Последний фильм великого Лукино Висконти, вышедший уже после его смерти и смонтированный его коллегами.

Граф Туллио Эрмиль считает себя "человеком без предрассудков", свободным от обязательств, живущим только для своего удовольствия. Ради такой же "женщины без предрассудков" Терезы Раффо он пренебрегает своей кроткой любящей женой Джулианой. Но когда брошенная им жена заводит роман, Тулио не может с этим смириться, и вседозволенность оборачивается против самого Эрмиля, не справившегося со своей "ролью"...

Габриэле Д’Аннунцио (1863–1938), создатель романа «Невинный», по которому снят одноименный фильм, был активным участником фашистского движения, сам по себе этот факт, разумеется, не отрицает необходимости осмысления и переосмысления его творчества. В фильме "Невинный", потомственный аристократ, убежденный марксист, активный деятель антифашистского движения, Режиссер с большой буквы, Лукино Висконти переосмысливает декадентский роман. Вопрос об ответственности главного героя, о той грани, за которой «стремление человека к свободе» превращается в преступное пренебрежение свободой и жизнью других людей остается открытым. Многие считают этот трагический и ослепительно красивый фильм лучшим в творчестве Висконти.

http://www.inoekino.ru/prod.php?id=5558

Историческая эстетская драма по роману Г. Д’Аннунцио.

Габриэле Д’Аннунцио, создатель романа «Невинный», был активным участником фашистского движения. Сам по себе этот факт, разумеется, не отрицает необходимости осмысления его творчества, к которому призывает Висконти. Однако вопрос об ответственности главного героя, о той грани, за которой «стремление человека к свободе» превращается в преступное пренебрежение свободой и жизнью других людей, остается открытым.

Картина об аристократическом семействе, где чтутся традиции. Туллио (Д.Джаннини) - старший из братьев - сноб, считающий себя человеком без предрассудков. У него есть жена Джулиана и прекрасная любовница Тереза Раффо, связи с которой он не скрывает от жены. Чувства Джулианы не беспокоят Туллио до тех пор, пока он не заметил, что она влюблена в писателя Д'Арборио. Самолюбие и эгоизм заставляют Туллио заявить свои права на Джулиану. Узнав, что она беременна, он настаивает, чтобы она избавилась от ребенка. А когда ребенок все-таки рождается, Туллио подстраивает так, что невинный младенец умирает, умирает и Д'Арборио, заразившись тропической болезнью. Джулиана ненавидит мужа. Туллио пытается убедить себя, что все происшедшее - глупая, нелепая история. Но понимает, что на самом деле он проиграл, его "соперники" мертвы, и ему не удастся взять реванш.

http://www.kinopoint.ru/film/index_1046.html

Эта статья о последнем фильме Лукино Висконти – статья достаточно спорная и именно поэтому интересная – открывает новую рубрику, которая, как мы надеемся, станет постоянной. Габриэле Д’Аннунцио (1863–1938), создатель романа «Невинный», по которому снят одноименный фильм, был активным участником фашистского движения. Сам по себе этот факт, разумеется, не отрицает необходимости осмысления и переосмысления его творчества, к которому призывает наш автор. Однако вопрос об ответственности главного героя, о той грани, за которой «стремление человека к свободе» превращается в преступное пренебрежение свободой и жизнью других людей, на наш взгляд, остается открытым. Мы будем рады, если кто-то из наших читателей захочет принять участие в обсуждении публикуемого материала.

Проблема абортов превратится в сексуально-политическую проблему только тогда, когда будет ясно и однозначно понято, что люди нарушают этот закон потому, что они вступают в половые сношения, даже если не хотят иметь детей.

Вильгельм Райх «Массовая психология фашизма»

Фильм «Невинный» (1976 год) начинается «знаковым» кадром. На алом бархате лежит экземпляр одного из первых изданий романа Габриэле д’Аннунцио. Рука человека листает страницы книги. Листает медленно и как-то меланхолически-отрешенно. Понятно, что роман прочитан не раз, давно понят и давно переосмыслен, если не вовсе отвергнут…

Листающая страницы рука – это рука старого человека. Кожа покрыта пигментными пятнами и имеет желтоватый оттенок. В то же время кисть руки сохранила всю свою прежнюю красоту: длинные, идеальной формы ногти, тонкие изящные пальцы… Эта рука принадлежит мэтру кинематографического аристократизма великому Лукино Висконти.

