Пятница
29.03.2024
08:55
 
Липецкий клуб любителей авторского кино «НОСТАЛЬГИЯ»
 
Приветствую Вас Гость | RSSГлавная | "КАЛИНА КРАСНАЯ" 1973 - Форум | Регистрация | Вход
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Форум » Тестовый раздел » ВАСИЛИЙ ШУКШИН » "КАЛИНА КРАСНАЯ" 1973
"КАЛИНА КРАСНАЯ" 1973
Александр_ЛюлюшинДата: Суббота, 10.04.2010, 10:35 | Сообщение # 1
Группа: Администраторы
Сообщений: 3241
Статус: Offline
«КАЛИНА КРАСНАЯ» 1973

Выйдя из тюрьмы, Егор Прокудин решает податься в деревню, где живёт синеглазая незнакомка Люба, с которой он переписывался — ведь надо немного переждать и осмотреться. Но жизнь в деревне рушит все планы Егора, и он решает навсегда порвать с прошлым. Теперь у него есть друзья, работа, любимая женщина (Люба). Однако бывшие друзья-преступники Егора не собираются мириться с его успокоенностью...







Съёмочная группа

Автор сценария: Василий Шукшин
Режиссёр: Василий Шукшин
Оператор: Анатолий Заболоцкий
Художник: Ипполит Новодережкин
Композитор: Павел Чекалов

В ролях

Василий Шукшин — Егор Прокудин
Лидия Федосеева-Шукшина — Люба
Георгий Бурков — «Губошлёп»
Иван Рыжов — отец Любы
Ия Арепина — Сестра Егора
Мария Скворцова — мать Любы
Алексей Ванин — Пётр Байкалов, брат Любы
Лев Дуров — официант в ресторане
Наталья Крачковская — гостья на «празднике жизни»
Жанна Прохоренко — следователь
Наталья Гвоздикова — телефонистка
Артур Макаров — вор в законе
Мария Виноградова — жена Петра
Олег Корчиков — Шурка
Татьяна Гаврилова — Люсьен, член «воровской малины»
Николай Погодин — директор совхоза

Призы

Берлинский кинофестиваль, 1975 год
Победитель: Приз международной ассоциации кинокритиков - рекомендация (программа «Форум»)
Победитель: Приз международного евангелического жюри - рекомендация (программа «Форум»)
Победитель: Приз Международной Католической организации в области кино - рекомендация (программа «Форум»)

Главный приз на Всесоюзном кинофестивале в Баку (1974)

Приз польских кинокритиков «Варшавская сирена» за лучший иностранный фильм 1973 года, показанный в Польше.

Главный приз на ВКФ в Баку в 1974 году

Ленинская премия в 1976 году Василию Шукшину (посмертно) за достижения в литературе и киноискусстве

Интересные факты

Шукшин очень собранно входил в съёмочный период «Калины красной». Например, документальные кадры, где заключённый поёт песню «Ты жива ещё, моя старушка» (этого в сценарии не было), он нашёл среди тысяч километров киноплёнки спецкинохроники МВД. «Калина красная» так и начинается концертом зэков, который снимался в настоящей колонии под Москвой.

Занимает по посещаемости 14-е место среди отечественных фильмов за всю историю советского кинопроката.

Лучший фильм по опросу журнала «Советский экран» в 1975 году.

Киноповесть «Калина красная» В.М. Шукшин написал в больнице.

Василий Макарович Шукшин в фильме был и сценаристом, и исполнителем главной роли, и режиссёром.

Госкино выделило на картину всего 3 тысячи 600 метров дефицитной тогда плёнки «Кодак». А для работы нужно было в шесть раз больше. Поэтому первый «разгонный» дубль снимали на отечественной «Свеме», потом заряжали «Кодак», и тут уже все работали в полную силу.

Одной из ключевых в фильме является сцена встречи Егора со своей матерью после двадцатилетней разлуки. Решили уговорить сняться в крошечной сценке кого-нибудь из очень больших актрис и позвонили Марецкой. Вера Петровна дала согласие, но, к сожалению, вскоре заболела.Тогда дерзнули попробовать отыскать реальную судьбу, сходную с той, которая была нужна. В итоге засняли документальную беседу именно с такой матерью, у которой война отняла всех сыновей.

Неграмотная крестьянка Ефимья (в титрах Офимья) Ефимовна Быстрова из вологодской деревни рассказывала про свою жизнь, про своих детей. Камеру установили на улице, снимали через выставленное окошко, звук писали синхронно. Бабушка наговаривала рассказ о себе, отвечая на вопросы Лидии Федосеевой, которые были заранее продуманы и направляли рассказ в нужное для фильма русло.

На Всесоюзном кинофестивале в Баку в апреле 1974 года «Калина красная» была награждена главным призом.

Немецкий кинорежиссёр и сценарист Райнер Вернер Фассбиндер включил картину «Калина красная» в число десяти своих самых любимых фильмов.

Смотрите фильм, программу «Библейский сюжет» и интервью режиссёра

http://vk.com/video16654766_166227031
http://vk.com/video16654766_137974927
http://vk.com/video16654766_159576253
 
Александр_ЛюлюшинДата: Суббота, 10.04.2010, 10:36 | Сообщение # 2
Группа: Администраторы
Сообщений: 3241
Статус: Offline
Диалог культур в действии! hands Ооочень забавная статья! Почитайте! shades

Трудности перевода: герой Шукшина обожал коров и развешивал шляпы на березах
Гость из Франции предложил в Сростках свою трактовку «Калины красной»

Делегация из Франции прибыла на празднование 80-летия Василия Шукшина по приглашению губернатора Алтайского края Александра Карлина. К этой поездке вице-президент Регионального совета Франш-Конте Пьер Маньен-Фейзо готовился заранее – прочитал «Калину красную». Был очарован творчеством нашего земляка и попытался высказать свои восторги со сцены на Пикете. Но то ли перевод книги был неточным, то ли переводчица неправильно излагала мысли французского гостя, но на публику его речь произвела странное впечатление.

- Безусловно, я не могу претендовать на то, что глубоко знаю творчество Шукшина, но я успел прочитать несколько произведений того, кто собрал нас здесь все вместе, - сказал господин Маньен-Фейзо (во всяком случае, так перевели его слова на русский язык). – В произведении, которое я прочел («Калина красная» - Прим. авт.), главный персонаж, отвечая на вопрос начальника исправительного учреждения, когда выходил из тюрьмы, сказал, что очень хотел бы заниматься сельским хозяйством, потому что он обожает деревню, купит корову, потому что он обожает коров. Мне кажется, если бы действие этой книги происходило сейчас, герой купил бы корову монбельярдской породы.

Французский гость рассказал, что после прочтения Шукшина, у него изменилось отношение к природе в общем, и к березам в частности.

- Наш земляк Виктор Гюго сказал: «Очень грустно, что природа разговаривает с нами, а люди не слышат ее», - продолжил г-н Маньен-Фейзо. – Мне кажется, что своим творчеством Василий Шукшин утешил нашего писателя. Его персонаж (Егор Прокудин) чувствует природу. Мне запомнился эпизод, когда он гладит березу, обращается к ней с самыми нежными словами. Он называет березы своими подружками, красавицами. Ходит между ними, снимает галстук и украшает им березу – самую красивую, самую белую, самую стройную. Потом украшает другую своей шляпой. Уходя, он обернулся и сказал: «Какие красавицы, там вам идет больше». Этот эпизод так поразил меня! Теперь когда я вижу березу, вспоминаю Шукшина.

Несмотря на то, что творчество Шукшина было воспринято французом так своеобразно, говорил он настолько искренне, что публика отреагировала на его слова возгласами «Браво!» и «Молодец!». Правда, без сдержанных насмешек не обошлось.

