Хотя главный приз в Венеции-98 получил фильм Джанни Амелио "Как мы смеялись", неформальными лидерами фестиваля были "Осенняя история" Эрика Ромера и "Черная кошка, белый кот" Эмира Кустурицы. Среди журналистов образовалось две партии. Одни прочили "Золотого льва" изысканно-простой моральной притче Ромера. Другие — барочной народной комедии Кустурицы. Партия Кустурицы смотрелась более многочисленной и более активной. Она носила на руках своего кумира и называла его "новым Феллини", или "цыганским Феллини".

Кустурица — последний режиссер в мировом кино, родственный итальянскому гению своим жизнелюбием и барочной фантазией. Сам он любит Феллини, но сравнивает его с хорошим красным вином, себя же — с крепким бренди. Его приоритеты в кинематографе — итальянский неореализм и французский поэтический реализм. Кустурица считает себя человеком прошлого. А критики упорно причисляют режиссера родом из Сараево к кинематографу будущего.

Кустурица обещал напиться, если получит "Золотого льва", но получил только приз за режиссуру — хотя и почетный, но для него скорее утешительный. Ведь он — один из трех кинематографистов всех времен и народов — добился ранее двух "Золотых пальмовых ветвей" Каннского фестиваля. Причем добился не за выслугу лет, а совсем молодым.

"Черная кошка, белый кот" — зрелище развлекательное, энергичное и экзотическое. История счастливой любви разыгрывается на колоритном фольклорном фоне, начинена комедийными гэгами и вся пропитана цыганской музыкой, превращаясь почти что в мюзикл.

Как сказал Дэн Сяопин, не важно, кошка черная или белая, важно, чтобы она съела мышь. Не важно в конце концов, добавил ли Кустурица еще один высший приз к своей уникальной коллекции или нет. Важно, что когда его называют принцем балканского кино, он возражает:

"Почему балканского? Я вижу себя как минимум в европейском масштабе".

Миф об Эмире Кустурице живет в нашем сознании с 1985 года — когда его фильм "Папа в командировке" был награжден "Золотой пальмовой ветвью", а председатель каннского жюри Милош Форман объявил 30-летнего режиссера из Югославии надеждой европейского и мирового кино.

Мифологизации образа Кустурицы немало способствовали типовые поносные статейки, которые у нас по таким случаям позволяли себе сравнительно интеллигентные газеты типа "Литературной". В одной из статеек утверждалось, что в Канне награжден фильм духовно антисоциалистический, переполненный сексом и насилием, что, в сущности, было правдой. Никакой симпатии к режиму Тито (действие происходило в начале 50-х годов) в картине заметно не было. Но и его противники, недовольные разрывом со сталинским Советским Союзом, были показаны без особого пиетета.

Политика превращает жизнь в газетную карикатуру, подобную той, из-за которой отец героя едет "в командировку" (на самом деле — в тюрьму): Маркс работает за письменным столом, а за его спиной красуется огромный портрет Сталина. Кустурица отдает явное предпочтение перед паранойей вождей грубым и примитивным основам народной жизни. Среди которых "секс и насилие" занимают не последнее место: именно постигая их ритуальную природу, юный герой превращается из мальчика в мужчину.

Звезда Эмира (эмир в переводе с арабского — правитель, князь, глава государства, повелитель) появилась на небосклоне еще в 1981 году. Когда в Венеции главную премию за дебют вручили картине Кустурицы "Ты помнишь Долли Белл?". Тоже история взросления, с оттенком автобиографизма, в тогда еще интернационально дружном Сараево. Вскоре фильм попал на отборочную комиссию одного из Московских фестивалей, где был предан анафеме с характеристиками "антигуманный" и "натуралистичный". Тех, кто попал на этот просмотр, поразило, впрочем, не опрокидывание идеологических канонов, а скорее, полное к ним презрение. Режиссер показывал жизнь имморальную, полную страсти, жестокого юмора и поэзии. Место идеологии и культуры занимают в ней рок-н-ролл и футбол. Витализм, брутализм и мачизм стали тремя опорами "стиля Кустурицы" — одного из режиссеров-лидеров 80-х годов.

В интервью Кустурица часто представляется как рок-музыкант, который по какому-то недоразумению снимает фильмы в перерывах между репетициями. Хотя он действительно не чужд музыке и играл в одном ансамбле, на самом деле это скорее подпитка собственного мифа, которой Кустурица занимается охотно и профессионально. Часто он говорит о том, что должен был стать писателем. Вспоминает о своей бабке, которая шла пешком из горной деревни пять или шесть миль на рынок, и люди встречали ее словами: "Привет, соседка". Кустурица говорит, что точно так же его впоследствии приветствовали в Париже и Нью-Йорке и что это ощущение открытости мира сегодня важнее, чем талант.

Больше десяти лет он изучал уроки эмиграции. По предложению Милоша Формана преподавал в Колумбийском университете. Сейчас живет большей частью в Париже, но предпочитает говорить по-английски.

Космополит Кустурица упорно называет себя югославом, эмиром несуществующей страны. Он родился в семье непрактикующих мусульман, но корни имеет сербские. По другой версии, в нем смешались едва ли не все славянские крови. Так или иначе, но идиллический миф о чудесном балканском ребенке, кудрявом красавце, гениальном вундеркинде, который факает идеологию со всем своим супермужским темпераментом и не устает радоваться жизни, в какой-то момент дал сбой.

Боснийское телевидение стало представлять режиссера монстром, администрация Сараево развернула репрессии против его семьи. Его мать была вынуждена переместиться в Черногорию.

"В моей квартире на площади 200 квадратных метров, — утверждает Кустурица, — разместился Фонд боснийских писателей. Их председатель теперь называет меня предателем. Когда человек, занявший твой дом, обвиняет тебя в том, что ты уехал из Боснии в Белград, — нс правда ли, это слишком? Они хотели меня использовать как знамя, но я оказался для них недостаточно мусульманин, хотя и ношу исламское имя".

В фильмах Кустурицы, снятых еще задолго до нового витка балканских войн, уже заложена, предсказана неизбежность взрыва. Югославское кино — самое загадочное в Европе. Как ни одно другое, оно было в течение долгих лет поглощено пафосным воспеванием партизанщины. И все же оно произвело несколько шедевров военной темы необычайной сложности и глубины. Ведь вторая мировая на Балканах была одновременно и борьбой с внешним врагом, и партийно-идеологической битвой, и выяснением внутренних национальных, этнических, религиозных отношений. С середины 60-х, когда слабеющий режим Тито вынужден был приподнять железный занавес, здесь возникла и прогремела "черная серия", чья чернота и тотальный пессимизм превзошли все до сих пор виденное. Поначалу к этой серии причислили и молодого Кустурицу.

В кинематографе соцстран новации шли с северо-запада на юго-восток. Вслед за нашим кино оттепели, польской школой, школой венгерской, пришел черед Югославии. Кустурица учился в Праге уже после краха "пражской весны" и стал воплощением ее несбывшихся кинематографических надежд. Его фильмы действительно напоминают ранние ленты Формана, хотя они гораздо жестче и лишены шестидесятнических иллюзий.

Кустурица, казалось, родился в рубашке: он, почти мальчишка, легко получал призы, о которых тщетно мечтали Брессон и Тарковский. Казалось также, он напал на золотую жилу, удачно используя региональную экзотику и фольклор, о которых за пределами Балкан имели смутное представление. Памятен был лишь фильм Александра Петровича "Я видел даже счастливых цыган". Более того, в ту пору большинство из нас, темных, похоже, не догадывалось о каких-то существенных различиях между этническими частями Югославии; знали только, что сербы со времен войны держали зуб на хорватов, а про боснийцев-мусульман почти и вовсе не слышали. Потому и поражала так самобытность народной жизни, мощно клубившейся в ранних фильмах Кустурицы.

В 1989 году он представил в Канне "Время цыган", где эта же самобытность повернулась новой гранью. Режиссер вырос по соседству с цыганской общиной и получил от цыган первые сигналы дружбы и свободы. "Уже тогда, — вспоминает режиссер, — я почувствовал, что этим босякам и беднякам присуще редкое внутреннее благородство. В мире, становящимся, с одной стороны, все более интегрированным, с другой, более расистским, всякая оригинальность подминается катком промышленной цивилизации. Но я нс считаю, что Microsoft лучше всего. Цыгане могут воровать, убивать, насиловать, но их модель существования дает альтернативу".

Вскоре после премьеры этой картины Кустурица приехал в Россию в жюри Московского фестиваля. К этому времени мы уже пережили шок деидеологизации. В нашей столице побывали еще недавно предаваемые проклятиям Милош Форман и Душан (страшно сказать!) Макавеев — знаменитый югославский "антисоветчик и порнограф".

"Время цыган" было не столь свежо и блистательно, как предыдущие ленты Кустурицы, но все же фильм был очень хорош. Несколько затянут, но не скучен. Чуть-чуть эксплуатировал экзотику и эротику — "на потребу", но "в меру".

Кризисной работой стали "Сны Аризоны" — попытка полуголливудского фильма. Сны были изумительно романтичными — с летающими рыбами и узкоглазыми эскимосами, с дивными арктическими пейзажами. А реальность Аризоны, населенная тройкой голливудских чудаков (Фэй Данауэй — Джонни Депп — Джерри Льюис) вымученно-сюрреалистична.

Кустурица вымучивал этот фильм годами — драматургически и производственно. Он анонсировался то одним, то другим большим фестивалем, но так нигде и не появлялся. Наконец, он все же был представлен в 1993 году в Берлине, где Кустурица (о, счастливчик!) опять сорвал спецприз. Жюри оценило очень красивую (ставшую шлягером) музыку Бреговича, стерильную чистоту авторских намерений и простило впервые прокравшийся в мир режиссера маньеризм.

Однако провал "Снов Аризоны" было уже невозможно скрыть. Картина оказалась на периферии американского проката, коммерческие успехи были на нуле и в Европе. Дорогой проект, стоивший массу хлопот и нервов французским продюсерам, подтвердил мнение о том, что даже лучшие восточноевропейские режиссеры отделены от западного кинопроизводства фатализмом восточной (славянской) ментальности. Кустурица, раньше других вырвавшийся из железных объятий идеологии, забил один из первых гвоздей в крышку гроба с иллюзиями всеобщего кинематографического братства.

Поворотным пунктом в биографии режиссера стал фильм "Подполье" (1995). Именно в это время миф Кустурицы достиг своего апогея в России. Еще до премьеры "Подполья" в Канне фаны сделали ему поистине мифотворческий promotion и предрекли победу. А когда победа стала реальностью (картина принесла режиссеру вторую "Пальмовую ветвь"), ее представили как триумф десятилетия. Вырисовывалось нечто величественное, эпохальная фреска — сродни феллиниевской "Сладкой жизни". В проведенной журналом "Искусство кино" анкете к 100-летию кино Кустурица вместе с Тарантино лидировал в списке режиссеров XXI века — однажды даже в фантастическом симбиозе "Квентин Кустурица".

На Западе же за победой последовали неприятности. Как и в случае с "Аризоной", Кустурица долго занимался перемонтажом, прежде чем выпустить новый вариант во Франции. Тон появившихся рецензий был настолько убийственным, что Кустурица заявил о своем уходе из кино. Он почувствовал себя жертвой политической анафемы. Травлю развязали левые французские философы и критики образца 68-го года, которые сочли "Подполье" политически некорректной и просербской картиной. "Эти люди, — говорит Кустурица, — всю жизнь занимаются политиканством: вчера они были гошистами, сегодня ширакистами, завтра — еще кем-нибудь. Я нс называю их иначе как mother-fuckers. Если бы. я следовал их идеологическим установкам, я нс мог бы, например, поехать в большинство стран Латинской Америки, где у власти олигархи, или даже в Россию. И в Соединенные Штаты тоже. Это они вместе со своими союзниками сформировали после первой мировой войны Югославию и они же разрушили ее".

Кустурица не просто идет "против течения", но и достаточно убедительно обосновывает свою позицию. В самом деле, не странно ли, что Запад, который на словах выступает за мультикультурный мир, поддерживает все отколовшиеся от Югославии страны и осуждает Югославию — единственное мультиэтническое государство на Балканах?

На этот вопрос отвечает "Подполье". Этот фильм потрясенные критики называли ураганом, обвалом, землетрясением, рок-н-ролльным концертом на фоне бомбежки, катарсисом без начала и конца. Образно представляли как речь Черчилля ("Я обещаю вам кровь и слезы"), положенную на музыку "Секс пистолз". Только в фильме бомбардируют не чопорный Лондон, а анархический Белград: в первой же сцене бомбы летят в зоопарк, откуда метафорой вырвавшихся жестоких инстинктов по городу расползаются звери. После этой блестящей трагикомической завязки фильм не раз проседает под грузом теснящих друг друга барочных образов, часто на грани дурного вкуса. Однако энтузиазм режиссера не иссякает, и он, любящий сравнивать себя с крепким бренди, опьяняет себя и зрителя "всепроникающим эротизмом и неистощимой пластической изобрета­тельностью" (цитирую критика Алексея Медведева).

Что можно, к примеру, сказать об эпизоде, где герой во время бомбежки протирает щегольские лакированные ботинки подвернувшейся под руку кошкой? И впрямь приходишь к выводу, что "восторги критиков по поводу далеко не однородного творчества Кустурицы — это в первую очередь радость людей, понявших, что в ближайшие годы им не грозит остаться без работы". Режиссерская изобретательность Кустурицы, его избыточность и чрезмерность, однако, не самоценны: "Подполье" имеет более амбициозный замысел, который другой критик, Валентин Михалкович определил как "шизоанализ Режима", но можно определить и как "шизоанализ Нации". Вот ответ на недоумение Европы: она готова принять эстетический беспредел Кустурицы, но в то же время не понимает и боится того радостного садизма и неиссякающей потенции (все те же "витальность", "брутальность" и "народность"), которые кажутся привлекательными на экране, но гораздо менее симпатичными в свете нескончаемой балканской войны. Эта война не кончается в фильме в течение полувека. Не кончается и подполье: сначала населенное сербскими партизанами, потом — оболваненными жителями "соцлагеря", которых коррумпированные титовские функционеры убеждают, что якобы вторая мировая все еще продолжается. Когда же пленники вырываются на волю, оказывается, что война на Балканах действительно идет.

"Подпольем" Кустурица определил Балканам место, которое раньше занимала Россия — место больного подсознания Европы. Определение Кустурицы как "неоварвара", вбрызнувшего свежую кровь в дряхлые жилы кинематографа, или как "культурного героя", витального представителя этнических меньшинств, после "Подполья" перестало быть актуальным. Сняв этот величественный в своей дисгармонии фильм, Кустурица стал классиком глобального большого европейского стиля в его новом, постмодернистском варианте. Боснийский вундеркинд, едва перейдя сорокалетний рубеж, вошел в обойму кинематографических мастодонтов и священных чудовищ.

Решив совсем бросить кино, Кустурица затеял небольшой проект для немецкого телевидения о цыганской музыке под названием "Музыка-акробатика". Из этой затеи и вырос в конце концов фильм "Черная кошка, белый кот". И режиссер стал делать его так, как будто бы вообще раньше не снимал, — как в первый раз. Вместе с тем он не скрывал того, что бежит из отвратного мира политики в утопию счастья, в хорошо знакомое "время цыган". На вопрос, почему он обращается к одним и тем же темам, Кустурица отвечает, что точно так же можно спросить Дэвида Хокни, почему тот все время рисует бассейны.

"Черная кошка, белый кот" рассказывает вечную историю на тему "любовь и деньги", но показывает конфликт сквозь призму специфичной цыганской этики. На первый взгляд, персонажи фильма вульгарны, а его юмор довольно циничен. Но очень скоро, входя в этот мир, начинаешь ощущать себя во власти неотразимо мощной мифологии. Это фильм о людях, которые никогда не умирают, ибо цыгане с их культом свободы вечны.

Мнимые трупы двух цыганских крестных отцов лежат замороженные на чердаке, внизу гремит свадьба, переходящая в стрельбу, крыша рушится, и свинья поедает обшивку "трабанта". Таков образ фильма и таков образ общины, страны, мира, мифа, которые строит на экране Кустурица. И цыганским богачам, и босякам присуще редкое внутреннее благородство. Своим фильмом Кустурица выдает этому народу лицензию на аристократизм.

"Черная кошка, белый кот" настойчиво напоминает, что Кустурица — порождение средиземноморской культуры. Но он как югослав не в меньшей степени воспитан на русской литературе: именно сплав этих влияний в феномене Кустурицы оказывается витальным и культурным одновременно. В "Подполье" нетрудно обнаружить художественную перекличку с Тарковским. А "Черная кошка" своим появлением обязана рассказам Бабеля: оттуда отчасти и пришли в фильм гангстеры с большими сердцами и фатальными страстями. Или пароход "Горький" в одном из первых эпизодов картины: он возник как воспоминание о визитах русских моряков в югославские порты, куда они частенько наведывались во время этнической войны в поисках легкой наживы.

Как обычно в фильмах Кустурицы, в этом важную роль играют животные — вплоть до того, что коты вынесены в название. Режиссер знаменит тем, что у него "играют" собаки, козы, обезьяны и даже слоны. "В животных, — говорит Кустурица, — есть какой-то магнетизм, электричество, они как бы существуют между нашим, прошлым и настоящим. Во "Времени цыган" индюк умеет выполнять приказы. Когда вы снимаете фильм два года, а не две недели, животные становятся частью вашей жизни и выполняют задания, как солдаты".

Подобно своим цыганам, Кустурица в новом фильме возродился после кризиса для последующей жизни. Он преодолел гигантоманию и хаос "Подполья" и направил свой балканский анархизм в безопасное этнографическое русло. Но все же некоторых опасностей режисссер не избежал. Картина не катится свободно, как было в ранних — и лучших — работах режиссера, она периодически оказывается на грани коллапса и натуги, но потом каким-то чудом выруливает к нужной эмоции. Это происходит ценой постоянной "накачки" крови в хлипкое тело сюжета, и порой эта операция напоминает медицинскую.

Кустурица прав, говоря, что цыганам присуща своя эстетика, близкая природе современного кича. И, конечно, цыганская музыка, эклектичная, волнующая, мультиэтническая, содержит в себе все созвучья — от Баха до восточной меланхолии, от оперы до рока. Однако, расставшись со своим постоянным композитором Гораном Бреговичем, Кустурица, скорее всего не поделивший с ним славу, утратил некую важную составляющую своей музыкальной партитуры: она стала менее вдохновенной, чуть-чуть механической. Мотивировка Кустурицы звучит не слишком убедительно: "В нем. больше не было необходимости. Ведь Брегович так или иначе обрабатывал цыганские мотивы, причем не всегда был достаточно корректен, чтобы упомянуть оригинал".

И еще один момент на Венецианском фестивале сработал не в пользу Кустурицы: большой успех имела показанная вне конкурса картина Горана Паскалевича "Пороховая бочка". Сделанная в классической, даже театральной манере, она, однако, оказалась очень живой и точной в отражении самого духа балканской ситуации — той самой, которой бежит Кустурица. А если правда, как говорят злые языки, что последний препятствовал техническому завершению фильма Паскалевича на Белградской студии и включению конкурента в венецианский конкурс, это грустно. Ибо принц балканского кино и эмир даже несуществующей страны должен быть благороден. Как благородны в его художественной версии цыганские мафиози и бароны.

Лучшим сценаристом для югославского режиссера Эмира Кустурицы стал бы Бабель, пересказывающий Гомера. "Что сказать Афродите за облаву?" — "Скажи: Одиссей знает за облаву".

Кустурица очень часто и с удовольствием утверждает, что он — никто и пришел ниоткуда. В его жизни слово "нет" вообще всегда было важнее, чем слово "да". Может быть, поэтому фильмы его столь безудержно веселы. Он — мусульманин с сербскими корнями, называющий себя югославом (прекрасно при этом зная, что такой национальности не существует). Сербы недолюбливают его за то, что он мусульманин, боснийцы ненавидят за то, что он недостаточно мусульманин.

Кинокритики считают его излишне кичевым, а зрители — слишком заумным. Принципы его режиссуры — делать то, что хочется. На вопрос, почему он во всех своих фильмах обращается к одним и тем же темам, Кустурица отвечает, что точно так же можно спросить Дэвида Хокни, почему тот все время рисует бассейны. И продолжает свой бесконечный рассказ о животных (индюках, свиньях, обезьянах, котах), цыганах, воде, любви и отсутствии смерти. И каждый следующий свой фильм снимает так, как будто до этого ничего не было, кроме, может быть, его же фильмов да великой "Касабланки".

