан на Сиднейском кинофестивале, где завоевал главный приз.

Смотрите трейлер

https://vk.com/video16654766_456240739

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:46 | Сообщение # 2

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Канны-2014: Дарденны опять

Казалось бы, сколько можно? Снова простая история про запутавшихся людей. Но каждый раз Дарденны делают это: заставляют стоять, молчать и аплодировать.

По сюжету руководство некоего производства, в своем стремлении урезать расходы, предлагает сотрудникам проголосовать: или бонус, прибавка к зарплате, или продление контракта для главной героини, которую сыграла Марион Котийяр; считается, что она ослабела после болезни. Голосуют в пятницу, большинство выбирает бонус, подруга и муж считают, что надо продолжать борьбу. Удается добиться повторного голосования в понедельник, и теперь есть два дня, чтобы уговорить людей изменить решение; с каждым придется встретиться лично.

Известно, что Дарденны всегда снимают о совести, о пробуждении совести, но в «Двух днях, одной ночи», они заходят еще глубже в лес человеческих взаимодействий, показывая любой тип коммуникации с другим, как необратимый выбор и неотвратимую боль. За полтора часа экранного времени и два дня действия, мы видим самые разные типы реакций на вынужденную психологическую манипуляцию героини: кто-то отказывается быть объектом, говорит нет и мгновенно жалеет об этом; кто-то хочет, чтобы им манипулировали; сама героиня раздавлена между жерновами двух одинаково неудачных решений — сдаться или продолжать навязываться. Ближе к концу, когда каждый голос «за» или «против», может стать решающим, кажется, что на твоих глазах пишутся новые главы Библии, и легче верблюду пройти в игольное ушко, чем выпутаться из беды тем, кто попал в беду.

Впрочем, сами Дарденны снова и снова проходят в игольное ушко собственного кинематографа, не совершив ни одного лишнего движения, ни разу не допустив фальшивой ноты; однажды в интервью они употребили выражение «ошибка вкуса» — у них таких ошибок не бывает. Их угол зрения уникален: есть много режиссеров-провокаторов, умеющих невидимой кочергой разворошить психику зрителя. Но, снимая кино в том числе и о манипуляциях, сами они не манипулируют, а всегда смотрят со стороны и пробуждают в зрителе самое главное, то, что делает человека человеком — способность осознать существование другого.

Они сейчас просто третью Пальму получат, и все.

Мария Кувшинова, 20 / 05 / 2014
https://seance.ru/articles/cannes2014-dardenn-opyat/

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:47 | Сообщение # 3

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Кошелек или жизнь
«Два дня, одна ночь» братьев Дарденн на Каннском фестивале — один из главных претендентов на «Золотую пальмовую ветвь»

На Каннском кинофестивале показали один из главных фильмов основного конкурса — социальную драму «Два дня, одна ночь» братьев Дарденн, двукратных обладателей «Золотой пальмовой ветви». После просмотра легко поверить, что они могут стать трехкратными.

Героиня фильма Дарденн «Два дня, одна ночь» Сандра (Марион Котийяр) — мать двоих детей, которую почти заставляет разрыдаться телефонный звонок. Не сразу, но становится понятно, что она не просто устала или расстроена, а оказалась в ситуации, которая может стать испытанием на прочность и для крепко стоящего на ногах человека. Сандру таковой не назовешь.

Она только что прошла курс лечения от депрессии, собралась вернуться на работу, а руководство предложило сотрудникам компании выбор: либо Сандру увольняют, либо она сохраняет работу, но тогда все лишаются годовой премии.

Выбирая между спасением коллеги и 1000 евро, четырнадцать из шестнадцати работников маленькой фирмы по производству солнечных батарей выбрали деньги. Однако подруге героини удается убедить директора в том, что на участников голосования было оказано давление, — повторное голосование назначено на понедельник. У Сандры есть два дня на то, чтобы встретиться с каждым из сослуживцев и убедить их сохранить ее рабочее место ценой собственного бонуса.

Для героини на кону не просто работа, но семейное благополучие, одной только зарплаты супруга (Фабрицио Ронджоне) на выплату ипотечного кредита не хватит.

Исследователи социальной несправедливости и человеческого поведения Дарденны превращают проблему героини в этико-математическую задачку с голосами, долями и разным весом одной и той же 1000 евро для разных людей. Сандра готова сдаться в самом начале, но подруга и муж терпеливо убеждают ее начать борьбу и не останавливаться.

Углов, под которыми предлагается посмотреть на эту борьбу много, и о каждый можно больно удариться.

Сцена за сценой Дарденны воспроизводят одну и ту же ситуацию: героиня приходит к очередной двери, стучится или звонит, застает или не застает искомого человека дома.

Часто дверь открывают родственники, и это важный момент: мы видим жен, мужей, детей тех, кто должен отказаться от заработанного, чтобы поддержать коллегу. И Сандра, и почти все, с кем она говорит, соглашаются, что ни она, ни они не являются в этой ситуации виновниками.

Она имеет право на свое рабочее место, они имеют право на обещанную им за работу премию.

Те, кто создал этот выбор, директор и его правая рука, почти весь фильм остаются за кадром. Это марксистский расклад, в котором братья-соавторы фокусируются на горизонтальных отношениях. Горизонтальных не значит равных. Сандра стучится в разные двери разных домов, и уже по стенам домов, по самим дверям можно делать вывод о положении живущих за ними людей.

У кого-то квартира за стенами бетонных панелей, у кого-то аккуратная кирпичная кладка собственного дома.

Внутрь домов, что тоже важно, Дарденны камеру и героиню не пускают. Разговоры происходят либо на пороге, либо в третьих местах: кто-то окажется на футбольном поле, кто-то — в кафе, кто-то — в прачечной. С одним из коллег Сандра поговорит на заднем дворе его дома — там он что-то пилит.

К концу разговора станет понятно, что он снял покрытие с пола, чтобы продать его и расплатиться с долгами. Легко ли ему отказаться от тысячи евро, да еще в присутствии жены?

Другой занимается ремонтом своей машины с сыном — работниками фирмы являются оба. Рядом со старой машиной стоит новенькая, по-спортивному оформленная, несложно догадаться чья. Равно как несложно догадаться, кто из двоих готов выслушать Сандру, а кто — кинуться на нее с обвинениями в том, что она пришла отбирать честно заработанный хлеб. Но и тут не все однозначно: кто-то из тех, кто дальше ушел от черты бедности, может поступиться лишним патио, а кто-то не готов отложить покупку стиральной машины. Кто-то из тех, кто едва сводит концы с концами, готов поддержать ближнего, но боится занять его место.

Дарденны далеки от обличительного пафоса агиток, в их мире нет однозначно виноватых, как нет и тех, кто обречен быть жертвой. Что еще важнее, кино Дарденнов не сводится к социальной критике.

Это мастерская работа, сюжет которой держит в напряжении не хуже спортивной драмы: что скажет следующий, оступится ли героиня, сможет ли вновь подняться, каким будет финальный счет?

Это кино про тех же людей, которыми всегда интересовались Дарденны, но оно не повторяет ни один из предыдущих их фильмов. Первую «Золотую пальмовую ветвь» Дарденны получили в 1999 году за «Розетту», героиня которой, как и Сандра, боролась за работу. Но Розетта была юной, резкой, асоциальной — камера рыскала за ней в хаосе борьбы за выживание. Героиня Котийяр — совсем другой человек, и кино про нее Дарденны снимают совсем другое.

Даже под давлением обстоятельств и собственного состояния Сандра оказывается способна раз за разом собраться и повторить болезненный для нее разговор. Не унижаясь, не выпрашивая сострадания, без малейшего давления на жалость, но излагая обстоятельства и коротко объясняя, почему она не могла не прийти. В этом воспроизводстве одной и той же сцены с разными персонажами, в том, как героиня повторяет одни и те же фразы, лишь иногда переставляя акценты в своих аргументах, можно увидеть порядок, в который пытается привести свою жизнь Сандра. Порядок не стабильности, но стабильного движения, способности к сопротивлению.

И весь фильм рядом с социальным планом бытия исследуется неотделимый от него экзистенциальный.

То, что героиня пережила срыв в депрессию и сейчас находится в шаге от провала, это не просто деталь, которую Дарденны добавляют для пущего драматизма центрального образа. Важно, что для депрессии свойственна потеря уверенности в себе вплоть до отрицания собственного существования. Получить голоса этих людей значит для Сандры получить подтверждение своего присутствия в их жизнях, а значит, и в мире.

Владимир Лященко (Канн), 20 мая 2014
https://www.gazeta.ru/culture/2014/05/20/a_6041069.shtml

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:47 | Сообщение # 4

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Богач, бедняк

Братья Дарденны представили в Каннах свой худший фильм на сегодняшний день, а «40-летний девственник» Стив Карелл, наоборот, отличился лучшей драматической ролью

Дважды лауреаты каннского золота братья Дарденны отказались от объема и глубины своих социальных притч и сняли принципиально "бедное кино", обратившись, наконец, к ортодоксальному соцреализму. В их осознанно плоском, схематичном и монотонном повествовании "Два дня и одна ночь" лауреатка "Оскара" Марион Котийяр изображает фабричную работницу на грани нервного срыва и увольнения. Спасти ее может только секретное голосование коллег по цеху: они должны выбрать между ею и небольшим, но приятным бонусом в тысячу евро. Надо ли говорить, что лишенные всякой пролетарской солидарности бельгийские рабочие инстинктивно склоняются в сторону денег?

Одетая по рабоче-крестьянски, с выглядывающим лифчиком, Котийяр последовательно обходит дюжину своих коллег с призывом добровольно отказаться от бонуса. Те относятся по-разному к ее захватывающему предложению, но за реакциями этих лишенных всяких личностных черт персонажей следить не сказать, чтобы было особенно интересно. "По-моему, это ремейк советского фильма "Премия", - сказал я коллеге Льву Карахану. "Нет, это по мотивам другого - "Мы, нижеподписавшиеся"!" - отвечал он. "Фиг с ними, с Дарденнами, но Микаэляна не трожь!" - возразил на это Вадим Рутковский.