Елена ПАНФИЛО — 27.07.2009 Комсомольская правда
http://www.kp.ru/daily/24332.5/524909/

 
Александр_ЛюлюшинДата: Суббота, 10.04.2010, 10:41 | Сообщение # 3
Группа: Администраторы
Сообщений: 3241
Статус: Offline
НАШЕ ОБСУЖДЕНИЕ ФИЛЬМА «КАЛИНА КРАСНАЯ» НА ФОРУМЕ САЙТА ОДНОКЛАССНИКИ

5 декабря 2008 года
Киноклуб «Ностальгия»
представляет
«КАЛИНА КРАСНАЯ»
режиссёр Василий Шукшин, СССР


ВАСИЛИЙ МАКАРОВИЧ ШУКШИН (25.07.1929-02.10.1974) родился в селе Сростки Алтайского края и через всю жизнь будущего писателя, режиссёра и актёра красной нитью пролегла красота и суровость тех мест. Именно благодаря своей малой родине, Шукшин научился ценить землю, труд человека на этой земле, научился понимать суровую прозу сельской жизни. Уже с самого начала творческого пути он обнаружил новые пути в изображении человека. Его герои − люди российской деревни, простые труженики своеобразного характера, наблюдательные и острые на язык, люди, прошедшие тяжелые испытания, люди, в жизни к-ых есть место подвигу, люди, к-ых можно назвать чудиками, не от мира сего – оказались непривычными и по своему социальному положению, и по жизненной зрелости, и по нравственному опыту. Каждый из шукшинских персонажей в своем творчестве выходит за сложившиеся рамки, «загребает против течения», вынужден добывать признание своим идеям и доказывать собственную значимость.

Только в постоянной конфронтации возможно творчество, к-ое становится выходом (или попыткой выхода) из некоторой сложившейся системы принципов и ценностей, её преобразованием, налаживанием новых межличностных отношений. Но ни один из «творческих героев» Шукшина не смог до конца реализовать свои идеи, завершить свой «праздник» творчества. Их творческая несостоятельность и бесплодность объясняются, прежде всего, непризнанием, непониманием и, в итоге, социальной изоляцией талантливой личности. Спрятанная в тексте шукшинская мысль о губительности социальных условий для возникновения и осуществления творческих идей становится прозрачной. Тяга шукшинских «сельских жителей» к знаниям (столь же страстно-болезненная, как и у самого Шукшина, поднявшегося с самого низа до самого верха и построившего карьеру в искусстве на апелляции к своему народному происхождению) гасится социальным окружением и несвободой; тяга к необычному душится теми, кто не выходит за пределы обыденного.

Главное во всех произведениях Шукшина (по мнению некоторых критиков, его влияние чувствуется в одном из лучших фильмов конца восьмидесятых — во «Времени цыган» Эмира Кустурицы, а также в лентах японца Такеши Китано и немца Райнера Вернера Фассбиндера, включившего «Калину красную» в число десяти своих самых любимых картин) – через лаконичное описание образа российской деревни, обычной жизни, на первый план выходят глубокие нравственные проблемы и общечеловеческие ценности, проблемы внутренней интеллигентности, благородства, человеческого и гражданского достоинства. Искусство должно учить добру. ВАСИЛИЙ МАКАРОВИЧ ШУКШИН в способности чистого человеческого сердца к добру видел самое дорогое богатство: «Если мы в чем-нибудь сильны и по-настоящему умны, так это в добром поступке».

Лучшим фильмом Василия Шукшина до сих пор считается «КАЛИНА КРАСНАЯ» — крайне редкое жанровое исключение, тем более в советском искусстве, где все трагедии должны были быть непременно «оптимистическими». Это и грустное социологическое исследование, посвящённое «некоммуникабельности» в обществе, достигшем относительно высокого материального благополучия. И тонкая, наблюдательная сатира, всё же не сводящаяся к подтруниванию над отдельными уголовниками, тунеядцами, простодушными и прочими добренькими индивидами, «из всех достижений человечества облюбовавшими себе печь». И душераздирающая мелодрама, вызвавшая огромный ответный отклик у публики. И произведение, граждански смелое, затронувшее многие из замалчиваемых проблем, начиная с воссоздания тюремных реалий (вспомним документальный пролог, где хор заключённых протяжно поёт «Вечерний звон»), воссоздания достоверного, скрыто язвительного, наверняка, таящего аллюзию на быстро свёрнутую «лагерную прозу».

«КАЛИНА КРАСНАЯ» — это и подлинный кинематографический праздник для души, тот самый «забег в ширину», что не удалось устроить для себя главному герою фильма Егору Проскудину, но коим порадовал великую страну ВАСИЛИЙ МАКАРОВИЧ ШУКШИН. И сочинение, близкое западному экзистенциализму, тоже ведь пытавшемуся, если воспользоваться словами режиссёра, «рассказать о душе», «о том, как не устроена она в жизни, как мается и ищет своего места». И поэтичное признание в любви к родной природе с непременными берёзками и пахотой, разрушаемой, вытесняемой за пределы человеческого существования. И современный парафраз «Дон Кихота», подобно восприятию к-го каждое поколение зрителей будет, безусловно, и в «Калине красной» открывать что-то новое, прежде незамеченное. И поистине трагедия, сопоставимая с античными.

В картине «КАЛИНА КРАСНАЯ» — свобода и смелость философского раздумья о жизни, ярко выраженная национальная самобытность. Это произведение глубоко русское, хотя народность его не в сарафане (крестьянка Любовь Байкалова одета по-городскому, а Егор Прокудин, выйдя из колонии, и вовсе в импортной кожаной куртке). «Калина красная» захватывает, прежде всего, редкой искренностью, задушевностью, серьёзностью и простотой. Словно бы поднимаясь над массовой привычкой «лёгкого смотрения», стороной обходя усложненную, самодовлеющую образность «фильма для знатоков», Шукшин ведёт со зрителем суровый, горький, доверительный разговор, надеясь на понимание и отклик. Это искусство, к-ое предлагает нам чёрный хлеб, а не изысканное кушанье. Искусство, для которого ЧТО неизмеримо важнее, чем КАК, но КАК обеспечено мощной режиссёрской самобытностью и свободой Шукшина — поистине хозяина своего творения — лаконичного, ёмкого, общедоступного рассказа.

Даша Костылёва 05.12.2008 20:39

Не ожидала, что фильм "КАЛИНА КРАСНАЯ" вызовет настолько яростные споры.... Если честно, то еле-еле удержала себя, чтобы не включиться в спор.... Знала, что нужно будет уйти, боялась, что если включусь, то уже потом никак не уйду....

Что касается фильма: Самое гениальное заложено в простоте. Это так! Бесспорно! И мне кажется "КАЛИНА КРАСНАЯ" хороший этому пример.... хотя я бы не назвала этот фильм уж совсем простым...то, что понятно всем - не означает, что фильм утратил загадку или индивидуальность...Построен он на простом сюжете...но не всё тут так просто... Разве проблема, поставленная в фильме проста?

Александр Люлюшин 05.12.2008 21:27

Василий Макарович Шукшин говорил: «Самой сложной задачей в этом фильме было «разрушить», преодолеть сюжет, перевести разговор в иную, более сложную, плоскость. Рассказать не о злосчастной судьбе рецидивиста — рассказать о душе. О том, как не устроена она в жизни, как мается и ищет своего места»! На самом ли деле она ищет праздника? Устами одного из своих любимых героев, Алёши Бесконвойного, писатель и режиссёр даёт ответ: «Дело в том, что этот праздник на земле — это вообще не праздник, не надо его понимать как праздник, не надо его и ждать, а надо спокойно все принимать…» «КАЛИНА КРАСНАЯ» это и подтверждает: «И за хорошее, и за плохое. За ложь, за бессовестность, за паразитический образ жизни, за трусость и измену — за всё придётся платить. Платить сполна». Говорят ли эти слова самого Автора о простоте сюжета, фильма, выразительных средств? Сомневаюсь!