Одно время о нем говорили: цыганский Феллини. Потом решили, что наиболее подходящая для него компания — Тарантино. Теперь, после его последнего фильма "Черная кошка, белый кот", постепенно становится ясно: он — действительно Никто. И пришел ниоткуда.

То есть, конечно, то место, откуда он пришел, известно всем. Он не стал бы Кустурицей, не родись он в Сараево, на стыке двух культур, двух национальностей, двух религий. Правда, тогда, в 1954-м, о войне, которая будет изматывать его страну спустя десятилетия, не было и речи. Учился он в Пражской киноакадемии на режиссерском факультете, и первый же его фильм (дипломная работа "Герника") получил первую премию на фестивале студенческих фильмов в Карловых Варах. А второй — телефильм "Невесты приходят" — был запрещен цензурой "по моральным соображениям". Так с тех пор и пошло: премии и слава — с одной стороны, откровенная неприязнь властей — с другой. Взаимная, впрочем, неприязнь. "Все эти люди, — говорит Кустурица, — всегда занимались политиканством: вчера они были гошистами, сегодня ширакистами, завтра еще кем-нибудь. Я не называю их иначе как motherfuckers".

Уже в двадцать шесть лет Кустурица — или, как его называют друзья, Куста — получил неофициальный титул "Кинорежиссер двадцать первого века". А в тридцать шесть, как мэтр мирового кино, начал преподавать кинорежиссуру в Колумбийском университете.

Совершенно непонятно, кто, собственно, такой, этот Кустурица, и чего от него ожидать. Бас-гитарист в сараевской рок-группе, анархист, обладатель двух "Пальмовых ветвей" и "Золотого льва", сценарист, житель Франции, кинорежиссер, серб, преподаватель, гражданин мира, мусульманин — все это он, и все это порой кажется всего лишь набором ролей. Иногда в своих фильмах он предстает старым и мудрым творцом, этаким демиургом, создающим собственный мир из того, что оказывается под рукой. Но если вы всмотритесь в то, что он выбирает в качестве строительного материала, вам станет не по себе. Старые, бородатые шутки, комедии положений, которым не меньше ста лет, циничный, на грани фола, юмор. Он тащит в кино все, что видит, — в его фильмах кошками чистят ботинки, гусями счищают с себя дерьмо, — он бросается из одной крайности в другую, от эпоса к комедии, от философии к чистому кичу. В общем, ведет себя как капризный, избалованный ребенок. Причем этот стиль жизни он исповедует не только в фильмах.

Только безумец или ребенок был способен вызвать на дуэль лидера сербских ультранационалистов — из-за политических разногласий. Оружие, как заявил Кустурица, должен был выбирать его противник, а место и время — сам кинорежиссер: в полдень, на главной площади Белграда. Но политик отказался от дуэли: "Ну да, а потом меня засудят за убийство великого кинорежиссера?"
Только безумец или ребенок был способен снять "Мечты Аризоны" — фильм, совершенно не похожий ни на один из прежних киноопытов Кустурицы. Здесь нет ни кичевой чрезмерности, ни истерического смеха, ни безудержных слез. Сценарий к фильму написал студент Кустурицы, Дэвид Аткинс, и, может быть, неожиданная стилистика "Аризоны" — его заслуга. Легенда гласит, что он передал сценарий своему преподавателю, спросив, пригодно ли это хоть к чему-нибудь. Кустурица дописал сценарий и поставил по нему фильм. "Как я умру, когда мне будет тридцать пять? — говорит один из героев "Аризоны", самый жалкий, самый неудачливый. — Как я умру? Я вам скажу, как я умру. Я сниму с себя всю одежду, залезу в ванну, наполненную ледяной водкой. В комнате будет стоять телевизор, и я буду смотреть "К северу на северо-запад". И вот в тот момент, когда в фильме начнется сцена с самолетом, я скину телевизор в ванну и умру от электрошока! Ненавижу этот фильм". Кустурице к тому моменту было уже за тридцать пять. В тридцать пять лет он как раз снимал "Время цыган" — своеобразное предисловие к "Черной кошке, белому коту".

Только безумец или ребенок был способен во время международного фестиваля в Белграде броситься с кулаками на Небоша Пайкича, лидера Нового Сербского Правого движения. Драка получилась знатная: госпожа Пайкич, защищая своего мужа, била Кусту по голове своей сумочкой. Сумочка, кстати, была подарком лично от лидера боснийских сербов Радована Караджича. Если бы Кустурица знал об этом во время драки, это, вероятно, придало бы ему сил. Впрочем, он и так оказался на высоте.

Только безумец, все еще считающий себя ребенком, способен, обидевшись на критиков, сказать, что он уходит из кино навсегда. Именно так поступил Кустурица после того, как получил за свое "Подполье" главный приз в Канне и, как водится, разгромные статьи левых критиков, утверждавших, что это политически некорректная, просербская картина. После анархистского эпоса "Подполья", с его разбомбленным зоопарком, летающими невестами, горой оружия и истерическим весельем, Боснийское телевидение представило Кустурицу каким-то монстром, издевающимся над святынями. Режиссер обиделся.

И вот этот безумец, окончательно решив бросить кино, переключился на телевидение. Он начал работу для немецкого TV — небольшой проект, посвященный цыганской музыке, под названием "Музыка-акробатика". Из этой затеи и получились черные и белые коты Кустурицы.

Почти ко всем его европейским фильмам намертво приклеивается эпитет "грандиозный". "Время цыган" — грандиозная этнографическая фреска, "Подполье" — грандиозная трагикомическая метафора югославской новейшей истории. Если так, то "Черная кошка, белый кот" — грандиозная ода кичу и радости. Любовь и кровь, наркотики и много вкусной еды, ненастоящие трупы на чердаке и свадьба перед домом, черная кошка и белый кот... "Я хотел, — признается Кустурица, — выразить свое восхищение перед всем естественным. Я избавился от трагедий. В этом моем фильме даже мертвые оживают".

"Котов" на Венецианском фестивале приветствовали стоя. Это, пожалуй, первый фильм Кустурицы, который зрителям понравился больше, чем киномэтрам: на фестивале он получил не "Золотого льва", а всего лишь спецприз жюри за режиссуру. И, видимо, так и приходит настоящее признание.

Всю жизнь мотаясь по миру (и получая от этого удовольствие), Кустурица, этот бабелевский Одиссей, в очередной раз нашел свою родину. Она находится Нигде — в той чудесной стране, где люди не умирают навсегда (а если и умирают, то так им и надо). Там всем весело, там много денег и любви. Да, это Утопия — что, как известно, означает "Нету такого места". Вакханалия красок, музыки, цыганщины, и все это посреди Вселенной, в селе, где телефонные столбы поливают из лейки, а свиньи изо дня в день жрут старый ржавый автомобиль. Как обычно, режиссер построил очередной Ноев ковчег, поселив там каждой твари по паре — и в первую очередь под ноги всем постоянно попадается пара кошек.

После "Черной кошки, белого кота" некоторые критики обвинили Кустурицу в том, что в своем последнем фильме он окончательно отошел от политики. Он, мол, занят веселым исследованием кича — и это в то время, когда на его земле продолжается война.

"Я вернулся к Жизни, Цветам и Свету, — отвечает режиссер. — Вот этот кич, который присущ цыганам, интригует меня именно из-за своей эмоциональной силы. Такой кич разрушает рамки любого жанра. Это нечто вроде насмешки. Они ничего не воспринимают всерьез, и мне это очень нравится. Я чувствую себя так, словно я вернулся домой. Они говорят, что живут нигде — между небом и землей. В некотором смысле это напоминает и мою жизнь".

Да, это и его жизнь. Кустурица продолжает гордиться тем, что он — никто и пришел ниоткуда. Несчастный ослепший циклоп, обманутый гомеровским Одиссеем, кричал — совсем в духе Бабеля: "Никто! Никто ослепил меня!" Сегодняшние кинозрители и кинокритики кричат о том же: "Эмир Кустурица! Этот фильм снял Эмир Кустурица!".

27.02.2000 Текст: Ксения Рождественская
http://www.film.ru/article.asp?ID=477

19 апреля 2000 года на французские экраны вышел новый проект Патриса Леконта «Вдова с острова Святого Петра», в котором грандиозный югослав сыграл одну из главных ролей. Возможно, впереди и актерская слава? Кстати, 15 мая вышел альбом «Unza Unza Time» возрожденной рок-группы Эмира, ранее известной под названием «Курить запрещается» («Zabranjeno Pusenje»), а сегодня именующейся No Smoking Orchestra. Но Кустурица-рокер известен фэнам все же несколько больше, чем Кустурица-актер.

В 1996-м Эмир сделал для телеканала «Франс 2» трагикомичный репортаж о сербе, который возвращаясь к себе домой, не может миновать постылых соседей и мечтает стать птицей. Сюжетец назывался «Семь дней из жизни птицы» и волей-неволей полемизировал со старым фильмом другого знаменитого югослава Душана Макавеева «Человек — не птица». Для Эмиры полеты наяву никогда не были недостижимыми — он-то точно умеет летать. Его говорящие языком высокой поэзии, но не брезгующие реалиями самого глубокого социального дна картины восхищают невероятной жизненной энергией, перехлестывающей за рамки кадра. Брутальный красавец Эмир, подобно птице, величественно и легко парит в мире кино, не сбиваясь в стаю ни с левыми, ни правыми.

Он родился (24 ноября 1954 года) там, где живет особый народ — славяне по крови, магометане по религии. На окраине Сараева, где рос паренек с фамилией, значащей по-сербски «тесак», в радиусе 300 метров было четыре храма — католический, православный, мусульманский и синагога. По словам уже взрослого Эмира, «эта общая культура родилась как потребность в защите от враждебного, внешнего мира, как культура долины, из которой нет выхода». Ему было суждено покинуть эту долину и возвыситься над опасным миром. Подобно своим любимым героям-цыганам, живущим между небом и землей, там же вольным жаворонком вьется Эмир, один из немногих современников, чья творческая сила сопоставима с мощью титанов старого кино.

То, что Кустурица станет режиссером, явно было предопределено свыше. Звездной кинематографической судьбы не предвещало ничто. Друзьями молодого Эмира были жившие по соседству парни, которые, по словам самого «Тесака», «по мелочи крали, бродяжничали, хулиганили, в общем, жили на самом краю закона. Не то, чтобы я был одним из них, но...». Заканчивая последние классы сараевской гимназии, семнадцатилетний Кустурица все свободное время отдавал футболу и вот-вот должен был подписать контракт с профессиональным клубом, но обнаружившаяся патология суставов заставила навсегда распрощаться со спортивной карьерой.

Книга, которая коренным образом меняет жизнь человека, перевоспитывает попавших в уголовную трясину и возвращает их на путь истинный — оказывается, не только розовая мечта советских последователей Макаренко. Совершенно случайно трудный подросток Кустурица прочел «Постороннего» Альбера Камю и, как говорится, духовно преобразился. «Я стал думать, как это так, сын не идет на похороны матери? Я его не порицал, я просто почувствовал, что Камю находится на каком-то уровне духовности, который мне недоступен, тогда и начался процесс, мало помалу вытягивавший меня из привычного окружения».

В те же годы Кустурица открыл для себя возможность делать кино собственными руками. То кино, которое он почти ежедневно смотрел в местном кинотеатре значило для будущего классика больше, чем жизнь. Эмир мог бы не говорить, что «наше поколение измеряло свой женский идеал по объему бюста Мэрилин Монро» — его едва ли не впитанная с материнским молоком синефилия налицо во всех поздних картинах. Только у Кустурицы подросток из далеких 60-х может влюбиться в стриптизершу, носящую псевдоним в честь почти забытой итальянской актрисы («Помнишь ли Долли Белл?»), а первый поцелуй нищие юные любовники из «Времени цыган» переживают за экраном, на который проецируется американский римейк годаровской ленты «На последнем дыхании». В последней на сегодня картине «Черная кошка, белый кот» старый цыганский барон на ладан дышит, но все еще гоняет по кругу бессмертную «Касабланку», а отказавшийся торговать автомобилями актер-неудачник из «Аризонского сна» до изнеможения имитирует пробежку Кэри Гранта в хичкоковском триллере «К северу через северо-запад».

Впечатленный Камю Кустурица сублимировал свое юношеское смятение чувств в любительский фильм. Отец отнесся к подобному увлечению с пониманием и после получения Эмиром аттестата зрелости решил убить двух зайцев — развить в сыне творческие способности и отправить его подальше от опасных товарищей. В 1973-м Кустурица уехал в Прагу, к сестре отца, и поступил в Пражскую киноакадемию ФАМУ на курс известного чешского режиссера Отакара Вавры. Культурный шок от погружения в сердце «города-музея» необузданному балканскому парню помогли пережить новые друзья, среди которых был и оскаровский лауреат Иржи Менцель. Врожденный кустурицевский космополитизм получил серьезную подпитку, благодаря чудесной и совсем нехарактерной для социалистической Европы возможности смотреть и то, что делалось на Западе, и то, что снимали на Востоке. Кустурица беспрепятственно ездить по всему свету, но главное, как скажет он много позже — «в Праге я научился культуре».

А дальше все происходит как будто по мановению волшебной палочки. Дипломный короткий метр «Герника» (1976) — и сразу же приз фестиваля студенческих фильмов в Карловых Варах. Телевизионный фильм «Невесты приходят» (1978) вызвал, теперь уже Бог знает почему, недовольство цензоров, но первая полнометражная картина «Помнишь ли Долли Белл?» произвела невероятный фурор. Правда, на родине самого Кустурицу сначала «не разглядели», вручив на национальном фестивале в Пуле приз «Золотая Арена» сценаристу Абдулаху Сидрану — за «поэтичность и лаконизм». Но потом фильм отправили на Венецианский фестиваль; результат — «Золотой лев» за лучший дебют; чтобы его получить Кустурице, служившему тогда в армии, командиры дали специальное двадцатичетырехчасовое увольнение и прямо из казармы отправили в Италию.

Уже в первом большом фильме были заметны все основные мотивы, навязчивые образы и фирменные находки, которые в будущем станут главными опознавательными знаками кинематографа по Кустурице. Действие почти автобиографической ретрокомедии было развернуто в неповторимой обстановке поздних 60-х; местом действия стали, естественно, сараевские задворки. Главный герой — подросток Дино — с ума сходил по завоевывавшему планету рок-н-роллу, сколачивал банду и яростно рычал срывающимся на фальцет баском самопальный хит «Двадцать четыре тысячи поцелуев». Он мечтал о грядущем коммунизме и сексуальной стриптизерше Долли Белл, а чтобы добиться и того, и другого, старательно культивировал в себе гипнотические способности... Милый сюжет для душевного фильма «о юношестве» Кустурица превратил в щемящую автобиографию поколения (несмотря на то, что драматург Сидран старше его на десять лет). В «Долли Белл» слились не меняющиеся веками патриархальные традиции мусульманских «махалля» и «совковые» атрибуты социализма времен Иосипа Броза Тито; эхо шумящей за семью морями сексуальной революции и «мокрые сны» пубертатного периода; детальное воссоздание исторических реалий и паранормальные способности Дино; в конце концов, высокая кинематографическая культура и безрассудное славянское варварство. После венецианских оваций Эмир скажет: «Я впервые понял, что кино делается не только для себя — и теперь я вряд ли когда-нибудь сниму такой же искренний фильм».

Героями всех последующих картин Кустурицы тоже будут дети, подростки или, в крайнем случае, инфантильные мечтатели, вроде Акселя-Джонни Деппа в «Аризонском сне». «Мне кажется, — скажет Эмир — что в детях скрыта тайна всей человеческой жизни, ведь каждую эмоцию они переживают, не озадачивая себя никакими рациональными, логическими вопросами. Это облегчает мне выбор средств выражения — я не связан жесткими логическими мотивировками, я просто перевожу взгляд ребенка с одной ситуации на другую и они как бы сами собой складываются в нечто органическое».

В фильме, который принес Эмиру первую «Золотую пальму» Каннского фестиваля, «Папа в командировке» (1985) глазами десятилетнего лунатика Малика будут увидены сороковые... Такой прием позволил Кустурице без ложного надрыва и чернухи показать очень мрачные времена югославской истории, когда «ихний» вождь Тито вдрызг разругался с «нашим» Сталиным и положил начало нешуточным репрессиям. Под которые угодил и любивший поболтать на вольные темы отец Малика — для сынишки он не в тюрьме, а всего лишь в командировке. Щемящий вальс аккордеона мало задевает упитанного симпатягу-мальчугана — он пройдет через обязательное для мусульманина обрезание, запомнит жаркие споры взрослых о политике, влюбится в сверстницу и ... взлетит. (Кстати, летать у Кустурицы умеет не только он. Над бренной землей взмывают возлюбленные Перхан и Азра в потрясающе красивом сновиденческом эпизоде языческого праздника «Времени цыган», над чудесным летательным аппаратом трудился Аксель и его любимая Элейн в «Аризонском сне». Но не только любовь заставляет взмывать героев в воздух — смерть имеет такое же право, и оторвется от земли мертвая Азра, и отправится прямиком на Луну карета «скорой помощи» с дядюшкой Акселя Лео внутри).

Каннское жюри 1985 года возглавлял Милош Форман, только что переживший триумф «Амадея» и восхищенный моцартианской легкостью и языческой, природной мощью нового режиссера, сбивающего в зажигательный коктейль самые разные ингридиенты.

Кустурице одинаково вольготно и в мире снов, и в четко обозначенной социо-политических среде. Его сравнивали (не всегда по делу) и с Феллини, и с Тарковским... (Безумный коллега по No Smoking Orchestra и автор шикарного саундтрека к «Черной кошке, белому коту» Нелле Караджич на московском концерте упрямо называл Эмира "Серджо Леоне-младшим"). Сам мэтр склонен объяснять свой дар национальными корнями. «Наш писатель Иво Андрич говорил, что он изо всех сил придерживался реальности, чтобы время от времени убегать от нее, сломя голову. Это и про меня. Когда я пишу сценарий, я стремлюсь, чтобы все было приземлено до последней степени, но чтобы какой-то слой этой реальности мог вдруг испариться и взмыть в небо. Ведь круговорот воды в природе — лед тает, земля становится влажной, влага испаряется, собирается в тучи, превращается в дождь, падает на землю, замерзает — это и есть круговорот настоящего реализма, который не хочет оставаться натурализмом, оставаться на уровне фактографии или же превращаться в жанровое искусство. Мой реализм — это спиритуализм, рождающийся из натурализма...»

В последующие годы Кустурица заинтересуется несколькими проектами, в числе которых будет и «Преступление и наказание» Федора Достоевского, и история украинских сектантов, эмигрировавших от преследований царских властей в Канаду «Духоборы», и экранизация романа Иво Андрича «Мост на Дрине», в которую американские продюсеры готовы были вложить миллионы долларов, но Эмир отказался снимать фильм с англоговорящими звездами. И правильно, потому что в 1989-м он поставил свою самую страстную картину «Время цыган» (она же — «Дом для повешения»), заставляющую рыдать даже прожженных киноснобов и озвученную (впервые) музыкой Горана Бреговича.

Вновь фантазия неиссякаемого Кустурицы переплела криминальные реалии современной Югославии, описанную прессой торговлю детьми и сны цыганского юноши Перхана, унаследовавшего от своей колдуньи-бабки телекинетические способности. «Я не люблю жанр, потому что это слишком узкий взгляд на жизнь, это жизнь, не прожитая художником. — говорил Эмир.— Когда фильмы, на которых я рос, раскладывают все по полочкам – вот здесь добро, а здесь зло, это не дает возможности понять жизнь. Каждый человек каким-то образом и добр, и зол, и благороден, и подл. И я людей не сужу, искусство не должно судить, оно обязано их понять». Во «Времени цыган» грани между добром и злом нет. А есть переизбыток предельно искренних чувств, есть не только понимание, но и любовь. И опять же есть память о другом великом кино, где добро и зло существуют отдельно — непутевый дядюшка Мерджан, разнесший дом в щепы, развлекает детей клоунадой а ля Чарли Чаплин.

