|
"АСТЕНИЧЕСКИЙ СИНДРОМ" 1989
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Вторник, 30.10.2018, 07:45 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3279
Статус: Offline
| «АСТЕНИЧЕСКИЙ СИНДРОМ» 1989, СССР, 146 минут
— экзистенциальная драма Киры Муратовой
Фильм состоит из двух новелл. Героиня первой — женщина, недавно похоронившая своего мужа, находится в состоянии депрессии, иногда переходящей в агрессию. И все, с кем по мере развития сюжета сталкивается героиня, находятся в аналогичном состоянии нервного истощения.
Герой следующей новеллы — школьный учитель, у которого в результате пережитых служебных и личных неприятностей появляется астенический синдром: засыпает в самых неподходящих ситуациях. Герой попадает в лечебницу для душевнобольных, где содержатся люди, ничуть не более безумные, чем те, кто живет на воле. Выйдя на свободу, он засыпает в метро. Пустой вагон увозит спящего в темный тоннель.
Съёмочная группа
Режиссёр: Кира Муратова
Сценаристы: Кира Муратова, Сергей Попов, Александр Чёрных
Операторы: Владимир Панков, Виктор Кабаченко
Художник: Олег Иванов
Второй режиссёр: Надежда Попова
В ролях
Ольга Антонова - Наталья Ивановна
Сергей Попов - Николай Алексеевич
Галина Стаханова - медработник московского метрополитена
Галина Захурдаева - Маша, блондинка
Наталья Бузько - Маша, брюнетка
Александра Свенская - Ирина Павловна, учительница
Павел Полищук - Иуников
Галина Касперович - Анна, жена Николая
Наталья Раллева - тёща Николая, мать Анны
Виктор Аристов - директор школы
Николай Семёнов - врач
Олег Школьник - хозяин канареек
Пётр Шидывар - член педсовета
Надежда Попова - женщина в поезде
Юлия Беломлинская - обнажённая натурщица
Наталья Дубровская - учительница
Награды
Фильм удостоен двух премий: «Ника» (в номинации «Лучший игровой фильм», 1990), Специальный приз жюри Берлинского кинофестиваля (1990); кроме того, фильм четырежды номинировался на кинематографические премии.
Актриса Ольга Антонова за роль в фильме «Астенический синдром» на кинофестивале «Созвездие» в 1990 году удостоена приза за лучшую женскую роль второго плана.
Критика о фильме
Это совершенно исторический фильм в разных смыслах этого слова. По своему содержанию и мировоззренчески, как слепок, образ эпохи уходящей...и наступающей. Но это эпоха не нашла отражения в кинематографе — ни в мировом, ни в русском. <...> Вообще, исторических фильмов в западном кино не так много, а в русском — тем более. Кроме Эйзенштейна и вообще русского авангарда, оттепельных картин Хуциева и фильмов Киры Муратовой, наверное, не было таких картин, которые бы закрывали и открывали новую эпоху (Зара Абдуллаева).
Вокруг «Астенического синдрома» еще до выхода на экран сложился противоречивый рой мнений. Немало нареканий прозвучало из-за того, что в одном из эпизодов этой картины Киры Муратовой слышна нецензурная брань... Скандальная ситуация чуть не отодвинула на второй план сам фильм. Хотя тут было о чем порассуждать по существу. Наверное, ни в одной другой картине так безжалостно и психологически точно, так впечатляюще талантливо и эмоционально не показана российская общественная ситуация рубежа 90-х годов ХХ века, превратившая людей в ожесточенных, разуверившихся, обездоленных особей государственного «контингента»… Возможно, это лучшая работа Киры Муратовой – превосходная по режиссуре, точная по актерской игре (Александр Фёдоров).
Интересные факты
Фильм вызвал неоднозначную реакцию критиков и партийного руководства страны. Вышел в ограниченный прокат. Первый отечественный фильм, в котором прозвучала нецензурная лексика.
Смотрите фильм
https://vk.com/video16654766_163611418
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Вторник, 30.10.2018, 08:41 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Астенический синдром
Женщина Наташа (Антонова) хоронит мужа — и долго идет нетвердыми шагами по опостылевшему черно-белому миру, мимо людей, которые и вместе взятые никогда не будут стоить даже мизинца усопшего. А потом под зычное «Встать!» грохнут кресла, построятся на выход одинаковые солдаты — и зажжется в зрительном зале свет, и все окажется фильмом.