Даша Костылёва 06.12.2008 01:25

Полностью согласна.... Я вообще не понимаю почему так часто сегодня говорили про вора....Да, он вор, но здесь это не главное...Это просто деталь....А кино... действительно о душе.... И сюжет очень даже непростой...

Александр Люлюшин 06.12.2008 09:31

Вчера некоторыми из наших неоднократно упоминалось слово «лубо́к». Так что это такое?

Лубо́к — вид изобразительного искусства, к-му свойственна доходчивость и ёмкость образа. Лубок называют также народной (фольклорной) картинкой и связывают с раскрашенным графическим изображением, растиражированным печатным способом. Нередко лубок имел декоративное назначение. Лубок являлся видом народного творчества, но сегодня к этому виду относятся также работы профессиональных художников, использующие лубочные приемы. Для лубка характерны простота техники, лаконизм изобразительных средств (грубоватый штрих, яркая раскраска). Часто в лубке содержится развернутое повествование. Часто лубок содержит пояснительные надписи и дополнительные к основному (поясняющие, дополняющие) изображения.
Если же вернуться к тому, что «Калина красная» фильм о душе, то могло ли здесь что-то быть рассказано не так просто и естественно, как это сделал Василий Макарович? Неа!

Оля [Little_Mo] Подопригора 06.12.2008 13:16

не думаю, что фильм очень простой. но он Действительно Душевный! а разве нужно как-то что-то здесь усложнять? чем проще будет все показано - тем больше будет эмоций и впечатлений от фильма.

возвращаясь к вчерашнему спору: разве деревню, народ, березки можно и нужно показывать как-то иначе? разве это было так элементарно? нееееет! потому что иначе будет не достоверно, будет фальшь, неискренность. а разве этого добивался автор? вовсе нет!

не уверена что надо было что-то снимать по-другому....

Юлия Уварова 06.12.2008 16:12

Что бы ни говорили про фильм - хороший ли, плохой, но он запоминается, а это главное! Согласна, что фильм не простой. Когда фильм посвящен человеческой душе, он простым быть и не может.

Наталья Апенянская 10.12.2008 16:39

Сама поразилась, что получились такие споры. И какие эмоциональные споры! Поскольку толком изложить позицию не получилось вследствие громкой речи оппонентов, говорю тезисно.

1. Я не спорю, что всё гениальное просто. Я сомневаюсь, что всё простое гениально.
2. Да, фильм о душе. С этим никто в здравом уме и твёрдой памяти спорить не будет.
3. Художественные приёмы эту идею упрощают:
3.1. Да, берёзки – та самая «русскость», которую всё искала русская интеллигенция (вспомним популярность писателей-«деревенщиков»). Но зачем эти «берёзки» и разговоры с ними показывать несколько раз? Зритель сразу понял их значение. Далее, сами по себе разговоры вслух с указанными берёзками выглядят нереалистично.
3.2. «Наезды» камеры. Камера сначала «наезжает», а потом уже лицо с крупного плана являет эмоцию. Когда камера начинает наезжать, уже ясно: сейчас будет (слеза, улыбка и т.д.) Можно обойтись без такого крупного плана, без этого акцентирующего «наезда» на лицо. Можно дать и поясное изображение, играть лицом.
3.3. Музыка. Особенно ужасна тема, где герой едет из тюрьмы. И дело не в том, советская музыка или нет. Дело в самой композиции и структуре, в художественных средствах. Очень невыразительно, а потому снижает остроту переживания героя.
3.4. Душа. Уж очень картинно герой бросается на землю и картинно рыдает. И умирает тоже картинно. И ломается перед героиней тоже картинно. Проявления его переживаний (проявления, а не сами переживания!) показаны слишком уж преувеличенными, неестественными.
3.5. Сюжет местами натянутый. Я уж не говорю, что сам герой – вор-рецидивист - абсолютно недостоверен. Кто когда-либо общался с уголовниками, отлично это понимает. Коль охота показать «душу», можно было выбрать и не вора.
4. Шукшин как актёр… Во всех фильмах одинаковый: везде «русский мужик», и не более, везде играет самого себя. Сравним с Ю.Никулиным: один в «Кавказской пленнице», второй – в «Страстях по Андрею», и третий – в «Чучеле».
5. «Загадочная смерть Шукшина». Напоминает ситуацию со смертью К. Кобейна. Даже футболки появились с надписью «КТО убил Кобейна»? Неприятно знать, что тут замешаны наркотики и огнестрельное оружие. Какая-то некрасивая смерть, твой кумир – и вот так… Отсюда стремление каким-то образом романтизировать (приукрасить, мифологизировать) этот скорбный факт.
6. Я сказала: «всё равно ни в чём не убедите». Имелось в виду: «шумом не убедите».

Александр Люлюшин 10.12.2008 17:12

1. А кто Вам говорил, что ВСЁ простое гениально? мы же говорили только о «Калине»!
3.1. Дело не в значении берёзок, а в изменении их значения, а, значит, и состояния главного героя! потому все разговоры Егора с берёзками абсолютно реалистичны!
3.2. А вот игра лицом будет, наоборот, неествественной! мы же не в цирке или плохой американской комедии, где нужно порой именно кривляющимся лицом показать, что герой смеётся и т.д. Здесь же персонаж переживает чувства, к-ые не должны быть показными, поэтому передавать их надо деликатно, без изысков, с помощью камеры!
3.4. Так и хочется сказать, пардон: для ВАС неестественными!
3.5. Режиссёр потому и выбирает вора, чтобы показать, что и у него есть душа, в наличие к-ой кое-кто должен поверить!
4. Тарковский также в своих 7 фильмах говорит об одном, но это не делает его менее великим!
5. Не понимаю, о чём Вы!
6. Шумные эмоции появляются зачастую в тех случаях, когда не то что доводы не убедительны, а собеседник неубеждаем!

Наталья Апенянская 11.12.2008 15:35

Александр Анатольевич! Мы говорим о разном. Я – о дискурсе фильма, Вы – о повествовании. Соответственно, Вы и доказательства приводите повествовательные. Отсюда расхождение.

Вопросы на Ваши ответы:
Вы:
«Дело не в значении берёзок, а в изменении их значения» - И где же оное изменение?
«мы же не в цирке или плохой американской комедии, где нужно порой именно кривляющимся лицом» - Не путайте кривлянье с актёрским мастерством.
«Тарковский также в своих 7 фильмах говорит об одном, но это не делает его менее великим!» - В данном случае с Вашей стороны подмена понятий. У меня в п. 4 речь о том, что как актёр Шукшин однообразен. При чём тут режиссёр Тарковский и смысл его фильмов, не ясно.
«Шумные эмоции появляются зачастую в тех случаях, когда не то что доводы не убедительны, а собеседник неубеждаем!» - Шумные эмоции – это:
а) признак слабости аргументов;
б) неумения вести диалог;
в) стремления навязать свою позицию любыми способами.

Александр Люлюшин 11.12.2008 18:33

Лучше не будем углубляться в понятие о дискурсе, тк определений его достаточно много! К тому же, Вы всю дискуссию утверждали, что что-то было не так передано!

Берёзки – свидетельницы происходящих изменений с героем! То русское, что всегда с ним остаётся! Причём, остаётся, несмотря на его социальную принадлежность!

Кривлянье, говорите? Не путаю! Вот именно, что актёрское мастерство иногда мешает передаче продуманной автором идеи! К тому же не всегда в кино использовались профессиональные актёры, к-ым свойственно порой именно играть, а не проживать свою роль! А жить можно и за счёт камеры, того, КАК показывает режиссёр, точнее, Режиссёр авторского кино!

Никакой подмены нет! Каждый специализировался на своём и делал это качественно! Только система оценок у них была разной – всё-таки один режиссёр, а другой (как Вы его подали) актёр! А суть в одном – оставаться собой!
 