Истоки невиданной энергетики фильмов Кустурицы в его давнем увлечении рок-н-роллом, «славным язычеством», когда «звенит сердце под рубашкою». Гитарист группы «Курить запрещается» Эмир не раз признавался, что лучше всего — намного лучше, чем на съемочной площадке — он чувствет себя на сцене. «Рок сегодня — это больше, чем музыка, его место в культуре можно сравнить лишь с тем, что в античности занимал театр. Можете себе представить десять, пятнадцать, двадцать тысяч человек на стадионе, охваченных одним ритмом, одной эмоцией, одной мелодией, одновремененно переживающих катарсис?!». После прохладно принятой американской ленты «Аризонский сон», где над саундтреком с Эмиром работали Брегович и легендарный Игги Поп, Кустурица вернулся на родину.

С панк-рок-концертом он сравнил свой новый фильм «Подполье» (или «Андеграунд»), принесший ему вторую каннскую «Пальму» в 1995-м. Герой — авантюрист, ухарь, балагур и партизан Марко спрятал во время Второй Мировой своего друга Черного в подвале. Но не поделил Марко с друганом девушку и десятки лет после победы продержал товарища взаперти, кормя байками, что, дескать, война все идет, а маршал Тито приказал беречь себя для грядущего решающего сражения. А когда пленники поднялись на поверхность, увидели, что действительно, война в самом разгаре — сначала игрушечная война на киносъемках какого-то национального боевика, а затем настоящая, с подлинной кровью...

Самый визуально избыточный и агрессивный фильм Эмира, без малого трехчасовая жутковатая анархистская сказка, в которой нашлось место и подводному городу мертвых, и галлюциногенной подземной Европе, переполненная адреналином самая точная художественная проекция новейшей балканской истории вызвала гнев у представителей всех партий. Не зря Эмир, вышедший на сцену каннского дворца за наградой, публично пожалел, что не может, как Сид Вишес спеть «My Way» — если помните, в финале этого номера злобный Сид смачно расстреливал сидящих в зале сытых зрителей в драгоценностях. Нет, вряд ли Кустурица хотел пойти на смертоубийство — «я не утверждаю, что нам нужна революция, fuck революцию, но нужно занять позицию, радикально враждебную тому, что творится...».

Титр «жила-была одна страна», финальные кадры с погибшими, но все еще отплясывающими героями, уносящимися на крохотном островке в открытое море под удалой цыганский музон, раздразнили оба противоборствующих лагеря. Изображение сербско-боснийского конфликта взбесило французских леваков-интеллекуталов, вспомнивших о том, что в жилах Кустурицы немало сербской крови и обвинивших его в просербских настроениях. Правым критикам, наоборот, показалось, что Эмир перегнул с пробоснийскими акцентами. Известного философа и курьезного кинорежиссера Бернара Анри-Леви фильм настолько задел, что он снял «свой ответ» Кустурице, кинорепортаж «Босния», художественные достоинства которого были осмеяны критикой. Не остался в стороне и другой философ Ален Финкелькрот, обвинивший Кустурицу в «про-сербскости», даже не удосужившись «Подполье» посмотреть. Кстати, нет худа без добра. Шумиха, поднятая прессой после премьеры «Андеграунда» повергла Кустурицу в глубокую депрессию и заставила заявить об уходе из кино. А «Босния» г-на Анри-Леви, напротив, так достала Эмира, что он решил в кино вернуться.

Сам Кустурица демонстрировал свою «радикально враждебную тому, что творится» позицию не только фильмами. В 1995-м таблоиды на все лады обсуждали, как во время Белградского кинофестиваля югославский блудный ребенок врезал лидеру ультраправых сербов Небоше Пайкичу. История вышла анекдотичная — геройский политик оказался настолько труслив, что за его честь и достоинство пришлось вступаться жене. Причем в качестве орудия защиты госпожа Пайкич использовала сумочку, подаренную суперодиозным политиканом, предводителем боснийских сербов Радованом Караджичем. Для Кустурицы подобный конфликт был не первым — еще в 1993-м он вызывал на дуэль сербского националиста Волислава Сесели. Дуэль должна была состояться на главной белградской площади и, разумеется, ведь Кустурица киноман, ровно в полдень. Кстати и тогда политик (а представителей этой «расы» Эмир называет не иначе, как «mothefucker»’ами) струсил, хотя режиссер величественно оставлял право выбора оружия за Волиславом.

В удалой цыганской веселухе «Черная кошка, белый кот», получившей в Венеции-1998 Серебряный приз за режиссуру (тогда как Эмир с полным правом рассчитывал на Золотой) Кустурица нарочно забыл весь трагизм предыдущих шедевров. Своеобразный стилевой дайджест, в котором нашлось место всем любимым мотивам, тоже стал своеобразным вызывающим ответом на продолжение югославского конфликта. Ждали трагедию — ан нет. Получайте хмельное безумие, цыганские свадьбы, свинью, обгладывающую старый «Трабант», безопасную стрельбу и оживающих стариков-мафиози. Почти одновременно с «Кошкой» Кустурица выпустил и автобиографию «Дневник политического идиота», состоящую из двенадцати глав историю своей жизни. А в 1999-м он принял предложение француза Патриса Леконта сыграть в костюмной любовной драме «Вдова с острова Святого Петра».

До этого Эмир появлялся в качестве актера только два раза — помаячил в Нью-Йоркском баре в «Аризонском сне» да оставил себе крошечную роль торговца оружием в «Андеграунде». И вот — первая значительная работа. Неистовый Кустурица поразил Леконта «на расстоянии» — последний увидел фотографию со съемок «Андеграунда» и принял решение. В своем выборе он не разочаровался и по окончании съемок. Леконт говорил, что Кустурица — это сердечный удар, потрясающая искренность и открытость, которых француз никогда не встречал. Судя по всему, страстный варвар вселил свежее дыхание в мир Леконта, с годами все более усталый и анемичный (пример тому — «Девушка на мосту»). А на вопрос, что заставило Эмира пойти на такой неожиданный шаг, Кустурица ответил, что его всегда волновала тема приговоренного к смерти невинного человека. Его герой Нил Аугуст осужден за убийство на далеком острове, затерянном у канадских берегов. Но исполнение приговора откладывается до тех пор, пока с материка не прибудет необходимая для казни гильотина. За это время супруга представляющего закон на острове Капитана (Даниэль Отой), мадам Ля (Жюльетт Бинош), успевает узнать заключенного ближе...

11 мая 1997 года в аэропорту в Ницце встретились два режиссера, дважды увенчанных каннским золотом. Короткий диалог состоялся между Фрэнсисом Фордом Копполой и Эмиром Кустурицей. Коппола развалился в кресле, Кустурица стоял перед ним. «Откуда вы? — спросил американец. Из Югославии,— ответил Эмир. Из Белграда?— Я был там, но родился в Сараево. Я был в Югославии давно, кажется в 1962-м. Я проехал на машине от Белграда до Дубровника, но это было задолго до ужасной войны. Тогда мне встречались симпатичные люди,— продолжил Коппола. Мне жаль, что вы не видели мой фильм.— ответил Эмир. — Он о войне, называется «Андеграунд», я получил за него Золотую пальму в Каннее в 95-м. Я с удовольствием вышлю вам копию...»

Эту беседу, показанную Каналом +, комментировали многие. Почти все говорили: то, что Коппола сидит, а Кустурица стоит, очень точно иллюстрирует отношения между Америкой и Европой. «Тот, кто стоит, — сказал Жан-Пьер Жене — восхищается сидящим, а другой не знает, кто перед ним. Тот, кто стоит, напрягается и находит способ выскользнуть из беседы. Так во всем — мы [европейцы] их знаем, а они [американцы] нас игнорируют». Франсис Вебер нашел Копполе оправдание — «он, по крайней мере, был в Белграде; другой американец спутал бы Дубровник с маркой горчицы». Но лучше всех о случайной встрече отозвался Клод Лелуш: «Они знают, что их снимают, но им на это наплевать. Однако я удивлен, что они зашли настолько далеко. До конца записи я был уверен, что Коппола встанет. Но нет — и это даже не хамство, а безразличие. Я думаю, если бы Орсон Уэллс встретил Кустурицу, он бы встал». Это действительно так. Будь жив безудержный американский гений, он был бы единственным, кто смог конкурировать с балканским чудом.

ОМ.ru (Рутковский)

В 1980-м, после шумного успеха фильма «Помнишь ли Долли Белл?» (премия за дебют в Венеции) о проблемах боснийской молодежи 60-х, Эмир Кустурица был провозглашен «режиссером XXI века». Все его последующие фильмы, кроме, пожалуй, «Аризонской мечты», имели успех и в прокате, и у критики. Картина «Папа в командировке» получила «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах, «Подполье» – тоже, «Черная кошка, белый кот» – приз за режиссуру в Венеции, «Время цыган» – приз за режиссуру в Каннах. Кустурица – один из четырех режиссеров за всю почти 60-летнюю историю Каннского фестиваля (наряду с Френсисом Фордом Копполой, Билле Аугустом и Сехеем Имамурой), дважды увозивших из Канн «золото». Ни с одного фестиваля с пустыми руками пока не уезжал. Когда в 1995 году после победы в Каннах многие подвергли «Подполье» жесточайшим нападкам за излишнюю метафоричность, эклектичность и слишком явно расставленные политические акценты, Кустурица неожиданно болезненно отреагировал на критику и объявил о своем уходе из кино. Но потом снял «Черную кошку…», а сейчас привез в Канны трагифарс «Жизнь – это чудо» о балканском конфликте, о любви на войне, о нагромождении нелепостей, сопровождающих любую братоубийственную бойню. Имидж небритого молодого бунтаря Кустурица до сих пор держит стойко. Впрочем, в смокинге он выглядит почти нелепо, и кажется, ждет не дождется, когда можно будет переодеться в футболку и оттянуться с бас-гитарой. Во время Каннского фестиваля Кустурица встретился с обозревателем «НГ».

– Эмир, вам не кажется, что фильм немного опоздал? Вы сами уже сказали все, что думаете про эту войну.

– С чего вы взяли? Когда я скажу все, я умру. А что, разве тема любви, семьи, страданий отыграна, закрыта? Не ищите в этом фильме политику, не надо смотреть этот фильм как антивоенный манифест. Этот фильм – моя эмоциональная реакция на любовь, на семью, а война – не более чем фон, на котором еще лучше видно, что жизнь – это чудо. Совершенно неважно, где происходит дело, реальные события этой истории несут в себе приметы всех подобных войн – хоть в Руанде, хоть в Корее.

– В одной французской газете видела заголовок: «Кустурица – солдат любви». Как это понимать?

– Оч-чень смелое заявление. Ну да, я – солдат любви, причем стойкий и непримиримый солдат. Любовь – единственная мотивация жизни, единственный ее смысл. Даже больше скажу: я и работаю-то только на нее.

– В каком это смысле? Как художник или как мужчина?

– Как мужчина я просто люблю свою семью. А как художник я обязан делать людей счастливыми, хоть на какое-то время, я хочу и пытаюсь дарить людям утопию.

– Утопия – это обман, она не может быть счастьем.

– Бросьте, без нее вообще никто бы не выжил. Раньше я думал, что искусством можно изменить мир, сделать его лучше. Потом быстро понял: черта с два, этот мир не изменишь, значит, остается только воевать с ним. Сегодня мир опутан прагматизмом, все имеет свою цену, мир постепенно становится планетой потребителей, где не осталось места утопиям. Вот это кошмар, и с этим я борюсь как могу.

– Когда вы вызывали известного сербского ультранационалиста на публичную дуэль на площади в Сараево, вы таким образом тоже боролись с миром?

– Это было немножко другое. Из-за таких, как он, все произошло. Хотя… Не знаю… Почему все спрашивают об этой истории? Это было десять лет назад, да и противник мой не пришел, хотя я ему сказал: можете сами выбирать оружие. Он просто понял, что в любом случае останется дураком. Зато пришла его жена и как начала меня лупить. А он струсил. Гад.

– Вы упорно называете себя югославом, хотя такой национальности нет. Это что, своеобразная дань родине?

– Я, откровенно говоря, не знаю, что такое «родина». Я знаю, что такое «моя земля», я знаю и всю жизнь буду помнить ее запах, звук опадающих листьев, буду помнить прикосновения к знакомым и любимым предметам. Это то, что мир сейчас безудержно теряет и что мне хочется хоть чуть-чуть, хоть как-то вернуть, – эмоциональную память. Я ненавижу прагматизм. Поэтому и не стал работать в Голливуде, мне там все противно. Там все эмоции под присмотром, под арестом, там работает огромная машина, чтобы не выпускать их из-под контроля. Я не хочу работать на какого-то безликого господина по имени Никто, он лишен человеческих чувств, он стерилен, у него не только эмоций нет, но он даже ничем не пахнет. Это ужас какой-то. Я ненавижу Голливуд Брюса Уиллиса, Кевина Костнера, они тоже – никто, они одинаковые и одинаково работают на этого стерильного господина. Это вредно для окружающей среды, это хуже любой радиации.

– Ваш дом теперь навсегда в Париже?

– Дом? Дом… Я не знаю, есть ли у меня дом. Мой настоящий дом остался в Сараево, его больше нет, его сожгли, разрушили. Я живу не в Париже, а в пригороде, купил дом у русского эмигранта. И понял, почему в России великая литература – они все творили за городом. В городе создать что-либо невозможно.

– Почему вы так любите снимать про цыган? «Время цыган», «Черная кошка, белый кот», в других фильмах они у вас то и дело появляются…

– Цыгане – совершенно особые люди. Они маргиналы. А я обожаю маргиналов, у них жизнь и сознание незамутненное, почти детское, они не участвуют в этой нашей запрограммированной жизни. Для цыган существуют только деньги, любовь, семья. И все. Ничего лишнего. Я сам пытался стать маргиналом, но уже поздно было. Еще аутсайдеров люблю – у них совершенно особый взгляд на жизнь.

– Еще бы. А как можно ни с того ни с сего стать маргиналом?

– Представьте, что вы привозите в родной город Золотую пальмовую ветвь…

– С трудом, но представила.

– Вы привозите ее в Сараево, а там население 300 тысяч человек. Сначала вы ошалели от счастья, потом еще месяц-другой ходите счастливый, а потом чувствуете, что из вас делают – ну как это точнее назвать – туристическую достопримечательность, памятник, элемент системы. И становится тесно, душно. Вот тогда я и начал играть на гитаре, на бас-гитаре, чтобы все увидели, что я по натуре маргинал. Мне тогда даже запретили в киношколе преподавать. Как это так, профессор – и какой-то рок-музыкантишка. Специальная комиссия Министерства культуры собиралась, театр абсурда какой-то.

– Говорят, на съемочной площадке вы невыносимы.

– Не совсем так. Я просто хочу создавать шедевры, я хочу, чтобы каждый кадр был шедевром. А в фильме примерно 2000 кадров. Значит, мне нужно 2000 шедевров. Конечно, нервы сдают, я и кричу, и грязно ругаюсь.

– Некоторые даже рукоприкладство позволяют.

– Не сомневаюсь. Но сам не пробовал. Довольно того, что я продюсеров довожу до обмороков, делая по 20 дублей. К концу работы продюсеры, как правило, собираются меня душить. Но пока везло. Я им объясняю, что Кубрик по 40 дублей делал, но их это, в отличие от меня, с действительностью не примиряет.

– Вам, между прочим, осенью 50 стукнет. Не задумывались, как оно там, в старости, маргиналом быть? Уже не похиппуешь…

– Пятьдесят… Я не женщина, но при упоминании о летах грущу. Когда-то мой сын на похоронах моего отца сказал: «Я теперь понял, что такое смерть. Вот яблоко упало, сгнило, а потом на этом месте новое яблоко прорастет». Так неужели я не прорасту где-нибудь когда-нибудь?

– Наверное, все-таки на своей земле, в Сербии?

– Нет. Там сожгли мой дом. Я никогда не вернусь туда.

Независимая 2004-05-17 / Екатерина Барабаш
http://www.ng.ru/culture/2004-05-17/8_kusturitsa.html

В 11 часов дня Эмир Кустурица, страдающий ночной бессонницей, обычно еще спит. Когда в его номер парижского отеля пришли журналисты Liberation для интервью, ему пришлось срочно вставать с постели. Разговор шел о его 8-м полнометражном фильме Жизнь - это чудо, который он представил на кинофестиваль в Каннах - через 9 лет после получения Золотой пальмовой ветви за фильм Подземка, и через почти 20 лет - за киноленту Когда папа был в командировке. (Перевод интервью публикует Inopressa.ru).

- Зачем вам понадобилось снимать картину о войне в Югославии через девять лет после «Подземки»?

- Чтобы продемонстрировать свое отношение к конфликту на Балканах, показать то, что скрывалось за телевизионным «декором» войны. Но главное - чтобы снять красивый фильм о любви, сделать то, на что я, как я сам полагал, уже был не способен. Лента Жизнь - это чудо повествует о двух важнейших элементах человеческого бытия - о любви и семье. И о том, как во время войны все это ставится под вопрос. Я не хотел описывать войну как событие, нуждающееся в расшифровке, потому что объяснять там нечего. Я хотел любой ценой избежать идеологического ракурса, того, что я называю «крестоносно-гуманистической ангажированностью».

- Вы стали политически корректным?

- Конечно, нет. Быть политкорректным - значит снимать фильмы для Диснея или быть европейским Диснеем. Это не помогает кинематографу. Я остаюсь некорректным, потому что упрямо придерживаюсь тех же идеалов, с которыми я дебютировал во времена, когда мы в Югославии жили при титовском монархо-большевизме. Повод для бунтарства всегда есть.

- Опасаетесь ли вы критики, подобной той, которую вызвало «Подземка»?

- Не думаю, хотя все может быть. В 1994 году на меня набросились, даже не зная, что за фильм я сделал (намек на Алена Финкелькраута, который осудил Подземку за «просербскую позицию», не посмотрев картины. - Liberation). Но многие зрители признали, что на самом деле все иначе, чем говорили мои критики. Если на Жизнь - это чудо нападут по политическим мотивам, это будет просто минутной вспышкой. Повторяю, в этой картине я не собирался ничего описывать или доказывать: я просто хотел «вписать» войну в любовный роман между мужчиной и женщиной, которых свела война. Впрочем, эта история любви так сильна, что она хорошо смотрелась бы в любом другом геополитическом контексте, например на фоне событий в Руанде или Сьерра-Леоне.

- Тем не менее, вы все же показываете некоторые реалии войны в бывшей Югославии. В частности, контрабандистов-мафиози и первые всполохи конфликта, проявившиеся во время футбольного матча...

- Это правда, что в начале 1990-х годов националистические настроения часто выражались через спорт, который может выступать как репетиция войны. Футбол был свидетелем и даже участником распада Югославии, тогда как в прошлом он способствовал объединению страны. Именно на матче между Сплитом (хорватским клубом) и белградской Црвеной звездой (сербским клубом) в 1990 году впервые был публично сожжен югославский флаг. Для многих это стало символом начала войны. Но я в то время этого не понимал или не хотел этого видеть. Как и в 1992 году, когда я наивно полагал, что в Боснии еще можно провести межнациональный культурный фестиваль. Министр культуры Боснии тогда настоятельно рекомендовал мне провести его в каком-нибудь городе с преимущественно мусульманским населением, но ни в коем случае не в сербской зоне. Что это означало, я понял слишком поздно.

-Вы до сих пор сожалеете о многонациональной Югославии вашего детства?

- Она исчезла навсегда. Моя национальность «интернациональна», но я по-прежнему очень горжусь тем, в какой обстановке прошло мое детство. Той смешанностью, которая существовала тогда. В 1990-е годы были люди, объяснявшие вам, что представляла из себя моя страна, и это было странно... Только югослав может понять всю сложность истории этой страны.

- Смесь романтизма и тривиальности, присутствующая в ваших произведениях, - это югославская черта?

- Вся жизнь соткана из сочетания вульгарности и драматизма. Показывать это смешение - значит сопротивляться однообразию. Я делаю это не из модернистского желания шокировать людей, но для того, чтобы быть современным настолько, насколько это возможно, затрагивая чувствительные струны человеческой души.

- Вернетесь ли вы в Сараево?

- Нельзя возвращаться в страну, которая сожгла твой дом (в 1995 году дом Эмира Кустурицы был разграблен и разрушен мусульманскими боевиками. - Liberation).

- А в США - чтобы вновь, через двенадцать лет после «Мечты в Аризоне», попытать американского счастья?

- Почему бы и нет? В целом я не имею ничего против американцев, я против Голливуда, который отказывается говорить о реальном мире. За последние лет тридцать Голливуд не привел нам ни одного конкретного доказательства того, что американцы остаются людьми, у которых случаются проблемы на работе, у которых есть какие-то политические убеждения. К счастью, есть еще молодые режиссеры вроде Пола Томаса Андерсона или моего друга Джима Джармуша, которые еще умеют снимать прекрасные фильмы. Если бы Голливуд пригласил меня снимать фильм в Америке, я был бы исключительно осторожен: я бы снял мой фильм, а не их фильм. Поэтому-то они меня и не зовут!

