Появившийся в 1968 "Ребенок Розмари" открывает зрелого Полянского и знаменует его не превзойденную по сей день творческую вершину. Этот фильм сразу входит в кино­классику и кладет начало "сатанинской серии" в большом американском кино (до сих пор сатанизм был уделом андерграунда и таких его представителей, как Кеннет Энгер). В "Ребенке Розмари" впервые появляется нешуточная, поистине бесовская энергия, сказочный сюжет корнями врастает в психологическую реальность, а потом до основания перепахивает ее, не оставляя камня на камне.

То, что произошло вслед за этим, многократно описано и интерпретировано. Всю изощренность экранных фантазий Полянского (Розмари беременела от дьявола и становилась мадонной сатанинской секты) превзошла трагедия на голливудской вилле Шэрон Тэйт. Актриса, которая была на сносях, и ее гости, одуоманенные наркотиками, стали жертвами ритуального у6, ..югва, совершенного "Семейством фрегатов" — сатанинской сектой Чарлза Мэнсона. Многие увидели в этом расплату за смакование экранных ужасов, за разгул интеллектуального демонизма. Но и послеующие работы Полянского свидетельствовали о неизжитости в его художественной мирооснове клинического случая, оккультной тайны, метафизического зла, разлитого повсюду и легко овладевающего человеческим естеством.

Андрей Плахов
http://www.inoekino.ru/prod.php?id=2810

Надо было брать другую квартиру, подешевле, не в готическом Брэмфорде, и тогда Розмари Вудхаус (Фэрроу) не пришлось бы прислушиваться к завываниям соседей за стенкой и подозревать, что плод в ее чреве не от мужа (Кассаветес), а от черт знает чего.

В своем американском дебюте (спродюсированном бывшим принцем трэш-хоррора Уильямом Кастлом) Поланский сразу ставит по-крупному: если это фильм ужасов, то в нем не должно быть показано ничего. Ужас просвечивает в анфиладах квартиры, то сумеречно-голубой, то розово-желтой, в проемах дверей, из которых скроена целая геометрия недосказанности, в звонкой пластике поп-артовых 60-х, в новомодных стрижках под мальчика от Видала Сассуна, в агрессивной доброжелательности американцев. Но подлинный смысл фильма, первый час которого разыгран как строгая музыкальная пьеса из дурных предзнаменований, раскрывается, когда сбежавшая из дому Розмари обращается к своей последней надежде, молодому врачу. Тут блестяще вычерчена логика кошмара, когда некуда больше бежать, хватаешь первого встречного и начинаешь, задыхаясь, объяснять, а он понимающе кивает и обещает помочь, и благодарно обмякаешь у него на плече — только чтобы проснуться снова в руках злодеев. Еще не знающий, что через год потеряет от рук убийц-сатанистов жену, Поланский снял фильм, как всегда — глубоко интимный, о том, что заговор тотален, надежды нет.

Михаил Брашинский
http://www.afisha.ru/movie/170281/review/146572/

Завоевав известность в Европе лентами «Отвращение», «Тупик» (её сам режиссёр почему-то считает лучшей в своём творчестве) и «Бал вампиров», 34-летний Роман Полянский снял первую картину в Америке по только что вышедшему в свет мистическому роману Айры Левина. Причём именно экранизация принесла шумную славу литературному первоисточнику. Этот роман много раз переиздавался и стал бестселлером. А фильм Полянского, тоже пользовавшийся большим успехом (скромный бюджет в размере $3,2 млн. был превзойдён почти в десять раз!) вызвал к жизни также и телевизионную серию о дальнейшей судьбе «ребёнка Розмари». Чем же привлекла американцев лента, которая появилась на экранах 12 июня (странно, что не 6,6) 1968 года?

Польские кинематографисты даже претендовали на своеобразное первенство в раскрытии темы дьяволизма в кино, ссылаясь ещё на картину «Мать Иоанна от ангелов» Ежи Кавалеровича. Но заслуга Романа Полянского заключается не в том, что он открыл собственной работой «Ребёнок Розмари» целое направление фильмов о современном оккультизме, создал как бы моду на «экранный демонизм», а прежде всего в том, что он привнёс в эту типичную американскую ленту черты европейской культуры. Постановщик связал мистический жанр с многовековыми философскими поисками в литературе, начиная со средневековой мистерии о Фаусте. Он включил рассказываемую историю в контекст «старосветских» кинематографических традиций, заложенных Фридрихом Вильгельмом Мурнау («Носферату, симфония ужаса») и Карлом Теодором Дрейером («Вампир — Сон Аллана Грея»). Мастерски, виртуозно, блестяще использовал обозначенную лишь пунктирно в их картинах о вампирах своего рода гофмановскую манеру повествования, когда искусно сочетается реальное и иллюзорное, подлинное и выдуманное, вполне объясняемое на примитивном житейском уровне и сверхъестественное, потустороннее.

