|
"КОРОТКИЙ ФИЛЬМ ОБ УБИЙСТВЕ" 1987
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Четверг, 22.09.2011, 13:45 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3279
Статус: Offline
| !!! ВНИМАНИЕ !!! ОЧЕНЬ ЖЕСТОКОЕ КИНО !!!
«КОРОТКИЙ ФИЛЬМ ОБ УБИЙСТВЕ» (Krótki film o zabijaniu) 1987, Польша, 84 минуты
– лучший европейский фильм 1988 года и обладатель наград Каннского МКФ, основанный на пятом эпизоде «Декалога» Кшиштофа Кесьлевского
  
  
  
В фильме три центральных персонажа, до поры — никак между собой не связанных, даже незнакомых. Каждый живет в своем мире. Но в какой-то момент их судьбы пересекутся… Первый, 20-летний Яцек — ничем не примечательный, праздношатающийся провинциал, не знающий, чем себя занять. Он словно пытается зацепиться за что-то в городском пейзаже, установить с миром какую-то связь. Но контакт все не возникает… В пару ему режиссер дает немолодого таксиста, столь же бессмысленно кружащего по улицам Варшавы. Его съедает безнадежность и мизантропия. Оба они — неудачники, человеческие осколки большого неприветливого города, вызывающего у них схожую неприязнь. И, наконец, третий герой — адвокат, положительный, молодой и красивый, верящий в святость и гуманизм своей миссии. Однако и ему суждено стать участником и даже в каком-то смысле проводником события, вынесенного в заголовок фильма…
Съёмочная группа
Режиссёр: Кшиштоф Кесьлевский
Сценарий: Кшиштоф Кесьлевский, Кшиштоф Песевич
Продюсер: Ричард Чутковски
Оператор: Славомир Идзяк
Композитор: Збигнев Прайснер
Художники: Галина Добровольская, Ханна Чвикло, Малгорзата Облоза, Магдалена Дипон
Монтаж: Ева Смол
В ролях
Мирослав Бака
Кшиштоф Глёбиш
Ян Тесаж
Збигнев Запасевич
Барбара Дзекан
Александр Беднаж
Ежи Засс
Здзислав Тобиаш
Артур Барцишь
Кристина Янда
Режиссёр о фильме
Это история молодого человека: он убивает таксиста, а потом закон убивает его самого. В сущности, больше о фабуле этого фильма сказать нечего. Мотива убийства мы не знаем – во всяком случае, не знаем наверняка. По сути, его и нет. Нам известны юридические обоснования, по которым общество, в том числе и от моего имени, убивает этого парня. Но истинных человеческих мотивов происходящего мы не знаем и не узнаем.
Я хотел снять этот фильм именно потому, что всё совершается от моего имени. Раз я – член этого общества, то если кто-то кому-то в этой стране накидывает петлю на шею и выбивает табуретку из-под ног, это делается и от моего имени тоже. Но я ведь вовсе этого не хочу! Думаю, по сути, фильм не о смертной казни, а об убийстве вообще. Об убийстве, которое всегда – зло, вне зависимости от мотивов. Это вторая причина, по которой мне хотелось снять этот фильм. Третья – желание показать польский мир, мир довольно мрачный, в котором люди лишены способности сочувствовать и помогать друг другу, мир, где все друг друга лишь отталкивают. Мир людей бесконечно одиноких.
Думаю, что люди вообще очень одиноки, где бы они ни жили. Я вижу это, работая за границей, общаясь с молодежью. В Германии, Швейцарии, Финляндии, в других странах люди больше всего страдают именно от одиночества, от того, что им не с кем поговорить о самом важном. Возможно, виной тому технический прогресс. С ростом комфорта из повседневной жизни исчезло то, что когда-то имело значение, - беседы, письма, непосредственное общение. Всё стало гораздо более поверхностным. Вместо того, чтобы писать письма, мы звоним по телефону. Вместо давних романтических странствий мы просто покупаем билет и летим, а аэропорт, в котором приземляется наш самолет, ничем не отличается от того, из которого он вылетел.
Парадоксальным образом, многие одинокие люди стремятся к богатству лишь затем, чтобы позволить себе роскошь одиночества. Чтобы жить в доме, стоящем вдали от других. Чтобы обедать в ресторане столь роскошном, что никто не сидит у тебя на голове и не слышит твоих разговоров. С одной стороны, люди ужасно боятся одиночества. На вопрос: «Чего ты на самом деле боишься?» большинство людей ответит: «Остаться в одиночестве». Но вместе с тем каждый стремится быть независимым от других. И этот фильм – не просто о человеке, который сам не знает, чего ищет, а вообще о парадоксе нашего существования.