Действительно, по поводу указанных произведений отечественного соцреализма, снятых по пьесам Александра Гельмана, можно говорить что угодно, но диалоги в них были богаче, мотивировки наличествовали, а персонажи выглядели живыми людьми. Всего этого не скажешь о вероятно, худшем на сегодняшний день фильме Дарденнов с участием неинтересных, одноклеточных людей-функций. Содержание картины исчерпывается предсказуемым моралите, никаких проекций (кроме творчества упомянутого Сергея Микаэляна) не возникает, задуматься по окончании не о чем. Если именно это входило в творческую задачу братьев, разоблачивших собственный метод, то можно их поздравить с большим успехом.

Неизбежные ассоциации с нехудшими образцами отечественного кино рождает и еще один фильм конкурсной программы, "Foxcatcher" Беннета Миллера - ему так и тянет дать название картины Миндадзе и Абдрашитова "Охота на лис".

В центре истории, «основанной на реальных событиях», - эксцентричный миллиардер Джон дю Понт, вообразивший себя тренером по реслингу и решивший укрепить победный дух Америки. Одинокий фрик, предпочитающий, чтобы его называли Орел, а Золотой орел еще лучше, приглашает к себе в имение прозябающего в нищете олимпийского чемпиона Марка Шульца (убедительный в роли не блещущего большим умом спортсмена Ченнинг Татум), где принимается готовить его к будущим победам - главным образом, при помощи кокаина и денежных чеков. Когда в процесс олимпийской подготовки вмешивается старший брат Марка и его ролевая модель Дэйв (Марк Руффало), амбициям и понтам дю Понта приходится потесниться, к чему он, разумеется, не привык.

Отношения между мужчинами обостряется, трагический финал близок. Комический артист Стив Карелл, играющий миллиардера при помощи накладного носа (сравнимого по оскароносности с тем, что украсил Николь Кидман в картине "Часы") и недюжинных талантов блистательного характерного актера, создает впечатляющий образ последнего наследника могущественной капиталистической империи - деградирующего и саморазложившегося. Благодаря богатству актерской и режиссерской выделки его вовсе не хочется сравнивать с карикатурными образами «денежных мешков» советской кинопропаганды. «Охотник на лис» принадлежит совершенно другой традиции, являясь сатирическим продолжением галереи таких образов, как гражданин Кейн или великий Гэтсби. Все эти сверхбогачи имели в жизни гораздо больше, чем надо, но не имели самого главного. Все возводили вокруг себя иллюзорные миры, все погибали под их обломками.

Стас Тыркин, 20 мая 2014
https://www.kp.ru/daily/26232/3115680/

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:48 | Сообщение # 5

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Канны-2014 День восьмой: евангелие от Дарденнов

В Каннах показали лучший (пока что) фильм конкурса — «Два дня, одна ночь» братьев Дарденн. Антон Долин подозревает, что ничего более гениального на фестивале уже не появится.

Когда, всхлипывая и пытаясь собрать чувства в кулак, я вышел на свет с первого сеанса «Двух дней, одной ночи», нового фильма братьев Дарденн, на улице мне встретился коллега-американец, бежавший с другого сеанса. «Как Дарденны? — спросил он. — Продолжают снимать один и тот же фильм?» — «Понимаешь, — ответил я, — упрекать их в этом — все равно что удивляться, зачем человечеству нужны сразу четыре Евангелия, если в них рассказан один и тот же сюжет». Коллега спорить не стал, понимающе кивнул.

Безусловно, их стиль меняется с годами. Или это мы эволюционируем? 15 лет назад, когда скромные бельгийцы Люк и Жан-Пьер Дарденны впервые участвовали в каннском конкурсе, их «Розетта» казалась едва ли не пощечиной общественному вкусу, особенно на фоне модных в те годы Альмодовара, Джармуша, Гринуэя или Линча. Живая камера, актеры-непрофессионалы, уродливые индустриальные пейзажи, сухая и жесткая манера — как же зал свистел, урчал и топал (но и аплодировал тоже), когда президент жюри Дэвид Кроненберг присудил братьям «Золотую пальмовую ветвь», оставив с носом предполагаемых фаворитов! Сегодня, пять фильмов спустя, увидеть в братьях возмутителей спокойствия решительно невозможно. Они — новые классики, главные европейские режиссеры XXI столетия. Они — золотое сечение, образец стиля, вкуса, здравого смысла. А посмотришь подряд ту же «Розетту» и «Два дня, одну ночь» — и в самом деле, будто один и тот же фильм с продолжением. И о том же самом, про работу и безработицу. Ну да, там в главной роли была дебютантка Эмили Декенн, здесь — обладательница «Оскара» Марион Котийяр, но Декенн с тех пор успела стать локальной звездой, а Котийяр ради Дарденнов избавилась от малейших примет актерской звездности. В мире братьев само это понятие лишено смысла. Кто бы ни заступил на их территорию, он обязан принять одно условие: быть наедине с камерой просто человеком. Не больше, не меньше.

Да, Дарденны гуманисты. Да, они реалисты. Да, этика для них — главная задача эстетики, никогда не самоценной и не самодостаточной. Однако все слова о человечности были бы пустыми, если бы не умение применять ее, так сказать, на практике: строить сюжеты, напряженности и увлекательности которых позавидовал бы сам Хичкок. Как гениальные скульпторы, Дарденны отсекают от каждой своей истории лишнее, пока не достигнут приемлемого результата — фильма, который кажется скроенным из кусков подлинной жизни, но при этом не содержит ни одного необязательного или случайного кадра, диалога или эпизода. В случае «Двух дней, одной ночи» этот процесс занял больше десяти лет: в самом начале 2000-х в дневниках Люка Дарденна впервые появляется набросок сюжета о «козле отпущения», женщине, уволенной с работы ради того, чтобы ее коллеги не лишились годовых бонусов.

Об увольнении Сандре сообщили по телефону. В конце рабочей недели сотрудники предприятия, где она работает, проголосовали — и лишь двое из шестнадцати отдали свои голоса ей; остальные выбрали деньги, по тысяче евро на каждого. Сумма скромная, но многим необходимая. У одних кредиты, у других поступают дети, третьим даже за электричество нечем платить. Но и у Сандры, только что вышедшей из депрессии, дела ничем не лучше: двое детей, автомобиль, счета. Муж работает в ресторане быстрого питания и зарабатывает недостаточно. После того как начальник Сандры соглашается провести еще одно голосование утром в понедельник, муж предлагает потратить выходные на встречи с коллегами. Вдруг передумают. Из этих двух дней и одной ночи между ними и состоит фильм, который смотришь не отрываясь, приклеившись к экрану, плача и смеясь, не представляя себе до последнего кадра, чем все может закончиться.

Тем, кто любит рассуждать о гримасах европейской толерантности, этот фильм будет особенно интересен. В самом деле, где те райские кущи? Убогий быт, скудная пища, постоянная боязнь потерять рабочее место. А вот и демократия в действии: не начальник увольняет Сандру, но сами ее коллеги, путем прямого честного голосования. Деньги им дороже. Может, перед нами — социалистическая агитка, перчатка, брошенная в жирную харю мирового капитала? Или вообще что? Милость к падшим? Жалость к униженным и оскорбленным? «Шинель», «Станционный смотритель», «Бедные люди»?

Ничего подобного. Прежде всего, социальность вообще не интересует Дарденнов — разве что как знакомый материал: они сами из простой семьи, а были бы аристократами, снимали бы про них. В отличие от какого-нибудь Кена Лоуча, у которого богачи всегда мерзавцы, а бедняки славные малые, Дарденны не приписывают своих героев ни к какой определенной группе. А было бы проще, не правда ли? Как с закадровым голосованием, случившимся еще до начала фильма: если все — за бонусы и за увольнение коллеги, то не стыдно присоединиться. Но Дарденны не случайно снимают своих героев в выходные, и нам не суждено будет узнать, чем именно занимаются в компании SolWal. Режиссерам интересен не коллектив, но индивидуальная встреча каждого с Сандрой, то есть — с собственной совестью; недаром эти беседы сняты единым планом, не позволяющим актеру сфальшивить, а режиссерам — обмануть зрителя, надавив на слезные железы. Жалость — то, чего Сандра боится больше всего: ей дорого достоинство. И здесь второе, еще более важное отличие Дарденнов от «социальных» режиссеров. Согласно их философии, маленьких или бедных людей на свете не существует. Это все уловки, штампы, перекладывание ответственности. Великий дар свободы — в необходимости совершать выбор и в ответственности за него.

Это и есть наивысшая европейская ценность, за которую стоит сражаться и, возможно, отдать жизнь (важнейшие вопросы — жизни и смерти, любви и предательства, — ставятся в этой бытовой драме так же остро, как в других, внешне неброских, фильмах Дарденнов). Выходит, мера этой ценности действительно находится в Бельгии, ничем не примечательной стране, где, по странному совпадению, базируются штабы важнейших организаций ЕС — но не в брюссельских кабинетах, а на малой родине братьев, в некрасивом городке Серен. Достоинство и возможность осознанного выбора — то, что отличает Европу от, например, России, страны, где традиционно принято валить любые беды на кого-то чужого, постороннего: жидомасонов, правительство, Америку или Украину. Фильмы Дарденнов — о том, как при встрече с этим чужаком, с пресловутым посторонним, проверяется твоя способность остаться человеком и взглянуть в зеркало, не отводя глаз. И странное дело: когда в зеркало смотрится знаменитая Марион Котийяр, в ответ на нее смотрит не кто иной, как замученная изнурительным бытом, раздавленная несправедливостью, но не сдавшаяся Сандра в тертых джинсах и розовой майке.