На месте останется сидеть только Николай Петрович — учитель английского, который обожает есть столовой ложкой черную икру и собирается «трыдцать лет у школи работат». Выйдя из зала, он так и не проснется до конца, сомнамбулически лавируя между знакомыми и незнакомыми «дорогими товарищами», пропуская мимо ушей их непрерывный речекряк, состоящий из идиотически-просветленных, незабываемых афоризмов. «Этот козел нам так надоел, так надоел», — лобзает матрона декоративную собачку, жалуясь ей на мужа. Трясет продетой в шапку-петушок головой афроамериканец: «Иногда полезно руки отрубать!» А над площадью, где смертным боем держит оборону очередь за мороженой рыбой, разносится отчаянный клич: «Колю зарезали!» Фильм принципиально безжалостен ко всему человеческому и оттого по-особенному смешон — нежно и жестоко, как двоюродный брат-имбецил. Этой планете Муратова поставила ноль в «Трех историях» — но даже эту оценку заработать было непросто. Вот мир и старался: пыхтел, гримасничал и тужился у вселенской школьной доски, пока учительская рука выводила на подвернувшемся тетрадном листке отрешенные каракули.
Станислав Ф.Ростоцкий
https://www.afisha.ru/movie/170144/?reviewid=146373
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Вторник, 30.10.2018, 08:42 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| «Астенический синдром» Киры Муратовой
Страна как диагноз
«Астенический синдром» Киры Муратовой в сущности дал самые четкие определения тому состоянию глобальной неопределенности, в которую погрузилась на закате Перестройки Страна Советов. Собственно, сама Страна как искусственно созданный анклав из различных народов к тому времени окончательно утратила свой легитимный статус, а с его исчезновением — нивелировался смысл существования, — не жизни — для всей этой многомиллионной корпулентной человеческой массы, которая до сих пор не может, не умеет, не имеет сил осознать себя на личностном, индивидуальном уровне, отделить себя как персону от государства. Тем более что государство само по себе, в рамках дискурса «Астенического синдрома», это уже диагноз.
Хроническая усталость, в конце концов ставшая хтонической, постепенно, но неумолимо подтачивала внутренние связи между людьми, порождая в первую очередь дисфунциональные, некоммуникабельные отношения между ними, а частенько и полный отказ от вменяемой, вербально правильно выстроенной коммуникации. В 1973 году французский постановщик Клод Фаральдо снимает фильм «Темрок», в котором актуальное для режиссёра французское общество семидесятых, при достижении определенного уровня конфликтности, лишилось внятной речи; ее заменили бессвязные, животные рыки, а желание подстроить под себя власть, не меняясь самому, привело к тотальной деструкции. В фильме Муратовой речь нивелируется уже в первой новелле, где нет в сущности ни одного нормального диалога: агрессия встречает агрессию, на ненависть идет ответная реакция. Безусловно, в этой агрессивной коммуникации есть эмпатия, за агрессией прячется с большой вероятностью защитная реакция на окружающие истерические исторические процессы. И среднестатистический homo soveticus, не могущий предпринимать некие усилия для изменения скорости вращения этого исторического колеса, реагирует со злобной безнадежностью на всё и всех, ведь сепарировать себя от коллективного бессознательного ему чрезвычайно сложно. Тогда как переживающая смерть мужа героиня, на которой Муратова делает основной фокус, уже себя вынесла за рамки окружающей её толпы.
Обе новеллы ленты Киры Муратовой фиксируют, подчас в болезненной и гиперреалистичной манере, сам момент распада этих коммуникативных навыков вкупе с обесцениванием самого ощущения значимости своей жизни — не только для себя, но и для остальных вокруг. В первой части фильма доминирует несколько базовых чувств: агрессия, отчаяние, боль, страдание. Основной и единственный цвет — сепия. Не монохром, с его множеством оттенков черно-белого и различными играми света, теней. Тошнотворная, намеренно выводящая зрителя из зоны его собственного комфорта, сепия, усиливающая эффект от постоянной невозможности выйти на адекватный контакт героине. Причём первая новелла не отличается особой длительностью, она как пролог, как мрачное интро, вводит в контекст второй новеллы, в которой прямо идет проговаривание поставленного Кирой Муратовой диагноза. С одной стороны — это существование личности в исключительных условиях стресса, с другой — давящая, невыносимая рутина, приводящая человека к постоянному состоянию сонливости, и вместе с этим состоянием — к неизбежной расфокусировке своего внимания, к хаосу сознания, которое силится понять что вообще происходит, но все эти усилия оборачиваются ничем. Лишь новым этапом сна, который рождает чудовищ, сна, от которого однажды можно просто не пробудиться.
«Астенический синдром» Киры Муратовой дал самые четкие определения тому состоянию глобальной неопределенности, в которую погрузилась на закате Перестройки Страна Советов.
Всё-таки «Интердевочка» Тодоровского или «Маленькая Вера» Пичула, при всех их очевидных потугах на глобальность собственных авторских высказываний, настолько сильно держались за бытовой, социальный или политический контекст, что в итоге превратились в исторический документ своего времени, но без присущей Муратовой власти мелочей.