Я не знаю, чего хотят поляки. Но знаю, чего они боятся – завтрашнего дня. Никто не знает, что произойдет завтра. Что случится, если будет убит английский премьер? Что произойдет тогда в Англии? Предположим, что убийца - ирландский террорист... Что это изменит в жизни англичан? Утром на том же, что и обычно, автобусе или на то же машине они отправятся в свой офис. Там их будут ждать те же коллеги и шеф: всё останется по-прежнему. Обедать они пойдут, скорее всего, в привычный ресторан. А в Польше? В Польше после убийства премьера всё может измениться в тот же день. Не уверен, что сохранится моя съемочная группа. Не уверен, что будет работать телефон. Не уверен, что будет открыт мой банк. Возможно, ночью произойдет денежная реформа, и мои деньги обесценятся. Случиться может всё, что угодно, и этого все боятся, и поэтому живут только сегодняшним днем. А это небезопасно.
Действие «Короткого фильма об убийстве» происходит в Варшаве. Город и весь окружающий мир показаны через фильтры, сделанные оператором Славеком Идзяком специально для этого фильма. Фильтры зеленые, поэтому и свет в этом фильме необычный, зеленоватый. Казалось бы, зеленый – цвет весны, символ надежды. Но когда снимаешь через такой фильтр, мир кажется более жестоким, мрачным и пустым. Это была идея оператора. Он сделал 600 фильтров: один для крупного плана; другой - для среднего; один для улицы, другой – для интерьеров и так далее. Обычно на объективе стояли три фильтра. Однажды они выпали. Эффект был потрясающий! В фильме есть сцена, когда парень бьет таксиста палкой по голове и у того выпадает челюсть. Оператор, наклонив камеру, пытался снять эту чертову челюсть, которую мне пришлось бросать в грязь пятнадцать раз. Я никак не мог попасть. А когда наконец попал, вылетели фильтры. Потом на экране мы увидели, что получилось, - самая обыкновенная челюсть в самой обыкновенной грязи. А через фильтр ничего не было видно. Тогда я увидел, как ужасно и мрачно то, что мы снимаем. Мне кажется, что стиль, выбранный оператором, вполне соответствует теме фильма. Пустой, грязный, печальный город с такими же обитателями.
Некоторые технические средства порождают проблемы при копировании. Например, если копия сделана плохо, то снятые через фильтр кадры кажутся просто грязными. Если смотреть «Фильм об убийстве» по телевизору, создается впечатление технической ошибки. А если записать его на кассету, то вообще будут видны круги. Так происходит потому, что в телевидении больше контрастность: светлое становится светлее, темное – темнее. Прозрачные фильтры теряют при этом свою прозрачность, и возникает эффект маленьких окошечек, что смотрится ужасно.
Поэтому пятый фильм «Декалога» скопировали на гораздо более мягкий интернегатив. Благодаря этому контраст уменьшился. И при увеличении его в телеверсии он стал более или менее таким же, как и в кинокопии.
В этом фильме две сцены убийства: парень убивает таксиста семь минут, а его самого – по приговору суда – убивают пять минут. Один американец, знаток фильмов ужасов, утверждает, что я побил рекорд: это самая длинная сцена убийства в истории кино, на 13 или даже на 16 секунд длиннее предыдущей, снятой американцами в 1934 году.
Помню, нам никак не удавалось добиться того, чтобы из-под одеяла, которым был прикрыт таксист, показалась кровь. Все время что-то было не в порядке с трубками, по которым кровь не хотела идти.
А вторая сцена была действительно сложной, потому что ее снимали одним длинным планом. Я написал сцену, подготовил интерьер, пригласил актеров. Они выучили свои реплики. Оператор установил освещение. И когда всё было готово, я, как всегда, попросил сделать пробную съемку. И вдруг я увидел, что у всех подгибаются ноги. У электриков, каскадеров, операторов, у меня самого. Всё было сделано нашими руками, и мы же сами не могли этого выдержать. Было около 11 утра, но мне пришлось прервать съемки. Мы сняли эту сцену только на следующее утро.