Слово «ценность», которое я употребил несколько раз, конечно, лишнее и ложное, столь же иллюзорное, как бонус в тысячу евро. Эфемерны и попытки тех же Канн вознаградить братьев Дарденн за их бесценные фильмы: одна «Золотая пальмовая ветвь», потом вторая, Гран-при, приз за сценарий, награда для актрисы, награда для актера… И все это — за каких-то полтора десятилетия. Что будет сейчас (беспрецедентная третья «Пальма»? вовсе ничего? что-то почетное и условное?), еще предстоит выяснить. Хотя по большому счету ответ совершенно неважен. Именно об этом Дарденны и сняли свой фильм.

Антон Долин, 21 мая 2014
https://daily.afisha.ru/archive....rdennov

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:48 | Сообщение # 6

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Встань на их место

Драма Жан-Пьера и Люка Дарденнов «Два дня, одна ночь» поставила каннское жюри в трудное положение. Это фильм на «Золотую пальму», но у Дарденнов есть уже две

А вот трех нет еще ни у кого. Жюри под председательством режиссера Джейн Кэмпион предстоит или создать прецедент, или пойти на компромисс - дать Дарденнам приз за режиссуру или Гран-при (вторая по значению каннская награда, Жан-Пьер и Люк Дарденны получали ее в 2011 г.). Или случится чудо и в конкурсе покажут еще один фильм такого же уровня, как «Два дня, одна ночь». Но это вряд ли.

Сюжет целиком укладывается в одно предложение из официального синопсиса: у Сандры есть уикенд на то, чтобы уговорить сослуживцев пожертвовать своими денежными бонусами - или ее уволят по сокращению штата.

А теперь я попытаюсь хотя бы приблизительно объяснить, почему это лучший фильм Каннского кинофестиваля - 2014.

Для начала маленький пример, показывающий филигранность дарденновской режиссуры. Сандра (Марион Котийар) и ее муж Ману (Фабрицио Ронджоне) едут в машине. Сандра на переднем пассажирском сиденье разговаривает по телефону. Негромко играет магнитола. Это раздражает, потому что кажется: музыка мешает Сандре. Как Ману, ведущий машину, может этого не понимать? Почему он не выключит магнитолу? И тут он ее выключает. Но Сандра, закончив разговор, поворачивается к нему с упреком. Ты думаешь, что песня меня расстроит? Напомнит о депрессии? И сама включает магнитолу, выкручивая ручку громкости почти на максимум. В этой короткой сценке посекундно выверены не только действия героев, но и реакции зрителей. Смутное раздражение, которое быстро сменяется пониманием: а, это же из-за песни. Да, мгновенно подтверждают Дарденны, выключив музыку. Вот теперь можно драматургически докручивать ситуацию до высшей точки.

Это лишь один из примеров того, как возникает саспенс в совершенно бытовых эпизодах, из которых состоит картина Дарденнов, целиком погруженная в ничем не примечательную жизнь людей среднего достатка. Занятых рутинной работой (специфику которой совсем не требуется уточнять), проводящих выходные с детьми, за домашними заботами или подработкой - денег у всех впритык и бонус в 1000 евро обсуждается как очень серьезная сумма. Оператор Бенуа Дерво снимает персонажей подчеркнуто нейтрально, держа среднюю дистанцию, не форсируя эмоции крупными планами или неожиданными ракурсами.

Словно пытаясь эти эмоции скрыть - так отворачивается, пряча слезы, героиня Марион Котийар.

Словно бы камере, как и Сандре, неловко, что она выпрашивает у зрителя сочувствие.

В самом деле, увольнение не вопрос жизни и смерти для Сандры, Ману и их двоих детей. Речь не о выживании, но о сохранении достоинства, веры в себя и в тех, кто рядом. О солидарности. Сандра работает в маленькой компании и может за выходные переговорить по отдельности со всеми сослуживцами. Одни отвечают ей «да», другие «нет», третьи «нет», а потом «да». Принципиально, что Дарденны рассматривают проявления человечности не в экстремальной, а в обыденной ситуации. То есть предельно точно очерчивают ту сферу, в которой чаще всего приходится делать этический выбор современному человеку. Ставят вопрос не о подлости или благородстве, а всего лишь о способности выйти из зоны комфорта - иначе говоря, обратить хотя бы в минимальное действие фразу «встань на мое место», которую часто произносят Сандра или ее собеседники и которая кажется банальной только до тех пор, пока не воспримешь ее всерьез. Собственно, о банальности и серьезности этой фразы и сняли фильм Жан-Пьер и Люк Дарденны.

А теперь еще раз попробуем встать на место жюри и сказать: дорогие Люк и Жан-Пьер, невозможно отрицать, что ваш фильм достоин высшей награды, но вы же понимаете все обстоятельства. Насколько эти бонусы важнее для менее именитых конкурсантов.

И все, кто устроил фильму Дарденнов овацию, наверное, поймут жюри и не осудят.

Или случится чудо. И Дарденны получат третью «Золотую пальмовую ветвь».

Олег Зинцов, 21 мая 2014
https://www.vedomosti.ru/newspap....h-mesto

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:48 | Сообщение # 7

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Время или деньги

Антон Долин о фильме «Два дня, одна ночь» братьев Дарденн

В программу ММКФ "8 1/2 фильмов" вошел фильм Жан-Пьера и Люка Дарденнов "Два дня, одна ночь", премьера которого состоялась на Каннском фестивале, дважды увенчавшем братьев "Золотой пальмовой ветвью" ("Розетта", 1999; "Дитя", 2005).

Крохотная компания по производству солнечных батарей ютится в индустриальных окрестностях Льежа, в городке Серен. Она настолько невелика, что едва справляется с ежегодным бизнес-планом; лишние сотрудники ей точно ни к чему. Сандра — лишняя. На работе не блещет, дома двое детей, только что едва выкарабкалась из внезапно настигшей депрессии. Когда встает вопрос "Уволим Сандру или лишимся годовых бонусов?", коллеги абсолютным большинством совершают выбор в пользу денег. Тысяча евро, солидная сумма. За Сандру проголосовали только двое, и у нее нет оснований надеяться сохранить свое место. Но одна из проголосовавших все-таки уговаривает ее добиться повторного референдума в понедельник, а за ближайшие выходные попробовать убедить остальных изменить свое решение. С этого начинается фильм.

"Два дня, одна ночь" — первая работа братьев Дарденн, которая участвует в конкурсе Канна и остается без призов: раньше им неизменно сопутствовала удача. На счету бельгийских гениев-скромников за последние полтора десятилетия — две "Золотые пальмовые ветви", гран-при, приз за сценарий, а также малые "Пальмы" за мужскую и женскую роли для артистов их картин. Одни скажут, что их квота кончилась, хватит. Другие — что новый фильм из числа неудачных: едва ли не производственный роман, кому такое интересно? Третьи вспомнят, что все-таки один трофей Дарденнам достался и сейчас: специальный диплом экуменического жюри, которое отвечает не за эстетику, а за этику. В самом деле, их талант невозможно рассматривать как совокупность виртуозно придуманных и освоенных приемов. Их высшая способность — в алхимическом преображении повседневного и скучного в метафизически значимое, в способности сделать зрителя к финалу просмотра буквально другим человеком. В этом смысле "Два дня, одна ночь" — один из шедевров Дарденнов, а возможно, вершина.

В самом деле, куда двигаться дальше, если ты в один миг преодолел дистанцию от безвестности к мировому признанию, победив в фестивальном состязании Джармуша, Альмодовара, Линча, Каракса, Гринуэя — всех супергероев авторского кино 1990-х — и получив вместо них главный каннский приз. "Розетта" стала невольным манифестом нового киноязыка: живая камера, пристально фиксирующая задворки закатившейся Европы, неотесанные и нервные герои, молчаливо мечтающие о несбыточном, и неожиданный качественный скачок к инобытию милосердия, позабытого в прагматичном мире рубежа столетий. Явились Дарденны — и вместе с ними вновь обрело смысл многократно поднятое на смех слово "гуманизм". В "Сыне" (2002), "Дитя", "Молчании Лорны" (2008), "Мальчике на велосипеде" (2011) они бесстрашно продолжали то, что можно было бы назвать проповедью человечности, не будь братья столь самоироничны, застенчивы, ненавязчивы, не будь им чужда любая нравоучительность и морализм. Они скрываются за своими фильмами, а те говорят с публикой напрямую — мимо концепций и доктрин, прямой наводкой в сердце.

Со временем кое-что изменилось. Сформировав "труппу" постоянных артистов, каждому из которых они создали репутацию и судьбу,— Жереми Ренье, Эмили Декенн, Фабрицио Ронджоне, Оливье Гурме (двое последних играют и в новом фильме), Дарденны позволили себе пригласить на главные роли звезд: сначала Сесиль де Франс, а теперь оскаровскую лауреатку Марион Котийяр. Стал иным и визуальный стиль. Шершавое, спонтанное, как бы документальное изображение сгладилось, ушел эпатаж. Но ни то ни другое ничуть не приблизило братьев к мейнстриму — напротив, оттенило их радикализм. Известные на весь континент, а то и мир, красавицы представали на экране усталыми обитательницами одноэтажной Европы, измученными повседневными заботами и неврозами: для актрис кинематограф Дарденнов стал чем-то вроде ритуального очищения. Котийяр, известная Голливуду как гламурная героиня блокбастеров Кристофера Нолана, до сих пор говорит как о величайшем счастье о возможности сняться у бельгийских братьев. Те, смеясь, рассказывают, что встретили ее случайно, на съемках другой картины, у лифта, из которого она выходила с ребенком, без макияжа, замученная тяжелым днем,— и сразу влюбились.