ИНТЕРНЕТДата: Среда, 02.06.2010, 11:04 | Сообщение # 4
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
«Семидесятники»: Василий Шукшин и его «КАЛИНА КРАСНАЯ»
История советского кино

Все чаще слышится с экрана звенящая нота, страстное "кредо" художников. В одинаковых обстоятельствах, в одних и тех же условиях жесточайшего испытания по-разному проявляют себя Сотников и Рыбак — персонажи фильма "Восхождение" Ларисы Шепитько по Василю Быкову. Сотников избирает смерть, оставшись верным воинской присяге и собственной совести. Рыбак продался оккупантам. Высокая смерть честного человека и позорная духовная смерть Иуды-предателя противопоставлены с резкостью и назидательностью притчи. Автора фильма интересует не столь психология причин: почему два вчерашних товарища, однополчанина оказались полярно противоположны, но сам факт возможности личного выбора даже перед лицом неминуемой гибели.

Тема сама по себе не нова и имела множество воплощений раньше. Новой является именно сосредоточенность на мотиве индивидуальной ответственности человека. Конфликтная ситуация существует не только объективно, вовне, как предварительная данность. Она заглубляется в душу героя, становится фактом его биографии, которая может сложиться так или совершенно иначе в результате выбора, а в этом выборе человек обладает большой долей свободы, какими бы трудными и неблагоприятными ни были обстоятельства. Решение конфликта, верное или ложное, трактуется с позиций духовного максимализма.

К человеку советский экран 70-х годов предъявляет повышенные требования. В несходных произведениях киноискусства, построенных на различном материале, просматривается сознательно предложенная героям альтернатива.

Выбор становится внутренней темой многих картин. Даже индивидуального творчества в целом, целой судьбы. Такова, пожалуй, вся короткая кинематографическая жизнь Ларисы Ефимовны Шепитько (1938–1979).

Лариса Шепитько, напомним, начав во ВГИКе в мастерской А. П. Довженко и закончив курс режиссуры у М. И. Ромма, вступала в кино как истинная "шестидесятница", припав к остросоциальной проблематике и прозе Чингиза Айтматова в дипломной картине "Зной". Молодую постановщицу увлекло рассмотрение характера, сложенного прошлой эпохой: социалистического супермена, захваленного и уверовавшего в свою непогрешимость ударника. Этот герой по имени Абакир в фильме был более сложным и неоднозначным, нежели у Айтматова, где он лишь олицетворенная грубость и черствость. Ларису тогда интересовали социально-психологические причины очерствения этого человека, и она нашла таковые в непомерном захваливании, возвеличивании натуры душевно незрелой, сохранившей в глубине своей комплекс байской власти над слабым и подчиненным. Все симпатии фильма были, естественно, на стороне последнего: вчерашнего школьника, юноши Кемеля, неумелого и неуклюжего, хилого, но торжествующего в итоге моральную победу над богатырем Абакиром. Эта тема, не вполне замеченная критикой в "Зное" из-за пластической яркости и оригинальности материала целины-пустыни, получит развитие в поздних фильмах Шепитько "Ты и я" и "Восхождение", а также во многих других картинах режиссуры последующего десятилетия.

И в "Крыльях" летчица из сталинских соколов, Надежда Петрухина, прямолинейная долдонка, натура грубоватая и жесткая, получила в итоге авторское прощение из-за своего бескорыстия, романтизма, преданности "небу". Финал фильма — когда Надежда, потерпевшая крах на "земле", не найдя контакта с новым временем, возвращалась на летное поле и садилась за руль крылатой машины, — читался то ли как самоубийство, то ли как видение реализованной мечты. Молодое поколение у Шепитько выглядело несколько суховатым. В фильме "Ты и я" по сценарию Г. Шпаликова (1972) возможность выбора представала уже в виде альтернативы: есть два врача, в юности восходящие светила. Один продается за место доктора в советском посольстве, расположенном в скандинавской стране (ах, эта советская мечта о тихой Швеции, об уютной Дании!), превращаясь в мещанина-приобретателя, женатого на пустой женщине. Другой отвергает конформизм и комфорт, уезжает в Сибирь, в тайгу и там оперирует людей, осознавая свою нужность. В "Восхождении", а также в начатом Ларисой фильме "Прощание с Матёрой" два типа мышления, два типа существования, а именно духовное и бездуховное, доведены до той патетической, фанатичной и почти кликушеской крайности, за которой, наверное, и должен был бы последовать надрыв, стон лопнувшей струны.

Ларису в 41 год унес из жизни несчастный случай на съемках "Прощания". Она разбилась вместе с оператором, с другими членами группы ранним утром выехав на выбор натуры…

При всей самобытности творчество Ларисы Шепитько скорее завершает некий цикл духовных исканий поколения. Художник здесь мучительно и страстно лично рассчитывается со своим временем, со вчерашним днем и говорит ему "нет".

А дальше идут фильмы свободных, точнее, освободившихся художников. Начинается новое время.

"Калине красной" суждено было стать последним фильмом Василия Шукшина. Картина еще не успела сойти с экрана, когда людей потрясла весть о смерти. Смерти в зените таланта, на гребне славы 2 октября 1974 года.

И все это не общие слова, которые с горечью можно отнести к каждому большому художнику, от нас ушедшему! Как и Лариса, Шукшин умер на съемках в сорок пять лет, не доиграв роль, только что закончив пьесу, со стопкой чистой бумаги для романа и новых рассказов…

Но если в прозе, в очерках, в выступлениях и интервью Шукшина звенит, словно готовая оборваться, тревожная струна, то "Калина красная" при всем трагизме проникнута глубинным покоем. Она как бы стягивает к себе внутренние нити всех других шукшинских произведений, постоянные мотивы его творчества. Фильм авторский в бесспорном значении этого спорного термина, который мог быть создан только Василием Шукшиным, и никем иным. Но "Калина красная" принадлежит и киноискусству своего времени. Неповторимая, она не одинока, ей присущи свойства, типические для кинорежиссуры 70-х годов.

В картине — свобода и смелость философского раздумья о жизни, ярко выраженная национальная самобытность. Это произведение глубоко русское, хотя народность его не в сарафане, и героиня, крестьянка Любовь Байкалова, одета по-городскому, а Егор Прокудин, выйдя из колонии, и вовсе в импортной кожаной куртке. "Калина красная" захватывала прежде всего редкой искренностью, задушевностью, серьезностью и простотой. Словно бы поднимаясь над массовой привычкой "легкого смотрения", стороной обходя усложненную, самодовлеющую образность "фильма для знатоков", Шукшин ведет со зрителем суровый, горький, доверительный разговор, надеясь на понимание и отклик. Это искусство, которое предлагает нам черный хлеб, а не изысканное кушанье. Искусство, для которого "что" неизмеримо важнее, чем "как", но "как" обеспечено мощной режиссерской самобытностью и свободой. С первых кадров, с "Вечернего звона" в исполнении тюремного хора, с долгой панорамы по бритым головам и пестрым плакатам на стенах, буквально ошарашивающая своею неожиданностью и непохожестью, картина движется вперед с какой-то роковой неотвратимостью, органичностью во всем — в обращении режиссера с материалом, в выборе средств, в монтаже, во внезапных замедлениях действия — приглядитесь, подождите! — и резких его сменах. Шукшин — поистине хозяин своего творения, он полностью раскован. И казалось, что в кинематографе наступает время вот такого простого рассказа — лаконичного, емкого, общедоступного.

Но при всем демократизме кинематографического языка, при всей внешней открытости, можно даже сказать распахнутости, "Калина красная" — произведение многослойное, многогранное, со своими уровнями восприятия.