С этой точки зрения «Ребёнок Розмари» совершенен, многомерен, стереоскопичен, предлагая воспринимать изображаемый мир, как и тот, что находится вокруг нас, в амбивалентном и даже полисмысловом преломлении. Поскольку двойственность, неоднозначность и множащаяся интерпретируемость всего сущего тесно взаимосвязана с изначальной дихотомностью бытия, разделённого на свет и тьму, добро и зло, божественное и дьявольское. Вот и кино по своей сути является абсолютно инвариантным, подчас взаимоисключающим по подходу к отображению реальности: оно одновременно документирует происходящее и превращает его в безусловную фикцию, вроде бы останавливает мгновение и искусственно продлевает в момент очередной демонстрации фильма. Можно сказать, что и кинематограф — такой же плод недопустимой связи, нового грехопадения, как и дитя Князя тьмы, которое якобы должно появиться на свет (в самом сочетании слов — тотальный нонсенс!) от земной женщины, и именно это будто бы окажется давно предсказанным приходом Антихриста.

Сюжет «Ребёнка Розмари» действительно укладывается в рамки страшной, запредельной, сатанинской истории, которая непостижимым образом случилась с молодой женой нью-йоркского малоизвестного актёра Гая Вудхауса. Бедная Розмари поначалу и не подозревала о принадлежности мужа к некой секте, поклоняющейся самому Дьяволу, а в итоге сама оказалась жертвой, которая была принесена лично Сатане ради рождения его сына в облике человеческом. Но великолепно нагнетаемая Полянским атмосфера ужаса предполагает и совершенно обыденную, приземлённую, лишённую какой-либо мистики, «десатанизированную» трактовку. Впечатлительная молодая женщина, находясь в непривычной для себя обстановке и среди незнакомых людей (по данному мотиву «Ребёнок Розмари» следует считать срединной частью условной трилогии Романа Полянского про квартирантов, которая была начата «Отвращением» и завершена «Жильцом»), могла слишком обострённо и нервно воспринимать окружающую реальность, особенно после того, как забеременела и стала ожидать рождения ребёнка.

Этот фильм стал объектом своего рода культа в Америке (и ныне входит в число 250-ти самых популярных, по мнению пользователей imdb), хотя из его создателей лишь актриса Рут Гордон, сыгравшая пожилую соседку, которая вызывает наибольшие подозрения у Розмари, была удостоена премии «Оскар» за второплановую роль. Но вот в собственной судьбе Романа Полянского лента отозвалась трагически, заставив кое-кого строить глубокомысленные гипотезы насчёт материализации экранных ужасов в подлинной действительности. Спустя год после выхода «Ребёнка Розмари» на экраны США беременная жена режиссёра, американская актриса Шэрон Тейт, была зверски убита 9 августа 1969 года бандой Чарльза Мэнсона, который возомнил себя новоявленным «мессией», своеобразным «дьяволом во плоти».

Сергей Кудрявцев
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/923770/

«Ребёнок Розмари» не просто открыл направление произведений об оккультизме, став одним из краеугольных камней в своём жанре. Режиссёру удалось немыслимое – «вернуть фильмам ужаса то почтение, которым они пользовались в далёкие времена Мурнау, Мая, Лени, Вине и других мэтров немецкого киноэкспрессионизма», по точным словам советского киноведа Ромила Соболева. Правда, Полански, даже обратившись к роману /1966/ Айры Левина, вполне заурядному образчику «массовой литературы», действительно продолжил мистико-философские поиски творцов Старого Света, ориентируясь (если ограничиться кинематографом) всё же не только на пророческие во многом ленты послевоенной Германии, но в ещё большей степени – на гениальных «Ведьм» /1922/ датчанина Кристенсена. Однако неповторимость дарования выходца из Польши заключается, скорее, в умении вписываться, не изменяя своим принципам, в любую культурную среду, совершенно растворяясь в новой и чуждой фактуре – его, помня о чувстве «чёрного юмора» Романа, даже можно уподобить зловещим героям, Каставетам…