В ранних фильмах Дарденнов камера шла за героями по пятам, не давала им передохнуть, не позволяла остаться наедине с собой. В "Двух днях, одной ночи" она уклончивее, тактичнее — и это не случайно. Сандра, подгоняемая любящим мужем, с неохотой и даже болью идет на заведомое унижение: ей не хочется выслеживать своих коллег, подлавливать их на выходных, заставать врасплох неудобным вопросом и заставлять дать ответ в лицо. Каждую из встреч Дарденны снимают единым планом, не позволяя себя уловки монтажа. Спонтанная реакция говорит об эпизодическом, казалось бы, персонаже все: рассказывает биографию, социальное и семейное положение, планы на будущее. Из звеньев эпизодов плетется причинно-следственная цепь, опутывающая зрителя, как в триллере, не отпуская от экрана и заставляя каждый раз ответить про себя на тот же вопрос: а если бы спросили меня, смог ли бы я махнуть рукой на ипотеку, поступление детей в институт, давние долги? Отказаться от важного ради чужого человека? Потому что деньги для Дарденнов, как когда-то для Брессона,— нечто более важное, чем просто купюры и цифры. Это искушение материальным перед лицом незаметно подкравшейся вечности.

В этом фильме, однако, как явствует из названия, речь не столько о деньгах, сколько об ускользающем на глазах времени (с этой материей у режиссеров полный порядок: каждый фильм длится полтора часа или чуть дольше, ни одной лишней сцены, ни одной бессмысленной секунды). Сандра знает, что ей надо дожить до понедельника: угроза увольнения связана с потерей не столько зарплаты, сколько достоинства, и приравнена к вопросу жизни и смерти,— но еще не знает, что поможет ей продержаться целых двое суток. Здесь и случается крохотное, незаметное, неожиданное чудо, без которого нет ни одного, даже самого беспросветного фильма братьев. Незадолго до премьеры "Двух дней, одной ночи" Люк Дарденн издал свое первое философское эссе "О человеческом уделе". Там он пишет о конечности времени в эпоху, когда не стало Бога, и преодолении человеком собственной смертности. О ней, увы, трудно забыть, не совершив убийства, не купив себе миражную вечность ценой чьей-либо жизни,— и отказ коллег вступиться за Сандру, конечно, не что иное, как череда маленьких убийств. Так вот, знают об этом братья или нет, их приземленные, будничные, неброские фильмы и есть лучшее лекарство от страха смерти, которое доступно жителю XXI века.

20.06.2014
https://www.kommersant.ru/doc/2491372

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:49 | Сообщение # 8

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Рецензия на фильм «Два дня, одна ночь»

Размышлять о проблемах, которые ставит эта бельгийская социальная драма, интересно, а вот смотреть ее – не очень. По крайней мере, в России

Когда работница фабрики Сандра (Марион Котийяр) из-за клинической депрессии долгое время проводит на больничном, ее начальник замечает, что коллеги женщины вполне справляются без нее, и предлагает им выбор: либо заранее обещанная годовая премия в тысячу евро, либо сохранение Сандры на работе. Почти все рабочие голосуют за премию, и женщина, узнав об увольнении, еще глубже погружается в депрессию. К счастью, ее лучшей подруге удается убедить шефа после выходных провести еще одно, теперь уже закрытое голосование, и она вместе с мужем Сандры (Фабрицио Ронджоне) уговаривает героиню обойти всех, кто голосовал против нее, и объяснить им, что ее семья с двумя маленькими детьми не проживет на зарплату мужа-повара.

Многократные лауреаты Каннского фестиваля и, вероятно, самые известные в мире бельгийские режиссеры, братья Жан-Пьер и Люк Дарденны не снимают фильмы о богатых и знаменитых. Их внимание приковано к «униженным и оскорбленным» – иммигрантам, сиротам, живущим на пособие семьям, простым работягам… И если мейнстримные голливудские режиссеры обычно рассказывают о подобных героях оптимистические сказки, то Дарденны создают правдоподобные, мрачноватые (или откровенно мрачные) ленты, постановочный стиль которых вызывает в памяти аскетизм скандинавской «Догмы»: съемки ручной камерой, никакой закадровой музыки, минимум эффектов, реальные постройки вместо тщательно продуманных декораций… Также они затрагивают больные социальные вопросы и выстраивают сложные, неоднозначные моральные головоломки. Их кино не для развлечения, а для размышления.

Не изменили себе Дарденны и в своем новом фильме, который они называют реакцией на ужесточение европейских бизнес-нравов. Прошли времена, когда рабочий на заводе был надежно защищен профсоюзом. В наши дни на заводах все чаще трудятся роботы, и работников там так мало, что они не могут создать сильный профсоюз. А это значит, что каждый рабочий сам за себя, и начальство может сделать с ним что угодно. Даже уволить его, переложив ответственность на других сотрудников. Мол, это не я его увольняю, это вы решили, что бонус важнее!

Напоминая об этом зрителям, Дарденны, как обычно, затрагивают немало этических, финансовых, производственных, психологических проблем, и если вы посмотрите картину в компании вдумчивых друзей, то вы потом проведете не один час в спорах о том, стоит ли еще не выздоровевшей женщине рваться на почти наверняка опасную для жизни работу (если делать ее невнимательно), или о том, что делать рабочим, которых бригадир натравливает друг на друга. Но вот беда – все «большие вопросы» картина ставит буквально в первые же минуты действия. И когда Сандра начинает планомерно обходить коллег, интерес к повествованию быстро теряется, потому что картина начинает повторяться. Главная героиня повторяет одни и те же реплики, и ей отвечают очень похожими словами. Причем как те, кто настаивают на бонусе, так и те, кто все же соглашается помочь. Конечно, ни одна из встреч не проходит в точности так же, как другая (так, одна из них заканчивается потасовкой, а другая – разводом), но так как фильм сосредоточен на судьбе Сандры и ее семьи, то для зрителей оказывается важно лишь то, в какую колонку попадает очередной рабочий: «Коллега» или «Премия». И большую часть картины очень хочется нажать на ускоренную перемотку и остановиться лишь в финале, для подведения итогов голосования.

По крайней мере, такое впечатление создается, когда смотришь фильм в России и мало что знаешь о тонкостях бельгийской жизни и речевого этикета. В оригинале каждая реплика и каждый кадр испещрены культурными кодами, и каждый второстепенный персонаж фильма – это объект для дешифровки. Вспомните наш знаменитый «Гараж» – сколько всего могли понять советские зрители о его персонажах просто по их манере одеваться! И густота культурных кодов была одним из компонентов успеха ленты. «Два дня, одна ночь» в этом отношении устроена схоже, но ко многим ее кодам у нас нет ключей. Скажем, когда муж Сандры говорит, что не вернется в социальное жилье, имеет ли он в виду нечто вроде маленьких, но по-своему уютных советских квартирок или что-то типа американских «проджектов», где на лестницах торгуют наркотиками, а в коридорах перестреливаются? Как зрители должны реагировать, когда один из сослуживцев признается, что подрабатывает «по-черному», не платя налогов? «Молодец, устроился!», «Бедняга, за это могут посадить!» или «Преступник, ату его!»? В России ответ очевиден, а в Бельгии – Костер его знает. А что нам думать о том, что главные герои с двумя детьми обедают четырьмя пиццами? «Зажрались!» или «Экономят на еде…»? И так далее. А когда в таком кино не можешь читать персонажей как книгу, посвященные им виньетки не увлекают так, как они должны увлекать бельгийцев.

Сходная проблема и с исполнительницей главной роли. Французская звезда Марион Котийяр исключительно убедительно перевоплотилась в Сандру, и по тщательности проработки роли это одна из лучших ее работ. Но все душевные и моральные колебания Сандры, все симптомы ее болезни, все разнообразие ее нервных реакций на происходящее в ее жизни – все это актриса демонстрирует в первые полчаса ленты, и дальше, в сущности, повторяется с небольшими вариациями. А смотреть на белку в колесе быстро надоедает. Даже если это потрясающе сыгранная белка.

Борис Иванов, 26.06.2014
https://www.film.ru/articles/koshelek-ili-zhizn

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:49 | Сообщение # 9

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

ММКФ-2014. Императив

Среди самых ожидаемых российских премьер на 36-м ММКФ, – фильм-участник каннского конкурса «Два дня, одна ночь» Жан-Пьера и Люка Дарденнов. О параллелях сюжета картины с дарденновской же «Розеттой», а также о возможности и невозможности человеческой солидарности в условиях капитализма – Зара Абдуллаева.

«Два дня, одна ночь», привезенные в программу московского кинофестиваля «8 ½» из Канн, где братья Дарденн впервые не получили ничего, обозначили новый этап в фильмографии знаменитых социальных реалистов. На первый взгляд, конфликт: борьба Сандры (Марион Котийяр) за рабочее место, которого она лишилась в маленькой фирме во время голосования коллег, не желающих отказываться от премии в тысячу евро, развивает историю Розетты, бившейся за рабочее место с животным остервенением, неустанным и одновременно бессильным. Но это не так. Никогда еще Дарденны, безупречные гуманисты, не желающие капитулировать в постгуманные времена, не были столь требовательны к человеку, к его этическому выбору. Никогда еще способность к солидарности – поверх сюжетной интриги или даже ей вопреки – не была для них такой безапелляционной. В этом фильме поражает (меня, по крайней мере) именно братская уверенность режиссеров в том, что люди, именно сотрудники фирмы, с которыми встречается Сандра перед новым голосованием через два дня, одну ночь, должны пройти этический самоконтроль. В этом смысле Дарденны предприняли «следственный», он же нравственный эксперимент, спровоцированный героиней-функцией, убежденной по сценарию, что без этой работы ее семье не выжить. А это не так. Ее дом, за который надо выплачивать кредит (муж, повар в забегаловке, один ипотеку не потянет), гораздо лучше обиталищ других сотрудников фирмы. Но Сандра с мужем просто-напросто не хотят возвращаться в социальное жилье, откуда выбрались. Этот обертон драматургического конфликта Дарденны микшируют, потому что не он для них важен. Их волнует исключительно солидарность «малых сообществ» и то, как обычный человек «подсчитывает свое достояние перед лицом небытия» (Лидия Гинзбург). Уточню: свое этическое достояние.