Одни увидели в фильме острый социально-психологический конфликт — возвращение преступника в общество — и проблематикой фильма сочли взаимоотношения героя с социальной средой, долг его перед людьми, а людей перед ним; рассказ о том, кто искренне стремился вернуться к честной жизни, но не сумел сбросить тяжкий груз прошлого. Другие дали более обобщенную интерпретацию темы, сформулировав ее как "преступление и наказание". Одни сочли Егора Прокудина неким аналогом Степана Разина, которого мечтал сыграть Шукшин (разумеется, при всей дальности и условности подобной аналогии), чья жажда "праздника", разрядки есть искаженная, но все-таки духовная потребность "почувствовать себя не пустым местом, а хоть кем-нибудь". Другие сосредоточились на нравственном содержании картины, подчеркнули эгоизм, жестокость Егора, его злую вину перед брошенной матерью, одиночество "чужеземца на земле, пришельца, изгоя", который "потому, верно, и стал матерым, опытным и опасным рецидивистом, чтобы заполнить зияющую пустоту своей души". Совсем по-иному толковали образ те, кто утверждал, что Егор Прокудин легко "мог стать героем и совсем иной драмы, где и упоминания об уголовном мире не было бы", ибо важно не преступление и мера наказания, но потеря человеком пути, жестокие страдания, раскаяние. Критики видели в Шукшине судью и обвинителя, а в то же время другим его игра представлялась "великим мужеством откровенности и самораскрытия", ибо он "не столько "играет" Егора Прокудина, сколько высвобождает его из глубины собственной души".

И по поводу стиля картины высказаны были мнения прямо противоположные. Одни критики взволнованно сравнивали ее "с песней, пропетой задушевно и искренне", другие строго писали об "антипесенной структуре фильма". И еще много, много несходных точек зрения вызвала критика фильма.

Самое интересное, что каждое из критических суждений, будто бы взаимоисключающих, справедливо. И дело здесь не только в общеизвестной истине, что большие произведения искусства не сводятся к единственному толкованию. И не в том, что сколько голов — столько умов. Дело и в самой "Калине красной", в особенностях ее художественной структуры.

При всей видимой простоте она внутренне совсем не проста, скорее сложна. И если бы "Калину красную" исследовал структуралист, то, наверное, заключил бы, что она являет собой некий троп. Этим термином в поэтике и стилистике именуют такое двуплановое употребление слова или образа, когда одновременно реализуются сразу два его значения — и буквальное и иносказательное. Именно одновременно, слитно и нерасторжимо.

В верхнем слое, на уровне сюжета, лежит в фильме история вора, в прошлом крестьянского парня, который, отсидев положенный срок, в метаниях будто бы нашел дорогу верную, но не смог пойти по ней, настигнутый мстительной рукой бывших сообщников.

Судьба Егора Прокудина — реальная, конкретная судьба, каких немало в действительности, возможно имеющая и свой непосредственный прообраз. Противоречивый, сочетающий в себе крайности, вышвырнутый из колеи отцов и дедов, искореженный неестественной своей жизнью и вопреки всему сохранивший силу натуры, горький ум, трезвую самооценку и живую способность к добру — этим пластически безупречным экранным портретом венчается шукшинская галерея современных русских характеров.

Из истории Егора Прокудина мы узнаем многое: как растлевает, уродует душу бесчестная жизнь, как трудно дается душевное выздоровление и как человек, искренне к нему стремясь, может его не достичь — не суметь, не успеть. Такова судьба уголовника, вора-рецидивиста Егора Прокудина по кличке Горе.

Но сквозь нее видится и другая трагедия. В ней близкие, смежные, но все же чуть иные и более общие категории. Это вина измены себе и своему предназначению. Забвение самого дорогого и невозвратимого. Попрание святынь. Это и эгоистическая, пустая погоня за мнимостью, за призраком, за "праздником", которого алкал, но так и не нашел человек.

Здесь, в этой глубинной трагедии, заветные думы автора о смысле жизни и цели ее. "Праздник — что это такое?" — одно из волнующих таких раздумий. Устами одного из своих любимых героев, Алеши Бесконвойного, Шукшин дает себе ответ: "Дело в том, что этот праздник на земле — это вообще не праздник, не надо его понимать как праздник, не надо его и ждать, а надо спокойно все принимать…" Ответ подтверждает "Калина красная": не праздник, а долг и смирение.

Здесь подспудно, в глубине — щемящая ностальгия по покинутому дому родному, по русским полям, по раскаленной каменке, по весеннему разливу вод, здесь мысль об ответственности человека перед землей, которая его взрастила. "И за хорошее, и за плохое. За ложь, за бессовестность, за паразитический образ жизни, за трусость и измену — за все придется платить. Платить сполна. Еще и об этом "Калина красная"" — так говорил Шукшин. И это не только рассказ о другом человеке, но исповедь, которая звучит с экрана.

Критика начинала судить Шукшина по законам прозы, бытописания, достоверности — словом, "куска жизни". Конечно, сам он дал такие законы начиная с первых своих рассказов и фильмов, поразивших прежде всего безупречной правдой и исчерпанностью анализа этого "куска жизни". Но с годами манера Шукшина становилась более резкой, тяготела к обобщенности, и все дальше уходил режиссер от беззаботного, озорного первого фильма "Живет такой парень", от картины "Ваш сын и брат", еще действительно умещавшихся в формулу "куска жизни", к "Печкам-лавочкам" и "Калине красной", которым эта формула решительно узка.

По отдельным элементам мастерства можно проследить такую эволюцию Шукшина — писателя и кинематографиста. Например, в суховатой шукшинской прозе пейзаж поначалу лишь место действия, так сказать, ландшафт. Постепенно пейзажные образы, не теряя своей функции жизненной среды, окружающей героя, обретают самодовлеющее значение, как бы сращиваются с внутренней темой произведе- ния, поэтизируются.

Таков березовый лес — рефрен фильма. Это и привычная реальность северных мест, где развертывается действие, и образ, рожденный этой осознанной, бесконечной, захлестывающей сердце автора любовью. То, что в обращении Егора Прокудина к березкам — "подружкам", "невестам" — иные усмотрели мелодраму, олеографию, девальвацию, штамп, работало переутонченное сознание "экспертов", к автору никакого отношения не имеющее. Для Василия Шукшина — это чистый белый мир, вечное свечение…

Такова и белая церковь, без стекол, без креста, что высится прямо из воды, над весенним разливом, когда мимо нее мчит Егора к воле скоростной "Метеор". Она же — на холме в кульминационной сцене, где Егор, упав на землю, рыдает после встречи со старухой Куделихой, брошенной им родной матерью. И в отдалении, в финальной сцене смерти героя… Здесь метафора читается легко, прямо: душа героя как тот поруганный и разрушенный белый храм. Русский крестьянин Егор — дитя советской черной ночи атеизма. Христианские категории глубинно христианского творения, где речь идет о Боге, не называя Бога.

Порою же метафоричность "Калины красной" выходит на первый план, словно обособляясь, отрываясь от жизненной истории. Таково условное изображение воровской "малины". Это не реалистическое письмо (которое, кстати, сохраняется в киноповести, где блатной мир прописан гораздо подробнее), а беглый знак зла и пошлости жизни Егоровой. И сцена "бардельеро" тоже. Стертые, уродливые, нелепые физиономии нанятых "для разврата", круговая мизансцена "роскошного" пиршественного стола и Егор, появляющийся в распахнутых дверях, в нелепом барском халате, с глазами властными, тоскливыми, затравленными — вот каков, оказывается, "праздник на земле"! И финал, когда новенькая "Волга" Губошлепа появляется прямо в поле, где ведет трактор Егор, справедливо может показаться неправдоподобным, если видеть на экране только жизненную историю. Но это трагедия, где главные категории суть вина и расплата.

Трагедия была бы безнадежной, если бы не существовало в ней катарсиса, просветления. В "Калине красной" это — прозрение героя, глубина осознанной им виновности и раскаяния. Очищение — в Любе Байкаловой, в той вере и любви, которыми полна ее душа.