Если отвлечься от фантастичности истории, которая, к тому же, искусно ставится авторами под сомнение, приходишь к парадоксальному на первый взгляд выводу, что «Ребёнок Розмари» является произведением, точнейшим по аутентичности, по воссозданию атмосферы и отображению некоторых сущностных черт своей эпохи, находившейся в ожидании наступления Конца света – во многих отношениях. Тонкая, поистине дьявольская ирония Поланского заключается не в том, что на главную роль выбрана Миа Фэрроу, которой пригодилось католическое образование: Розмари помимо прочего мучительно преодолевает собственные религиозные комплексы. Приглашение Джона Кассаветиса воплотить образ Гая, просто ‘парня’, ничтожного человека из толпы, из большинства, само воплощение обывателя, с готовностью и радостью идущего на Предательство, словно лишний раз свидетельствует о внутреннем родстве стилистики картины манере знаменитой «нью-йоркской школы», сближавшей игровой кинематограф и документалистику. «Ребёнок Розмари» уникален ещё и по той причине, что является одним из немногих за всю историю кинематографа фильмом ужасов, обошедшимся без традиционных устрашающих эффектов – даже по-настоящему, до глубины души пугающий Дьявол, являющийся не то в видении, не то наяву, выглядит не более чем экстравагантным. А знаменитый эпизод, когда Розмари узнаёт правду (но режиссёр всё же не разрушает двойственности происходящего, оставив с апокалиптическим ощущением), не сумев совладать с материнским инстинктом, при желании можно воспринять в качестве вывернутой наизнанку сцены из некой «андеграундной» ленты, что также в немалом количестве снимались в Нью-Йорке в противовес фальсифицирующей действительность голливудской продукции… Красноречиво и камео Уильяма Кастла. Даже трагический случай в судьбе Поланского, когда его супруга Шэрон Тейт стала жертвой садистского убийства воспитанниками Чарльза Мэнсона, косвенно доказывает: реальность страшнее вымысла.

© Евгений Нефёдов
http://www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=7600

Первым голливудским фильмом Романа Поланского стала экранизация свежего романа Айры Левина "Ребенок Розмари", сделанная с невероятной дотошностью: Полански следовал всем описаниям в тексте, тщательно соблюдая колорит интерьеров и внешний вид персонажей. Кроме того, он не коверкал диалоги. Впоследствии Левин восторженно заявит, что фильм Поланского – лучшая из сделанных в Голливуде экранизация литературного произведения. Высокая похвала со стороны автора оригинала! Как зритель, я тем более согласен с Левином. Добавлю также, что после просмотра фильма роман читать уже необязательно (впрочем, я прочел его еще до просмотра).

Миа Фэрроу (накануне съемок она развелась со своим мужем, звездой американского кино и эстрады Фрэнком Синатрой) играет трогательную и беззащитную Розмари, жену актера средней руки по имени Гай Вудхауз (в его роли снялся знаменитый "независимый" режиссер Джон Кассаветис). Они переезжают в новую просторную квартиру. Первые кадры показывают, что отношения двух супругов практически идеальны: выходя из такси, они держатся за руки, подшучивают над собой и окружающими.

Дом пользуется дурной славой, – об этом супругам сообщает их друг Хатч, пожилой писатель, пишущий книжки для молодежи. В самой же квартире обнаруживается некая странность: к шкафу, находящемуся в нише, придвинут второй, очень красивый и тяжелый шкаф.

По соседству, за стенкой, обретается престарелая чета Кастеветов. Вудхаузы не хотели с ними якшаться, так как хорошо понимали, чем чреваты подобные отношения: некоторые старички бывают очень навязчивыми. Однако знакомство с Кастеветами все же произошло, и при весьма печальных обстоятельствах: воспитанница соседей выбросилась из окна. Пара слов сочувствия со стороны Розмари – и вот уже на следующий день скорбящая Минни Кастевет приходит в гости, чтобы выразить благодарность за соболезнования и пригласить на ужин.