Сандра, склонная к депрессии, глотающая «ксанакс», пускается под руководством мужа в этическую перезагрузку коллег. Он везет ее на неприятные, унизительные встречи. Он побуждает не сдаваться в праведной – эту натяжку режиссеры намеренно лишают очевидного налета двусмысленности – борьбе. Сандре с мужем нужна ее работа: так сработана фабульная схема. А Дарденнам нужна конкретная Сандра в качестве катализатора сюжета о неабстрактном гуманизме. Именно тут находится точка кипения их эксперимента, их абстрактного реализма, их внятной, без обиняков истории и ритмически выверенного саспенса.

Недаром Дарденны говорили в интервью, что Ману (Фабрицио Ронджони), муж Сандры, играет роль «профсоюзного лидера», подвигая жену, нуждающуюся в антидепрессантах, на тяжелые встречи с коллегами. Такое испытание легко объяснить борьбой Ману за повышение самооценки жены. Борьбой семейного доктора, убежденного, что роль жертвы усугубит состояние Сандры. Однако не случайно, что она, наступая себе на горло (рука Сандры после встреч с коллегами трет место у шеи, где «глобус хистерикус», ей трудно глотать, надо выпить воды, иначе задохнется), говорит мужу, что он ее «не любит». Вроде понятно, что он таким образом ее вытягивает из петли. Дарденны даже позволяют Сандре – после неудачной встречи с коллегой – принять смертельную дозу таблеток. А после внезапной удачи (одна из сотрудниц решила против воли своего мужа не только заступиться за Сандру, но и от мужа уйти) дают возможность своей протагонистке признаться Ману в попытке самоубийства. Но эта попытка мгновенно купируется в больнице.

Роджер Эберт называл «Розетту» образцом «экономического детерминизма, историей девушки, для которой работа равнозначна счастью», но при этом не удержался от укола: «Или же она в этом уверена до тех пор, пока другое счастье не познала».

Розетта доносила на мальчишку-вафельщика в уличной палатке, проявившего к ней внимание и предложившего угол в своей каморке ради того, чтобы получить его место. Его увольнял начальник, сыгранный Оливье Гурме, который появляется в незавидной роли и в последнем фильме Дарденнов. Теперешний персонаж Гурме звонит сотрудникам Сандры, чтобы напугать перед переголосованием: если не она, то уволят кого-то из них.

Розетта, как и Сандра, отказывалась от желанной работы. Хотя за новой дарденновской героиней, несмотря на ровное число голосов «за» и «против» нее, место остается. Правда, за счет сотрудника, которому не будет продлен временный контракт. На это Сандра пойти, конечно, не может. Но Розетта, в отличие от Сандры, себя излечившей, впадала в непосильное отчаяние. И обе они, несмотря кромешное различие в условиях жизни, пытаются справиться с внутренней неустойчивостью. С положением жертвы социальной несправедливости. Розетта (пока не потеряла работу) «заговаривала» это состояние рефреном: «Тебя зовут Розетта. Меня зовут Розетта. Ты нашла работу. Я нашла работу… У тебя нормальная жизнь. Ты не оступишься. Я не оступлюсь». А Сандра, ведомая лидером семейного профсоюза, необходима Дарденнам для того, чтобы не стать жертвой человеческой недоброкачественности. Тысяча евро для обыкновенного европейца – это деньги. Одному из коллег Сандры они помогут заплатить за учебу сына, другому – за коммунальные услуги, третьему нужны на ремонт. При этом драматургический конфликт не связан с чрезвычайными обстоятельствами любого персонажа, включая Сандру. Для Дарденнов в новом фильме значим только нравственный императив. В этом вопросе братья беспощадны. Поэтому так важна встреча Сандры с одним из сотрудников, который зарыдал (не очень удачно сыгранная сцена) от счастья, что она пришла, что камень с его души свалился, что, голосуя против, он поступал не по-божески, и в понедельник поступит иначе.

Давным-давно Аки Каурисмяки заметил, что «противопоставление плохого капиталиста хорошему пролетарию устарело». Дарденны, лишенные – в силу своей внутренней конституции – трагического, хоть и сдобренного меланхолической иронией, мироощушения Каурисмяки, тоже на сей счет не заблуждаются. Но их жжет противопоставление плохих пролетариев хорошим. Поэтому для них avant tout существенна человеческая солидарность.

Зара Абдуллаева, 26 июня 2014
http://old.kinoart.ru/blogs/imperativ

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:49 | Сообщение # 10

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Экзистенциальный вестерн братьев Дарденн

Сандра (Марион Котийяр), мать двоих детей и должница по ипотеке, — первый кандидат на увольнение с завода по производству солнечных батарей: кого-то надо сократить, а она как раз перенесла тяжелую болезнь и наверняка не сможет работать в полную силу. Увольняют не приказом руководства, а иезуитским голосованием коллектива: люди сами должны решить — избавиться им от Сандры или сохранить ей место, но лишиться годового бонуса в 1000 евро. В пятницу все выбирают бонус, отдельные совестливые добиваются повторного голосования в понедельник — у главной героини есть уикенд, два дня и одна ночь, чтобы обойти каждого из коллег и заглянуть в глаза.

Приедается все, но Дарденны, никогда не изменяя себе, раз за разом рассказывают простые истории, от воздействия которых невозможно уклониться. В «Двух днях» никому не грозит смертельная опасность (как было это в «Молчании Лорны», где иммигрантка из Албании мечтала сжить со свету своего фиктивного мужа-наркомана), здесь не торгуют детьми (как в «Дитя») и не переживают смерть близких (как в «Сыне»). Сюжетный каркас нового фильма еще легче, чем прежде: сутулая Сандра в розовой майке наедине сначала с одним, потом с другим, потом с третьим — и так до последнего коллеги (арт-директор Каннского фестиваля Тьерри Фремо назвал это кино вестерном, в котором девушке-ковбою предстоит серия поединков). Но в лес человеческих взаимодействий Дарденны на этот раз проникают еще глубже — кажется, что так глубоко вообще не бывает. Известно, что они всегда снимают о совести и ее пробуждении (в «Молчании Лорны» раскаяние принимало форму незачатого ребенка, фантазией о котором главная героиня хотела искупить свою вину перед мужем), и в «Двух днях» мы наблюдаем совесть за работой — работа эта далеко не каждый раз доводится до конца. Героиня против собственной воли вынуждена идти на психологические манипуляции другими, и реакции на эти манипуляции, предъявленные Дарденнами, можно хоть сейчас заносить в учебники психологии. Выходцы из самой провинциальной европейской страны, из франкофонной части Бельгии, два брата-режиссера уже почти 30 лет создают портрет западного человека без экстремумов — экстремальным оказывается само бытие в мире социальных связей. Поле битвы Сандры — сердца людей, но фокус в том, что кинематограф Дарденнов существует в мире, не подразумевающем присутствия ни бога, ни дьявола: все решения здесь человек принимает только сам.

Мария Кувшинова
https://www.afisha.ru/movie/dva-dnya-odna-noch-220323/?reviewid=559737

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:50 | Сообщение # 11

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Униженная и оскорбленная

Только сытый, удовлетворённый жизнью буржуа и рядовой представитель самовлюбленного офисного планктона, может отвлечься от навязанных хипстерской модой телесериалов и ужаснуться судьбе Сандры. Видеть в происходящей бытовой драме настоящую трагедию может лишь тот, кто далёк от реальной жизни и витает в благополучных облаках своего маленького социального счастья

Современная благополучная Бельгия. Но за пристойным фасадом цивилизационных благ таятся язвы социальной несправедливости. Сандре (Марион Котийяр) — жене и матери двух детей грозит увольнение. Женщину терзала депрессия, она долго лежала лицом к стене и пропускала работу на фабрике. Начальство — как всегда равнодушное, как это водится в буржуазном мире — решило, что без такой работницы, как Сандра, фабрика обойдётся. И поставило перед коллективом дилемму. Либо долгожданная премия в тысячу евро, либо Сандра продолжает работать. Сослуживцы радостно проголосовали за премию. Но Сандра под давлением совестливой подруги решает бороться с тяжёлой судьбой. Убедив начальство провести еще один тур голосования, женщина решает ещё раз обойти своих коллег и убедить их выступить в её пользу. На все это у Сандры есть всего два дня и одна ночь.

Обласканные всевозможными фестивальными наградами братья Дарденны славятся своим "прогрессивным" левацким подходом к проблемам современной Европы. И в самой сути этого подхода лежит обманка, ложный выпад. Вскрывая нарыв европейского кризиса, Дарденны действуют так, чтобы угодить именно той буржуазной аудитории, против которой и направлена их критика. Высосанная из пальца проблема — ну, в конце концов, у фабричной жертвы есть работающий муж и крыша над головой — становится глобальной демонстрацией того, что не всё так гладко в бельгийском королевстве. Если бы дело в реальности обстояло именно так, то Европа на сегодняшний день не теряла свои позиции одна за другой, а процветала бы буйным цветом.

Только сытый, удовлетворённый жизнью буржуа и рядовой представитель самовлюбленного офисного планктона, может отвлечься от навязанных хипстерской модой телесериалов и ужаснуться судьбе Сандры — "это так страшно, когда увольнение!". Ничего страшнее и придумать сложно. Возможно, сочувствие к героине обуславливается достойной игрой измождённой Марион Котийар, которая в буквальном смысле слова тащит на себе весь груз этой незамысловатой истории. А то, что равнодушный мир взирает на этот труд с олимпийским спокойствием — деньги все ж таки для большей части коллег оказываются важнее человеческих принципов — заставляет благодарную зрительскую аудиторию тихо ужасаться внутри себя. Как страшно жить… и так далее. Видеть в происходящей бытовой драме настоящую трагедию может лишь тот, кто далёк от реальной жизни и витает в благополучных облаках своего маленького социального счастья.