Фильм обвинял всякое насилие. Требование смерти есть высшая форма насилия из всех возможных. А приведение смертного приговора в исполнение представляет собой реализацию этого требования. Мы хотели соотнести стремление убить, которое движет преступником, со смертной казнью, ведь и то и другое – насилие.
Так получилось, что фильм вышел на экраны как раз во время дискуссии о смертной казни. Разумеется, мы не могли этого предвидеть. Когда мы писали сценарий, тема смертной казни была табу. А в конечном счете наш фильм как бы стал одним из аргументов в этой дискуссии. Новое правительство отложило исполнение всех смертных приговоров на пять лет.
Интересные факты
Первоначально «Короткий фильм об убийстве» был частью знаменитого альманаха Кшиштофа Кесьлевского «Декалог», который состоял из десяти коротких картин, каждая из которых представляла собой вольную импровизацию на тему десяти библейских заповедей. Все серии снимались для польского телевидения с финансовой поддержкой Западной Германии. Планировалось, что каждую из серий снимет новый режиссер, однако Кесьлевский оставил за собой полный контроль над проектом. Позже, пятый и шестой эпизоды «Декалога» - «Короткий фильм о любви» и «Короткий фильм об убийстве» были перемонтированы в полнометражный вариант.
Награды
Каннский кинофестиваль, 1988 год
Победитель: Приз жюри
Победитель: Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ)
Номинация: Золотая пальмовая ветвь
Европейская киноакадемия «Феликс», 1988 год
Победитель: Лучший фильм
Смотрите фильм
http://vkontakte.ru/video16654766_160843571
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 22.09.2011, 13:47 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Короткий фильм об убийстве
Яцек. Путь к смерти варшавского маргианала эпохи позднего социализма
Имя великого польского режиссера Кшиштофа Кесьлевски в сознании киномана связано в первую очередь с его знаменитой французской трилогией «Три цвета», которой он завершил творческую карьеру в 1994 году. Между тем фильмография режиссера насчитывает более 20 фильмов и отдельное место в этом списке занимает грандиозный проект, не имеющий аналогов в мировом кино – семисерийный телефильм «Декалог», каждая часть которого была посвящена одной из библейских заповедей. Две части из этого телепроекта Кесьлевски превратил в полноценные кинофильмы. Один из них, выросший из 6-й части «Декалога», -«Короткий фильм об убийстве». В 1988 году фильм получил премию жюри Каннского фестиваля и был признан лучшим европейским фильмом года.
В «Коротком фильме…» всего три центральных персонажа, трое мужчин, до поры-до времени никак не связанные между собой, даже незнакомые, живущие каждый в своем мире. Но в какой-то момент их судьбы пересекаются, и происходит несчастье – кровавое, жестокое убийство, вынесенное в заголовок фильма.
За преступлением следует наказание – лишение жизни, то есть, по сути, второе убийство (действие фильма происходит в Польше в 1987-м году, смертная казнь еще широко применяется). При этом процедура казни показана настолько жестко, лаконично и достоверно, что аналогичный по смыслу эпизод в знаменитом фильме Ларса фон Триера «Танцующая в темноте» кажется не более, чем мелодраматичной сценой из мюзикла… Более того – в своем отчаянном протесте против смертной казни фон Триер, в общем-то, пошел по легкому пути, сделав приговоренную невинной жертвой. Кеслевский же договорил эту важную этическую идею до конца, показав, что смертная казнь античеловечна и абсурдна в своей жестокости, даже если казнят человека, в самом деле виновного в убийстве.
Впрочем, это случится в конце фильма, а пока давайте поближе присмотримся к одному из героев…
Досье героя.
• Имя – Яцек
• Возраст – почти 21 год
• Род занятий: не ясен, судя по всему, что-то вроде разнорабочего.
• «Варшавянин первого поколения» - несколько лет как приехал в столицу из деревни
• Тоскует по погибшей из-за несчастного случая сестренке.
• Абсолютно одинок, неприкаян, лишен социальных связей.