17.05.2004
http://www.kinorama.ru/?f=5768&n=496

Когда на улице серая слякоть и настроение соответствующее - тоскливо-тусклое, впадать в депрессию не стоит. Можно просто посмотреть какой-нибудь фильм боснийского кинорежиссера Эмира Кустурицы, и градус эмоций начнет стремительно расти. В этом году Кустурица возглавит жюри 58-го Каннского фестиваля, который состоится в мае. В Каннах Кустурица уже давно чувствует себя как дома: он не раз удостаивался главного приза "Золотой пальмовой ветви".

Говоря об Эмире Кустурице, биографы всегда подчеркивают два момента. Первый - то, что он родился в Сараево, на стыке двух культур, в мусульманской семье с православными сербскими корнями. Второй, что Кустурица любит создавать о себе мифы. К примеру, он часто заявляет, что на самом деле является рок-музыкантом (он действительно выступает с группой, исполняющей этническую музыку), а кино снимает в перерывах между репетициями, причем кино, по его мнению, он создает менее передовое и актуальное, чем музыка. Действительно ли режиссер так считает или лукавит для "красного словца" - его право. Но все-таки творчество музыканта Кустурицы знакомо ограниченному числу любителей, тогда как на его новую картину почти всегда аншлаги.

Итак, Эмир Кустурица родился 24 ноября 1954 года в Сараево. Азы мастерства постигал в известной Пражской киноакадемии. Будучи студентом, он успешно снимал короткометражные фильмы, которые награждались призами различных киноклубов. А за учебную картину "Герника" он получил главный приз фестиваля студенческого кино в Карловых Варах. После окончания академии начинающий режиссер вернулся в родное Сараево и начал работать для телевидения, причем работа началась со скандала - фильм "Невесты приходят" почти сразу же был положен на полку за чрезмерно откровенную сексуальность. В 1981 году состоялся дебют Кустурицы в полнометражном кино - на экраны вышла картина "Ты помнишь Долли Белл?" Лирическая история взросления боснийской молодежи шестидесятых, попав на отборочную комиссию советского Московского кинофестиваля, получила определения - "антигуманная" и "чересчур натуралистическая".

Занимаясь преподавательской деятельностью в киношколе в Сараево, Кустурица успел снять свой второй фильм - "Папа в командировке" ("Отец уехал по делам"), который принес ему "Золотую пальмовую ветвь" и заявление тогдашнего председателя жюри фестиваля Милоша Формана, что молодой югославский режиссер - надежда европейского кино, а также номинацию на "Оскар". Фильм рассказывает об эпохе политических репрессий в Югославии в начале пятидесятых годов, увиденной глазами ребенка.

Большим художественным полотном хочется назвать картину "Дом для повешения", в мировом прокате получившую название "Время цыган". Кустурица рос неподалеку от цыганской общины и позднее сказал следующее: "Я еще тогда почувствовал, что этим беднякам присуще редкое внутреннее благородство. Они могут убивать, воровать, но их модель существования дает миру альтернативу". И картина Кустурицы раскрывает перед зрителями образ жизни современных цыган, сохранившийся еще со Средних веков.

И вновь педагогическая деятельность совпадает со съемками. Кустурица, уже как человек с именем, по приглашению Милоша Формана преподает режиссуру в Колумбийском университете. Однажды студент по имени Дэвид Аткинс принес Кустурице сценарий фильма "Аризонская мечта". Режиссер доработал текст и снял картину, в которой были заняты американские звезды - Джонни Депп, Фэй Данауэй, Джерри Льюис. Картина, которая должна была ознаменовать роман Кустурицы и Голливуда, создавалась несколько лет и с большим трудом. Появившись на экранах, фильм особого ажиотажа не вызвал ни в Америке, ни в Европе. Едва возникнув, роман сошел на нет: уж слишком оказались разными характеры и взгляды на жизнь у боснийского режиссера и "фабрики грез".

В 1995 году вышла одна из известнейших картин Эмира Кустурицы "Андеграунд" ("Подземелье"), в которой он попытался осмыслить причины югославской войны. Фильм, в котором трагическое и зажигающе-веселое перемешано так, что трудно провести четкую грань между ними, получил в Каннах "Золотую ветвь", но вызвал целый ряд негативных откликов. Режиссера, снявшего кино высокого класса, ругали не за художественные недостатки, а за неполиткорректность. Ему ставилось в вину, что он своей работой поддерживает не того, кого надо, идет вразрез с официальной версией.

Спустя три года Кустурица вновь вернулся к цыганской теме, но уже несколько в ином ключе. "Черная кошка, белый кот" - наполненная замечательной музыкой, жизнеутверждающая, светлая картина, в которой в гротескной форме смешались любовь, смерть, радость, грусть, деньги, ссоры и примирения. А в прошлом году мы увидели еще одну работу режиссера - "Жизнь как чудо", где лейтмотивом звучит мысль, что любовь гораздо важнее всевозможных политических, националистических разборок и войн.

То, что делает Эмир Кустурица, никак нельзя отнести к жанру "развлекательного кино". Тогда почему же, когда настроение гнетуще-тоскливое, хочется смотреть именно его картины? Наверное потому, что в них нет четкой градации печального и смешного, и это делает события, в них происходящие, одновременно и узнаваемыми, и внепространственно-временными. И если попробовать условно свести к единому знаменателю творчество режиссера, его картины можно отнести к жанру трагикомедии. Трагикомедии под названием "Жизнь как чудо".

Оксана Головко
"Российская газета" - Неделя №3684 от 28 января 2005 г.
http://www.rg.ru/2005/01/28/kusturica.html

Произнеси сейчас два слова «балканское кино», и в ответ немедленно услышишь – Эмир Кустурица. Витальный волшебник южноевропейского экрана прочно занял место среди режиссеров, которых знают и чтят во всем мире. У него две «Золотые пальмы» каннского фестиваля, а каждая новая киноработа становится событием задолго до ее окончания. Политические высказывания Кустурицы, все его поведение в течение югославского кризиса озадачивает, ставит в тупик – но ведь именно так и должен вести себя режиссер-звезда, который в 2005 году возглавлил жюри главного кинофестиваля планеты.

Так в чем же тут дело? Чем покорил киномир этот человек, олицетворяющий ныне экранный «балканизм»?

Прежде всего тем, что появился удивительно вовремя.

В начале восьмидесятых годов в мировом кинематографе достаточно явно обозначились кризисные явления. То был кризис идей – режиссеры уже просто не знали, о чем еще снимать - все, казалось, было опробовано. И то был кризис киноязыка. Кино переставало быть визуальным искусством. Забыв о камере, которая лениво переползала с места на место, создатели фильмов сосредоточились на диалогах и сюжетных поворотах, причем, и здесь ничего нового придумать не смогли. И становилось непонятно, чем же кинематограф отличается от театра, литературы или даже радио?

Полнометражный дебют Кустурицы «Помнишь ли ты Долли Белл?» получил главный приз на конкурсе первых работ в Венеции, потому что в этой ленте ощущалось волшебство кинематографа. Представить данную историю изложенной на бумаге или сыгранной на сцене было абсолютно невозможно.

Рассказ о молодом сараевском парне Дино, вступающем в жизнь в начале шестидесятых, возвращал экрану почти утраченное ощущение полифонии жизни, полнокровности человеческого существования. Невозможно сказать, что главное в этой ленте – изящный режиссерский экзерсис в стиле ретро, политические проблемы тогдашней Югославии или история возмужания юной души. Все переплетено, все имеет и светлую, и теневую сторону. И юный режиссер, который был не намного старше своего героя, восторгался и удивлялся многообразию жизненных проявлений одновременно со зрителем.

В 1983 году югославы прислали знаменитый фильм для показа на московском кинофестивале. Сурово-бдительная комиссия отклонила его со следующей формулировкой: «Фильм антигуманный, с большим количеством натуралистических сцен». За этой неправдой «ответственные товарищи» спрятали страх перед мощной жизненной силой, заключенной в простой и немного хулиганской ленте.

Кинообразованных зрителей эта сила заставила вспомнить чехословацкий кинематограф шестидесятых годов. И, хотя свое кинообразование Эмир Кустурица получил в Праге в середине семидесятых, когда знаменитое чехословацкое киночудо уже было раздавлено гусеницами советских танков, молодой студент непостижимым образом смог впитать мятежный дух, сконцентрировать в себе художественные и социальные поиски запрещенного кинематографа. А когда в 1985 году Золотую пальмовую ветвь за «Папу в командировке» Кустурице вручал в Канне Милош Форман, во всем мире это было однозначно воспринято как признание неразрывной связи творчества юного югослава и тех чехов и словаков, что к 21 августа 1968 года тоже были отчаянно молоды.

В сущности, взвихренность визуального ряда классических картин Кустурицы – это балканская аранжировка кардинальных идей, заявленных в Праге и Братиславе в середине шестидесятых. И все герои лент балканского волшебника – родные братья и сестры очаровательных чешских чудаков из классических фильмов «пражской весны». Они также наивны, так же неприспособленны, так же свято не верят даже, а чувствуют – проблема соединения двух влюбленных или воссоединения разлученных членов семейства не просто важнее, а интереснее всех политических бурь, вместе взятых.

Здесь и Дино, и его земляки, маленькие ребята, которым в начале пятидесятых мама сказала, что их отец уехал в командировку, тогда как на самом деле коммунисты-титовцы отправили его в «места, не столь отдаленные».

Здесь цыгане из «Времени цыган» и - народ, свободный от прочных связей с землей, на которой живет. И если первая лента, действие которой разворачивалось, в основном, в Италии, изобиловала мрачными красками, то во второй, события которой происходят уже после исчезновения прежней Югославии, в ситуации, казалось бы, к веселью не располагающей, все искрится и играет.

На рубеже восьмидесятых-девяностых годов в мировом кино разгорелся спор между новым академическим стилем изложения киноисторий и неоварварским подходом к ремеслу. Кустурица, пожалуй, стал самым главным новым варваром конца тысячелетия. И не только в своих фильмах, где частенько о делах чудовищных, кошмарных рассказывал с феллиниевской легкостью и бесшабашностью. Он – варвар и в декларировании своей политической позиции. После начала войны режиссеру пришлось покинуть Сараево. Он жил в Париже и Белграде, на вопрос о своей национальности неизменно отвечал – «югослав», а на премьере «Андеграунда» в столице когда-то большой, а теперь совсем маленькой страны, едва ли не обнимался со Слободаном Милошевичем. Да и последнюю работу Кустурицы вполне можно рассматривать в качестве художественного аргумента в защиту гаагского узника. Как никогда ранее, политические симпатии режиссера здесь четко заявлены: боснийская война началась исключительно из-за алчности местных политиков, а закончилась при участии тупых западных журналистов и глупых натовцев… Как никогда ранее балканские феллинизмы и всепроникающее варварство начинают здесь уже раздражать. Как никогда ранее, история большой любви оказывается в тени рассуждений о большой политике.

Загреб и Любляна, родное Сараево и Скопье не раскрывают ныне объятий Эмиру Кустурице. Но Париж, вся Европа, весь кинематографический мир по-прежнему чтит его. И не только как союзника по общей нелюбви к американскому империализму, этакого Майкла Мура игрового кино. От назойливого американского толстяка Кустурицу отличает, во-первых, наличие таланта, во-вторых, умение правильно этим талантом распорядиться. Ведь Балканы – весьма обширный регион, включающий в себя Румынию, Болгарию, Албанию, все республики бывшей Югославии и Грецию. Во всех этих странах уже более полувека активно функционируют национальные кинематографии. Многие румынские и болгарские, югославские и греческие фильмы вошли в золотой фонд мировой киноклассики. Есть здесь и мастера мировой величины – например, великий грек Тео Ангелопулос. Но только с появлением боснийского неоварвара Эмира Кустурицы, кинематография этого региона стала ощущать себя некоей художественной общностью. Он - объединяющая фигура, несмотря на разницу отношений к его кинематографу и его персоне.

Кажется, эпоха Кустурицы заканчивается. Неоварварство уходит из кино и, к сожалению, воцаряется в большой политике. Быть может, балканский волшебник продолжит снимать фильмы. Быть может, станет играть со своим оркестром. Или - будет сидеть в президиумах и открывать различные выставки и смотры.

Все это уже не имеет значения. Эмир Кустурица выполнил свое предназначение. Он пришел, когда было нужно, и сделал то, что было необходимо.

Сергей Лаврентьев, специально для ДК
31 мая 2005
http://www.drugoe-kino.ru/news/news2143.htm

Кустурицу не смотришь — им болеешь. Или лечишься. Его образы — тот редкий случай, когда искусство оказывается больше жизни, не умещается в ней.

Повивальное искусство его кино. Знахарство.

Оно спасает, калеча. Его воплощение — умирающие роженицы (Азра во «Времени цыган» или Вера в «Подполье»), краткий миг тождества смерти и жизни, взаимообъятие — в неразличимости.

Незримый автор — дух фильмов — бесконечно грустен и бесстыдно витален. Как молящийся перед опрокинувшимся распятием цыган. Как пьяный мусульманин.

Возрастание и убыль жизнесмерти в картинах неотделимо от сгущений музыки Горана Бреговича. Именно он привносит маскарадную языческую безличность в царство одиночеств. Союз двух художников был жутковат, как если бы Диоскуры родились в сиамском братстве. Геракл, вырвавший Алкесту из рук Танатоса, неприлично пляшет. Иисус пьёт сливовицу в Царствии Небесном. «И вот я легок, и вот я летаю и вижу себя под собой, и теперь некий бог танцует во мне», — сказал Ницше. «Как тяжело, когда так легко на сердце», — будто отзывается Виктор Серж. Это танец воскресения, акробатика святости — невозможная и порочная лёгкость, бегство вприпрыжку, тарантелла — под канонаду труб, валторн и тромбонов.

Персонажи Кустурицыных картин — это принявшие христианство балканские боги, уже не боящиеся смерти. О них не расскажешь иначе, как словами, отлитыми из «цыганского золота».

Это страна, которую нельзя выдумать, но можно родить; там говорят «добри дан» — «здравствуйте», и ходят на головах. Она там, где уезжают в вечность на ослице, ищущей самоубийства от неразделённой любви. Где птица Святого Духа спускается с небес белоснежной индюшкой или гусем. Где гипнозом приближают победу мировой революции и расстраивают свадьбы. И фата умершей невесты скользит привидением в ночном ветре, притворяется сомом в рассветном Дунае.

Жители исчезнувшего края — Кустурица, Брегович, Петрович, Павич — весь мир заставили наполниться им. Внимать грохоту и свету давно взорвавшейся звезды. И уже нет ничего. Нет нас, нет его. Никто не знает, что это сияет.

Константин ЧЕРНЕЦ
05.11.2007
http://www.kusturica.ru/bio.shtml

Югославский кинорежиссер, родившийся в Сараеве (Босния-Герцеговина), свидетельствует, что чувствует себя ближе к рок-музыкe, чем к любой мистической традиции. И все же его фильмы содержат богатую сеть мифологем, умело внедренную в структуры сценария и аудиовизуального языка и хорошо закамуфлированную масками праздничности и доступного искусства.

Человек и мечта

Фильмы Кустурицы — это истории о выживании душевной чистоты в условиях, когда весь мир (и особенно близкие) тебя предает. Это притчи о взрослении, «живые уроки», в которых любовь к людям, надежность дружбы и способность к прощению прoходят сильные испытания. Кустурице удается сохранить чувство небесной полноты и невинности; повествуя о самых обычных и земных событиях, он оперирует так называемым re-ligio — восстанавливая связь человека с Богом — момент, столь редко встречающийся в мировом кино. Но больше всего его интересует отношение человека с мечтой, то есть с той неощутимой частицей души, которая соприкасается с «Небесными Садами». Питающиеся мечтами и иллюзиями, его герои истощают себя в «пляске жизни», любят, предают и терпят предательство, теряют и побеждают в житейском бурлении, не оставляющем им времени для экзистенциальных размышлений. Бог активно не участвует в их жизни. В конце концов, убедившись, что из-за минуты невнимания они потеряли все козыри, они удивленно вопрошают, как же случилось, что Бог их оставил, — Бог, Которого они никогда не искали и о Котором никогда не задумывались. «Оказалось, что Бог — это просто слепой котенок», — пишет Перхан, главный герой фильма «Время цыган» («Дом для повешения»), своей бабушке, когда все пути незаконного обогащения для него закрылись. Через психологический механизм переноса собственной вины на другого — будь то даже сам Бог — Перхан осознает, что вел себя наивно, как «слепой котенок», слепой по отношению к своей душе и к Богу. Эта «слепота по отношению к Богу» — игнорирование морально-юридического плана бытия — свойственна всем героям режиссера; слабые мгновения просветления приходят всегда слишком поздно, после того как жизнь рухнула из-за ошибки, непонимания, неправильного выбора. Момент просветления всегда краток (вспомним трагикомические молитвы из начала и конца «Времени цыган») — и герои со спокойным сердцем принимают свой статус неудачников, никого не обвиняя, признавая огромную пропасть между ними и Небом, возможно, догадываясь, что именно это признание, не претендующее на возмездие, как-то поспособствует их спасению. Всем героям Кустурицы свойственна одинаковая нравственная и религиозная незрелость. Жизнь — это русская рулетка, в которую стоит играть до конца, утверждают как таинственная Грейс (из «Аризонской мечты»), так и другие персонажи из серии поверженных борцов. Суть жизни — в интенсивности переживания собственной мечты, в очаровании, а не в достижении цели; исход не имеет значения, важно мгновение.

Музыка. Балканы, Карпаты, Дионис и Кустурица

В творчестве Кустурицы особого изучения заслуживает музыка — хотя бы тогда, когда она написана его соотечественником Гораном Бреговичем. Явно вдохновляясь болгарской, румынской, цыганской народной музыкой, включая не только отдельные мотивы, но и целые музыкальные пассажи, Брегович наполняет эти фильмы балкано-карпатской архаичной духовностью. Современные этнографы и культурологи отметили духовные свойства румынской музыки, ее древнейшие сакральные корни, которые обеспечили ее жизненность вплоть до наших дней. Многие ученые устанавливают ее начала в древнем гето-фракийском мирe или даже в неолите. Известно, что музыка (с преобладанием ритмa и инкантации) была составной частью сценариев языческих мистерий, открывая дорогу к измененным состояниям сознания и, следовательно, к сакральному. Упоминания греческого пантеона — почти обычное явление в местных этнографических исследованиях. «Румынские танцы, всем, что они имеют оригинального, свидетельствуют o дионисийских ритуалах наших предков… Фракийское начало Орфея и Диониса является ценным доказательством дионисийского характера румынских народных танцев», — пишет Джордж Ниту. Итак, чтобы понять завораживающее очарование верениц танцующих людей из фильма «Подполье», «взлетающих» над руинами и трупами, надо глубоко вникнуть в балкано-карпатскую духовность — вплоть до незапамятной области мифа. Оригинальное понимание взаимодействия мифов, коллективного бессознательного, сокровенной истории и современности предлагает французская писательница Анник де Сузенель: «Мифы, имеющие корни в бесконечности, хранят память исторического будущего, Того, Кто суть. Первоначальное зерно коллективного бессознательного народов и есть эта память. Начало мифов составляет тот тайный вклад, который каждая культура разработала соответственно своему гению и чей вызов реактивизирует в каждом человеке его подлинную идентичность, затаенную под вычурностями изгнанного «я».