Артур Сумароков
http://postcriticism.ru/old-fas....ratovoj
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Вторник, 30.10.2018, 08:42 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Астенический синдром
Экзистенциальная драма
В «Астеническом синдроме» К. Муратовой мы видим катастрофический распад личности, сформированной на основе интеллигентского мифа. Фильм, состоящий как бы из нескольких фильмов, совершенно различных по языку и эстетике и ставящий под сомнение саму возможность и законность эстетического высказывания о мире, безумие и жестокость которого взывают исключительно к ненормативной лексике.
Начинается все с черно-белой новеллы о женщине, похоронившей мужа и в состоянии шока выплескивающей в мир потоки неконтролируемой агрессии. Движимая внутренней болью, героиня сметает все условности культуры: этика, профессиональный долг, житейские ритуалы, элементарная вежливость — все летит в тартарары. И словно столкнувщись с пустотой, там, где предполагалось некое сопротивление человеческого материала, Муратова оставляет этот сюжет в середине фильма и начинает другой — о школьном учителе, заснувшем в метро.
Собственно, этот герой полноценным героем из-за своей сонливости стать никак не может. Все попытки строить повествование как ряд сцен и эпизодов, увиденных его глазами — на улице, в школе, дома — приводят к тому, что действительность, выйдя из-под контроля осмысляющего восприятия, обнаруживает свою полную непостижимость. Она либо усыпляет героя, либо провоцирует на столь же бессмысленные ответные действия, когда он вступает в драку с учеником, или пожирает на глазах у тещи припасенную на черный день черную икру. Тогда в нем самом из-под слоя интеллигентских манер и красивых слов, в которые он пытается облечь свои ощущения, прорывается все та же безличная, тупая, хамская сила, которая представляет собой единственный вид энергии, управляющей жизнью этой человеческой массы.
Изысканная, перегруженная метафорами проза, которую сочиняет учитель, пытаясь отключиться от назойливо преследующей его повседневности, так же как и стилистическая изысканность первой, черно-белой части картины с ее рифмами, рефренами, символами и серебристой фактурностью изображения — весь язык высокого и культурного искусства, для этой реальности не годится, как не подходит для ее осмысления система интеллигентских ценностей и идей — разговоры о раскрепощении личности ученика, которые ведет директор школы, диспуты о бесчеловечности смертной казни, ценности писательства, учительства, врачевания...
Муратова впускает это начало в свой фильм вместе с присущими ему эстетическими способами самовыражения. Целые эпизоды она снимает в эстетике кича, словно давая этой реальности высказаться на свойственном ей языке и наблюдая со стороны, что из этого получится. Персонификацией внеразумной стихии становится в фильме толстая завучиха в черно-золотом костюме с тонким, верещащим голосом и великолепно-безграмотным говором, не знающая, кто такой Шекспир и живущая в полном ладу с собой в тесном жилище, заставленном бесчисленными сервизами. Придя с работы и съев для начала пяток конфет, а потом тарелку борща, она принимается играть на трубе; и здесь единственный раз Муратова позволяет себе жест режиссерской солидарности: мелодия, неумело извлекаемая завучихой из духового инструмента, вдруг становится чистой, уверенной и прекрасной...
Однако Муратова отказывается от всех средств эстетического выражения и приходит к прямой, откровенно внеэстетической констатации бесчеловечного кошмара в сцене на живодерне, когда задача бесконечно длящегося изображения — невыносимой панорамы по клеткам с собаками, обреченными на смерть, сводится лишь к тому, чтобы заставить нас на это смотреть, разрушив защитные механизмы, которыми мы отгораживаемся от чужой боли. Этот жест прямого насилия над эмоциональным миром зрителя впоследствии повторил В. Тумаев в фильме «Лунные псы», растянув муратовский эпизод до масштабов полнометражной картины.
В дальнейших эпизодах Муратова уже впрямую передоверяет описание абсурдной, невыносимой реальности обитателям сумасшедшего дома, долго, на крупных планах снимая их монологи о черве, грызущем человека изнутри, и других подобных предметах. Венчает же все это пламенная матерная тирада тетки в метро, которая ни с того ни с сего, вне всяких мотивировок вдруг разражается чрезвычайно эмоционально насыщенным потоком нецензурной брани.