Особенность структуры фильма такова, что Яцек почти до самого конца остается очень закрытой, загадочной фигурой. Он просто появляется в поле зрения камеры – ничем не примечательный, праздношатающийся молодой горожанин, не знающий, чем бы себя занять. С непонятной для зрителя целью, а может быть, и вовсе бесцельно, он кружит по центру Варшавы – то пытается пойти в кино, то поболтать с уличным художником, то выпить чаю в маленьком кафе, то за кем-то наблюдает. Он как будто пытается зацепиться за что-то в городском пейзаже, установить хотя бы какую-то связь с миром, найти в нем смысл, занятие, нишу. Но контакт так никогда и не устанавливается – похоже, он совсем не умеет вести с людьми, не знает, о чем и как спросить, чтобы получить ответ, куда себя деть, где согреться... Варшава конца 80-х служит отличным театральным задником для его бессмысленных перемещений: серый, унылый, неприветливый город, чуть отъедешь от центра – начинаются безликие новостройки, грязь на улицах. Город явно индифферентен к своим жителям, можно сказать – почти враждебен – не случайно фильм начинается кадром с повешенной на помойке кошкой, сбывающимся пророчеством для одного из героев.
Во всяком случае, таким этот город видит Яцек, не вписавшийся в городскую жизнь деревенский парень эпохи позднего социализма.
Он вообще не очень много знает об окружающем мире: когда заплутавший иностранец обращается к нему по-английски, он не только не понимает языка, но и сам, так сказать, феномен иностранца ставит его в тупик: «кто вы – немец? Болгарин?» спрашивает он – естественно, по-польски. На этом фантазия его исчерпывается, других стран в голову не приходит – а может, он и не знает об их существовании. Зачем они ему нужны, если в своей-то стране он чувствует себя таким потерянным?
И неприкаянность порождает агрессию – распространенную реакцию молодого мужчины, не имеющего своего места в обществе и в жизни. Яцек постоянно мерзнет, дышит на стынущие руки, шмыгает носом – и копит в себе злость. Обитатели неприветливой столицы вызывают у него раздражение, желание сделать им что-то плохое, как-то задеть их – это единственный способ установить контакт с миром, который приходит ему в голову. (Вспомните сцену в туалете, когда он дает пинка мирно писающему парню, или когда он гоняет голубей у старушки, или кидает камни с моста на машины…).
Здесь Кеслевский социологически точен – большинство преступлений в городах совершается маргиналами, мигрантами, не нашедшими себя людьми. Впрочем, у Яцека и в деревне жизнь не задавалась – любимая младшая сестренка Марыся попала под трактор, причем задавивший ее пьяный тракторист напился как раз вместе с Яцеком, тогда еще деревенским школьником, но уже «трудным подростком». Его бы можно было пожалеть, когда бы он сам не был так туповато и бессмысленно жесток: это отнюдь не «маленький безобидный человек», привычный штамп гуманистического европейского кинематографа.
Впрочем, он такой не один: еще одного из героев фильма, немолодого таксиста, так же бессмысленно кружащего по улицам Варшавы, съедает такая же безнадежность и мизантропия. Они даже ухаживать пытаются за одной и той же девушкой, длинноногой продавщицей из овощного ларька, впрочем, ни тому, ни другому нечего ей предложить. Оба они – неудачники, человеческие осколки большого неприветливого города, вызывающего у них одинаковую враждебность. Впрочем, и у Яцека, и таксиста есть в душе свои теплые, человеческие зоны, ни один из них не является «конченым подонком»: таксист делится своим обедом с бездомным псом (важно, что бездомным, родственной душой! Породистых, холеных собачек он, наоборот, нарочно пугает клаксоном), Яцек же явно любит детей – хоть и общается с ними так же неловко, неумело как со взрослыми (обратите внимание на эпизод в кафе с выплескиванием кофе на витрину) Можно сказать, что этот таксист - альтер эго Яцека, вариант его будущего, возможной судьбы (важно здесь отметить, кстати, что имя Яцека мы узнаем только в конце фильма, до этого он лишен этого важнейшего маркера индивидуальности – просто уличный парень в мешковатой одежде, с непричесанными волосами). Таким образом, он лишь один из многих, старых и молодых мужчин, не имеющих в жизни ни особых привязанностей, ни перспектив. Польша Ярузельского, как ее видел Кеслевский, была ареной обитания таких вот раздраженных и безнадежных маргиналов. Помимо них, в кадр попадают мрачные милиционеры, неприветливые продавщицы, билетерши, выщипывающие на работе седые волоски…
Ничего удивительного, что молодому еще Яцеку так хочется куда-то удрать из этого мира – куда-нибудь далеко, в горы, на большее у него просто не хватает фантазии (сцена в машине с Беаткой: «уедем в горы»). Но и этой возможности ему, конечно, не дано: за душой у него только старушка-мать и фотография погибшей сестренки, похожей на ангела в день своего первого причастия, да и ту он сильно измял от неумелого хранения… Такие люди, как он и таксист, его протагонист в структуре фильма, просто обречены на трагедию, потому что в их жизни нет ничего позитивного, ничего такого, за счет они могли бы утвердить себя.