В своем последнем фильме режиссер недвусмысленно осуждает главного героя, графа Туллио Эрмиля, который убивает ребенка своей жены Джулианны, рожденного от ее связи с писателем Филиппо д’Арборио.

Если отбросить все второстепенные подробности и выявить логическое зерно конфликта, то станет ясно, что основной драматический момент заключен в желании Джулианны сохранить ребенка и в нежелании Туллио, чтобы этот ребенок существовал. В одной из сцен фильма Туллио предлагает своей жене избавиться от еще не родившегося младенца с помощью известного хирургического вмешательства. Джулианна не соглашается.

Советские кинокритики все как один видели основной смысл последнего шедевра Висконти в развенчании личности, психологии и философии «сверхчеловека», действующего наперекор законам природы и морали. И рука самого мэтра, перелистывающая (то есть переосмысливающая) старый декадентский роман, была для них как перст указующий.

И разумеется, всячески восхвалялась антитеза Туллио – Джулианна. Вот что писала об этой героине Нея Зоркая («Спутник кинофестиваля», 1976, № 8): «Беспощадному анализу эгоистической любовной страсти противопоставлена с новым для Висконти лиризмом мелодия любви-самоотвержения, кроткой, замкнутой и молчаливой, любви-преданности, олицетворенной в прекрасной молодой женщине, трагической возлюбленной и несчастной матери, потерявшей свое дитя».

А вот что писал об экранной Джулианне почти в то же самое время итальянский кинокритик Туллио Кезич («Ла Репубблика», 1976 год): «Двойственности своего литературного прообраза лишена и Джулианна, которая рискует показаться лишь слабой женщиной, по сознанию своему до невероятности принадлежащей девятнадцатому веку».

Так кто же прав: Туллио Эрмиль, выступающий за аборт, или Джулианна – противница аборта?..

Сейчас вся Москва залеплена отлично выполненными (в сугубо полиграфическом смысле) листовками-наклейками с текстом «Аборт – это убийство» и соответствующим рисунком: их можно встретить и в вагонах метро, и на остановках наземного транспорта, и на витринах магазинов. Казалось бы, перед нами претворение в жизнь тех идей, которые развил в своем фильме великий итальянский кинорежиссер… Но если бы Висконти каким-то фантастическим образом узнал о том, какиелюди занимаются расклейкой этих мини-плакатов и сколь реакционные силы в России выступают за запрещение абортов, он бы, наверное, просто опешил. И уж по крайней мере этот человек, арестованный в свое время гестапо и спасшийся от расстрела лишь благодаря случайности, был бы крайне удивлен тем, что его надежды, высказанные на экране более двадцати лет назад, теперь с непомерным фанатизмом пытаются воплощать в жизнь люди, которых иначе как фашистами не назовешь.

При всем своем эгоцентризме и «хищном гедонизме» Туллио Эрмиль – человек страдающий. Он тоже способен переживать сильнейшие чувства – как и все люди. Он хочет любить Джулианну ради самой любви, а не ради обязанности продолжать род, которая является неотъемлемой частью морали авторитарного общества и закреплена в качестве идеологической установки в патриархальном сознании (см. об этом в книге В. Райха «Массовая психология фашизма»). И не вина Туллио, что ему приходится прокладывать путь к индивидуальной свободе преступными средствами: он открывает окно и оставляет младенца на зимнем холоде, чтобы тот замерз и умер. Это проблема любого общества, где властвуют строгие моральные запреты.

К тому же Туллио абсолютно одинок – но не в силу негативных черт собственного характера, а в силу того, что в стремлении к свободе он значительно опередил свое время: атеист и практик свободной любви оказался один на один со всей громадой консервативного социума. Кстати, само существование такого человека, как Туллио Эрмиль, наглядно свидетельствует о том, что патриархально-религиозная система общественного устройства неуклонно движется к своему закату.

Самый главный козырь строгих моралистов, их основной довод в пользу того, что Туллио Эрмиль человек плохой и порочный, – это его одиночество и самоубийство в конце фильма.

Но не лишним будет задать и такой вопрос: а кто, собственно, окружает Туллио? И может ли он с кем-либо из этих людей ощущать себя не одиноким?..

Брат Туллио, молодой офицер Федерико Эрмиль, будучи сам хотя и не слишком ревностным, но все же католиком, как будто уважает атеистические убеждения своего брата. Но уважение это не выходит за рамки сугубой, как мы бы сегодня сказали, политкорректности. Настоящего взаимопонимания между двумя сыновьями одной матери нет.