Центральной темой для беседы в гостях у Кастеветов становится визит Папы Римского в США. Судя по всему, Кастеветы – антиклерикалы. Этот вечер покажется скучным Розмари, однако Роман Кастевет произведет такое сильное впечатление на Гая своими россказнями о странах, где он бывал, своей снисходительной иронией по отношению к себе и, видимо, чем-то еще (они беседовали в комнате, пока Розмари помогала на кухне с посудой), что на следующий день, к недоумению Розмари, Гай снова заглянет к соседям. А потом еще, и еще. Кастеветы становятся его лучшими друзьями.

Вскоре в карьере Гая начнутся изменения к лучшему. Но — благодаря несчастному случаю. Внезапно слепнет актер, утвержденный на отличную роль, на которую также претендовал Гай. Роль достается Гаю. Он, воодушевленный переменами, предлагает Розмари завести ребенка. В одну странную ночь, наполненную видениями, Розмари беременеет. Внимание, проявляемое любезными Кастеветами, становится избыточным. Жесты доброй воли становятся похожи на надзор.

В животе Розмари растет плод, а в мозгу ее растет и крепится подозрение, что она находится в центре заговора. Мол, Кастеветы – ведьмы, и они хотят ее ребенка. Как только она родит, они выпьют кровь младенца, принесут в жертву сатане его нежную плоть. А что самое ужасное, ее Гай – на их стороне, он – соучастник готовящегося преступления…

Этому фильму я отдаю пальму первенства в жанре "оккультного хоррора". Не только потому, что Полански изощренно нагнетает напряжение в фильме параллельно с биологическими изменениями внутри организма Розмари, разрождаясь в итоге устрашающим финальным твистом. И не только потому, что ему удалось до самой развязки соблюсти интригующую двусмысленность: фильм показан исключительно через призму восприятия Розмари, а значит, действительно, многое из происходящего могло быть всего лишь ее бредом, паранойей, вызванной беременностью.

Самое главное то, с какой необыкновенной легкостью Полански пугает обыденностью. В его "реалистичный" фильм, где совсем нет спецэффектов, веришь больше, чем в дюжину прочих тематических хорроров. Культ сатаны состоит из старых пердунов, американских обывателей, мило улыбающихся тебе. Улыбающаяся масса, сверкая искусственными зубами, источая запахи старости, подавляет твою волю и распоряжается твоей душой. Это по-настоящему жутко и по-настоящему неожиданно. Ведь все прочие оккультные хорроры изображают по-театральному представительных сатанистов, брызжущих жизненной силой, и подобная витальность может вызвать у зрителя "симпатию к дьяволу". Но то, что изображает Полански, весь этот престарелый сатанизм, помноженный на цивилизованное лицемерие и суетливую любезность, – отвратительно. Смею полагать, что Полански сделал очень богоугодный фильм.

Сюжет "Ребенка Розмари" построен Левином так же, как и сюжет другого его романа – "Степфордские жены" (об экранизации этого романа написано здесь). Герои обоих повествований – женщины-домохозяйки. На самом-то деле, они никакие не "хозяйки". Они не распоряжаются ни своим домом, ни собой. Они одиноки, их окружает суровая стихия, и во всем свете нет ни одной души, которая могла бы за них вступиться. Для домохозяйки главная и единственная опора – ее муж. Но именно мужья в обоих сюжетах оказываются слабыми и податливыми, ненадежными. Эти ребята, идя под венец, держали фигу в кармане и преследовали исключительно свои корыстные цели. В сюжетах Левина нет любви между мужчиной и женщиной.

Нам показывают жалкие трепыхания женщины в бурлящем океане зла, причем в "Ребенке Розмари" женщине приходится спасать не только свою жизнь, но и жизнь чужую, тихо зреющую внутри.

Рецензия посвящается Роману Поланскому, который в последнее время чем-то напоминает своих персонажей. Диавольская Америка ополчилась на него так же, как на Розмари. Он к ним, понимаете ли, со всей своей открытой душой и талантом ("Ребенок Розмари" и "Китайский квартал" стали безусловной классикой американского кино), а что взамен? Год спустя после выхода "Ребенка" на экраны, отморозки из "племени" Чарльза Мэнсона, считавшего себя "иисусом" и "сатаной" в одном лице, с неимоверной жестокостью убили его беременную жену Шэрон Тейт. Пытаясь заглушить душевную боль, Полански начал искать утешение в сексе (тогда как другие ищут в наркотиках и бухле), но и тут его постигло жестокое разочарование: обвинение в растлении малолетних. Осознав, подобно Розмари, что собой представляет свободная страна безграничных возможностей, Полански попытался бежать. И, подобно "дружелюбному" доктору Хиллу, 26 сентября 2009 года швейцарская полиция любезно приняла его в аэропорту Цюриха, чтобы передать в длинные руки преследователей...