Этим неприкаянным героям в фильме противостоит герой положительный, даже слишком идеальный, до слащавости – этот эффект достигается за счет противопоставления молодого, красивого, успешного мужчины, адвоката, верящего в святость и гуманизм своей миссии, мужа красавицы-блондинки, благородного человека – этим унылым, серым, озлобленным неудачникам. Но, по горькой авторской иронии, адвокат этот никого не может защитить, более того, его возвышенная и достойная жизнь смотрится искусственно на фоне двух остальных героев – именно они живут и страдают, именно вокруг них нагнетается действие и драма. А адвокату, как и автору фильма, а может быть, и зрителю, остается лишь оплакивать их, несчастных, страдающих, канувших в небытие…
Ирина Тартаковская, специально для ДК
http://www.drugoe-kino.ru/magazine/news2363.htm
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 22.09.2011, 13:48 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Короткий фильм об убийстве
Krótki film o zabijaniu, 1987
Экзистенциальная драма
Этот фильм, выпущенный, как и следующий «Короткий фильм о любви», отдельно в кинопрокат, является на самом деле одной из составных частей (в данном случае — пятой по счёту) телевизионного цикла «Декалог», который в художественной форме воспроизводит десять библейских заповедей. Вроде бы изначальный замысел Кшиштофа Кесьлёвского и его соавтора по сценарию Кшиштофа Песевича, между прочим, адвоката по своей первой профессии, не был особо оригинальным. Ведь ранее уже неоднократно предпринимались попытки создания «Десяти заповедей», «Семи смертных грехов» и тому подобных лент с новеллистической конструкцией. Постоянно появляются и другие картины, которые, так или иначе, обращаются к Библии или намекают на её вечные истины. Новшество и сразу даже неосознаваемая грандиозность усилий Кесьлёвского, смысл его не только религиозных, но и нравственных, художественных поисков заключаются именно в том, как по-современному поняты и преподаны им ветхозаветные догмы морали, те заповеди Моисея, которые, согласно Священному Писанию, он получил от самого Бога на горе Синай.
С «Коротким фильмом об убийстве» всё обстоит, казалось бы, проще для тех, кто не очень хорошо ориентируется в Ветхом Завете — достаточно легко можно определить, что речь идёт о заповеди «Не убий». Но внимательный зритель должен заметить, что уже по названию — это лента «об убийстве», а в точном переводе с польского — «об убивании», ещё вернее — «об убиении», и это сразу вносит смятение в трактовку древней догмы «Не убий». Рассматривая её в неожиданной плоскости, авторы картины смещают акцент с категорической императивности и беспрекословной заданности — на сугубо человеческую сущность нравственных правил.
Любопытно следить за тем, как причудливо сплетаются три сюжетные линии, разные судьбы героев в «Коротком фильме об убийстве» — они неизбежно должны стать участниками одной драмы. Двадцатилетний парень Яцек, таксист Вольдемар и молодой адвокат Пётр существуют до поры до времени отдельно друг от друга, сами по себе, но по воле рока, высшего предначертания (говоря проще — по внутренней логике жизни) или же согласно судьбе, выглядящей вполне житейски и достоверно (Артур Барчишь в роли её вестника мелькает в каждой из десяти серий «Декалога»), они вынуждены оказаться вместе, сойтись в одном кругу, на рубеже жизни и смерти.
Яцек, который в порыве бессмысленной жестокости убил таксиста, — конечно, преступник, нарушивший закон. Но, по версии польского режиссёра, общество, которое шаг за шагом подталкивало юнца к совершению преступления, само превращается в более жестокого, изощрённого убийцу. И методично, согласно продуманному, многократно апробированному распорядку, своеобразному ритуалу жертвоприношения (или «заклания агнца», «убиения младенца») приводит в исполнение смертный приговор о повешении. Значит, призыв «Не убий» должен быть отнесён и к институту подавления, наказания, умерщвления — процессов не сиюминутных и стихийных, а поставленных на строго регламентированный поток.