Кажется, по-настоящему внутренне близка Туллио его любовница графиня Тереза Раффо – светская львица, которая тоже исповедует свободу в любовных отношениях. Но на поверку оказывается, что внешняя свобода, выражающаяся в экстравагантно-раскованном поведении, представляет собою всего лишь красивый антураж, за которым прячется все то же непреодоленное богобоязненное сознание, сформированное патриархальной эпохой. Во время их последнего свидания, незадолго до самоубийства героя, Туллио, порвавший всякие отношения с женой (насколько это было возможно в тогдашней католической Италии), предлагает Терезе жить теперь вместе и свободно. Тереза отвечает, что не хочет больше продолжать их связь, так как она опасается за участь своейдуши на небесах… Иными словами, эта «свободная» женщина свободна лишь внешне и то только до тех пределов, которые искусственно созданы в ее психике авторитарной моралью религии. Внешняя показная свобода Терезы Таффо не идет ни в какое сравнение с внутренней, мучительно, но необходимо достигнутой свободой Туллио.

Что же касается Джулианны – женщины, наиболее близкой Туллио физически, – то прав, конечно, уже упоминавшийся итальянский кинокритик: эта женщина действительно «по сознанию своему до невероятности принадлежит девятнадцатому веку», то есть веку, в который все еще господствовала авторитарно-патриархальная мораль. Неужели с такой женщиной свободолюбивый и атеистически настроенный муж может быть счаслив?! Видимо, Туллио Эрмиль поспешил и женился до того, как его взгляды окончательно сформировались. А может быть, такому человеку, как Туллио, и вовсе не следует связывать себя узами брака. Ведь для него устойчивое выражение «связать себя» приобретает в данном случае едва ли не буквальный смысл.

Таким образом, все, что происходит с Туллио Эрмилем, его беда, а вовсе не его вина. И даже беда эта навязана свободному в принципе человеку обществом, которое не мыслит себя без зачастую абсолютно идиотских «моральных» запретов.

А теперь о главном – о преступлении.

Сейчас мы нередко видим телевизионные репортажи о совсем еще молодых девушках, выбросивших в мусоропровод своих новорожденных младенцев. Это страшно и дико. Но очень часто причина таких поступков – вовсе не голод или материальная неустроенность: нередко эти девушки происходят из вполне обеспеченных семей. Причина, по которой они не решаются на аборт, в подавляющем большинстве случаев заключается в том, что они боятся: в душном мирке все той же патриархальной семьи они боятся репрессий со стороны родителей, боятся осуждения со стороны друзей, боятся косых взглядов соседей и едва знакомых людей. Боятся морального осуждения, боятся безжалостности общества. Но общество – это люди. И к сожалению, в современной России огромные массы людей думают одинаково – в полном соответствии с морально-идеологической установкой, которую без конца тиражирует на манер стандартного ширпотреба система авторитарно-религиозно-патриархального воспитания.

Эти массы радеют о сохранении жизни еще не родившегося ребенка, который еще неизвестно кем станет в этом мире, и одновременно показательно безразличны и неприязненно-агрессивны по отношению к уже живущему человеку, который страдает от подобного морального линчевания.

Реакционная патриархальность всегда была очень сильна в нашей стране. На Западе любят Достоевского. Но живя здесь, в России, и будучи в здравом уме, нельзя не признать, что даже этот всемирно почитаемый гений пера, если перефразировать горькие и надрывно ироничные слова Владимира Лютова в романе М. Горького «Жизнь Клима Самгина», из нормального человека сумасшедшего и убийцу сделал. В своей хрестоматийной книге Достоевский обвинил во всем зле, какое только возможно, одинокого и мучащегося индивидуума, защитив тем самым морально-политические устои репрессивного государства. И понадобился мудрый и светлый гений Льва Толстого, чтобы снова поставить все с головы на ноги: в своих поздних рассказах («После бала», «Ходынка», «За что?») писатель предельно наглядно и изумительно просто (в противовес экспрессионистскому мистицизму «Преступления и наказания») показал и объяснил, что виноват не человек, а преступное, насилующее его физически и морально государство.

Вот и Туллио Эрмиля следовало бы рассматривать именно с этих подлинно гуманистических позиций («Я думаю и люблю всех», – писал в свое время д’Аннунцио). В чем виноват Туллио? В том, что не желает ребенка, рожденного его женой от другого мужчины?.. В том, что, стремясь предотвратить худшее, пытается уговорить Джулианну сделать аборт, а та не соглашается?..