Владимир Гордеев
http://www.ekranka.ru/?id=f1730

Пожалуй, именно искусство кино наиболее восприимчиво к реальности в ее сиюминутном политическом и психологическом звучании. Эпоха в живописи или в музыке длилась веками, эпоха в кино измеряется годами, а порой и месяцами. В Германии мрачные настроения после поражения в первой мировой войне выразились в немецком экспрессионизме. Фривольная Франция, тем временем, упивалась импрессионизмом. Великая депрессия, сухой закон и рост преступности в США нашли отражение в популярных гангстерских фильмах 30-х годов.

Таким образом, нет ничего удивительного, что в США в 60-е года, во времена протеста, тревоги, неуверенности большое развитие, как в жизни, так и на экране, получили оккультизм и мистика. Молодежные бунты, отвергающие правила отцов, угроза атомной катастрофы, семь лет маккартизма продемонстрировавшего бессилие личности и всеобщий конформизм, продиктовали тему беспомощности перед силами зла. Власть, которую чувствует над собой человек в произведениях кино, выражалась в разных формах, одной из которой стала потусторонняя, непознанная, мистическая сверхсила.

Фильм Романа Полански «Ребенок Розмари» 1968 года в этом смысле попал в точку. Героиня картины интуитивно чувствует страшную опасность, окружающую ее. Розмари начинает подозревать в злых умыслах своих соседей, милейших с виду пожилых супругов. Попытки мужа успокоить беременную Розмари только усугубляют ситуацию: женщина запутывается окончательно. Она приходит к выводу, что злобные соседи – приверженцы страшной секты, ее ребенок – намеченная жертва, необходимая для совершения сатанинского ритуала, а собственный муж – предатель, разрешивший внешнему злу забрать их счастье. Может быть только ее переживания – истинная причина странного протекания беременности с потерей веса и тягой к сырому мясу? Ведь не могут ее весьма странные, неправдоподобны и ужасающие предположения быть верными, может Розмари просто ошибется?

Розмари, действительно, ошибается, но, увы, ошибается ненамного. Ее соседи, действительно, сатанисты, муж – предатель, к тому же алчный и трусливый. А вот ребенок Розмари – не жертва, а точная ее противоположность. Ребенок Розмари – сын дьявола, соитие с которым Розмари приняла за ночной кошмар.

И на этом месте начинается самое интересное, потому что Розмари приходится решать, как ей дальше жить. С мужем все просто: он первым ее бросил. Соседи… ну что ж, не такие уж они и ужасные. А вот ребенок… в конце концов, кем бы он ни был, но он – ее дитя, а она - его мать, и это неизменно. Розмари после тяжелых переживаний и искушений принимает своего малыша таким, каковым он и является: маленьким дьяволенком, который скоро вырастет и принесет море несчастий многим людям.

Финал ленты Полански пронизан странным, противоречивым ощущением умиротворенной обреченности. Сейчас все хорошо, спокойно, а апокалипсис, по-прежнему, неизбежен.

А может быть все, произошедшее с Розмари, ей только пригрезилось? Так обычно и хочется объяснить все непонятное, мистическое, необъяснимое: совпадением, случайностью, иллюзией, ошибкой.

Но как тогда можно объяснить сухие, пугающие, воистину мистические факты, потянувшие длинным шлейфом за фильмом «Ребенок Розмари»? Беременная жена режиссера ленты Романа Полански Шэрон Тэйт была убита через год после выхода фильма бандой Чарльза Мэнсона, назвавшей серию своих преступлений в честь песни группы «Beatles» - «Helter Skelter». Один из участников группы «Beatles», Джон Леннон, был убит в 1980 году рядом с домом «Дакота», где он жил и где когда-то проходили съемки «Ребенка Розмари»

А сколько историй связано с экранизациями и постановками «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова? Да и мало ли примеров, когда разговор (в нашем случае – кинематографический разговор, т.е. фильм) о мистике только провоцирует устрашающие, непонятные явления? На то, видимо, она и мистика, что при каждой попытке развенчивания доказывать свою власть и силу.

Алена Сычева, Сетевой журнал «Альтер Эго»
http://www.goodcinema.ru/?q=node/994