Тем более, когда драма эта напоминает закольцованный бег зайца по полям. Фактически важным в картине является только начало и конец. Мытарства Сандры, пытающейся донести до своих сослуживцев ужас своего положения, слишком предсказуемы и одномерны. Во всех этих хождениях по мукам пусть и есть правда жизни, но кто сказал, что эта правда должна быть интересна простому зрителю? Серая повседневность происходящего не отличается ни радикализмом, ни остротой чувств, ни реальным конфликтом. Но зато даёт повод порассуждать о гуманности человеческих взаимоотношений. Почему подобный зритель сочувствует Сандре с киноэкрана, но абсолютно равнодушен к бедам той части нашей страны, что проживает за пределами Садового кольца, вопрос. Ответ на него следует искать в статистике — большинство населения России поддерживает Путина, поэтому в сочувствии им отказано априори. Куда ближе оказывается усреднённый, неинтересный европеец, снимать кино про которого раньше в европейском киносообществе считалось большим моветоном. А социальный кинематограф взрывал общественные устои яростными манифестами вроде "Кулаки в кармане" (1965) Марко Беллоккьо.

Теперь же, с изменением мира, меняется и сам статус социального кино. Оно становится удобным, одомашненным, где-то даже уютным — вроде как и проблема налицо, но не до такой степени, чтобы по настоящему взволновать и шокировать. Ручной зверь на коротком поводке. Который может только тихо порыкивать в намордник, укусить он уже не в силах.

Анастасия Белокурова, 18 сентября 2014
https://www.zavtra.ru/blogs/unizhennaya-i-oskorblennaya

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:50 | Сообщение # 12

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Пособие по искренности

Михаил Трофименков о новом фильме братьев Дарденн «Два дня, одна ночь»

В прокат выходит новый фильм братьев Дарденн, главное достоинство и самая оригинальная черта которого заключаются в том, что впервые за 15 лет участия бельгийских режиссеров в Каннском конкурсе, их фильм не удостоился ни одной из основных наград фестиваля

Такой, как у Дарденнов, золотой серии призов не было ни у одного из каннских триумфаторов. Две Золотые пальмовые ветви ("Розетта", 1999; "Дитя", 2005), равный им по регламенту гран-при ("Мальчик с велосипедом", 2011), актерское золото ("Розетта"; "Сын", 2002), сценарное золото ("Молчание Лорны", 2008).

В этом году братья получили лишь Приз экуменического жюри — не то чтобы утешительный, но присуждаемый за добрые чувства, как минимум, в той же мере, что и за художественные достоинства. Жюри отметило "глубокую человечность" и верность братьев теме "выживания, примирения и надежды". "Одно лишь движение, слезинка, слово, улыбка, и рухнут стены, воссияет свет, и мы обретаем веру в то, что еще не все потеряно".

Эти слова вызывают чувство неловкости своей "казенщиной". Вовсе не потому, что похожие до степени неразличимости слова звучали по поводу предыдущих пяти фильмов. В прежние, счастливые времена они были так или иначе, но адекватны фильмам, а этика Дарденнов, доводивших героев до грани смертельного падения, адекватна эстетике. Нервическая документальность драмы о девчонке-зверенке-нищебродке Розетте совпала с пиком моды на "новый реализм" и "дискурс нищеты" в духе социальной антропологии Пьера Бурдье. Лаконизм притчи о несостоявшемся жертвоприношении "анти-Авраама", готового убить не своего, но чужого Сына, наследовал традиции режиссеров — мистиков и богоборцев.

Начиная с "Дитя" эстетика Дарденнов если не шла на убыль, то выравнивалась, но откровения, вообще, штука редкая. Трагизм вытеснялся мелодраматизмом, по инерции воспринимавшимся как трагизм, а то и социальным гран-гиньолем. Продажа ребенка ("Дитя"), фиктивный брак албанской иммигрантки с обреченным на заклание наркоманом ("Лорна"): что это, если не социальная бульварщина. Истерики "мальчика с велосипедом" вызывали возмутительное желание задать ему трепку, а не носиться с ним, как носилась героиня. Но сюсюканье сходило с рук: Дарденны заявили героиню как добрую волшебницу.

Странным образом сценарная невоздержанность компенсировала отсутствие эстетических прорывов. Вряд ли даже самый чувствительный зритель мог идентифицировать себя с героями Дарденнов, но они — этакий "стокгольмский синдром" восприятия — приставляли нож к горлу, заставляли бежать за ними по пятам, как бежала камера за Розеттой. Их маргинальность была их козырем. Черт знает, что они выкинут, лучше не спускать с них глаз.

В "Двух днях" Дарденны завязали, на первый взгляд, с любой сюжетной эффектностью. Это не трагедия, даже не драма. Скажем так, с Сандрой (Марион Котийяр) случилась большая неприятность. Другое дело, что она переживает эту неприятность столь трагически, что едва не кончает с собой. Ее можно понять: депрессивная Сандра — двое малых детей, муж работает в фаст-фуде — сидит на транквилизаторах. Именно поэтому ее хамоватый работодатель, хозяин мини-предприятия SolWal (чем оно занимается, Дарденны, при всем своем реализме, сообщить не удосужились), решает ее уволить.

Но увольняет он ее экстравагантным способом (оставим за скобками вопрос, куда смотрят профсоюзы): мсье Дюпон то ли садист, то ли фанатик демократического централизма. Вместо того чтобы взять да и рассчитать работницу, он предлагает ее 16 коллегам голосовать. Если они проголосуют за увольнение Сандры, то получат премию по тысяче евро, если нет — извините, сосите лапу. Словно этого мало, добившись желанного результата голосования, он дает задний ход и соглашается на повторное голосование после уикенда, на протяжении которого Сандра умоляет коллег пожертвовать ради нее бонусом. Сюжет "Двух дней" — незаменимое подспорье, если потребуется объяснить смысл слова "выморочность".

Короче говоря, Дарденны тоскуют об утраченной простоте, но она им уже недоступна. Ну а сценарная "простота" идет рука об руку с формальной простотой.

Сандра ходит от двери к двери. Каждая ее встреча с коллегами снята одним планом, но ощущения длительности сцен — длительность сильно воздействует на зрителей — не возникает. Персонажи словно стоят к Сандре в очередь, и каждому из них она не может уделить времени свыше лимита, установленного самой продолжительностью фильма.

Предприятие, на котором работают 16 человек, безусловно, малое предприятие. Но для полуторачасового фильма, в котором все эти люди функционально равноправны и каждый должен как-то проявить себя, их не просто много: это кошмарное перенаселение. Даже если некая Надин ухитряется избежать неприятного разговора, выслав к Сандре дочь: "а мамы нет дома".

Анн, Тимур, Ивон, Хишам, Альфонс, Мигель, Жюльен и еще восемь как-их-там-зовут. Даже национальное многоцветие коллектива не спасает его от серой безликости. Хорошо еще, Тимур, едва увидев Сандру, разрыдался и исправился. Ивон стал альтруистом, получив в глаз, кажется, от родного сына. Жена Жюльена попыталась намекнуть Дарденнам на существование такой категории, как "ирония", спросив Сандру через дверь, не свидетель ли она Иеговы. И кстати, угадала: Сандра ломится в двери ко зрителям с такой же заученной искренностью, как коммивояжеры от религии.

История знает не один великий фильм, где персонажи мекают-бекают, а миры рушатся. Но в "Двух днях" они не рушатся. Пусть Сандра ощущает свою проблему как катастрофу, но проникнуться ее ощущениями непросто, да и не хочется. Некоммуникабельность героини — не с миром, а со зрителями — грех фильма, поскольку она компрометирует саму великую идею социального кино.

Лучше бы Дарденны сняли про албанских гангстеров: с ними хотя бы не скучно.

03.10.2014
https://www.kommersant.ru/doc/2574351

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:50 | Сообщение # 13

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

«Два дня, одна ночь» с Марион Котийяр

Необычное роуд-муви братьев Дарденн с эффектным финалом и лишенной мейк-апа Марион Котийяр.

Завязка этого фильма умещается в одно предложение: женщину уволили из компании. То же и с кульминацией: свое рабочее место ей удалось отстоять. Между этими двумя происшествиями (и эффектным финалом, переворачивающим все буквально с ног на голову) — шестнадцать маленьких историй и одна большая. В них каждый сможет узнать себя, но вряд ли обрадуется тому, что обнаружит.

Женщину зовут Сандра, и у нее есть только один уик-энд, чтобы изменить мнение шестнадцати бывших коллег: на утро понедельника назначено повторное голосование, которое окончательно решит ее судьбу. Цена милосердия — тысяча евро. Таков средний размер годового бонуса, с которым придется распрощаться сотрудникам, если они проголосуют за Сандру. Странное условие, поставленное руководством, но никому не приходит в голову оспорить его.

Сандру играет Марион Котийяр — и это первый раз, когда братья Дарденн полагаются на суперзвезду с самым пестрым шлейфом ролей: от «Такси» до «Ржавчины и кости». Актриса, получившая «Оскар» за «Жизнь в розовом цвете», большую часть времени проводит на экране в издевательски розовой маечке. Непритязательный внешний вид героини — без косметики, с наспех уложенными волосами — призван, видимо, ее обезличить.

Помогает ей в этом и Фабрицио Ронджоне — постоянный актер Дарденнов, который играет мужа Сандры, Ману. Хотя на самом деле ни Фабрицио, ни самые титулованные режиссеры не в силах помочь Марион Котийяр. Ей, как и Сандре, придется пройти этот путь в одиночку.

«Два дня, одна ночь» — тщательно зафиксированное пробуждение индивидуалиста в обществе индивидуалистов, где каждый сам по себе — как в плохом, так и в хорошем смысле. Сандра по очереди стучится в шестнадцать дверей, как подсудимый — в сердца присяжных. После чего молча и беспристрастно слушает вердикт: достойна она жертвы в тысячу евро или нет.

Эта игра в правду может ее окрылить либо, напротив, лишить последних сил. Камера Дарденнов с изумительной точностью фиксирует и то и другое.

У каждого из шестнадцати своя правда, свои доводы и свои жертвы. Никто из бывших коллег не желает Сандре зла, и то, что ее счастье сейчас в их руках, не доставляет им ни малейшего удовольствия. Из человека с простым (потому что понятным) горем героиня шаг за шагом превращается в символ, а ее хождение от одной двери к другой все больше походит на суд присяжных.