Дионис: краткая история бога от античности до Ницше и Элиаде Ницше и позже Мирча Элиаде указывали на то, что, помимо официального культа Диониса, распространившегося в эллинистические и римские времена во всем античном мире, вокруг этого бога существовала серия жестоких ритуалов посвящения, мистерии, в центре которых — опыт буйного экстаза. «Главный акт посвящения — это ощущение присутствия бога, через музыку и танец»1. Современная культурологическая традиция использует термин «дионисийский» в его ницшеанском понятии (то есть как антоним «аполлоническому»), чтобы подчеркнуть иррациональное опьянение на мистической основе («Совокупление, на несколько мгновений, с богом»). Во всяком случае, как Ницше, так и Элиаде отмечают темные, разрушительные, по сути демонические, исходные черты культа. Поэтому когда этнографы говорят о «дионисийском духе» румынского фольклора, элиаде-ницшеанское понятие термина не работает. Ибо доминантные черты румынского фольклора — это солярность (унаследованная еще от культур неолита), сублимированная (как выявил Лучиан Блага) в гармонию и равновесие. При этом сам «дух бога» в восприятии (европейской) современности под влиянием христианства претерпел серьезные сублимативные мутации. Языческий смысл древнего культа, отвергающий любые нормы и пределы, то есть дух люциферический, выявленный Ницше и Элиаде, в румынском фольклоре постепенно вытеснился христианством. Вообще можно говорить о постепенной христианизации слоев подсознания человека и народов с момента принятия Христа, замечаемой в фольклоре. Итак, в окрестностях Карпат «Солнце, бог света» теряет свои стихийные свойства и первобытный витализм, смягчается, уступая небесной гармонии Аполлона и подготавливая принятие Солнца-Христа (в христианской гимнографии Христос часто сравнивается с Солнцем). Порядок заменяет хаос. Таков горизонт становления душевных ритмов, вызванных румынским народным мелосом.

Мотив небесной свадьбы и полета

Можно сделать заключение: персонажам Кустурицы свойственно дионисийское отношение к жизни. Остается выяснить, каким образом (склоняясь скорее к земному или к небесному) следуют они «по стопам бога». Жажда цельности и фатализм, безусловное приятие смерти как высшего освобождения, инкантационная музыка и танец, магическая свадьба без конца и начала — все это составляет конечные ценности, созвучные рифмам бесконечности. В фильмах «Время цыган», «Подполье», «Черная кошка, белый кот», все главные герои участвуют в свадебных торжествах. «Время цыган» начинается с трагикомической свадьбы эпизодических персонажей (это карикатурное введение к итогу фильма), «кульминирует» мистической свадьбой Перхана и Азры, «репетируется» в свадьбе-поводе для сведения счетов между двумя цыганскими кланами, продолжается реальной и прозаической свадьбой разочарованного главного героя и завершается трагичной свадьбой Ахмеда. Свадьба становится ареной для испытания различных драматических стилей, театром всех человеческих чувств и взаимоотношений. Это, в терминологии Ницше, «вечное возвращение» к мистической свадьбе почти во всех картинах Кустурицы. Если нет свадьбы, появляется полет — другой путь «небесного посвящения». Счастливый Малик (из фильма «Когда папа был в командировке») парит в лунатическом трансе, вероятно, в поисках отца. Перхан возносится и опускается в полете в минуты мистической свадьбы; Азра поднимается в левитации, когда умирает при родах. Стареющая Элейн (из «Аризонской мечты») упорно взлетает на старомодных аппаратах, сделанных собственными руками, чтобы не утонуть в будничной прозе; ее приемная дочь Грейс поднимается вместе с креслом к потолку, улыбающаяся и неземная, в свою единственную минуту счастья, когда понимает, что любит. Мотив небесной свадьбы и полета — самый глубокий мистический порыв режиссера, настолько же неосознанный, как и его искренняя жажда Бога. Эта жажда утоляется, как когда-то у древних фракийцев, в песнопениях, нескончаемых торжествах, дионисийскoм опьянении. Музыка, танец, празднество — это великие поводы для прощения, примирения и братания, когда все — «добрые» и «злые», живые и мертвые, преданные и предатели — покидают драматургическую условность фильма, радуясь вместе празднику космического банкета — свадьбе. Вот конкретное знамение христианского преображения праздника, возвращения античной дионисии к ее первоначальной сути мистического пира воссоединения человечества с Богом. И все это происходит на синкретическом фоне, свойственном фольклору. Мистическая свадьба Перхана — онирический момент, углубленный до пределов архаичности и сверхличного коллективного бессознательного, — намекает на языческие ритуалы очищения (ритуальные омовения, горящие факелы над водой, иератические позы героев), не свойственные цыганским жестикуляции и обычаям. Взгляд камеры, изначально настроенный на Перхана (обнаженного по грудь, обнимающего любимого индюка), меняется: рамка кадра медленно поднимается на фоне одинокой красной глиняной горы2 на закате (внушая чувство мистического возвышения), потом медленно опускается3 в рощу у темной реки с горящими факелами; камера теряет Перхана из виду, одновременно углубляя свое зрение в широкое русло реки, населенной празднующими людьми (словно погружаясь в незапамятные края счастливых предков). Это всеобщее торжество. Ночь, вода, любовь, горящие факелы… Но это не праздник языческой любви из «Андрея Рублева» А. Тарковского, не ритуал освобождения инстинктов, а торжество святой любви, единого обета: Азра татуирует возле сердца имя своего суженого, длинная свадебная вуаль извивается в воде, Перхан окунается в мутную воду перед встречей с любимой. Безмолвные старики, отцы и дети, вся родня (живые и мертвые) пришли со свечами и гирляндами цветов, чтобы поздравить новобрачных. Нельзя не отметить взаимосвязь между магической свадьбой (одна из самых эмоциональных сцен фильма) со свадьбой миоритической4 — другим элементом коллективного балкано-карпатского, возможно, даже индоевропейского бессознательного. Перхан умирает в конце фильма как нереализовавшийся юноша, убитый врагами в результате столкновения, которое вызвано ссорой за имущество. Его мщение Ахмеду — вопрос чести, в большей степени обязанность перед кланом, чем личная расплата. Хотя бы сейчас Перхан должен доказать свое мужество; но даже сама месть притушена наивностью и неутраченной частицей душевной чистоты, так как Перхану продолжают сниться сны. «Цыган без сновидений — это как церковь без крыши», — пишет он своей бабушке Хатизе. Невинность Перхана (подчеркиваемая паранормальными возможностями как знаком принадлежности к горнему миру) вместе с трагическим финалом и мифическим фоном истории делают его героем эпоса.

Райские мотивы

Художник интуитивный, не имеющий явного религиозного вероисповедания, с помощью своих сценаристов (особенно Горданa Михичa, Душанa Ковасевичa, Дэвидa Эткинсa), Кустурица раскрывает великие мифы эмоционально, через собственный художественный опыт. Рай его фильмов — это рай языческих мистерий: проникнутый очарованием, не ведающий разницы между добром и злом, дохристианский. Это первобытный рай человеческого детства. Повергнутый судьбой, впавший в грех по неведeнию, несозревший в вере, его наивный герой принимает страдание безропотно (в этом — его невинность), но и без понимания его спасительного значения. Из таинств святости Кустурица отличает именно невинность; из евангельских блаженств — нищету духа, чистоту сердца, плач, кротость. Смех сквозь слезы, неупрекание ближнего, беседа с животными — это их непосредственные плоды. Где-то вдали — земля кротких и блаженных, возвеличенная в песнопениях, ярких музыкальных звонах, танцах и весельe. Великиe добродетели — терпение, воздержание, самоотверженность, здравый смысл — принадлежат зрелости, это испытания взрослых, их следует искать в фильмах других. Самый явный райский мотив — свадебные вуали. Средство передвижения в другой мир, они также служат знаком переселения души, ее космической свадьбы, тенью призрака, предвещанием или эхом иного бытия. Данира, сестра-калека Перхана, видит покойную мать (умершую при родах) в свадебном платье. Прежде чем умереть (тоже при родах), невеста Перхана теряет свои свадебный венец и вуаль, которая становится все длиннее и длиннее, возвышаясь к небу под силой ночного ветра, элегически предсказывая душевный путь молодой женщины. Елена, невеста сына Йована из «Подполья», «летает» в свадебном платье вокруг праздничного стола с помощью рукодельного механического устройства; гости смотрят и благоговейно касаются ее, будто небесного существа… Но небесные существа, подобно тяжелым ядрам, быстро умирают в фильмах Кустурицы, не выносят долгого пребывания на земле, торопясь найти свой исток (миф вечного возвращения), и Елена, в отчаянии от потери жениха, падает в глубину колодца, чтобы пополнить ряд мечтателей-самоубийц. Говоря о знаках рая Кустурицы, нельзя не говорить о смерти. В его картинах умирают красиво, смерть — это Великая Встреча, она происходит под звон духовой музыки, это грандиозный или трагикомический, искусно поставленный спектакль. Неудачное самоубийство становится навязчивой идеей. Смерть ассоциируется с цирковым представлением, с пьянством, с комедией-буфф. Но это шутовство скрывает страх смерти и тем самым способствует отказу от Великой Встречи. Парадное самоубийство — материализация этого отказа: путем мнимой доблести, прикрывающей неудачу, недозрелое существо самовлюбленно пытается сохранить свою незрелость. Вечный подросток не поймет тайну Великого Переселения, а Настоящая Встреча с Богом (повод для ужаса, а не радости для неполноценного существа) оказывается недостижимой. Мечтатели из фильма «Аризонская мечта» беседуют о предпочтительном виде смерти. Для бойкой и земной Элейн смерть связана с осуществлением детской мечты о полете. Эфирная Грейс (для которой невесомость — нормальное состояние), напротив, жаждет надежности земли: она мечтает перевоплотиться в черепаху, «потому что они счастливые и живут вечно». Древнейшее животное, поддерживающее Вселенную в космогонических мифах многих народов, черепаха — символ мудрости, таинственности и бессмертия: видимо, молчаливая Грейс имеет некое предчувствие райского счастья, но спешка в стремлении его достичь ведет ее против «тайн черепахи»: нажимая на курок, Грейс лишает себя и любви, и шансов взросления на этом свете… Василе Ловинеску цитирует сказку Петре Испиреску, где Фэт-Фрумос5 обручается с Черепахой — символическим существом, в котором румынский эзотерист видит Персефону, богиню смерти и преисподней. Вспоминая краткий период глухоты в своем детствe, Аксел признается, что ему «понравился бы немой мир». Безмолвная Персефона Аризонской пустыни чувствует свое тайное сходство с Акселом, но тот, стоя на пороге входа в «солярный возраст», нe хочет возвращаться в «лунные» слои детства. Не находя своего любимого, Грейс-Персефона обязана возвратиться в преисподнюю, из которой явилась. Поэтому ее смерть не имеет серьезного трагического отклика в диалектике фильма, а играет только роль «опускающегося витка» постоянного становления. Смерти Азры при родах сопутствует внезапная смена ночного фона большего города за ее спиной, под ошеломленным взглядом Перхана: световой фон начинает двигаться все быстрее и быстрее, как скорый поезд, в то время как тело Азры поднимается в воздух, наряженное в то же свадебное платье; все городские светилища сливаются в одно пятно, будто траектория кометы6… Время мчится все быстрее — это знак перехода в другое измерение, вещи движутся с головокружительной скоростью, — как заведенная карусель, чтобы погрузиться в бесконечность. Так же умирает чудaк Бата, юродивый калека (из «Подполья»), под присмотром своей сестры Натальи, которая рассказывает ему «Приключения Алисы в Стране чудес». Бата признается, что ему только что приснилась Страна чудес, куда вела его их покойная мать; там они разговаривали «с птицами, с бабочками и с животными» и направлялись к «большой свадьбе». «Все были там: бабка Юлка и дед Сава… Мне там будет хорошо»… По мифологии древних до Вавилонского столпотворения все люди на земле говорили на одном языке — это был первоначальный говор рая, речь первобытных людей, ангелов и животных. В представлении Кустурицы, люди невинные, подобно мудрецам, трубадурам и героям сказок, владеют «птичьим» и ангельским языком. Перхан неразлучен со своим белым индюком, которого завораживает заветными словами: «Птица окрыленная и любимая!» Аксел из «Аризонской мечты» читает душу рыб, которая намного глубже человеческой. Непорочность и простота духа открывают нам общение с невинными существами — ангелами и животными. Это знак избранных рая — так говорят Сергий Радонежский, старец, разговаривавший с дикими животными, Франциск Ассизский, проповедовавший птицам, и другие блаженныe. Кустурица нигде не проявляет интерес к библейской археологии или религиозной символикe. И все же на фоне элементов архаического восприятия, выявляющихся на каждом шагу в самые эмоциональные моменты, в его фильмах нeредко просвечивает христианская идея. Самым поразительным оказывается при этом символ рыбы7. «Есть такое, что только рыбы могут нам показать, и я люблю их за это, — объясняет Аксел свое воcхищение этими безмолвными существами глубин. — Иногда смотрю рыбe в глаза и вижу всю свою жизнь». Одаренная определенной буддийской мудростью, «рыба не нуждается в том, чтобы думать, потому что она ведает все»: она совершенна! В «Аризонской мечтe» загадочная рыба-камбала плывет в воздухе и в воде, переходит из ирреальности в будни, охраняемая «аляскинской мечтой» Аксела. Представ в виде ужина, рыба-идеал переходит в поэтическое измерение, чтобы подчеркнуть великие душевные победы и катастрофы, нежно входит в сон Аксела, принимает воззвания двух спящих влюбленных женщин, переплывает через пустыни и реальные техасские города, грациозно пересекает интерьер розового «Кадиллака» дяди Лео (одна мечта подмигивает другой!), позволяет уловить себя в проруби лжeэскимосам Акселю и Лео и вновь освобождается, чтобы продолжить свой извилистый путь к небесам: «Мечту нельзя остановить!» Средство общения между реальным и онирическим миром, рыба доставляет мечту в мир, не тревожа его, помогает ей осуществиться, после чего удаляется вновь в небесные края, сохраняя свою непорочность и унося с собой в рай мирскую тоску. Еe «премудрость» больше, чем буддийская. Пока мир вмещает в себя парение мечты, пока он принимает обновление благодати, он не потерян. Подобно благодати, кроткая рыба посещает непорочные души, жаждущие идеалa, и сторонится тех, кто довольствуется мирскими наслаждениями (сноба Поля Леже посещают только мухи, но никогда рыба-камбала). Животное, ведущее души (психопомп), средство передвижения между физическим и метафизическим миром, рыба соединяет то, что человеческий рассудок и гордыня разъединяют, она охраняет мирское от провала в собственную пустоту и эгоизм, предлагая ему спасательный круг нeпорочной мечты, но ускользая каждый раз за пределами рассудка. Мечту невозможно поймать, Духу Божьему не может воспрепятствовать человеческая воля, Он «дышит, где хочет», благодать долго не задерживается во прахе. В поисках юношеского, поспешного переживания бытия, определения собственного «я» по отношению к мечте — то есть к иному миру — «бильдунгс-романы» Кустурицы (то есть романы воспитания, ведь в них речь неизменно идет о возмужании) косвенно намекают на нравственные и особенно на мистические аспекты христианского опыта, все же явно не достигая христианского догматa. На первый взгляд картины Кустурицы ведут не к церкви, а прямо в трактир! Но шумная компания бушующих гуляк внезапно ускользает в сказочный край, где сияет синее небо, где играют большую свадьбу и солнце никогда не заходит. Все приглашены — живые и мертвые, люди всех мастей, которые только что не могли остановиться в дракe и вот уже прощают друг друга и заводят братский хоровод, радуются и танцуют, счастливые, и всему этому нет конца! Не рай ли это?

Фрагмент книги «Образ рая в восточноевропейском кино».

1 E l i a d e Mircea. Istoria credintelor si ideilor religioase, vol. I, p. 366 si vol II, p. 259.
2 В традиционных культурах гора «корона Земли» — символ божественности, привилегированное место иерофании. Горы Синай и Хорив (а также вершины Карпат и Кавказа) лишены растительности; это места нисхождения божества. Горы на иконах всегда изображены в виде голых скал или земляных холмов: это «суть» горы, ее сакральное естество как места встречи Бога с человеком. В древнем Иране умереть — «зацепить свою душу о гору». Итак, свадьба Перхана должна предшествовать Встрече с Горой, то есть Обретению Добродетели и Мужества.
3 Медленный подъем, за которым следует еще более медленный спуск на фоне обширного пейзажа, передает движения сердца, характерные эмоции ожидания свадебного события.
4 То есть относящейся к балладе «Миорица» — основополагающему мифу румынского народа.
5 Красивый и храбрый юноша, главный герой румынских народных сказок.
6 Формальное сходство с левитациями из фильмов Тарковского здесь очевидно, только у Тарковского они материализируют не танатос, а эрос — эротическую реализацию; тем не менее опыты перехода в иной мир у двух художников в какой-то мере сходны.
7 Предмет гастрономии (в том числе ритуальный) и в то же время символ души, рыба напоминает дуальность Святых Таинств, Тела и Крови Христа. Христианское вероисповедание утверждает, что тело Христа есть Церковь и одновременно — верующие вкушают его при святом причащении; Кровь Господня есть Новый Завет любви, принесенный Христом, но тем самым и евхаристическое вещество, потребляемое из святой чаши.

http://www.kinoart.ru/magazine/10-2007/names/kusturitsa0710/

Самый известный режиссер бывшей Югославии родился в 1954 году. Награды за любительские фильмы, которые он снял еще в школе, позволили Эмиру попасть в FAMU - киношколу в Праге, а фильм "Герника" (Guernica), снятый на третьем курсе выиграл первый приз на кинофестивале в Карловых Варах в 1977 году. Сняв две ленты для телевидения Сараева "Невесты идут" (Nevjeste dolaze/The Brides are Coming), 1978, и "Буфет Титаник" (Buffet Titanic), 1980, он получил первый шанс снять полнометражный, художественный фильм в 1981 году. Его дебют оказался триумфом: "Вы помните Долли Белл?" (Sjecas lli se Dolly Bell?/Do You Remember Dolly Bell?). Фильм, получивший "Золотого Льва" в Венеции, рассказывает о подростках Сараево и первом знакомстве с поп-культурой в 1950-х годах. Во втором фильме, "Когда папа уехал по делу" (Otac na sluzbenom putu/When Father was away on Business), 1985, действие также происходит в Сараево, но по времени сдвинуто в 1948 год. Политика (ссора Тито со Сталиным) смешана с живописным портретом старых, семейных традиций, распадающихся с переменами. "Золотая ветвь" Канн и номинация на "Оскара" в категории "лучший зарубежный фильм" утвердили Кустурицу как режиссера международного масштаба. Он отказался от ряда интересных предложений, чтобы снять "Время цыган" (Dom za vesanje/Time of the Gypsies), 1989, в своей узнаваемой, медленной манере - на производство ушло почти два года. Фильм выиграл приз за лучшую режиссуру в Каннах. Милош Форман пригласил его преподавать в Колумбийском университете Нью-Йорка. Оригинальный студенческий сценарий вскоре был превращен в "Аризонскую мечту"(Arizona Dream), 1993, снятый на французские деньги. Во время войны в Боснии, Кустурица занял сторону югославов, что сделало его "нежелательным" в родном Сараево. Так в 1998 году вышел яркий и праздничный фильм на цыганскую тему с хэппи-эндом "Черная кошка, белый кот". В 2004 году после долгого перерыва на экраны вышел новый фильм Эмира Кустурицы «Жизнь как чудо», в котором режиссёр снова обратился к теме войны на Балканах, действуя в своём любимом жанре трагикомедии. Фильм «Жизнь как чудо» был представлен на 57-м Каннском кинофестивале, но получил лишь приз французской системы образования. Тем не менее, без наград картина не осталась: за «Жизнь как чудо» Кустурица был удостоен премии «Сезар». Восьмой полнометражный фильм Кустурицы, премьера которого состоялась в мае 2007 года, получил название «Завет». С этой лентой Кустурица участвовал в конкурсе 60-го Каннского фестиваля, и, в пятый раз приняв участие в этом престижном киносмотре, впервые не получил ни одного приза. В 2008 году вышел документальный фильм «Марадона» о знаменитом аргентинском футболисте Диего Марадоне. Премьерный показ состоялся на 61-м Каннском кинофестивале.

http://www.inoekino.ru/author.php?id=398

Имя Эмира Кустурицы знают даже те, кто не видел ни одной его картины. А для тех, кто видел, его кино стало выражением витальной силы и прилива молодости, патриотизма и свободы изложения. Где бы ни появился Кустурица, он всегда попадает в центр внимания. Обладатель немеркнущей кинематографической славы не зацикливается на кино. В юности он играл в футбол, оставшись ярым фанатом игры (Жизнь как чудо /2004/, Марадона /2008/). Уже много лет серб записывает музыкальные альбомы и с собственной рок-группой гастролирует по миру. По образу и подобию боснийских селений из своих фильмов режиссер построил деревушку Кюстендорф, где запустил одноименный кинофестиваль. Посол доброй воли ЮНИСЕФ в Сербии активен в общественной деятельности и остро высказывается по актуальным вопросам, чем нажил себе немало недругов в либеральном мире.