Туллио Эрмиль был ввергнут другими людьми – совершенно посторонним ему Филиппо д’Арборио и духовно чуждой ему Джулианной – в ситуацию абсолютно для него непереносимую – в ситуацию несвободы и навязываемого ложного долга.И нет ничего преступного в том, что Туллио всеми средствами противостоит такому закабалению. Причем изначально эти средства гуманны: они предполагают избавление от еще не родившегося существа, а это, согласитесь, вряд ли можно считать убийством. И только скрытно-вероломное поведение Джулианны, которая хочет любыми же средствами ребенка сохранить, вынуждает в конце концов Туллио совершить реальное убийство.

В реальном же гуманизме этого «чудовища» (так аттестует своего любовника графиня Тереза Раффо) можно не сомневаться: перед родами Туллио просит врача в случае кризисной ситуации предпочесть жизнь матери жизни ребенка. На заботу о любимой женщине вряд ли способен тот холодный эгоист, каким изображала Туллио советская кинокритика.

В образах Туллио Эрмиля и Джулианны персонифицированы два противоположных мировоззрения: новое и старое, свободное и детерминированное реакционными, отживающими установками. Их конфликт неизбежен и, к сожалению, трагичен. Желаемого не получает ни одна из сторон.

И все же Туллио и Джулиана выступают в этой схватке не на равных: Туллио одинок, а за Джулианной, за этой слабой женщиной, стоит весь огромный комплекс религиозных идей и консервативного общественного устройства. Выигрывает эту схватку в конце концов Джулианна: Туллио стреляет из пистолета себе в сердце.

И опять-таки с сожалением приходится признать, что последний шедевр Лукино Висконти оказался идеологически наиболее консервативным из его фильмов (и это при всем художественном великолепии декадентски-утонченной роскоши материальной среды). Причин могло быть много: и естественный в данном случае дидактизм, продиктованный преклонным возрастом режиссера, и новые, зачастую шокирующие формы жизни и поведения молодежи после 1968 года (удивление перед коими и одновременно попытку их понять Висконти выразил в своем предыдущем фильме «Семейный портрет в интерьере», 1974 год), увиденные теперь в ракурсе исторической метафоры-аналогии или даже в ракурсе ретроспективного генезиса. Можно говорить и о философской идее бога, которая всегда шла у потомка миланских герцогов рядом, если не «рука об руку» с прогрессивными левыми убеждениями, а в последние годы жизни мэтра, насколько можно судить по его интервью тех лет, смогларазвиться в то направление мысли, которое условно принято называть «богостроительством».

Я говорю – с сожалением, потому что создатель «Гибели богов» (1969) – один из моих любимейших кинорежиссеров. И еще потому, что, как уже было отмечено, идеи последнего фильма художника-антифашиста парадоксальным образом совпали с теми идеями, которые активно пропагандируются сегодняшними ярыми реакционерами.

С фильмом «Невинный» нужно, видимо, поступить следующим образом: «пролистать» его от начала до конца или, наоборот, от конца к началу (как поступал Фридрих Ницше с книгами Достоевского), оценить этот фильм самому, не оглядываясь на авторитеты (которые нередко авторитарны), чтобы вернуться к первоисточнику – роману Габриэле д’Аннунцио «Невинный». И оценить по достоинству этот подзабытый сегодня роман о стремлении человека к свободе.

http://tumbalalaika.memo.ru/articles/artn11/n11_17p28.htm

Завтра вечером по телеканалу НТВ в цикле "Мир кино" зрителей ждет телепремьера последней картины Лукино Висконти "Невинный", снятой им по одноименному роману Габриэле Д'Аннунцио и смонтированной коллегами мэтра после его смерти. Предчувствуя скорый конец и все же не решаясь признать его приближение, Висконти взялся за "Невинного" как бы между прочим: к составлению настоящего завещания он готовился годами, вынашивая планы по экранизации "Волшебной горы" Томаса Манна. Поэтому последний фильм Лукино Висконти лишь формально является точкой в его обширном творческом наследии. На самом деле "Невинный" — это вопросительный знак с, увы, фатальным многоточием, которыми оборвалась в 1976 году жизнь великого мастера.