Вот только подсудимая априори невинна. Конфликт в фильме Дарденнов по своей силе соперничает разве что с первородным грехом. Ты существуешь и уже поэтому обязан сделать выбор, который непременно принесет страдание. Не тебе, так другому.

Путешествие по шестнадцати адресам превращается в развернутый портрет общества, экзамен для всех существующих либеральных и гуманистических ценностей. И все- таки главная здесь — она, Сандра. Вначале героиня Котийяр кажется безвольным комком плоти. В окружающих людях она видит лишь напоминание о надеждах, которые ей не удалось оправдать. Чем не повод наглотаться таблеток и сдохнуть? Но постепенно Сандра начинает цепляться за людей, как за крюки на отвесной стене, и ползти по ним вверх без страховки.

Супруг, немой свидетель ее поражения, чуть ли не силой заставляет женщину вступить в бой. Но стоит Сандре сделать первые самостоятельные шаги, муж исчезает — так человек, переживший серьезную аварию, отбрасывает в сторону костыли, впервые осознав, что способен жить и без них.

Следом растворяются остальные. В финале героиня поднимается на свою вершину и встает в полный рост. Это выпрямление личности — момент завораживающей, великой красоты. И тут понимаешь, что фильм Дарденнов больше походит на роуд-муви, нежели на социальную драму. В нем самое главное — неуловимое, как воздух, движение души. По пути к другим, к себе, к миру.

Никита Карцев 03.10.2014
http://thr.ru/cinema/recenzia-dva-dna-odna-noc-s-marion-kotijar/

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:51 | Сообщение # 14

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Два дня, одна ночь (2014 год)

Пролетарии всех стран обязаны соединиться хотя бы за просмотром нового фильма братьев Дарденн.

Пятница. Сандре (Марион Котийяр) плохо. Ее трясет, по коленям колотит непереносимая дрожь, сердце уже сбежало из пяток куда-то в литосферу. Сандре отчаянно хочется залезть обратно в постель и накрыться с головой одеялом. Скончаться, сном забыться, уснуть. И видеть сны? Реальность, впрочем, не позволит женщине от себя скрыться. Вот звонит участливая коллега по фабрике, производящей солнечные энергопанели: владелец затягивает пояс и ставит сотрудников перед дилеммой — либо отказаться от годовой премии в тысячу евро, либо уволить именно Сандру, тем более та все равно давно торчит на больничном, пытаясь справиться с депрессией. Решающее голосование назначено на понедельник, а значит, у Сандры есть два дня, чтобы уговорить коллег поступиться собственными интересами.

Интересы эти не исчерпываются суммой в тысячу евро: у одних сослуживцев героини от премии зависит сохранность брака, у других — миграционный статус, третьи просто давно ждут этих денег, чтобы сделать ремонт. Выходные Сандры превращаются в буквальный крестный ход: кто-то сжалится, иной плюнет в лицо, и так полтора часа — вплоть до хлесткой, отрезвляющей концовки.

Хождение по мукам героини, впрочем, не означает мук для зрителя — даже наоборот. Братья Дарденн, любимцы Канна и гиперреалисты от сохи, здесь не только впервые выводят на первый план звезду (Котийяр так органична в роли Сандры, как мало где еще), но и стремятся к максимальной доходчиво- сти. Верность выбранной структуре — повтору более-менее одного и того же диалога, в который вынуждена вступать героиня,— и неотступность внимания Дарденнов к самой Сандре превращают «Два дня, одну ночь» в идеальный триллер. Триллер, главная интрига которого заключается в вопросе: есть ли для простого человека в людоедском современном обществе иная роль, кроме добычи? Ответ Дарденнов стоит развязки любого жанрового блокбастера.

Денис Рузаев, 6 октября 2014
https://www.timeout.ru/msk/artwork/46339

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:51 | Сообщение # 15

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Место под совестью

На этой неделе в прокат выходит "Два дня, одна ночь" — фильм братьев Дарденнов.

Жан-Пьер и Люк Дарденны, начиная с награжденной в 1999 году в Канне "Розетты", стояли у истоков нового реализма европейского кино. Прорыв в новую социальную, экзистенциальную, эстетическую и физическую реальность оказался необходим в конце века, как был необходим в его середине, когда родился неореализм. Прошло десять с небольшим лет, и новый реализм тоже стал историей.

"Два дня, одна ночь" — обычная для Дарденнов история борьбы человека за место под солнцем и одновременно за то, чтобы сохранить свое достоинство и не запятнать совесть. Сандра работает на заводе по производству солнечных батарей. Мучимая неврозами, она находится на грани того, чтобы потерять работу. Босс компании решил уволить ее, одновременно пообещав прибавить бонус в тысячу евро к годовой зарплате остальным членам коллектива. Большинство охотно проголосовало за увольнение Сандры на этих условиях. Но самой ее при этом не было. Сандра настаивает на новом — тайном — голосовании, и при поддержке мужа и верной подруги пытается уговорить сотрудников спасти ее, отказавшись от бонуса, то есть поступившись собственными интересами.

В российской прессе появилось множество восторженных рецензий на фильм братьев Дарденнов, но были и те, кто уличал бельгийских режиссеров в том, что под маской левого социального кино они льют воду на мельницу самовлюбленной буржуазной аудитории, заставляя зрителей сочувствовать какой-то Сандре, которая впала в депрессию, прогуливала и вполне заслужила увольнение.

Забавно, что раньше Дарденнов в нашей стране корили как раз за обратное, наклеивая на их фильмы ярлыки вульгарного марксизма и соцреализма. Нет ничего, разумеется, что было бы дальше от истины, как та, так и другая "критика". Уже следующий после "Розетты" фильм братьев "Сын" опроверг эти заблуждения. Бельгия не Франция и даже не Дания — там нет большой киноиндустрии, нет бурных волн и течений. Если чем страна в последние годы и заметна, так этническими распрями, педофильскими скандалами и зверскими преступлениями. Все это упрятано Дарденнами за кадр: в "Сыне" об убийстве только говорится, но в течение всего фильма по коже бегают мурашки и ожидаешь худшего. Это как если бы Хичкоку заказали кино про жизнь пролетариата, или, наоборот, Кена Лоуча заставили снять триллер, не вылезая из своей любимой рабочей среды. Начиная с первых же своих работ и вплоть до последних, Дарденны предлагают моральные притчи о совести и гуманизме, превращая их из устаревших абстрактных понятий в пружины сюжета, закрученного словно вестерн или детектив.

И в то же самое время это современное "пролетарское" кино. Ибо депрессия, которая раньше считалась придурью "зажравшейся буржуазии", стала всеобщей болезнью. Они уже не подыхают от голода, но все равно остаются париями современного мира, отчужденными не только от орудий и средств производства, но и от собственной личности. В сущности то, чего добивается Сандра — это не сохранения работы (в итоге она от нее отказывается), а сохранения себя как значимого человека в этом мире. Ей важно, что товарищи по работе не смогли просто так выкинуть ее: она побудила их задуматься, встать перед трудным выбором, а многих — изменить свое решение. Значит, не все покупается и продается, значит, люди не всегда дерьмо: осознание этого и есть лучшее лекарство от депрессии. Поначалу раздражая схематичностью и недоверием, которое вызывает в главной роли Марион Котийяр (слишком красива для социального кино), в итоге Дарденны берут зрителей в плен и добиваются своей художественной цели.

Андрей Плахов, 06.10.2014
https://www.kommersant.ru/doc/2568219

И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т

Дата: Суббота, 02.03.2024, 13:53 | Сообщение # 16

Группа: Администраторы

Сообщений: 196

Статус: Offline

Кому принадлежит мир
Два дня, одна ночь. Реж. Жан-Пьер Дарденн, Люк Дарденн, 2014

«Не вижу разницы, — писал Пауль Целан Гансу Бендеру, — между рукопожатием и стихотворением». Как бы мне хотелось, чтобы мы тоже смогли сделать такой фильм-рукопожатие.

26.12.1991
Здесь и дальше из дневников Люка Дарденна

Фильм братьев Дарденнов о женщине, борющейся за свое рабочее место, показанный на последнем Каннском кинофестивале, многими был принят если не в штыки, то с кислой ухмылкой. «И зачем нужно было великим братьям снимать фильм Кена Лоуча?» — говорили критики. Они не знали, что идея этой картины родилась задолго до всеми любимого «Сына», и до «Дитя», принесшего им вторую пальмовую ветвь. Вообще говоря, «Два дня, одна ночь» — это логическое продолжение темы «Розетты»: история человека, скованного цепями социальных обстоятельств и противостоящего своей судьбе; человека, пытающегося вырваться не ради того, чтобы взобраться выше по социальной лестнице, а просто, чтобы не исчезнуть. Но, если Розетта была сжатым в кулак диким зверем, объявившим войну этому миру (Дарденны даже думали дать фильму название, связанное с войной), способным двигаться только в одну сторону — наружу из клетки, и готовой занять место другого, только чтобы быть, то «Два дня, одна ночь» — это фильм о страхе исчезновения, способном парализовать. И о борьбе с этим страхом. Хотя уже Розетта могла стать профсоюзным активистом.

01.09.1994

Название нового сценария «Розетта». Героиня (деятельница профсоюза?) противостоит окружающему ее унынию, страху. Так можно будет сегодня продолжить снимать политические фильмы. Не ленты о разочарованиях, но хронику борьбы мужчин и женщин, которые сопротивляются конкретным проявлениям несправедливостей, приносящих горе.

Весь кинематограф Дарденнов о том, что такое быть Человеком — они показывают как человеком становятся. Главное, что оставляют их фильмы при выходе из темноты кинозала, это чувство, что ты человек среди других людей — и потом об этом моменте остается память как о счастливом мгновении. Каждый раз, начиная с «Обещания», мы видели своего рода эпифанию. Во многом наследуя Брессону, не проговаривая мотивацию персонажей и избегая причинно-следственного психологизма, который Эйзенштейн справедливо называл психоложеством, чередой сцен и действий они создают свою плотность, вселенную, мир — и являют нам невидимую механику души. Их герои проходят инициацию, а мы становимся свидетелями зарождения нового начала.