Две высшие награды Каннского кинофестиваля вывели Кустурицу на самый верх мировой табели о кинорангах. По две "золотых пальмовых ветви" имеют лишь Френсис Форд Коппола, Сёхэй Имамура, Билле Аугуст, Жан-Пьер и Люк Дарденн. Но в случае с Кустурицей фестивальное признание еще более выразительно, поскольку обе награды тот получил не в преклонном возрасте, а будучи молодым автором. Единогласным решением жюри Милоша Формана 30-летний Эмир был удостоен "пальмы" за ретродраму Отец в командировке /1985/, а ровно через десять лет победил с антивоенным эпосом Подполье /1995/. Столь молодых лауреатов в Канне не было с тех пор, как в 1966-м году 29-летний Клод Лелуш пленил каннских арбитров Мужчиной и женщиной.

Феноменальный успех выдвинул Кустурицу в один ряд с великими мастерами десятой музы. Его умение снимать жизнеспособное кино сравнивали с талантом Федерико Феллини превращать любые проявления повседневности в экранную феерию. Балканского вундеркинда "нагрузили" самыми высокопарными эпитетами, под тяжестью которых немудрено было сломаться. Но Кустурица не раз оправдывал и свои награды, и звание "цыганского Феллини", в отличие, например, от Стивена Содерберга, в возрасте 26-ти лет получившего "пальму" за камерную драму Секс, ложь и видео /1989/, но впоследствии безнадежно растратившего щедрый кредит.

В год столетия кино аналитики называли Кустурицу и Тарантино двумя самыми перспективными режиссерами XXI века, отдавая должное их неограниченной фантазии и искрометному юмору, безотчетному перфекционизму и профессиональному самоотречению. С такими авторами искусство кино могло смело войти во второе столетие. Однако новейшая история охладила иные пылкие предсказания. Если американец продолжает будоражить и восхищать, то перспективные надежды на серба в начале века несколько потускнели (Завет /2007/). Многие предположения о неиссякаемости запала Кустурицы оказались чрезмерными, равно как и миф о том, что Кустурица ворвался в кинематограф с парадного входа и покатился как сыр по маслу. Вопреки укоренившимся представлениям о везунчике, в одночасье проснувшимся знаменитым, следует помнить, что до 1985 года Кустурица снял 4 разноформатных картины, у него сорвалось несколько проектов, а первые шаги в кино им были сделаны за 14 лет до фурора на Лазурном берегу.

Мало кто знает, что 20-летний юнец снимался в военном боевике Вальтер защищает Сараево /1972/ мастера партизанского экшна Хайрудина Крваваца, чьи фильмы Диверсанты /1967/ и По следу тигра /1969/ были популярны в СССР. Вальтер защищает Сараево тоже прошел по советским киноэкранам. К этому времени Эмир собственноручно сработал два любительских этюда на 8-мм пленке – Осень /1971/ и Доля правды /1972/, информация о которых отсутствует даже в глобальной базе данных www.imdb.com.

Поворот в судьбе юного хулигана и рок-н-рольщика произошёл с подачи отца, Мурата Кустурицы, занимавшего высокий пост в министерстве информации Боснии и Герцеговины. Он отправил сына, связавшегося с сараевской шпаной, с глаз долой - за границу. Эмир попал в пражский институт FAMU - престижную европейскую киношколу и цитадель только что отгрохотавшей на весь мир "чехословацкой волны". Абитуриент был зачислен в класс Отакара Вавры, патриарха чешского кино. Здесь и появился его "первый дебют".

Дебют №1 (короткометражный)

В возрасте 22-х лет Эмир на базе FAMU снимает 17-минутную ленту Герника (таков хронометраж DVD-версии, в литературе описан полный вариант, продолжительностью в 25 мин.). Герника была удостоена главной премии на фестивале студенческих фильмов в Карловых Варах. Легко сказать, что уже в первом короткометражном фильме проявился талант студента - подобные комплименты нетрудно отвешивать задним числом, когда мастер состоялся, укрепив шедеврами основание своего монумента. Тем не менее, это так: Кустурица предстает перспективным автором с самого начала кинематографической деятельности. В этом не останется сомнений, если посмотреть Гернику. Студент третьего курса выглядит сознательным и вдумчивым режиссером, не разменивающимся на юношеские рефлексии и пубертатные забавы. Перефразируя тезис Хемингуэя, хорошее кино можно снять лишь на три темы – о войне, любви и смерти. Выбрав рассказ Антоние Исаковича – о ребенке, который на личном опыте испытает трагедию геноцида нации - Кустурица обращается ко всем трем мотивам одновременно. Серб боснийского происхождения, чьи родители были мусульманами, а дальние предки – православными, снимает фильм на еврейскую тему. Космополитическое мировоззрение Кустурицы дает себя знать с первых шагов в кино. Молодой человек взялся за ответственный и сложный аспект европейской истории не из конъюнктурных соображений – в 70-е годы тема Холокоста еще не вышла на коммерческий поток. Однако Герника репрезентирует дебютанта не только как гражданина, но как художника. Фильм снят в свободной манере, свойственной работам периода "чехословацкой волны". Автор вносит в конструкцию картины элемент условности, перемешивая разные города и эпохи. В первых кадрах отец с сыном посещают музей, где было выставлено полотно Пикассо (сегодня "Герника" находится в мадридском Центре искусств королевы Софии, а в конце 30-х она появилась на международной выставке в Париже). Картина производит неизгладимое впечатление на ребенка; через монтажный стык действие переносится в Прагу. События происходят в годы Второй мировой, однако антураж и декорации принадлежат 60-м. Кустурица исключает точную привязку к приметам времени – в фильме нет исторического реквизита и массовки. Сюжет строится вокруг разговора родителей, которые не знают, как сообщить ребенку о наступлении "новых порядков". Отец рассказывает сыну, что записал того в "клуб избранных", члены которого обязаны носить желтые повязки со звездой. Общество их "избрало" по причине длинных носов ("такие носы теперь не в моде"). В отсутствие родителей, проходивших медосмотр в комендатуре (видимо, перед депортацией) оставшийся дома ребенок вырезает ножницами из семейных фотографий, на которых были изображены предки, все носы, пытаясь "спасти" фамильное древо. Последний кадр фильма восхитителен по силе производимого впечатления: в пустой квартире камера замирает в минуте молчания перед коллажем, созданным из изуродованных фотографий: перед нами "новая Герника", сделанная руками обреченного на смерть ребенка.

Художественный акт Пикассо неслучайно был переосмыслен именно югославским режиссером. В 1941 году налеты немецкой авиации превратили Белград в руины так же, как баскский город в 1937-м. Есть и другая параллель - тема нацистского преследования евреев напоминает о геноциде сербов профашистким режимом усташей. Наконец, фильм построен таким образом, что иносказательные намеки, шушуканье родителей за дверью, кухонные разговоры, с опаской и вполголоса, вызывают ассоциации не только с периодом фашизма, но и с поздним социалистическим режимом. Эти сравнения позволяют предположить, что режиссер уже в юности брался только за те темы, которые вызывали внутренний отклик и выражали личную боль. Кустурица признавался, что пропускать замысел каждого фильма через себя невероятно мучительно, иногда режиссеру даже хотелось свести счеты с жизнью. Из тьмы тоннеля Кустурицу выводила интуиция и чувство вкуса. Не поэтому ли, кстати, серб в последний момент отказался снимать фильм на тему грузинской военной агрессии в Южной Осетии? Лишь тот художник, который может дойти до мыслимого предела, способен воспарить над невзгодами жизни, шутить над ними, плакать и радоваться. Фильмы Кустурицы таковы: они создают ощущение, будто ты заново родился.

Дебют №2 (запрещенный)

В 1978 году, после возращения в Сараево, по заказу местного телевидения выпускник FAMU снимает первый полнометражный фильм - Невесты приходят. Сюжет перешел к Эмиру после смерти 28-летнего сценариста и режиссера Ивицы Матича, который сам намеревался реализовать свой замысел. Кустурица до сих пор считает, что взяться за Невест было его самым безрассудным поступком. Столь мрачная картина, в которой отношения матери с взрослыми сыновьями намекали на инцест, старший сын с попустительства свекрови истязал до смерти жену, а безобидную дурочку насиловала свора деревенских дикарей, не имела ни одного шанса на выход к зрителю.

Невесты приходят - самый тяжелый фильм Кустурицы. Он приоткрывает завесу над бытовым насилием, царящим в патриархальной боснийской глубинке. Повсюду в многонациональной Югославии семейные и соседские связи пропитаны садизмом. После этого фильма как-то не удивляешься той акцентированной жестокости, которая в ближайшем будущем станет достоянием мировой общественности, в оцепенении наблюдавшей за кровавой балканской трагедией.

В некотором смысле фильм Кустурицы перекликается со всеми фильмами о бытовом садизме – от Отца-хозяина, снятого годом раньше в Италии, до российской чернухи Груз-200. Но Кустурица проявляет удивительный такт в обращении с персонажами, стремится притушить жестокие сцены, показать их без шоковых накруток, как часть зловещей природы человека, уподобленной дикой природе "медвежьих углов" Югославии.

Фильм содержит ряд развернутых культурных ссылок. Прежде всего, драма семьи была снята с достоинством античной трагедии, взывая к связи с легендами об Эдипе (тема подавленной сексуальности), Сизифе (муж издевается над женой, заставляя ее выполнять бессмысленный труд), Улиссе (возвращение отца домой после многих лет отсутствия). Тема "опасного и необъятного леса" пришла из Иванова детства (известно, что Кустурица был очарован лентой Тарковского), напряжение картины отсылало к саспенсу Хичкока. Специфическая фольклорная музыка в современной аранжировке нагнетала ощущение безумия происходящего (как в фильме Психоз) и неотвратимости некоего чудовищного события (как в Головокружении). Технари заметили, что Кустурица экспериментировал с фокусом так же, как это делал Хичкок в Головокружении, чтобы подчеркнуть паническое одиночество героя и разомкнутость его контактов с внешним миром. По существу картина была снята минималистическими средствами: начавшись в манере сельской идиллии Иржи Менцеля, лента кульминировала отсылками к люмпен-реализму раннего Пазолини и братьев Тавиани.

Невесты приходят - мощное критическое высказывание о соотечественниках, которое лишено флера социалистической показухи и натянутого гуманизма. Фильм оказался гибок к интерпретациям и встраиваем в культурные параллели. Он тяготеет к православной традиции отношений с Богом, теме покаяния и искупления через страдание. Югослав (как известно, Кустурица настаивает на таком определении своей национальности), шагая в ногу со временем, взмывал на гребень кинематографической волны. В конце 70-х была в моде сермяжная правда провинциального быта, высшие награды доставались почвенническим лентам о "потерянном рае": Отец-хозяин (Золотая пальмовая ветвь-1977), Дерево для башмаков (Золотая пальмовая ветвь-1978). Однако современникам было не суждено оценить смелый фильм. Картина, предназначенная к показу на боснийском телевидении, была запрещена по этическим соображениям. Одна из самых ярких лент автора легла на полку – Кустурице вновь предстояло "дебютировать".

Дебют №3 (этнический)

Его вторая полнометражная картина - Кафе Титаник /1979/ - была снята по заказу телевидения Сараево и по понятным причинам снова оказалась обделенной международным вниманием, не получив своевременного профессионального резонанса. Но в отличие от Невест эту картину не запрещали, ее драматургия была более чем легитимной. В основу сюжета был положен не скандальный сценарий молодого автора, а рассказ культового югославского писателя Иво Андрича, лауреата Нобелевской премии в области литературы.

Действие фильма происходит в годы войны. Главные герои – хозяин маленького кафе и солдат военного отряда усташей. Они встречаются в прологе фильма, когда Степан с оружием в руках приходит в заведение еврея Менто вершить неправый суд. Кустурица уходит флешбеками в прошлое и рассказывает о судьбе труса и неудачника, которого с детства унижали, выбив человеческое достоинство. С приходом к власти фашистов Степан нашел себе применение в оккупационных отрядах. Он полон ненависти и желает мстить за свою ничтожную жизнь. По собственной воле, не по приказу, он приходит в дом еврея, но даже здесь, в роли палача, он выглядит жалким трусом. Многоплановый и безжалостный образ фашиствующего подонка выводит Кафе Титаник в ряд выдающихся антифашистских фильмов 70-х таких, как Конформист /1970/ и Лакомб Люсьен /1973/.

Однако автор говорит не только о войне. Рассказ Андрича имел точное название, но фильм начинающего режиссера расширил послание пророческим звучанием, намекавшим на сравнение Югославии с пассажирским лайнером, которому было суждено громко и трагично уйти на дно, ввергнув европейский мир в состояние социальной нестабильности и вялотекущего ужаса.

На первый взгляд, фильм кажется недостаточно взыскательной телевизионной работой, но эстетическая позиция автора явлена и в условиях аскетического формата. Например, Кустурица обожает строить кадр, снимая "через окно" (так начинался и предыдущий фильм, в котором зритель две с половиной минуты наблюдал изнутри дома происходящее на лужайке перед ним). Рама окна является пограничной чертой, отделяющей не только внутренний мир от внешнего мира, свой от чужого. Этот прием можно рассматривать как инструмент кинематографического дискурса, который позволяет разграничить поле игры и поле партера. Кафе Титаник снимал прекрасный оператор Вилько Филач, работавший с Кустурицей свыше двадцати лет.

Дебют № 4 (прославленный)

Возможность увидеть три ранних ленты Кустурицы появилась лишь в эпоху DVD, когда югослав был признан классиком кино. Для мирового киносообщества начала 80-х Кустурица "стартовал" лишь четвертой картиной - трагикомической драмой Помнишь ли ты, Долли Белл?, удостоенной двух призов Венецианского кинофестиваля 1981 г - "Золотого льва" за лучший дебют и премии ФИПРЕССИ.

В фильме впервые проявились типические черты "кустурицевского" кино, автор которого сквозь смех и слезы высказывался о времени и стране, оказавшейся на пороге перемен. История семьи, живущей в бараках пригорода Сараево, стала олицетворением югославской жизни на закате социализма. В детских образах проступали черты доверчивого и наивного народа. Глава семьи, терроризирующий домашних марксистскими выкладками, напоминал "отца народов" Иосипа Броз Тито, только что скончавшегося после 27 лет авторитарного правления. Сила фильма была в том, что режиссером был предложен не столько социально-общественный, сколько нравственный портрет жизни. Постановщик настолько усложнял отношения между героями, что зритель смирялся, наблюдая "человеческое лицо социализма" и понимая принцип вращения колеса истории. Без деспотичного отца, пусть и проводившего за обеденным столом "пленарные заседания", и требовавшего от детей конспектировать свои "решения", не было бы семьи. Без отца неизвестно кем выросли бы сыновья. Невзирая на специфический характер отношений, семья воспитала идеалистов, не равнодушных к морали и справедливости. Главным героем фильма был выбран мечтательный Дино. Подросток пробовал себя в ансамбле районного дома культуры, безобразничал, как и положено ребятам его возраста, влюблялся и противостоял местному криминальному авторитету, сражаясь за право на любовь.

Кустурица работал в плоскости "ностальгического реализма" не в первый раз, однако здесь время действия фильма совпадало с детскими годами режиссера, и потому картина повсеместно воспринимается автобиографической. Ностальгическая нота в югославском кино отличается от ретро-интонаций кино отечественного. Русская тоска по прошлому часто помечена избирательной памятью и креном в сторону идеологии, исповедуемой рассказчиком. В случае Кустурицы обращение к прошлому означает попытку выйти на "доидеологический" уровень, когда жизнь воспринималась естественно, и представление о мире только формировалось. Кустурица предпочитает ностальгический уровень реализма не для того, чтобы спрятаться в воспоминаниях, а чтобы достичь искренности, без которой существование реализма невозможно.

В Долли Белл Кустурица вновь выступает как киноман. По сюжету на Дино произвела неизгладимое впечатление сцена стриптиза из зарубежного фильма. Пацан был очарован танцовщицей со сценическим псевдонимом Долли Белл (Кустурица использовал фрагменты фильма Алессандро Блазетти Европа ночью /1959/). "Триггер" сработал, когда Дино познакомился со стриптизершей, носящей тот же заветный псевдоним - по Кустурице кино влияет на импульсы сознания и формирует запрос на реальность.

Помнишь ли ты, Долли Белл? (вопросительное название неслучайно) является весомым вкладом в "кинематограф памяти" Кустурицы. Механизм памяти для югослава являлся и продолжает оставаться инструментом осмысления опыта и генератором фантазии так же, как и для его великого французского коллеги (интересно, что в активе Алена Рене тоже есть фильм с названием Герника /1950/). Но Кустурица по-своему подходит к "времени возвращения" (название другой ленты Рене), не утруждая фильм прихотливыми эстетическими решениями и мысленными конструкциями. Напротив, кажется, что Кустурица не желает "умничать", будто уподобляясь своим героям, которые всегда открыты чувству и не доверяют привнесенной мудрости. Мир раннего кино Кустурицы не идеален и не сказочен, но он притягивает искренностью и настораживает странностями. В его фильмах есть увлекательный сюжет, но очарование картин проистекает не из слежения за изгибами фабулы, а из возможности раствориться в атмосфере диковинного мира, в котором можно распознать собственное детство.

В Долли Белл, также как и в фильмах Кустурицы 70-х, еще нет разгула деревенского маскарада, которые принесет с собой Время цыган /1988/. В этот период режиссер слыл бунтарем, восставшим против общепринятого видения традиции. Он внедрял в ткань социалистического фильма асоциальные типажи, освящал знаком чувственности сюжет, выводил зрителя на интимный разговор, построенный по принципу "я вспоминаю" (в переводе – "amarcord"). Потомок итальянского неореализма, ученик чешской авторской волны и современник югославского "народного" кино создал то отношение к "традиции", которое сегодня широко тиражируется кинематографиями Восточной Европы. С подачи Эмира Кустурицы стало хорошим тоном погружаться в этноспецифику, чутко относиться к родной истории, избегать как лакировки, так и очернения действительности. Уже своими первыми фильмами Кустурица выявил резервы в национальном кино и указал на залежи духовной энергии. Научившись обращаться с прошлым, балканский гений устремился в будущее.

Владислав Шувалов
24 ноября 2009
http://www.cinematheque.ru/post/141902

Джонни Депп пообещал Эмиру Кустурице, что сыграет мексиканского революционного лидера Панчо Вилью в его следующем фильме. Фильм про Мексику с американцем в главной роли будут снимать в Сербии и Испании.

Герой крестьян
Хосе Доротео Аранго Арамбула. или Панчо Вилья, был участником Мексиканской революции, одной из самых кровопролитных гражданских войн в истории, за время которой в стране сменилось пять президентов. Вилья был родом из бедной крестьянской семьи. В 1912 году он сформировал отряд, который поддержал тогдашнего президента Франсиско Мадеро в подавлении восстания. Когда Мадеру сверг генерал Викториано Уэрта, Вилья собрал войска, которые действовали против новых властей. Преемника Уэрты Франсиско Карбахала сместил лидер повстанцев-помещиков Венустиано Каррансой, но крестьянский лидер Вилья стал бороться и с ним. В декабре 1914-январе 1915 года он даже контролировал столицу страны Мехико, но в апреле 1915 года правительственные войска нанесли Вилье поражение.
В 1916 году Вилья проник в США и напал на город Колумбус, что заставило американцев отправить войска в Мексику. Теперь Вилья боролся сразу на двух фронтах. В 1917-м американцы, которые так и не нашли Вилью, были отозваны.
В 1920 году Панчо Вилья заключил соглашение с новым президентом, Адольфо Уэртой. В 1923 году Вилья был застрелен в своей машине.

Джонни Депп решил вспомнить времена, когда он еще не был голливудской звездой класса «А» и снимался у сербского режиссера Эмира Кустурицы в фильме «Мечта Аризоны». Кустурица рассказал сербской газете Blic, а затем и итальянской Corriere della Sera, что Депп согласился сняться в его следующем фильме «Семеро друзей Панчо Вильи и женщина с шестью пальцами».

Депп сыграет главного героя – лидера повстанцев в период Мексиканской революции Панчо Вилью. Интересно, что в американском актере намешана разная кровь: немецкая, ирландская и даже индейская, но мексиканской или хотя бы испанской нет. На главную женскую роль Кустурица все же пригласил мексиканку – Сальму Хайек.