Лукино Висконти дважды вошел в одну воду. Его эпический шедевр "Людвиг" (1973) родился из почти необязательной фантазии "снять миниатюру о Людвиге Баварском для Хельмута Бергера — короткий фильм, ничего особенного, пока идет работа над Прустом". Идея масштабной экранизации "В поисках утраченного времени" с участием едва ли ни всех звезд 60-70-х (от Берта Ланкастера до Алена Делона и от Роми Шнайдер до Шарлотты Рэмплинг) в то время чрезвычайно занимала мастера, увлекшего в разработку прустовских массивов верную подругу сценаристку Сузо Чекки д'Амико. "Миниатюра", разросшаяся в процессе съемок до масштабов полотна, погребла под собой взлелеянные прежде мечты о Прусте: теперь Висконти был занят борьбой с продюсером "Людвига", настаивавшем на перемонтаже картины. Прошло два года, и от мечты о "Волшебной горе" Манна великолепный Лукино произвел "Невинного". Как и в истории с "Людвигом", он говорил, что взялся за Д'Аннунцио для того, чтобы снять Делона и чем-то заняться, пока не готов манновский сценарий. В итоге из двух весьма умозрительных затей родились две знаменитые картины, а обоим тщательно вынашиваемым сокровенным замыслам не суждено было воплотиться.

Набравшись смелости, можно предположить и то, что именно предчувствие скорого конца остановило Лукино Висконти на подступах к необъятной "Волшебной горе". Обращение к раннему роману Д`Аннунцио, вышедшего из моды в начале века и имевшего сомнительную репутацию соратника дуче, по сей день выглядит нелогичным и почти случайным. Тем более для коммуниста и аристократа Лукино Висконти, весьма трепетно оберегавшего и свои убеждения, и свое происхождение от досужих спекуляций всех известных Европе режимов. Есть и одно косвенное свидетельство изначальной неясности авторских отношений Висконти с "Невинным" — замена исполнителей главных ролей, столь не свойственная его режиссерской манере. Если сначала речь шла о паре Ален Делон — Шарлотта Рэмплинг, то уже в процессе работы над сценарием возникли иные кандидаты, а в итоге утомленный взор мэтра безошибочно останавливается на Джанкарло Джаннини и Лауре Антонелли — типажных антиподах обоих любимцев Висконти.

Впрочем, какими бы ни были мотивы, приведшие к выбору такого материала, экранизация "Невинного" оказалась весьма вольной трактовкой романа. В прологе картины на экране появляется рука, листающая страницы романа — рука самого Висконти. Это первый безусловный намек на запланированный режиссером поход на ницшеанскую идею. И Висконти действительно сводит счеты со сверхчеловеком Ницше. Его Туллио Эрмиль в отличие от литературного протогониста не справляется с верой во "все дозволено": за убийством следует финальное самоубийство. Поэтому циничное даннунцево "Невинный", в равной степени относящееся и к умерщвленному Туллио младенцу, и к самому преступнику, в картине приобретает однозначный смысл: невинна, конечно же, жертва адского эго.

"Я совершил преступление. То бедное существо жило бы, если бы я не убил его, я, Туллио Эрмиль." Так начинается роман-исповедь, этими же словами открывается фильм-приговор. Сюжетную коллизию "Невинного" можно пересказать так: главный герой, пренебрегающий супружескими обязанностями, узнает о беременности жены и имеет основания полагать, что не является отцом будущего ребенка. Его месть за измену чудовищна — дождавшись, когда все семейство уходит в церковь, Туллио выставляет корзинку с новорожденным на мороз.

В первой картине Лукино Висконти "Одержимость" — экранизации знаменитого "черного" романа Кейна "Почтальон всегда звонит дважды" — убийц сокрушает Провидение. Галерею тайных и явных грешников, умирающих в картинах Висконти, можно пополнить и Людвигом ("Людвиг"), и Ашенбахом ("Смерть в Венеции"), и Конрадом ("Семейный портрет в интерьере"), но аналогии имеют тенденцию оказываться неверными. В случае с "Невинным", не найдя приемлемого ответа в тексте, Висконти приводит своего Туллио к почти немотивированному финалу: самоубийство спасает его от тоски по неосуществившемуся торжеству "справедливости". Весь сомнительный психологизм Д'Аннунцио в итоге отвергается режиссером. А декадентский флер романа укладывается в блистательную декоративную киноверсию эпохи — светский салон, интерьеры, архитектура и мода конца XIX века, воссозданные гением стиля и стилизации Висконти, оказываются вполне достаточными для того, чтобы поставить на первоисточнике точку.

ИННА Ъ-ТКАЧЕНКО
http://www.kommersant.ru/Doc-rss/72290