Зоркая Н.М.
http://www.portal-slovo.ru/art/35995.php

 
ИНТЕРНЕТДата: Среда, 02.06.2010, 11:05 | Сообщение # 5
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
«КАЛИНА КРАСНАЯ»

Некогда, по молодости лет, я довольно презрительно относился к успеху «Калины красной» и даже негодовал по поводу символичного финала — смерти от рук подельников бывшего уголовника, который из последних сил цепляется за милые сердцу берёзки. Эпизод условный, почти лубочный по исполнению. Сказка с печальным концом, мелодраматический надрыв. Но герой Шукшина — один из немногих персонажей советского кино, который хотел выжить именно в экзистенциальном смысле слова. Большинство же стремились умереть назло врагам, разорвав на теле последнюю рубашку.

Эта картина Василия Шукшина — крайне редкое жанровое исключение в советском искусстве, где все трагедии должны были являться непременно оптимистическими. Поэтому можно счесть отнюдь не парадоксальным, а даже закономерным повышенный интерес к ней склонного к постижению трагического в реальности и творчестве немецкого режиссёра Райнера Вернера Фассбиндера, который, вероятно, почувствовал в Егоре Прокудине родственную душу, обречённую на скорую смерть. Фассбиндер, который включил «Калину красную» вообще в десятку своих самых любимых (!) кинопроизведений, увидел её на кинофестивале в Западном Берлине в 1975 году, где лента, не участвуя в основном конкурсе, удостоилась особых упоминаний как ФИПРЕССИ, так и экуменического жюри, чего из наших постановщиков обычно заслуживал только Андрей Тарковский, кстати, однокурсник Шукшина по ВГИКу. По всей видимости, оставшийся атеистом Василий Шукшин всё-таки думал о человеческой душе, о том, «как не устроена она в жизни, как мается и ищет своего места».

Ибо в «Калине красной» угадан сквозной, хотя чаще всего скрытый мотив советского кинематографа — «свой среди чужих, чужой среди своих», который не в приключенческо-шпионских фильмах решался преимущественно в социальной плоскости, поскольку чуть ли не вся наша нация состояла если не из прошедших лагеря и родственников тех, кто сидел (или охранял!), то обязательно включала разнообразных «перемещённых лиц», завербовавшихся работников, мигрантов и «лимитчиков». Почти все переезжали вынужденно или же по зову сердца с места на места по большой, необъятной стране, оказываясь в положении своего рода перекати-поле, пытающихся как-то приспособиться, прижиться в чужой среде.

До «Калины красной» творчество Шукшина в литературе и кино нередко понимали с точки зрения навязчивого противопоставления города и села, урбанистической безликости, бездуховности, оторванности от корней — и деревенской естественности, человеческой индивидуальности, глубинной связи с родной землёй. И только в этой картине данный конфликт понят на трагическом общенациональном, именно «всесоюзном уровне» — дело отнюдь не в том, что несостоявшийся крестьянин стал вором-рецидивистом, покинув свой дом, предав мать, существуя без семьи, один-одинёшенек, гол как сокол. Словно вся страна, являвшаяся тогда шестой частью Земли, попала в ситуацию «вечного неприкаянного странника», не зная, где прибиться, с кем породниться, как найти успокоение для своей мятущейся души, которая вряд ли хочет только лишь загула, «забега в ширину», но в большей степени страждет припасть к утраченным основам бытия, пусть ими станут почти банально и олеографически выглядящие русские берёзки.

«Калина красная», которая была поставлена режиссёром в возрасте срока четырёх лет, настолько же исповедальна и художнически автобиографична, как и снятое 42-летним Тарковским год спустя «Зеркало» или же его более поздняя заграничная «Ностальгия». В противопоставлении Василия Шукшина и Андрея Тарковского тоже есть немалая надуманность, как и в неизменном столкновении народа и интеллигенции. Вот, например, самый некассовый шукшинский фильм «Странные люди» содержал новеллу «Думы», где пожилой председатель колхоза, пообщавшись с творческими людьми, начал сомневаться в том, как он прожил свою жизнь. Поистине, во всякой мудрости много печали… А наиболее зрелищная лента «Калина красная» неслучайно начинается именно со сцены выступления тюремной самодеятельности — хор заключённых задумчиво и сосредоточенно выводит песню о том, как «много дум наводит» вечерний звон.

Легче всего посчитать, что бывший уголовник Егор Прокудин, выйдя из тюрьмы, хочет замолить прежние грехи и начать новую жизнь в «краю родном», прикипев душой к хорошей женщине Любе Байкаловой, с которой познакомился по переписке, а прежние дружки упорно не отпускают его и назло устраивают бандитскую поножовщину. Но ведь это не криминальная драма и даже не мелодрама, сдобренная неожиданно комическими сценами, как в ряде других строго не комедийных картин, которые попали в число суперрекордсменов советского кинопроката, то есть собрали аудиторию более 50 миллионов зрителей.

Кстати, любопытно, что «Калина красная» занимает в этом списке место между эксцентрической тюремной комедией «Джентльмены удачи» и не лишённой грусти иной комедией «Афоня» об остающемся на свободе, но иногда попадающем за решётку на 15 суток пьянице и дебошире, тоже бывшем сельском жителе. А Егора по прозвищу Горе преследует, словно в греческой трагедии, сам Рок, неизбежный и неистребимый. Возможно, что на строгий эстетический вкус подобный трагизм отдаёт цыганщиной, как и в чуть опередившем по популярности у зрителей фильме «Табор уходит в небо». Но тон трагической мелодрамы чувствуется и в более успешной по прокату ленте «А зори здесь тихие…», где гибнут на войне среди карельских берёз пятеро девушек, а простой русский мужик из Сибири, старшина Васков, клянёт себя, что не смог их уберечь.

Однако реальная жизнь ещё безжалостнее и точнее в своём финальном итоге — предощущаемая смерть, можно сказать, закономерно настигла алтайского мужика Василия Шукшина (а не его героя) как раз во время съёмок военной картины со знаменательным названием «Они сражались за родину». По логике творчества он достойно умер — будто на поле боя.

Сергей Кудрявцев
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/831427/

 
ИНТЕРНЕТДата: Среда, 02.06.2010, 11:05 | Сообщение # 6
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
Программа «БИБЛЕЙСКИЙ СЮЖЕТ» (телеканал «Культура»)
Фильм Василия Шукшина «КАЛИНА КРАСНАЯ»

Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию.
Евангелие от Луки

ПОКАЯНИЕ

Однажды, когда они снимали фильм «Странные люди», Василий Шукшин с оператором Валерием Гинзбургом гуляли по Владимиру, зашли в магазин грампластинок и купили большой комплект с записями Шаляпина. Раздобыли проигрыватель, Василий Макарович пошел в номер и вскоре звонит: «Очень торопливым, взволнованным голосом, - пишет Гинзбург, - попросил спуститься к нему. Я никогда не видел такого Шукшина. Чем-то взбудораженный, он резко расхаживал по комнате, покрасневшие глаза и постоянно вздрагивающие скулы выдавали его волнение. Совершенно изменившимся голосом сказал: «Послушай!»

Зазвучала песня «Жили двенадцать разбойников, жил атаман Кудеяр, много разбойники пролили крови честных христиан... Днем с полюбовницей тешился, ночью набеги творил, вдруг у разбойника лютого совесть Господь пробудил...»

Шукшин сидел совершенно потрясенный, весь во власти песни. Когда пластинка кончилась, он снова нервно заходил по комнате, буквально выкрикивал: «Вот, это настоящее искусство! А мы занимаемся черте чем! Хоть бы раз приблизиться к подобному!»

Ночью снова раздался звонок – Шукшин попросил разрешения прийти и поговорить. Сначала он долго и сбивчиво убеждал меня, что мы делаем не то и не так. Потом, достав из кармана очередную ученическую тетрадь, начал читать заново написанную вторую часть заключительной новеллы. Я сидел потрясенный. Вот они, «Думы!» Дают себя знать.
Валерий Гинзбург

Под влиянием некрасовской песни в фильме появился колокольный звон, крест, храм – небольшой рассказ «Думы», где, правда, и на бумаге уже ходили рядом любовь и смерть, и были размышления о смысле жизни, превратился в Большую духовную притчу о преображении души.