Игры в Мексику

Съемки в декорациях будут проходить в Сербии, а на натуре – в Испании. Режиссер не испытывает никаких угрызений совести по поводу того, что будет снимать фильм про Мексику не в мексиканском антураже. Тем более что у него перед глазами есть пример Серджо Леоне – итальянского режиссера, который снимал культовые фильмы про Дикий Запад («За пригорошню долларов», «Хороший, плохой, злой» и т.п.) именно в Испании.

Кустурица будет снимать «Панчо Вилью» там же, где в свое время снимал Леоне – в районе Гранады и Мурсии. «В этом есть некое соответствие, потому что, как и я, Леоне использовал китч и превращал его в искусство. Не говоря уже о том, что в его итальянских вестернах индейцев играли мексиканцы», – смеется режиссер.

Вторым источником вдохновения для Кустурицы стали картины мексиканца Диего Риверы – «мощные и революционные», как описывает их режиссер. Он рассказывает, что Панчо Вилья был его любимым героем всю жизнь, и сейчас таких людей нет. «Может быть, какие-то качества есть у Чавеса. Его [Вильи] свободные взгляды напоминают мне Тито в Югославии», – рассуждает он.

По старой дружбе

Кустурице уговорить Деппа сниматься не стоило труда, уверяет он. «Джонни и я – старые друзья. Мы сидели в его доме, долго разговаривали, обменивались воспоминаниями… Когда я показал ему сценарий, написанный Горданом Михичем, Джонни сказал, что он хочет сыграть эту роль, даже не читая его», – рассказал режиссер Blic сразу после возвращения из Сан-Тропе, где он гостил в доме актера.

Видимо, по старой дружбе звезда «Пиратов Карибского моря» не будет требовать от своего сербского друга голливудского гонорара. «Он – король Голливуда. […] Он играет за $20 млн, но играет и за $1 млн. Он построил карьеру, работая с теми режиссерами, которые ему нравились, веря, что кино – это искусство. «Пираты Карибского моря» были уже позже», – заявил Кустурица.

Единственная проблема состоит в невероятно плотном графике Джонни Деппа. Помимо «Панчо Вильи» у него впереди еще 15 проектов, в которых он выступает продюсером или актером. Из подтвержденных ролей – Сальвадор Дали в фильме-биографии о легендарном художнике-сюрреалисте и Джек Воробей в четвертой части «Пиратов Карибского моря».

В результате съемки, которые Кустурица планировал начать уже этой осенью, придется передвинуть на год, а то и больше. Режиссер не расстраивается и говорит, что главное – найти актера, а начало съемок – это уже дело второе.

Вердиана

В ожидании Деппа Кустурица снимается во французских фильмах и планирует съемки картины, к которым собирается приступить после «Панчо Вильи». «Сделаю фильм о вашем Верди», – рассказал он Corriere della Sera. Фильм будет приурочен к 200-летию со дня рождения композитора Джузеппе Верди, которое будут отмечать в 2013 году.

«Мое первое знакомство с Верди произошло в Сараево, в начальной школе. Учительница пыталась заставить нас слушать его арии, я вел себя плохо, и меня выгоняли из класса», – смеется режиссер. Он еще не решил, кто будет играть главную роль в фильме, а название уже есть – «Вердиана». Судя по всему, это будет совсем не биографическая картина, а фильм совершенно в стиле Кустурицы.

«Мы хотим его снимать в венецианском театре Фениче, там будет много персонажей из его опер, и действие будет происходить в течение одного вечера. Идет опера "Аида", и тут в зал врываются террористы, – рассказал он. – Это история о героях спектакля, которые из-за череды испытаний не могут выйти на сцену».

По словам продюсера и сценариста фильма Лоренцо Мильоли, сами террористы будут персонажами «вердианского» типа. Они не будут связаны с каким-то реальными прообразами. «Они воспользовались тем фактом, что в этот вечер в зале все телевидение мира, чтобы взять в заложники политиков и заставить их показать свои истинные намерения».

Фильм будет мелодраматичным, «в гиперреалистической манере с философским подтекстом», сказал Мильоли. По его словам, "Вердиана" – это идеальный мир, своего рода Атлантида человеческой культуры. В саундтрек к картине войдут произведения Верди, которые будут пересекаться с вкраплениями рока.

Екатерина Рогожникова «Газета»
http://gzt.ru/culture/251848.html

В конце сентября на экраны Франции выходит фильм "Дело Фаруэлла" режиссера Кристиана Кариона. Картина приурочена к 20-летию падения Берлинской стены и раскручивается во французских СМИ как величайший шпионский блокбастер, снятый на родине мирового кинематографа.

В основе сюжета лежит реальная история предательства советского подполковника Владимира Ветрова, который передал французским спецслужбам 4000 страниц секретных документов и сообщил имена примерно 450 советских агентов. Курировал эту операцию лично президент-социалист Франсуа Миттеран. Он и принял решение о высылке из Франции в апреле 1983 года 47 сотрудников советского посольства, торгпредства, ЮНЕСКО и журналистов, обвиненных в причастности к шпионажу.

Ветрова завербовали еще в 1970-е годы, когда он числился рядовым сотрудником торгпредства СССР во Франции. Однажды, сев за руль нетрезвым, он попал в ДТП. Благодаря вмешательству контрразведки делу не дали хода, но Ветров попался "на крючок" и согласился сотрудничать. Ему дали кличку "Фаруэлл" ("Прощание"). Если верить французским источникам, в качестве вознаграждения он на первых порах предпочитал не столько деньги, сколько подарки - шубу для любовницы, магнитофон и пластинки Фредди Меркьюри для сына.

В сущности, Ветров был пешкой в советской разведке, однако Париж преподнес его предательство как исключительный успех своих рыцарей плаща и кинжала. "Фаруэлл был настоящим патриотом, -умиляется сегодня бывший министр иностранных дел Юбер Ведрин. - Он был убежден в том, что советский режим обречен, и считал своим долгом сделать все, чтобы ускорить его падение". Иначе оценивал двойного агента экс-шеф французской контрразведки ДСТ Раймон Нарт. По его мнению, движущей силой Ветрова являлись зависть и жажда мести. "Ветров был человеком импульсивным, - вспоминает Нарт, - не мог себя контролировать, пребывая в состоянии то эйфории, то экзальтации".

После парижской командировки Ветров вернулся в КГБ и попал в отдел "Т", занимавшийся научно-технической разведкой. Там у него завязался роман с Людмилой Аничкиной, которая также работала в органах. Она требовала, чтобы Ветров оставил свою супругу и женился на ней. Во время выяснения отношений за городом между любовниками вспыхнула драка. Когда на помощь Людмиле пришел случайный прохожий, нетрезвый Ветров, видимо, случайно ударил его ножом и убил. Преступника осудили на 15 лет. Ветров уже был в лагере, и тут чекисты, наконец, его вычислили. Предатель снова предстал перед судом, во всем сознался, покаялся, просил снисхождения, но был расстрелян в 1985 году.

Постановщик боевика Кристиан Карион пригласил на главную роль Никиту Михалкова, но тот сразу отказался. Тогда режиссеру посоветовали Сергея Маковецкого, который даже побывал в Париже на пробах. Но и он в последний момент - по совету из Москвы - передумал. И тогда Карион предложил сыграть роль Ветрова Эмиру Кустурице, который ранее снимался только в эпизодах. Знаменитый балканский режиссер, живущий во Франции, предложил свою трактовку образа перебежчика. Он объясняет его предательство плохими отношениями с женой и с сыном и, разумеется, проблемами на службе. "Дома к нему относились как к ничтожеству. Вот он и решился на авантюру, чтобы возвыситься в собственных глазах... Ветров был одним из людей системы, содействовавших ее развалу. Сам я совсем не приветствовал падение Берлинской стены - объединение Германии привело к распаду моей Югославии, которой мне по-прежнему не хватает... В конце концов в коммунизме было не только плохое, но и хорошее".

Поскольку Москва не дала согласие на съемки, советские эпизоды эпопеи отсняли в Киеве и в Харькове. Киногруппу даже пустили в Елисейский дворец - резиденцию главы французского государства. "Добро" выхлопотал бывший сотрудник контрразведки, который сейчас трудится в аппарате Николя Саркози. Овальный кабинет американского президента выстроили в заброшенном пакгаузе на улице... Ленина в парижском предместье Иври-сюр-Сен. Газета "Журналь дю диманш" посвятила грядущей премьере целых четыре полосы, объявив Ветрова - ни много ни мало - "шпионом, который изменил мир".

Юрий Коваленко (Париж) Известия
http://www.izvestia.ru/culture/article3133082/

6 октября в редакции газеты «Комсомольская Правда — Ростов» прошла пресс-конференция знаменитого режиссера и музыканта Эмира Кустурицы

Визит звезды мирового уровня собрал в новом, только что открывшемся пресс-центре ростовской "Комсомольской правды", десятки представителей СМИ. Но, чтобы пообщаться со свездой, журналистам пришлось ждать больше часа. Кустурица задержался в дороге из Краснодара в Ростов - из-за пробок.

- Я только что из машины, так что мне пока сложно ориентироваться, извините, - начал свое общение с журналистами знаменитый режиссер и музыкант. - Мне очень приятно шаг за шагом познавать Россию, путешествуя из города в город. Я потрясен тем, что я увидел в тех городах, о которых раньше только читал. Когда читаешь — ты только представляешь. Воочию все по-другому. Вчера я был в Краснодаре, а совсем недавно не мог даже себе такого представить. Я очень счастлив, что сегодня я в Ростове, и готов ответить на ваши вопросы.

Журналисты не заставили себя ждать, и буквально засыпали Кустурицу вопросами:

- Вы очень много путешествуете, совсем недавно были в Украине. Что, на ваш взгляд, общего между Россией, Украиной и вашей Родиной?

- Страны делят не только границы, но и люди, которые ими управляют, поэтому ответить, что общего между тремя странами, определенно нельзя. Они совершенно разные, но в этом, скорее, виновата политика. Люди же во всем мире одинаковы. Есть те, кто оказывают на них влияние, но, руководя странами, политики не должны забывать об истории собственной страны и беречь ее традиции и культуру. Одной общей культуры, к сожалению, недостаточно, чтобы можно было как-то наши страны объединять. Сегодня мы все подвластны давлению, которое оказывают на людей различные торговые марки и бренды. Порой они влияют на людей сильнее, чем общая культура.

- Сегодня вы в Ростове. Знаете ли что нибудь о казаках, истории Дона, казачьей культуре?

- Увы, но я знаю немного из истории казачества. культура и история казаков связана с турецкой империей, как и история Балкан. Я знаю об одном старинном, но очень красивом казачьем обычае: когда мать лила воду из кувшина, казак-воин не позволял воде проливаться, показывая свое умение владеть казачьей шашкой и доказывая, что он настоящий воин.

- Вы часто говорите, что по национальности югослав — гражданин страны, которой не существует. Так ли это?

- Югославия — это потерянная всеми нами страна. Говорить, что ты гражданин страны, которой не существует, очень красиво и романтично. Но я серб, так как родился там, где сегодня Сербия. Многие же из тех людей, которые сегодня хотели бы называть себя югославами, как раз и были теми, кто разрушил эту страну.

- Вы занимались серьезно футболом, архитектурой, музыкой. Есть ли какое-нибудь новое увлечение, которому вы снова готовы отдать себя всего?

- Каждый день я сталкиваюсь с чем-то новым.. Сейчас я учусь управлять вертолетом, и нельзя исключать, что именно этим в будущем я и буду заниматься профессионально.

- Известно, что у Вас были планы снять фильм об Южной Осетии. Воплотятся ли они в жизнь?

- Такое предложение мне действительно поступало, и я очень хочу побывать в Осетии, но проблема в том, что на ближайшие четыре года я связан обязательствами по контракту. Согласно контракту, я буду снимать свой новый фильм в Мексике, а потом я отправлюсь снимать в Израиль - картину о жизни палестинского народа.

- Вы поставили свою подпись под обращением в поддержку Романа Полански. Что вы вообще думаете об этом скандале и ситуации, в которую попал режиссер?

- Я не пытаюсь защищать и оправдывать Романа Полански за то, что он совершил когда-то. Но самым ужасным в данной ситуации является наказание, которому его могут подвергнуть. Оклеветать и отправить в тюрьму на пожизненный срок.

- Совсем недавно в Ираке один из журналистов кинул ботинком в Джорджа Буша. Скажите, в кого бы Вы с радостью запустили свою обувь?

- В Билла Клинтона. Он разбомбил мою страну.

- Ваша группа — это любимое детище, или очередной творческий экперимент?

- Это большой эксперимент, который длится на протяжении уже долгих лет. Он помогает выразить свое отношение через музыку ко всему, что происходит вокруг. Во всем мире.

- В Вашей группе играет ваш сын, которого вы снимали и в своем последнем фильме «Завет». Скажите, трудно ли работать с родственниками?

- Действительно, стереотип, что с родными трудно работать, верен. Но мой сын очень талантлив. Во многом, наверное, это заслуга его матери, от которой он и взял все гены таланта.

- Во многих своих фильмах вы упоминаете бывшего лидера Югославии Тито. Что вы думаете о его личности в истории страны?

- Тито — один из великих политиков. Он оказывал влияние как на всю Югославию, так на Запад так и на Восток. Когда Берлинская стена была сломлена, ситуация усугубилась. Мы поддержали свою страну. Раньше ее поддерживали два блока, потом она стала никому не нужна. Хотя, в свое время Югославия была лучшим студентом холодной войны. Но война уже давно закончилась, а мы так и не можем до сих пор понять, что происходит вокруг. Мы по-прежнему между двумя блоками. Я ждал смерти Тито, потому что когда был моложе, считал его диктатором.

- Маршал Тито уделял большое внимание кинематографу, и на времена его правления наверное приходился ренессанс югославского кино. Как вы сейчас смотрите на то, что происходило в югославском кинематографе, и какова ситуация после Тито?

- Тито был хорошим политиком, но я не согласен с его действиями. Что касается кино, то он, подобно Ленину, знал, что это - лучшая пропаганда. В принципе, то же самое сегодня происходит и в Голливуде, только в более изысканном виде. Конечно, лучшие югославские фильмы - это были те, которые снимались про Тито.

- Вы прекрасно понимаете вопросы на русском языке, но отвечаете на английском. Почему так происходит?

- А я не знал, что разговариваю по русски. (Сказал Кустурица на чистейшем русском под смех журналистов в зале и дальше продолжил на более привычном английском). Моих знаний хватает только для общения в гостиницах и ресторанах.

- В ваших фильмах часто показаны сны героев. А что вам снится?

- Сны являются частью нашей реальностью, и, на мой взгляд, одной из основопологающих частей в человеческой жизни. Мне повезло. То, что мне снилось, воплотилось в реальность. Поэтому я хочу, чтобы везло и моим героям.

- Вы дружите с Марадоной, сняли о нем фильм. Что вы думаете о Диего как о человеке и футболисте?

- Общение с Марадоной — это то, что ты никогда не забудешь. Это великий футболист, очень умный человек, который многое повидал в своей жизни и много знает. Это не Бекхем, который говорит только о рекламе пепси-колы, и вечеринках, и деньгах. Марадона — это игрок, у которого есть талант, ум и образование. Мне было очень интересно с ним общаться и снимать фильм о нем.

- В каких отношениях вы находитесь с Гораном Бреговичем?

- Ни в каких. Я не общаюсь с этим композитором. Он очень много ворует.

- Какую мызыку вы слушаете?

- Sex pistols, рок-н-ролл, Эрик Клэптон.

- Не так давно вы приняли православие. Удалось уже побывать в российских православных храмах?

- Это заблуждение, что я принял православие совсем недавно. Я не был сначала мусульманином, а потом вдруг стал православным. Меня крестили сразу после рождения. Но в моей семьи как и во многих семьях с Балкан есть две ветви — исламская и христианская. Я христианин.

Юрий РЕДЬКИН — 06.10.2009 Комсомольская правда
http://www.kp.ru/daily/24373/555134/

Режиссер впервые прокомментировал сообщения о том, что он собирается снимать фильм о грузино-осетинском конфликте, но только для того, чтобы их опровергнуть.

В культурном соревновании по освещению грузино-осетинского конфликта августа 2008 года Южная Осетия пока терпит поражение. В то время как в Грузии идут съемки голливудского фильма о тех событиях, сербский режиссер Эмир Кустурица заявил, что не будет снимать свою версию конфликта со стороны осетин. Собирался ли он действительно это делать или то были догадки прессы, остается непонятно.

Мексика важнее

О том, что фильма не будет, Кустурица рассказал агентству Reuters. Агентство написало, что режиссер «отклонил российское предложение» снять фильм о войне между Грузией и Южной Осетией. «Я не принял его, потому что связан контрактными обязательствами на ближайшие четыре года», – сообщил Кустурица.

Что это за обязательства, он не уточнил. Пока известно только об одном будущем проекте режиссера – картине «Семеро друзей Панчо Вильи и женщина с шестью пальцами» о герое мексиканской революции. На главную роль Кустурица пригласил Джонни Деппа, и из-за плотного рабочего графика последнего начало съемок пришлось перенести на осень 2010 года. Выход фильма намечен на 2011 год. Также режиссер говорил в интервью, что планирует снимать фильм о Джузеппе Верди, но уже после «Панчо Вильи».

Первоисточник

Надо отметить, что история об «осетинском» фильме Эмира Кустурицы с самого начала выглядела немного странно. Первым о планируемом проекте сообщил портал Iratta.com, существующий «с целью поднятия национального самоощущения осетин».

В сообщении от 26 ноября прошлого года говорилось, что полпред президента РФ в Северной Осетии – Алании Александр Тотоонов договорился с Кустурицей о съемках документального фильма «об Осетии». Сообщалось, что переговоры, инициированные полпредством, прошли в клубе «Б1» в Москве, где группа Кустурицы The No Smoking Orchestra давала концерт. Концерт действительно был – 15 ноября.

По данным портала, в разговоре еще участвовали осетинский общественный деятель Руслан Бзаров и Наталья Марзоева, давно живущая в Париже и работающая в сети гастрономических бутиков Fauchon. Марзоева «многое сделала, чтобы эти переговоры состоялись», говорилось в сообщении.

Вместе с Тотооновым они должны были составить группу продюсеров фильма. О том, что фильм будет рассказывать о событиях августа 2008 года, не говорилось. Сообщалось только, что «в основу сценария положены материалы, подготовленные журналисткой Фатимой Салказановой, проживающей в Париже». Детали проекта стороны собирались обсудить во время следующей встречи в ближайшее время.

Автор «основы для сценария"

Фатима Салказанова – журналистка южноосетинского происхождения, которая работает на Международном французском радио. Она уехала во Францию еще в 1960-е и работала там на «Радио Свобода» – делала репортажи, в том числе из СССР и Афганистана. Салказанова освещала и события в Южной Осетии на рубеже 1980—90-х годов. Незадолго до событий августа 2008 года она приезжала в Южную и Северную Осетию, собирала материал для радиопередач и статей о проблеме независимости республик. Во время войны она находилась в Париже.

Домыслы без оснований

Первыми, кто предположил, что в фильме речь пойдет о событиях августа 2008 года, были грузинские режиссеры. Через неделю после появления новости министр культуры Грузии Григол Вашадзе заявил, что они предложили ему обратиться к Кустурице с просьбой учесть в фильме и грузинскую точку зрения на конфликт. Вашадзе сказал, что Кустурицу пригласят «разобраться в деталях того, как Россия осуществила агрессию против Грузии». Грузинский кинорежиссер Кэти Долидзе добавила, что готова выступить гидом сербского коллеги, чтобы показать ему осетинских беженцев, живущих в Грузии после войны. «После этого я готова выслушать точку зрения Кустурицы, как надо снять «честный» фильм», – сказала она.

Одновременно с грузинской реакцией появилась статья в сербской газете Blic, где сообщалось, что Кустурица снимет фильм о грузино-осетинском конфликте. При этом ссылка стояла на «русскую прессу», а факты соответствовали тем, что сообщил портал Iratta.com.

Солидарность или рабочая поездка?

Вновь тема фильма Эмира Кустурицы об Осетии всплыла пару недель назад. В начале октября его группа The No Smoking Orchestra совершила тур по России, выступив в Москве, Краснодаре, Ростове и Владикавказе. Заодно Кустурица заехал и в Южную Осетию. Описывая этот визит, СМИ уже без сомнений сообщали, что режиссер будет снимать фильм о прошедшей войне и якобы уже приступил к сбору материала.

9 октября Кустурица приехал в поселок Джава – это второй по размеру населенный пункт республики после Цхинвали. Сообщалось, что во время вооруженного конфликта грузинские самолеты сбросили на него бомбу. После Джавы режиссер побывал в Цхинвали, где посетил православный собор Пресвятой Богородицы и поставил свечи за погибших в дни войны. Потом он встретился с жителями города и осмотрел разрушенные дома.