Люк Дарденн, чьей рукой написаны все сценарии этого режиссерского тандема, в своих дневниках часто цитирует Ханну Арендт. Например, вот это место из «Ситуации человека»: «Жизнь человека, движущаяся к смерти, неизбежно вела бы к разрушению, к уничтожению всего, что есть человеческого, если бы не способность прервать это движение и начать сызнова, способность, изначально присущая действию будто для того, чтобы напоминать человеку, что хотя он и должен умереть, он рожден не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы начать […]. Чудо, которое спасает мир, область человеческих дел от обычного, „естественного“ уничтожения, — это факт рождения, в котором онтологически коренится способность действовать. Другими словами: рождение нового человека, новое начало, действия, на которые он способен по праву рождения».

Из раза в раз братья Дарденны позволяют нам ощутить причастность именно к этому чуду. В категориях католического теолога и кинокритика аббата Эфра это кинематограф, в котором «отсутствие Бога свидетельствует о присутствии Бога», как и в фильмах Брессона и Бергмана. Пол Шрейдер окрестил такой подход «трансцендентальным стилем в кино». Но то, что мы наблюдаем, это скорее явление Человеческого, трансцендентально здесь становление другим.

Люк Дарденн пишет так: «Вот настоящее утверждение: в человеке нет человека. Отсутствие Бога стало бы одной из трактовок этого утверждения, способом завязать борьбу, по-прежнему отказываясь признать свое одиночество».

Идея снять фильм о растерянном профсоюзном деятеле лицом к лицу с бригадой рабочих, давших согласие на увольнение одного из них, сидела в головах братьев Дарденнов еще до «Розетты». В 1998 году она обрела форму: на заводе Peugeot рабочие согласились на увольнение одного из своих ради сохранения премии. Так голодные волки могут растерзать самого слабого из своей стаи, или послушные самоедские собаки пожирают своего брата, выбившегося из сил и неспособного тащить упряжку.

Желание уйти от первых работ к темам скорее библейским заставило отложить сценарий в долгий ящик, но финансовый кризис снова вытащил эту историю на свет. В итоге Сандра не член профсоюза; они потеряли былую силу и популярность в Бельгии. Главная героиня — жертва ситуации, в которой руководство предприятия на одну чашу весов кладет ее рабочую занятость, на другую — заслуженные премии остального коллектива. Модель европейской демократии в действии.

Как оказалось, в нашей стране основной конфликт многим кажется неправдоподобным. Как можно так переживать, метаться, впадать в депрессию вплоть до попытки суицида, всего лишь из-за того, что ты лишился рабочего места? Ну да, придется отказаться от ипотеки, вернуться в социальное жилье — разве это хуже унижений, через которые Сандре придется пройти, чтобы за уикенд уговорить своих коллег отказаться от премии на повторном голосовании?

Возможно, экзизстенция россиянина состоит из других слагаемых, но Дарденны исходили из того, что вместе с работой человек теряет и чувство социальной принадлежности, становится прозрачным, отверженным, фактически исчезает для общества. «Два дня, одна ночь» — это фильм про тех, кто «хранит в себе социальную эвтаназию, выделяемую подсознанием нашей системы, поощряющей конкуренцию среди отдельных людей».

А солидарность, которую ищет героиня в своих коллегах, это возможность убедиться в своем существовании и, утвердившись в нем, преодолеть этот страх исчезновения. И, конечно, солидарность — и это важно для Дарденнов — категория не только социальная и юридическая, но и этическая, это персональный выбор каждого.

18.11.1997

«Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Иначе говоря: «Не давайте мертвецам хоронить живых».

Драматически ситуация, в которой находится Сандра, идеально двусмысленна. С одной стороны, она зависима от коллектива — только коллеги способны сделать выбор в ее пользу. С другой, Сандра не может просить их отказаться от денег ради зарплаты, которую она могла бы продолжить получать — на чашу весов ей нужно положить что-то иное: что-то, что она сама не может сформулировать. Это мучительно, но чтобы не раствориться, как растворяются многие, ей приходится преодолевать унижение, предъявляя себя в качестве немого свидетельства — я человек, а не пункт бухгалтерского отчета: списать со счетов конкретного человека сложнее, чем иметь дело с абстрактной выгодой.

Далее мы видим череду этих встреч, одну и ту же ситуацию, разыгранную в разных вариациях, раскрывающих полный спектр возможных обертонов. Между ними — борьба с отчаянием, готовым захлестнуть и растворить в своем потоке. «Два дня, одна ночь» — структурно самый простой фильм Дарденнов, почти схематичный, но от того не менее цепкий. С первых кадров, когда выясняется, что против Сандры проголосовали коллеги, нам передается ее напряжение, и до конца источником саспенса будет ее пограничное состояние. Призрачная, мерцающая идея о том, что нужно стоять за свое право быть в этом мире, ведет ее по самому краю. Но ощутимее липкая топь, знакомая каждому, кто хоть раз впадал в депрессивное состояние, — это засасывающая бездна забвения, она лежит у ее ног, всегда готовая принять в себя и заключить в своих мягких объятиях. Противостоять ей было бы почти невозможно, если бы не муж, в котором воплотилась фигура профсоюзного лидера. Как Эвридику тащит он ее на свет, убеждая в том, что остается только бороться.

Эмоциональная глубина этого фильма — во многом заслуга игры Марион Котийяр, точнее того, как она существует в кадре: после нескольких месяцев репетиций братьям Дарденн удалось стряхнуть с нее звездную пыль и вытащить наружу что-то такое, что не отпускает, в чем одновременно и хрупкость, и сила. Эту роль могла исполнить только женщина. В джинсах и немного нелепой розовой майке из магазина на углу, взмыленная, с прядью сальных волос, выбивающихся из хвоста, она объезжает адреса. Раньше актеры в фильмах Дарденн играли затылками, здесь мы почти все время видим профиль Котийяр. Она глядит в лицо своему отчаянию, напряженно всматриваясь в неопределенное будущее и раз за разом повторяя своим сослуживцам одни и те же слова.

10.02.1995

«Возможно, все человеческие отношения сводятся к следующему: ты спасешь мне жизнь или отнимешь ее у меня?» (Тони Моррисон, «Песнь Соломона»).

Хотя кинематограф Дарденнов растворен в жизнеподобии и до определенной степени требует зрительской идентификации, они всегда избегали какой-либо манипуляции. Их задача не отобразить эмоциональную логику героя, а создать из его действий свой мир, позволяющий заглянуть куда-то за пределы видимого. И в нем, как и в другом настоящем искусстве, мы чувствуем не столько благодаря тому, что перед нами, сколько благодаря тому, что скрыто от нас — наши эмоции направляет то, что темно, непрозрачно.

В этот раз режиссеры очень близко подошли к Брехту, но если задуматься, в их фильмах всегда можно было найти его следы. Речь не об «очуждении», с которым принято связывать Брехта, а о его идее «социального жеста» как главного театрального (и кинематографического) медиума — жеста, который заменяет собой слова и полнее всего способен передать конкретные социальные отношения. В «Двух днях, одной ночи» таких жестов 11: одна и та же сцена разыгрывается с разными людьми, и все они ведут себя по-разному. Почти у всех, как и у Сандры, есть дети, выступающие знаком будущего, которое нужно оберегать, но не для всех они становятся предлогом, чтобы отказать человеку в солидарности.

За плечами каждого — свои социальные обстоятельства, но нам не нужно знать их мотивацию, чтобы считать этот жест: кто-то по-приятельски целует и со спокойным лицом отказывает в поддержке, объясняя это необходимостью обустроить быт с новым парнем, кто-то избегает встречи, делая вид, что его нет дома, кто-то начинает плакать от жгучего чувства стыда. Все эти ситуации правдоподобны и не требуют дополнительных объяснений, но каждый раз это неожиданность и мы проживаем сцену вместе с героиней. Мы видим цепь отражений в социальных зеркалах.

Еще одна цитата из Ханны Арендт в дневнике Люка Дарденна, на этот раз из «Скрытой традиции»: «Но тому, кого общество отвергает как парию, рано решать, что со всеми проблемами покончено (наперекор вердикту общества), поскольку это самое общество продолжает делать вид, будто оно вполне реально и, кроме того, стремится заставить человека поверить, что сам он нереален, что он никто. Таким образом, его конфликт с обществом не имеет никакого отношения к выяснению того, справедливо ли обошлось с ним общество. Вопрос в том, осталось ли хоть чуточку реальности в том, кого оно изгнало или кто ему противостоит?»

И вот финал. На голосовании коллектив разделился пополам, но этого недостаточно, чтобы Сандра сохранила свое место. Внезапно руководство предлагает ей новый вариант: она может остаться, а остальные могут сохранить свою премию, но придется уйти чернокожему парню, работающему на срочном контракте (тому, с кем она встречалась последним, кто защищен меньше остальных, но после долгих сомнений все же выбирает солидарность). И со спокойным сердцем, не колеблясь, Сандра уходит. Теперь она счастлива, она больше не чувствует себя жертвой. Она больше не сомневается в собственной реальности.

? ? ?

Фильм «Куле Вампе, или кому принадлежит мир?» — последний левый фильм в Германии 30-х и один из немногих фильмов, в создании которого принимал участие Бертольд Брехт. Последний диалог в нем звучал так:

— Кто же изменит этот мир?
— Те, кому он не нравится

После этого рабочие в нем поют песню «Солидарность», написанную Брехтом вместе с Гансом Эйслером. Эта песня стала гимном рабочего движения.

Вперед, и не забывайте,
в чем наша сила заключается!
Будучи голодными и будучи сытыми,
вперед, и не забывайте –
Солидарность!

Алексей Артамонов, 15.10.2014
https://seance.ru/articles/deuxjours/

Воскресенье 22.12.2024 09:11
Липецкий клуб любителей авторского кино «НОСТАЛЬГИЯ»