Самая атмосфера «Короткого фильма об убийстве», который, между прочим, был представлен публике (так уж случилось) самым первым, резко контрастирует с другими сериями из этого цикла даже по своему воплощению на экране, чисто кинематографическим приёмам нервной по ритму и депрессивной по цвету киноленты. Каждый зритель поневоле оказывается в том же положении случайного свидетеля мрачной и угнетающей истории «преступления и наказания по-польски», как, например, и Пётр, который так ничем и не смог помочь своему подзащитному, но мужественно пожелал сопроводить его до конца, в том числе — присутствовать на казни.
И уж наверняка сам задумается над собственной жизнью, которая ранее представлялась ему просто текущей и никак не связанной со множеством других, на первый взгляд — параллельных жизненных путей, а рано или поздно выясняется, что чуть ли не все мы взаимозависимы. Дело слепого случая — и невиновный станет виновным, адвокат поменяется местами с подзащитным, а убиенный при ином раскладе сам мог бы быть убийцей. По сути, неизменной выглядит лишь карающе-смертоносная роль государства, явно присвоившего себе демиурговы функции.
Сергей Кудрявцев
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/874669/
|
| |
| |
| ИНТЕРНЕТ | Дата: Четверг, 22.09.2011, 13:48 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
| Короткий фильм об убийстве
Krótki film o zabijaniu
Молодой парень Ясек без видимой причины жестоко убивает таксиста. Петр, который только что сдал экзамен по праву и был допущен к практике, назначен его защитником. Ясека судят, признают виновным и приговаривают к смертной казни через повешение. После своего первого дела Петр в сомнении - в праве ли судебная система во имя людей хладнокровно убивать?
В «Коротком фильме об убийстве» сначала гибнет таксист, убитый молодым парнем, а затем и юный убийца. Само название фильма как бы уравнивает убийство умышленное и убийство во имя закона. Оппоненты режиссера полагают, что он пускает в ход все возможные кинематографические механизмы, стремясь во что бы то ни стало эмоционально приблизить зрителя к герою-убийце и таким образом подтвердить точку зрения молодого адвоката, высказанную в фильме: смертный приговор не выполняет превентивных функций, не отпугивает от совершения преступления. А если так, то смертная казнь — лишь санкционированная традицией месть. Зло, приплюсованное к злу.
Выходит, авторы «Короткого фильма об убийстве» — из числа «киноадвокатов»? Базен именно так называл Андре Кайата, снявшего некогда серию фильмов на судебную тему. Что перед нами — «Все мы убийцы» по-польски? Осуждение смертной казни как таковой? Во всяком случае, фильм этот не просто дань актуальной публицистической теме, в нём заключена искренняя авторская тревога. И ценность его не в грамотных иллюстрациях к тому или иному тезису, а скорее, в способе наблюдения за предметом исследования. Мы воспринимаем фильм как документ — скрытый вывод заключен в самом материале; профессионализм режиссером словно и не востребован вовсе, к переоценке взглядов нас вынуждает увиденная в упор действительность.
Протест против зла у Кесьлевского парадоксальным образом сплавляется с сочувствием как к жертве, так и к палачу. Это, естественно, сразу выводит зрителя за рамки привычных моральных категорий, приобщает его к поискам затаенных истоков зла. И здесь мы, пожалуй, оказываемся ближе скорее к Хичкоку, чем к Кайату, хотя и злодей и зло у Кесьлевского выглядят иначе, чем у знаменитого англичанина.
Отсутствие авторской оценки еще не есть этический релятивизм. Да и откуда ему взяться, если вся изображенная в фильме действительность до предела насыщена злом. Всесильный грех проникает уже в первые кадры фильма, бросая свет на детали, позже повторенные в финале: веревка в начале картины (повешенный кот) «отзовется» в петле, стянувшей горло казненного; сигареты из первых эпизодов ленты (в луже рядом с дохлой крысой валяются пустые пачки из-под Популярных») словно превратятся в ту самую последнюю сигарету, которой героя в акте непроизвольного сочувствия угостят перед смертью.
Поселок, в котором разворачивается действие картины, как бы окружает тягостный, мрачный ореол: ощущение это достигается оператором Идзяком при помощи желтого дымчатого фильтра, нивелирующего краски. Такой же ореол возникает позже в эпизоде прохода убийцы по краковскому предместью. Эта дымка затуманит все пространство фильма — все предстанет перед нами в состоянии депрессии и безнадежности. И это же настроение будет сопровождать жертву — таксиста — на его последнем пути.