В разговоре с журналистами Кустурица заявил, что нападение Грузии на Цхинвали «под прикрытием» открытия Олимпиады в Пекине было «очень грязным спектаклем». «Саакашвили организовал атаку во время Олимпийских игр. Это доказывает, что его действия не так демократичны, как он заявляет», – заявил режиссер. Он пояснил также, что приехал в Южную Осетию выразить свою солидарность людям, которые пережили конфликт.

В связи с этим визитом Кустурица также дал пресс-конференцию во Владикавказе. На ней он заявил, что признает независимость республики. Издание ""Северный Кавказ"":http://sknews.ru/main/26634-yemir-v-borbe-za-mir.html в репортаже с этой встречи от 13 октября сообщило, что режиссер намерен создать киноленту о Южной Осетии, и привело следующую цитату: «Тема Южной Осетии мне очень интересна, я хочу увидеть своими глазами этот край и узнать как можно больше о самом конфликте». Ни одной цитаты, прямо подтверждающей его намерение снимать этот фильм, так и не появилось. Так что не исключено, что вся эта история была недоразумением, подкрепленным публичным сочувствием Кустурицы.

21.10.2009 в 21:31 Екатерина Рогожникова icon4
http://gzt.ru/topnews/culture/267757.html

Мир без Кустурицы был бы не таким ярким. Его фильмы - самое безотказное средство от уныния! Но в жизни он оказался крайне серьезным, в чем убедились наши ростовские корреспонденты. Кустурица недавно нагрянул в Ростов на разведку (он хотел снять фильм о Южной Осетии) и заглянул в местную редакцию «Комсомолки».

- Фильм-то стоит нам ждать, Эмир Муратович?

- Я очень хочу снять кино о жизни в Осетии, и надеюсь это сделать, но проблема в том, что на ближайшие четыре года я связан контрактом, согласно которому буду снимать свой новый фильм в Мексике, а потом я отправлюсь снимать в Израиль - картину о жизни палестинского народа.

- Вы совсем недавно были на Украине. Что, на ваш взгляд, общего между Россией, Украиной и вашей родиной?

- Они совершенно разные, но в этом скорее виновата политика. Одной общей культуры, к сожалению, недостаточно, чтобы можно было как-то наши страны объединять. Сегодня мы все подвластны давлению, которое оказывают на людей различные торговые марки и бренды. Порой они влияют на людей сильнее, чем общая культура.

- Вы часто говорите, что по национальности вы югослав - гражданин страны, которой не существует. ..

- Югославия - это потерянная всеми нами страна. Говорить, что ты гражданин страны, которой не существует, очень красиво и романтично. Но я серб, так как родился там, где сегодня Сербия. Многие же из тех людей, которые сегодня хотели бы называть себя югославами, как раз и были теми, кто разрушил эту страну.

- Вы занимались серьезно футболом, архитектурой, музыкой. Есть ли какое-нибудь новое увлечение, которому вы снова готовы отдать себя всего?

- Сейчас я учусь управлять вертолетом, и не исключено, что именно этим в будущем я и буду заниматься профессионально.

- Вы поставили свою подпись под обращением в поддержку Романа Полански. Что вы вообще думаете об этом скандале, в который угодил режиссер?

- Я не пытаюсь оправдывать Романа Полански за то, что он совершил когда-то в прошлом. Но самое ужасное в этой ситуации - наказание, которому его могут подвергнуть. Оклеветать и отправить в тюрьму на пожизненный срок.

- Не так давно в Ираке журналист кинул ботинком в Джорджа Буша. Скажите, в кого бы вы с радостью запустили свою обувь?

- В Билла Клинтона. Он разбомбил мою страну.

- Ваша группа The No Smoking Orchestra - это любимое детище или очередной творческий эксперимент?

- Это большой эксперимент, который длится на протяжении уже долгих лет. Он помогает выразить свое отношение через музыку ко всему, что происходит вокруг. Во всем мире.

- Там играет ваш сын Стрибор, которого вы снимали и в своем последнем фильме «Завет». Скажите, трудно ли работать с родственниками?

- Стереотип, что с родными трудно работать, верен. Но мой сын очень талантлив. Во многом, наверное, это заслуга его матери, от которой он и взял все гены таланта.

- В своих фильмах вы упоминаете бывшего лидера Югославии Тито. Что вы думаете о нем?

- Я ждал смерти Тито, потому что, когда был моложе, считал его диктатором. Но он - один из великих политиков. Тито оказывал влияние как на всю Югославию, так и на весь мир. Когда Берлинская стена была сломлена, наша стала никому не нужна. «Холодная война» уже давно закончилась, а мы так и не можем до сих пор понять, что происходит вокруг. Мы по-прежнему между двумя блоками.

- Маршал Тито уделял большое внимание кинематографу, и на времена его правления, наверное, приходился расцвет югославского кино. Что в вашем кино происходит сейчас?

- Тито, подобно Ленину, знал, что это лучшая пропаганда. В принципе то же самое сегодня происходит и в Голливуде, только в более изысканном виде. Конечно, лучшие югославские фильмы - это были те, которые снимались про Тито.

- Вы прекрасно понимаете вопросы на русском языке, но отвечаете на английском. Почему так происходит?

- А я не знал, что разговариваю по-русски. (Сказал Кустурица на чистейшем русском, доведя журналистов до обморока, и дальше продолжил на более привычном английском.) Моих знаний хватает только для общения в гостиницах и ресторанах.

- В своих фильмах вы часто показываете сны героев. А что вам снится?

- Мне со снами повезло по-сумасшедшему. То, что мне снилось, воплотилось в реальность. Поэтому я хочу, чтобы везло и моим героям.

- Вы дружите с Марадоной, сняли о нем фильм. Что вы думаете о Диего как о человеке и футболисте?

- Общение с Марадоной - это то, что ты никогда не забудешь. Это великий футболист, очень умный человек, многое повидал в своей жизни и много знает. Это не Бэкхем, который говорит только про пепси-колу, вечеринки и бабло. Марадона - это игрок, у которого есть талант, ум и образование. Мне было очень интересно с ним общаться и делать о нем кино.

- Какую музыку вы слушаете?

- Sex pistols, рок-н-ролл, Эрик Клэптон.

- Не так давно вы приняли православие. Удалось уже побывать в российских православных храмах?

- Это заблуждение, что я принял православие совсем недавно. Я не вдруг стал православным. Меня крестили сразу после рождения. Но в моей семье, как и во многих семьях с Балкан, есть две ветви - исламская и христианская. Так вот, я - христианин.

Юрий РЕДЬКИН — 24.11.2009 Комсомольская правда
http://www.kp.ru/daily/24399/575711/

Президент России Дмитрий Медведев стал лауреатом самой престижной премии православного мира – премии им. патриарха Алексия II, которую уже в 10-й раз присуждает Фонд единства православных народов. Вместе с российским лидером премии удостоились католикос всех армян Гарегин II, сербский кинорежиссер Эмир Кустурица и Свято-Владимирская духовная семинария (США).

Церемония вручения прошла в четверг, 21 января, в зале церковных соборов храма Христа Спасителя. Медведев вошел в зал в сопровождении патриарха Кирилла и католикоса Гарегина II. Чуть позади шел Кустурица. В первом ряду Медведева ожидала его супруга Светлана.

Премия
Премия им. патриарха Алексия II вручается за вклад в укрепление духовного и культурного единства православных народов и продвижение христианских ценностей в жизни общества. За 10 лет ее лауреатами стали 45 человек из 22 стран мира. Премия составляет от $30 тыс. до $50 тыс.

Дмитрий Медведев свою премию – $50 тыс. – направил на восстановление Ново-Иерусалимского монастыря и на поддержку школ-интернатов.

Церемонию открыл патриарх Кирилл. Он подчеркнул особую важность выстраивания отношений между народами, проживающими на постсоветском пространстве, и отметил роль государства в укреплении связей между соотечественниками. Первым награжден был католикос Гарегин II. Он долго не мог справиться со словом «высокопревосходительство», когда приветствовал Медведева, и добавил, что ему очень приятно получать премию вместе с таким высокопоставленным человеком.

Российский президент опередил сербского режиссера

Российский президент в долгу не остался. Когда пришел его черед получать награду из рук патриарха Кирилла, Медведев в своей речи кратко упомянул всех лауреатов. Особо он выделил Кустурицу, с которым судьба уже не впервые за последние месяцы свела президента. «Мы недавно встречались с этим выдающимся режиссером, когда я был в Сербии, – напомнил Медведев. – Радостно еще раз с ним встретиться по такому прекрасному поводу».

Президент также много говорил о культурных и духовных традициях, которые связывают народы восточнохристианской традиции. «Многовековая история наших народов знает немало примеров взаимовыручки и солидарности, – сказал Медведев. – Были примеры, когда нас пытались рассорить, но все они в конечном счете оказывались несостоятельными, тому есть и недавние примеры». Поблагодарив еще раз Русскую православную церковь за укрепление межконфессионального диалога, Медведев занял свое место на сцене.

Следующим за своей наградой на сцену поднялся Кустурица. Перед выходом каждого лауреата ведущий зачитывал их биографии, а на огромных экранах показывали фотографии награждаемых. Кустурица, очевидно, был расстроен подборкой своих портретов: «Когда я смотрю на себя на этих фотографиях, я вижу, что это была нелегкая жизнь».

Кустурица узнал себя в братьях Карамазовых

Режиссер признался, что на его духовное становление сильно повлияло творчество Федора Достоевского, особенно его роман «Братья Карамазовы». «На этих фотографиях я похож на его героев, но не только волосами и бородой. Те впечатления, которые у меня были от прочтения его произведения, видны на моем лице», – сказал режиссер. Он рассказал, что в юности не осознавал своей духовности и принял крещение только три года назад.

Из рассказа ведущего церемонии не было понятно, за какие именно заслуги, кроме обращения в зрелом возрасте к вере, Кустурица удостоился этой премии. Да и сам режиссер признался, что для него такое решение стало сюрпризом. Зато Медведев был очень рад такому стечению обстоятельств. Он предложил Кустурице занять место на сцене рядом с собой и оживленно беседовал с режиссером все оставшееся до конца церемонии время.

http://www.gzt.ru/topnews/politics/283920.html

Известный режиссер и музыкант Эмир Кустурица посетил Северную столицу в составе легендарной группы The no smoking orchestra. Вчера музыканты дали долгожданный концерт в Санкт-Петербурге. Накануне выступления балканского коллектива Кустурица рассказал корреспонденту "РГ" о работе над собственной автобиографией и о кинолентах, которые планирует снять в ближайшем будущем.

Российская газета: Неужели хватает времени и на книгу, и на кинематограф?!

Эмир Кустурица: Одно вытекает из другого. В моей книге описана история под названием "Где ты сейчас, Достоевский?". Сюжетная линия очень проста. Молодого режиссера, который хочет снять фильм по мотивам "Преступления и наказания", нанимает очень богатый американец. Состоятельный мужчина предлагает молодому человеку деньги на съемки киноленты взамен на то, что он убьет жену этого богача. Постепенно ситуация из трагической превращается в комическую. Причем главный вопрос, который мучает молодого режиссера, звучит так: "Почему же Раскольников так долго раздумывал об убийстве?! Ведь он мог сразу пойти и купить топор, чтобы убить старуху". А так происходит потому, что сейчас мы все реже задаемся вопросами морали. Когда-нибудь я сниму фильм по мотивам этой истории.

РГ: Похоже, вы принадлежите к числу тех людей, которым способ самовыражения непринципиален? Вам одинаково интересны и кинематограф, и литература, и музыка?

Кустурица: Просто сейчас и музыка, и кино, и театр несут одну и ту же миссию - они исцеляют человечество от болезней современности. Наши концерты - способ проведения своеобразной терапии. Так во времена античной Греции, когда праздновались дни Диониса, людей доводили до высокой степени катарсиса. Разница между нами лишь в том, что мы имеем возможность работать с большим количеством децибел.

РГ: То есть вы хотите изменить мир?

Кустурица: Если представить все человечество в виде некоего абстрактного тела, то могу сказать, что оно будет очень больным. И нам всем нужно стараться помочь ему. Но при этом, я уверен, что невозможно изменить весь мир. Я сейчас вспомнил одну шутку из своей книги, которую сейчас заканчиваю: "Если вы не можете поменять мир, то поменяйте хотя бы ресторан, в который вы ходите изо дня в день" (смеется). В моем понимании мир подвластен некоему треугольнику: война-капитал-доход. И если вы все-таки попытаетесь с ним бороться, то вас убьют. Поэтому вам проще и безопаснее поменять "свой ресторан": посвятите свою жизнь тому, чтобы сделать лучше и счастливее жизнь ваших родственников и близких.

РГ: А вам удалось "поменять ресторан"?

Кустурица: Во всяком случае, я попытался это сделать. Каждое событие, даже, на первый взгляд, не имеющее к нам никакого отношения, способно перевернуть жизнь. Не случайно моя книга начинается словами: "В 1961 году Юрий Гагарин полетел в космос, а я - пошел в школу". Автобиография разделена на 12 частей, каждая из которых посвящена какому-то важному периоду моей жизни. Я в ней описываю практически половину века: она начинается с 1961 года и заканчивается 1995-м. Получается довольно интересно.

РГ: У нее уже есть название?

Кустурица: Да, но у него двойное значение и его сложно перевести с сербского языка на любой другой, чтобы при этом сохранился смысл игры слов. Название можно одновременно трактовать сразу в двух значениях: одно - "я о себе", а другое - "жизнь - штука сложная".

Мария Бортновская "Российская газета" - Федеральный выпуск №5127 (48) от 10 марта 2010 г.
http://www.rg.ru/2010/03/10/kusturica.html

Съёмки нового фильма Эмира Кустурицы «Холодная вода» начнутся в сентябре. Это будет «чёрная комедия» о двух палестинцах, которые пытаются увезти тело отца из Иерусалима в Рамаллу. Героям фильма будут противостоять израильские полицейские и русские гангстеры, пишет Variety. В настоящее время Кустурица ищет спонсоров проекта. Бюджет фильма оценивается в 4,5 млн евро. Французский актер Тахар Рахим уже ведет переговоры о съемках в одной из главных ролей.

http://www.gzt.ru/topnews....48.html

Режиссер Эмир Кустурица в октябре приедет в Удмуртию в составе музыкальной группы "The No Smoking Orchestra", где он выступает в качестве гитариста. В Ижевске Кустурице присвоят звание "Почетный удмурт".

Как рассказал организатор визита, художник и главный редактор газеты "Известия Удмуртской республики" Энвиль Касимов, 23 октября в Ижевске состоится концерт коллектива. "Договоренности о визите уже достигнуты", - уточнил он. Кустурице также присвоят звание "Почетный удмурт", которым награждают "выдающихся людей, которые прямо или косвенно повлияли на развитие Удмуртии", пояснил Касимов. Он отметил, что звание было придумано несколько лет назад ижевскими художниками. Почетными лауреатами уже стали художник Казимир Малевич, космонавт Юрий Гагарин, музыкант Сергей Курехин, поэт Дмитрий Пригов и музыкальный критик Артемий Троицкий.

Коснувшись принципов отбора кандидатур на присвоение звания "Почетный удмурт", Касимов сказал, что, например, "полет Гагарина не состоялся бы без работы научно-исследовательских институтов и предприятий Удмуртии, которые внесли значительный вклад в развитие космической отрасли страны". Фильмы Кустурицы, как и картины Малевича, "в значительной степени повлияли на самосознание удмуртских художников, дали импульс развитию авангардного искусства в республике", считает Касимов.

В рамках культурной программы Кустурица посетит музей под открытым небом Лудорвай и познакомится с местными шаманами. Кроме того, режиссера научат стрелять на ижевском стрельбище. Уроки меткости режиссеру, как ожидается, даст всемирно известный конструктор-оружейник Михаил Калашников, приглашенный на встречу с Кустурицей в качестве почетного гостя.

http://www.tvkultura.ru/news.html?id=464470&cid=178

Сербский режиссер Эмир Кустурица, пожалуй, один из самых культовых режиссеров современности, собирается снять фильм о России. По его словам, наша страна для него второй дом, и теперь пришло время воплотить свою давнюю мечту в реальность.

Впрочем, сценарий пока еще не готов, но работа над ним идет полным ходом. Съемки запланированы на 2011 г. и пройдут в нескольких городах нашей необъятной родины.

Также Кустурица признался, что уже определился с главной женской ролью в своей новой картине. Ее сыграет давняя подруга режиссера Ингеборга Дапкунайте. Что касается основной мужской роли, то тут пока не все ясно: будет это Иван Ургант или Константин Хабенский.

В фильме прозвучат песни самого Эмира Кустурицы, которые он с удовольствием уже исполняет на гостролях. Кстати, создатель "Черной кошки, белого кота" в ближайшее время планирует приехать в Москву, чтобы, пообщаться со своими поклонниками и дать единственный концерт с группой The No Smoking Orchestra в одном из столичных клубов. Попутно режиссер погрузится в российскую жизнь и вдохновится на написание сценария.

Эмир Кустурица родился 24 ноября 1954 г. в Сараеве. Он отмечен наградами крупнейших кинофестивалей Европы, включая две "Золотые пальмовые ветви" фестиваля в Каннах; носит звание командора французского Ордена искусств и литературы. Кроме работы в кино Кустурица известен как участник рок-группы The No Smoking Orchestra.

Светлана ПРОКОФЬЕВА
http://www.utro.ru/articles/culture/

Эмир Кустурица готовится экранизировать эпический роман югославского писателя Иво Андрича «Мост на Дрине». Роман был написан в 1945 году, а в 1961 Андрич получил за него Нобелевскую премию.

Центральный образ романа, давший заглавие произведению, — мост через реку Дрина в городе Вишеград, являющемся сейчас частью Республики Сербской, Босния и Герцеговина. Роман описывает исторический период, охватывающий около четырёх веков — начиная со времени расцвета Османской империи, когда территория города входила в её состав, и до начала XX века, когда в 1914 году произошло «Сараевское убийство», положившее начало Первой мировой войны. Андрич не только описывает реальные события истории региона, но и вплетает в повествование легенды и предания, родившиеся в этой многонациональной среде.

Сейчас Кустурица нуждается в средствах для реконструкции исторического города Каменгрда и обратился с просьбой о финансировании к правительству своей станы. «Чтобы этот грандиозный культурный проект осуществился, государство должно поддержать нас, - сказал Кустурица в интервью местной газете, - Сербия заинтересована в том, чтобы помочь нам снять фильм по роману Андрича, а премьер-министр Республики Сербской Милорад Додик выразил горячее желание помочь реконструкции». В дальнейшем, по замыслу Кустурицы, декорации фильма должны стать туристической достопримечательностью.

А вот байопик мексиканского революционера Панчо Вильи, который, как ранее сообщалось, хотел снимать сербский режиссер, по-видимому, пришлось отложить. Известно, что на главные роли в нем Кустурица собирался пригласить Джонни Деппа и Сальму Хайек.

http://kinoart.ru/news/news76.html

Эмир Кустурица, от которого довольно давно не было новостоей, решил экранизировать роман югославского писателя Иво Андрича "Мост на Дрине", написанны1й в 1945 году. Сейчас Кустурица заканчивает работу над фильмом о революционере Панчо Вилье, а сразу после возьмется за экранизацию романа, благодаря которому Андрич плучил Нобелевскую премию по литературе.

Центральный образ романа, ставший титульным для всего произведения — мост через реку Дрина в городе Вишеград, являющемся сейчас частью Республики Сербской, Босния и Герцеговина. В 1571 году мост был воздвигнут на деньги Махмед-паши Соколовича.

Роман описывает исторический период, охватывающий около четырёх веков — начиная со времени расцвета Османской империи, когда территория города входила в её состав, и до начала XX века, когда в 1914 году произошло Сараевское убийство, ставшее поводом для начала Первой мировой войны.

В романе автор не только описывает реальные события истории региона, не только достоверно отображает быт и традиции своеобразного многонационального сообщества, сложившегося на территории Вишеграда и всего Балканского полуострова, но и вплетает в повествование легенды и предания, сказки и мифы, родившиеся в этой уникальной среде.

Работу над "Мостом на Дрине" Кустурица начнет в 2012 году.

Сергей ПАВЛОВ — 14.02.2011
http://www.kp.ru/daily/25637.5/802451/