Фрагмент из кинофильма «Странные люди»: А не верю я вам, вот что. Выдумываете вы все! Любовь разную. – О, куда тебя. – Туда, туда. Притворяетесь! Мода такая пошла – надо про любовь трезвонить, ну, давай про любовь... А дело все в том, что срок подошел, вот и вся любовь... И всегда так было.

Председателю колхоза взялся мешать спать влюбленный гармонист. Вот и пошел Матвей Иванович думать: сперва вспомнил смерть маленького брата, потом представил свою. И худо ему стало. «Не воровал, не мошенничал, а душа растревожилась как у конокрада...»

Фрагмент из кинофильма «Странные люди»: Не вижу я, дорогие товарищи, чтоб вы меня так уж сильно любили. 30 лет я был у вас председателем, и вот, дождался. Это ни в какие ворота не лезет. Ведь, это что же – щас вы отнесете, зароете, и всё? Спрашивается: для чего же я жил-то?!

Услышав Шаляпина, Матвей становится другим, светлым. И финал – светлым; но пока открытым: «Качает, качает, качает, - поет он на прощанье, - и всё качает, и качает...»

В семидесятом году Василий Макарович пишет рассказ, который он считал одним из лучших, под названием «Верую!» Он собирал материал для «Разина», беседовал со священниками, даже с одним митрополитом, и, видимо, из их встреч родилась эта печальная повесть.

«По воскресеньям наваливалась особенная тоска. Какая-то нутряная, едкая... Максим физически чувствовал ее, гадину: как если бы неопрятная, не совсем здоровая баба, бессовестная, с тяжелым запахом изо рта, обшаривала его всего руками – ласкала и тянулась поцеловать. Жена, Люда, неласковая, рабочая женщина, не знала, что такое тоска, и издевалась: С чего тоска-то? – Вот у тебя все есть – руки, ноги... и другие органы. Заболела нога – ты чувствуешь, захотела есть – налаживаешь обед... Так? - Ну. - Но у человека есть также душа! Вот она, здесь, болит! Я же не выдумываю! Я элементарно чувствую – болит. Не понимает, для чего я ее таскаю, душа-то, и болит, а я злюсь поэтому. Нервничаю».

В одно такое мучительное воскресенье Максиму совсем стало тошно, и он вспомнил, что к Илье Лапшину приехал в гости родственник, а родственник тот – поп. Самый натуральный поп – с волосьями. Приехал лечить легкие барсучьим салом. У попа было много денег, они с Ильей часто пили спирт. Поп пил только спирт. Максим пошел к Лапшиным...

- Душа болит? – Болит – Так. Начнем подъезжать издалека: «Как только появился род человеческий, так появилось зло. Как появилось зло, так появилось желание бороться с ним, со злом то есть. Появилось добро. Значит, добро появилось только тогда, когда появилось зло. Другими словами, есть зло – есть добро, нет зла – нет добра; понимаешь меня?»

Максим не силён в богословии, но мгновенно понимает, что поп, бедный, сам ничего не знает и в Бога не верует – таких, увы, было много в те времена. И происходит трагедия: вместо хлеба, проснувшаяся душа Максима получает камень, философский диалог кончается пьянкой.

Оба, поп и Максим, плясали с такой с какой-то злостью, с таким остервенением, что не казалось и странным, что они пляшут. Тут или плясать, или уж рвать на груди рубаху и плакать и скрипеть зубами. - Ве-ру-ю-у! - заблажили вместе. Дальше поп один привычной скороговоркой зачастил: В авиацию, в механизацию сельского хозяйства, в научную революцию! В космос и невесомость! Верую, что скоро все соберутся в большие вонючие города! Верую, что задохнутся там и побегут опять в чисто поле!.. Верую! В барсучье сало, в бычачий рог, в стоячую оглоблю-у! В плоть и мякость телесную-у!.. Громадина поп мощно кидал по горнице могучее тело свое, бросался с маху вприсядку и орал и нахлопывал себя по бокам и по груди: - Эх, верую, верую!
Василий Шукшин, "Верую!"

Шукшин говорил, что «в строгом смысле слова, это все же выдуманная вещь». Но всё же от горькой этой правды, а не правду Василий Макарович никогда не писал – он ее ненавидел, его «качает; качает...»

Фрагмент из кинофильма «Калина красная»: «Я бы хотел не врать. Но я всю жизнь вру. Я должен быть злым и жестоким. Но мне жалко бывает людей. Так жить нельзя. Так тоже не могу. Не знаю, что мне с этой жизнью делать... Может, мне добить её вдребезги? Веселей бы как-нибудь только... Вот, щас я скажу тебе правду. Не знаю, вернусь я или нет. Сделаем так – я останусь один и спрошу свою душу: Как мне быть?

Устраивает дикий кутеж, швыряется деньгами направо и налево, бегает за каждой юбкой. Что это? Прожигание жизни? Разврат? Погоня за утехами измаявшегося в заключении мужика? Да нет. Меньше всего это. Не женщин ищет Егор, не сладкой жизни и не забвения вовсе. А праздник для души. Ищет, не находит и мается. Душа его не на месте. Он тоскует и мечется.
Василий Шукшин

Далеко ли эти переживания от того, что испытывал блудный сын в стране далече пока не пришел в себя? Шукшин рассказывал Белову, как он бросил пить – «побожился». Дал обет Богу. «Давай, как встретимся, - пишет он, - поклянемся на иконе из твоего дома: я брошу курить, а ты пить». Значит, хоть и «наскипидарена была душа» у Егора, но он уже готов к воле.

Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Фильм: Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад...

В 72-ом, приехав в Бийск, к маме, Шукшин договорился с местной «малолеткой» и отправился на встречу с несовершеннолетними преступниками. Вернулся из колонии огорченный и взволнованный: «Если бы ты знала, мама, как жаль этих ребят! Ведь среди них хороших куда больше, чем плохих. Рассказываешь им что-нибудь смешное – хохочут. Весело, от души. О грустном заговорил – смотрю, у парнишки слезы на глазах. Думаешь: «Отчего мальчишка стал таким?»

В это время Василий Макарович ставил «Печки-лавочки» – тоже своего рода исповедь; впервые в своем фильме он сыграл сам, снял жену, дочерей, односельчан, маму. И сразу по окончании работы слёг в больницу. «Я догадывалась, - рассказывала Лидия Федосеева, - что он пишет там какую-то новую большую вещь, но что это будет, ещё не знала. Только замечала, что он день ото дня становится все печальнее и печальнее. А однажды вышел, в глазах прямо слёзы стоят. И осунулся весь, побледнел. Думала, что это болезнь обострилась, а оказывается, это он только закончил повесть, и когда писал конец, сам вот так страшно разволновался. Отдал мне рукопись. Сказал: «Это для кино. Если разрешат снимать, то тут и для тебя кое-что найдётся...» Пришла домой. Прочитала. Заревела... Это была «Калина красная».

Фрагмент из кинофильма «Калина красная»: «Знаешь, я из моего детства только мать помню и корову. Райкой звали корову. Мы ее раз весной выпустили из ограды, чтобы она сама покормилась… Мы выпустили, а ей кто-то брюхо вилами проколол. К чужому стожку пристроилась где-нибудь. Кишки домой приволокла».

Положим, сорок седьмые годы, послевоенные, голодные годы. Большие семьи. Я не знаю, как у вас это было. У нас в Сибири, это было страшно. Люди расходились из деревень, попадали на большие дороги. Мне шёл семнадцатый год, когда я ранним утром, по весне уходил из дома. Мать проводила меня за село, села на землю и заплакала. Я понимал, ей больно и тоже страшно, но еще больней, видно, смотреть на голодных детей. Еще там оставалась сестра, она маленькая. А я мог уйти. И ушел.