Убийца и жертва одинаково антипатичны, они даже уравнены в своей антипатичности. Причем природа их антипатичности не столько в отрыве от некоей усредненной жизненной нормы, сколько как раз в принадлежности к ней, к серой обыденщине. Они чем-то даже похожи друг на друга, убийца и жертва. Скажем, у таксиста есть подозрительная склонность к непредсказуемым поступкам, к черному юморку. К тому же обоим свойственна некоторая хамоватость. Но в момент нападения, когда начинается борьба за жизнь, за выживание, элементарная, как в джунглях, все эти характеристики теряют уместность. Вот таксист вглядывается в своего убийцу помертвевшим взглядом, и мы обнаруживаем на лице жертвы чистую, обнаженную человечность. Этот взгляд заставляет убийцу машинально шептать: «Иисусе...», но страшная работа продолжается.
Метаморфоза произойдет и с молодым парнем. В камере смертников во время последней беседы с адвокатом ему уже не до гримас, угроза смерти как бы очеловечивает его, бывшего недавно похожим на грубое животное. Мы вдруг видим в нем, в смертнике, человека, от которого каким-то образом отдалилось, отделилось свершенное им же зло. И тогда его, лишенного возможности покаяния, вновь приговаривают к злу — к смерти.
Сначала мы наблюдаем за убийством, затем — за исполнением приговора. И если воспользоваться термином «отождествление», то мы отождествляем себя по очереди то с жертвой, то с убийцей, поскольку он сам становится жертвой. То есть мы видим в убийце человека, сочувствуем ему, и даже, возможно, в каком-то смысле становимся егосообщниками. После просмотра вспоминаются слова героя фильма «Хладнокровно» по Трумену Капоте. Сообщник убийства в ожидании приговора говорит следующее: «Я за повешенье, пока повешенный — не я».
Последние сцены в тюрьме исполнены все возрастающего мрачного драматизма. Каждая фраза из разговора адвоката с парнем вроде и взывает к надежде на новую жизнь, но этот разговор происходит перед отправкой парня на виселицу, а значит, впереди — пустота. Прощения не последует. Конвоир в ожидании. Последние приготовления в комнате с виселицей. Собственно, казнь начинается уже тогда, когда парня еще только ведут на смерть: его жизнь уже описана. Так же как у Гриффита в «Нетерпимости», мы не можем смириться с таким исходом. Но у Гриффита должен погибнуть невиновный, а здесь нам становится жаль преступника. Кесьлевский приглашает нас на казнь, но сейчас не средневековье, и в зрелище пыток мы не можем видеть «утонченное развлечение». Режиссер ловит нас здесь на непроизвольном чувстве стыдливого милосердия, которое претит многим из тех, кто рецензировал «Короткий фильм об убийстве». Так что же, нами манипулируют? Нет, наши чувства естественны и человечны — вне зависимости от моральной оценки. Просто зло, распознанное фильмом, так глубоко затаилось в окружающем нас мире, что правосудие перед ним бессильно.
Наше неприятие смертного приговора словно подтверждается актами милосердия по отношению к приговоренному — ему дают выкурить последнюю сигарету, а затем вручают для поцелуя распятие (парень по-деревенски бросается целовать ксендзу руку). Эти простые проявления человечности еще раз напоминают нам о милосердии, о сострадании.Но неожиданности не произойдет, напряжение не разрядится — все печальные предназначения сбудутся. Неожиданностью будет, пожалуй, лишь наша реакция на рассказанную историю, наша подспудная мысль о необходимости помилования, которая возникнет непроизвольно, подобно тому как катится шар по покатой поверхности. Эта мысль и станет невысказанной впрямую моралью «Короткого фильма об убийстве».