Мир не поддается описанию. Язык здесь уподобляется агрессивному жесту и, минуя все традиционные способы и приемы эстетического выражения, превращается в простую манифестацию страдания, подавленности или угрозы. Муратова демонстрирует полную капитуляцию эстетики перед действительностью. С безжалостной последовательностью она показывает несостоятельность привычных языковых структур перед лицом невменяемой жизни.
https://megabook.ru/article....%D0%BE)
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Вторник, 30.10.2018, 08:43 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Кино после Освенцима. Собаки. «Астенический синдром», режиссер Кира Муратова
Искусство кино №12, декабрь 2006
Они смотрят на нас, слипшись в сгусток травмированной плоти. Планы преимущественно крупные, фронтальные — ничего лишнего, только повизгиванье или болезненное молчание и отчаянный «Музыкальный момент» Шуберта. Фортепиано, псы и клетка, клетка и псы. Этот эпизод не касается основных линий фильма, но лежит на истории неподъемным бременем: взгляды из-за решеток преследуют и не отпускают.
Животные густо населяют «Астенический синдром». Канарейки, голуби, мертвые рыбы, белая крыса на плече инвалида, а более всего — коты и собаки. В кадре они почти уравнены с актерами, хотя и не очень влияют на события. Их роль всегда пассивно-страдательная: отношение к ним со стороны людей колеблется от попыток выбросить или замучить (одна из первых сцен — издевательства над кошкой впавших в детство строителей) до восторженного сюсюканья. Такое существование животных — это определенная смысловая и этическая ось координат, по которой проверяются и человеческие качества.
Эпизод с собаками некоторые считают избыточным. На самом деле избыточность — стилистический закон фильма. Начать хотя бы с того, что «Астенический синдром» перенасыщен физическим действием. Более того, повествование является истероидным. Все передвигаются хаотично, разговаривают, общаются на повышенных тонах — вплоть до прямых столкновений. Слова и поступки разлетаются, словно шрапнель. Контрапункт этой визуальной какофонии, этого шума — внезапные застывания, моменты прострации, визуально и ритмически связанные с фотопортретами, которые «прорезают» фильм. Лейтмотив фотопортрета задается рядами посмертных оттисков на кладбище, в витрине лавочки «ритуальных услуг» еще в первой, «траурной», части фильма, а во второй усиливается постановочными кадрами с обнаженными мужчинами. Снимок анфас у Муратовой — это остановленный миг бытия уже несуществующих людей и одновременно — рамка, сдерживающая человеческую агрессию. С другой стороны, эти приступы обездвиживания вторят роковому синдрому засыпания, преследующему главного героя. Перенапряженная, трагифарсовая атмосфера достигает апогея во время учительского совета, предшествующего эпизоду в живодерне.
Сцена педсовета, безусловно, представляет собой острую и злую реминисценцию «Гаража» Эльдара Рязанова. На это недвусмысленно намекают схожий интерьер, ритм перепалок и некоторые типажи. Идиотизм и бессмысленность дискуссии про «скопцов и детей» подчеркиваются крепким сном главного героя. Но никаких комичных или добродушных чучел: сами учителя и представляют паноптикум. Следом — дети. Они поданы в хорошо знакомом фронтально-фотографическом ракурсе, в обрамлении зарешеченного окна и похожи на стаю неуправляемых существ. Одни лишь искаженные лица и гримасы под фонограмму встревоженных джунглей: этих только ждет обращение в живые экспонаты. Вот где перебор и излишество!
Когда от всеобщего одичания уже некуда деваться, появляется дверь с табличкой «Утильцех», а далее то, что за ней. Муратова прибегает к прямой провокации, запуская в пыточную нескольких женщин. При этом живодеры, которые, собственно, вылавливают и уничтожают животных, показаны нейтрально. Они проходят как-то по касательной, перекидываясь шуточками, профессиональными анекдотами вроде: «Кого легче поймать, кошку или собаку?» Они как будто не имеют отношения к тому, что увидят женщины.
Из кадра последовательно удаляются и те, кто убивает, и те, кто плачет от сочувствия, то есть никто не спасает и не мучит животных непосредственно. Остаются одни собаки, также заключенные в рамку решетки и экрана. Групповой портрет дикости. Из людей — никого. Кроме зрителей. Зрители и животные смотрят друг на друга, не отводя взглядов. С глазу на глаз. Боль растет ежесекундно, и нет никакого опосредования. Следовательно, остается единственно возможная оппозиция: палачи — жертвы.
И если пыточная там, на экране, — значит, исполнителями экзекуций становятся зрители. Титр «На это не любят смотреть. Об этом не любят думать. Это не должно иметь отношения к разговорам о добре и зле» кажется лишним. Поскольку эта покорность, эти отрывистые звуки и блестящие глаза, похожие на поверхность сумеречного озера, и так не оставляют шанса для разговоров, рациональных построений, интерпретаций. Только палачи и жертвы. Что самое ужасное, и первые, и вторые невинны.
А такое не прощают.
Дмитрий Десятерик
http://www.kinoart.ru/index.p....mid=182
|
| |
| |
|