В одном интервью о «Калине красной» он сказал: "Человек ушел от корней, ушел от истоков, ушел от матери... и, таким образом, уйдя – предал. Предал! Вольно или невольно, но случилось предательство, за которое он должен был поплатиться..." У Шукшина есть потрясающая вещь: «Сны матери», где Мария Сергеевна рассказывает ему, как видела во сне Небесный Иерусалим, а он думает, что она телевизор насмотрелась. Он чувствовал, что тоже предал – ее веру.

Роль матери Егора, Куделихи, должна была исполнить Вера Марецкая, но она заболела, и тогда Шукшин нашел под Белозерском настоящую старушку, Ефимию Ефимовну Быстрову, ждущую своего несчастного сына, и она согласилась раскрыть перед камерой своё горе.

Фрагмент из кинофильма «Калина красная»: «Бабушка, я ещё хотела спросить про сынов-то. – А у меня один сын. Трое погибли. – Ты его давно видела? – Давно. Восемнадцатый год уж одна. – И не знаешь, где он? – Не знаю...

По сценарию, сильный, обожженный жизнью Егор, уезжая от матери, не мог пролить не слезинки. И не вылезал из машины. А в фильме всё иначе. Встреча с подлинной «Куделихой», язва ли, которая медленно, но верно убивала Шукшина на съёмках, но только изменилось в нём что-то. У тех, кто видел, как рождалась сцена покаяния, мурашки шли по коже от искренности, от глубины и подлинности страданий этого огромного Человека.

Фрагмент из кинофильма «Калина красная»: «Не могу больше, Люба! Тварь я. Не могу так жить больше! Господи! Прости меня, Господи, если можешь! Не могу больше муку эту держать, да как же у меня сердце-то выдержало?! Что же там – камень что ли?»

«Калину красную» посмотрело немыслимое количество людей. Большинство рыдало. А кто-то рычал: «Безобразие, рецидивиста воспели!» Не зная, к чему придраться, критика обрушилась на «берёзки». И, задетый за живое, Василий Макарович даже встал на их защиту в открытой журнальной полемике: «Если герой гладит березки и ласково говорит с ними, то он всегда делает это через думу. Такая уж привычка, но привычка человека изначально доброго, чья душа не хочет войны с окружающим миром, а когда не так, то душа скорбит. Я и думал, что зритель поймёт, что берёзки – это так, к слову, увидит же он, как важно решить Егору, куда теперь ступить, где приклонить голову, ведь это непросто, это мучительно».

Но ещё мощнее выступила по этому поводу главная газета страны: «Шукшин, – писал Георгий Капралов в «Правде», – художник тонкий, чуткий на правдивое слово. Трижды, как припев в песне, заставил он Егора обратиться к берёзам, потому что они – и реальные, и символические вехи на мучительном пути возвращения блудного сына».

Эту статью он читал в больнице, в апреле 74-го, когда картина ещё была на «широком экране». Давний, близкий друг, Ренита Григорьева, пришла навестить Шукшина и оставила ему Евангелие. Он сначала держал его под подушкой, потом не выдержал, стал читать, и вскоре написал письмо, которое Григорьева получила уже после смерти Василия Макаровича: «Куда же России без Христа? Верую! Верую, как мать в детстве учила: в Отца и Сына и Святаго Духа».

http://www.neofit.ru/modules....s=-1474

 
Васёк_ГайдашДата: Суббота, 09.04.2011, 20:12 | Сообщение # 7
Группа: Пользователи
Сообщений: 312
Статус: Offline
Только что с просмотра... на глаза наворачиваются слёзы...
 
Андрей_ШемякинДата: Понедельник, 03.08.2015, 18:03 | Сообщение # 8
Группа: Проверенные
Сообщений: 182
Статус: Offline
Среди многочисленных толкований этой великой картины, которую признали своей не только наши соотечественники, но и, например, Райнер Вернер Фассбиндер, увидевший в фильме экзистенциальную драму человека тоталитарного социума, есть одна очень, на мой взгляд, точная. Принадлежит она Л.Аннинскому. На обсуждении ленты в 1974-м в "Вопросах литературы", он сказал: "Там вокруг полно бутафории. Тем важнее живое лицо". Бутафорией картину назвал критик, прошедший фронт, Борис Рунин, усмотревший в ней подделку под национальное, "квас из ковша", "берёзки" и пр. Зря. Жалко, что не пошёл глубже. Но проблема ПОДМЕНЫ здесь, действительно, ключевая. Однако "живое лицо" Шукшина здесь уже всё-таки ещё и лицо самого героя картины, - Егора Прокудина. И вот тут Шукшину-автору (писателю, сценаристу и режиссёру), действительно, понадобился Шукшин-актёр, уже сыгравший в нескольких отличных фильмах (например, в "Трёх днях Виктора Чернышова", не важно, что в эпизоде - это было очень сильно). В кадре - лицо изгоя, причём отнюдь не отверженного (принимая во внимание советский контекст "перевоспитания" в коммунистическом духе всей страны, в который отлично укладывался подобный сюжет, это была бы дешевка, - вспомним полемическую инверсию этого сюжета в фильме А.Германа " Мой друг Иван Лапшин"), и не добровольного, как интеллигенты-гуманитарии поколения "дворников и сторожей", уже не видевшего трагедию в "утрате корней", благо был Пушкинский дом, была медленно возвращаемая культура Серебряного века, пришедшая на место интеллигентской "беспочвенности", история и память, как ответил Тарковский фильмом "Зеркало" на ленту своего ВГИКовского одногруппника Шукшина. Утешение пришло. Но Шукшин сыграл именно трагедию, отчаянно-безысходную. Когда не обращают внимание на "лубочность" отдельных сцен ради общей правды целого, - то есть фильма, чтобы отвлечься на "неправду" и её разоблачить. Л.Аннинский об этом и написал: природный артистизм русского человека, желание "представлять" перед чужими нечто, вдруг оборачивается абсолютной потерянностью в мире тотального спектакля. А ЕГО, этого спектакля РЕЖИССЁРОМ стать (ещё один вариант ответа) - не получается, - в этом смысле очень важен эпизод "бардельеро", которому предшествует долгий проход на воле, открывающийся фразой героя, обращённой к невидимой аудитории пустого пространства будущего зрительного зала: "Ну что, шаркнули по душе!" Мир героя переиграл. Именно тем, что противопоставил его изломанности свою ужасающую цельность Правды, не нуждающейся в понятии Истины, внеположной человеку и добываемой рационально. Раз всё -неправда, значит всё может стать правдой, - это в том случае, если отсутствует точка отсчёта в принципе. Но она ещё есть, и это - "Я" и МОЯ судьба. Какое уж тут "почвенничество", мудрое смирение с порядком вещей, ощущение неотделимости себя от народа! Шукшина, - вернее, то, что в нём попытались понять, - присвоили новые идеологи, объясняющие трагедию России НЕДОСТАТОЧНОЙ верностью "корням и истокам". Бог с ними. Издают тексты, ставят памятники - и на том спасибо. И всё же. Если бы Василий Макарович не умер бы через несколько месяцев после официальных премьер, когда уже нарастала действительно всенародная слава фильма, и трагедия бы, так сказать, не удвоилась, и герой не слился бы с автором, то роль, сыгранная Шукшиным, вряд ли бы прочиталась как исповедь. Но жизнь не переиграешь, и гибель Егора Прокудина (Шукшин, между тем, писал, что у него просто духу не хватило показать самоубийство героя, мобилизовал бандюжек!) была воспринята как последнее слово Автора. Отчий дом ждал, но по сути было возвращаться некуда. И это противоречие вывело шукшинскую трагедию к новым открытиям и обобщениям, сделанным уже другими.
 
Форум » Тестовый раздел » ВАСИЛИЙ ШУКШИН » "КАЛИНА КРАСНАЯ" 1973
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024
Бесплатный хостинг uCoz