Лишь раз эта мысль найдет себе символическое подтверждение — им станет лучик фонаря, освещающего вечернее поле и опушку леса. Туда, на это место, приходит адвокат, ведь именно о нем рассказал перед смертью приговоренный. Огонек этот словно сигнал из потустороннего, иного мира, мира, не подвластного судьбе. Кесьлевский здесь пробует протестовать против насквозь детерминированной структуры бытия, этот луч света — символ трагедии, моление о жалости. Но прежде чем блеснет огонек, перед нами развернется сюжет, развитие которого не назовешь иначе как фаталистическим. Он подобен рассказу некоего равнодушного всезнайки, которому заранее известен ход событий. Действие развивается в хронологической последовательности и вместе с тем как будто с конца. Мы словно заранее ощущаем неминуемость происходящего. Казалось бы, герои свободны в выборе любого пути. Однако каждый их шаг словно заранее рассчитан и кем-то спланирован. Здесь как в восточной сказке: человек бежит от смерти на край света, но именно там она и встречает его словами: «А я тебя тут заждалась». Итоги всеобщего детерминизма могут быть различными. У Хичкока торжествует правосудие (не столько человеческое, сколько божеское). Здесь все иначе — хеппи энда не будет. Весь ужас «Короткого фильма об убийстве» не только в том, что там убивают, а в том, что иначе и быть не может.
Вот человек, он шастает по городу с намерением совершить убийство.Вот таксист, он колесит по улицам. Почему-то ему расхотелось брать клиентов. Каприз ведет его к месту, где остановился наш герой. Поведение каждого по отдельности словно наталкивает их друг на друга. Причем поведение абсолютно свободное, и не что иное как свобода и приводит их в роковое место. Ведь желая оставаться свободными, они невольно становятся подвластными судьбе. Режиссер то и дело как бы играет своими героями. Преграждает ими путь других персонажей, которые могли бы изменить поступь судьбы. Скажем, эту функцию посланцев режиссера выполняет актерская пара — Кристина Янда и Ольгерд Лукашевич. Они вроде совсем не из этой истории. Но их появление тоже включено в детерминационную цепочку. Они хотят сесть в такси, но в последнюю минуту таксист увиливает. Ведомый своим характером, он словно спешит к роковой развязке... Кинодетективы обычно заканчиваются задержанием преступника. Но несмотря на совершенное преступление, мы не перестаем жалеть «польского Каина». Режиссер заставляет нас проникнуться к нему такой близостью, чтобы мы почувствовали главное: испытать удовлетворение от наказания невозможно.
Мы видим, как он шагает по городу, подстегивая себя к схватке. Сразу не убьешь, надо как следует подготовиться, «накачать» себя. Кстати, этот способ известен не только преступникам, но и тем, кто поведет приговоренного на виселицу. Подобно душителю из хичкоковского «Исступления», который, сделав свое дело, спокойно съедает яблоко, принадлежавшее жертве, герой «Короткого фильма об убийстве» как ни в чем не бывало достает завтрак таксиста (точнее, ползавтрака — другую половину таксист успел бросить собаке). Но наивное спокойствие преступников слепо и недолговечно, они ошибочно полагают, что стоит спрятать труп, как преступление исчезнет само собой. И вот уже, отойдя от убийства, парень включает в машине радио — там передают детскую песенку,— но тут же выбрасывает приемник в грязь. Ему вдруг стало не до песен. Хоть он и убил, но он не зверь. Дальнейшее его поведение мы наблюдаем с чувством ужаса, смешанного с жалостью. Нам становится понятным отношение Бога к совершившему убийство Каину. Каин чувствовал себя отверженным и пропащим — и Бог запретил людям его казнить. Богословие расценивает этот миф из Старого завета как призыв к необходимости проявлять христианское милосердие даже к величайшим грешникам, если только они осознают свою вину.
Чувство, с которым мы относимся в фильме к преступнику, связано с этическими требованиями, чрезвычайно трудными для выполнения в любом обществе. Причем это чувство возбудил в нас кинорежиссер, никогда не заявлявший открыто о своей религиозности. Тем, кстати говоря, подлинней его позиция.
Мы выучили правила игры. Мы умеем предвидеть самое худшее. Отсюда произрастает фатализм, а, следовательно, согласие со злом. Но если бы это было последним словом, то наступил бы конец и искусству и вере. Во имя отказа от смертной казни, во имя возврата к вере, словно не соглашаясь с окончательным и бесповоротным осуждением человека, и светит огонек во тьме. «Короткий фильм об убийстве» — попытка вырваться из силков философской ловушки. Если с помощью кино и невозможно изменить действительность, то, по крайней мере, можно приблизить нас к познанию самих себя, пробудить в нас тревогу о судьбе Каина.
Тадеуш Соболевский
http://www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=23081
|
| |
| |
|
