|
"ВАССА" 1983
| |
| Александр_Люлюшин | Дата: Воскресенье, 21.05.2023, 20:55 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 3246
Статус: Offline
| «ВАССА» 1983, СССР, 131 минута
— фильм Глеба Панфилова по мотивам пьесы Максима Горького «Васса Железнова»
В этом доме детей с юных лет приучали всегда отчётливо говорить «мой»: мой пароход, мой дом, моя фабрика. Здесь считали деньги, нажитые чужим трудом, и за ночь спускали в карты целое состояние; здесь развратничали напропалую и втихомолку шпионили друг за другом; молились и совершали именем господа тёмные дела. Всё было у Вассы – деньги, сила, власть, ум и хватка. Но не было у неё одного – будущего...
Съёмочная группа
Автор сценария: Глеб Панфилов
Режиссёр-постановщик: Глеб Панфилов
Оператор-постановщик: Леонид Калашников
Художник: Николай Двигубский
Композитор: Вадим Биберган
Снимавшийся в фильме пароход «Володарский» носил по сюжету фильма два имени — «Николай Железнов» (до революции) и «Красный богатырь» (после революции).
В ролях
Инна Чурикова — Васса Железнова
Вадим Медведев — Сергей Петрович, муж Вассы
Николай Скоробогатов — Прохор Борисович Храпов, брат Вассы
Ольга Машная — Наталья, старшая дочь Вассы
Яна Поплавская — Людмила, младшая дочь Вассы
Валентина Якунина — Рашель Моисеевна Топаз, невестка Вассы, мать Коли
Иван Панфилов — Коля, внук Вассы
Валентина Теличкина — Анна Оношенкова, наперсница Вассы
Вячеслав Богачёв — Алексей Пятёркин, шофёр Вассы
Альберт Филозов — Юрий Васильевич Мельников, член окружного суда
Всеволод Соболев — Гурий Львович Кротких, управляющий пароходством
Татьяна Кравченко — Лиза, горничная
Татьяна Степанова — Полина, горничная (в титрах Т. Калистратова)
Режиссёр о фильме
«В противоположность тому, чему долгое время верили, Васса – мать, а не какой-то монолитный персонаж; она проницательна. Черты её характера многогранны. Это положительное существо, и возникает желание понять её, что вовсе не означает оправдать».
Инна Чурикова о фильме
«После того как мы начали фантазировать, после того как я поняла, что Васса любит своего мужа единственной сильной любовью, что она любит свой дом, своих девочек, после того как мы стали слушать романсы, которые слушала Васса, я сказала: давай попробую...»
История создания
Глеб Панфилов решил экранизировать произведение Максима Горького через тридцать лет после выхода фильма «Васса Железнова» Леонида Лукова. Когда Панфилов принёс свою заявку на «Мосфильм», там были удивлены его решению: всё-таки «Васса Железнова» была не самым популярным произведением Горького. Однако режиссёра поддержали, и началась подготовка к съёмкам.
Сценарий Глеб Панфилов написал сам. За его основу режиссёр взял вторую редакцию пьесы Горького 1930-х годов. Панфилов осовременил произведение, некоторые сцены вырезал, вместо них написал другие, ввёл новые сюжетные линии. Будущий фильм режиссер планировал назвать строчкой из романса «Дремлют чинары».
Часть съёмок проходила на Волге: одним из главных эпизодов фильма Панфилов планировал сделать сцену ледохода, который раздавил бы баржу семьи Железновых. Но когда ледоход действительно начался, снимать его было невозможно — актёрские костюмы были ещё не готовы. Чтобы не ждать ледохода еще год, Панфилов решил заменить его в сценарии на пожар.
Критика о фильме
«Роль властной Вассы уже была канонизирована Верой Пашенной в обошедшем страну фильме-спектакле, и Инна Чурикова вступала в почти безнадежную конкуренцию. Но победила: её Васса оказалась иной, более человечной и вызывающей сочувствие, а сам фильм смотрится как психологически напряжённая, шекспировских масштабов трагедия в антураже чудного старинного волжского городка. Работа оператора Леонида Калашникова выше всяких похвал» (Валерий Кичин).
«Можно сказать, что трактовка пьесы Горького “Васса Железнова” оказалась пророческой. Вместо разоблачения капитализма зритель увидел масштабную трагедию активной, предприимчивой женщины, которая вынуждена принимать непопулярные решения даже в собственной семье. Заставила мужа смыть позор склянкой яда, отобрала внука у невестки-революционерки... Блистательная Васса, сыгранная Инной Чуриковой, строила, управляла, модернизировала, держала в руках сотни нитей, но – однажды не выдержало сердце... Глеб Панфилов собрал выдающийся актёрский ансамбль, в котором первой среди равных является Валентина Теличкина» (Вита Рамм).
«Известный режиссёр Глеб Панфилов экранизировал пьесу Максима Горького „Васса Железнова“ в эпоху строжайшей цензуры. Однако вместо трафаретного обличения „буржуазного строя“, свойственного большинству театральных трактовок этой пьесы, у Панфилова на первый план вышла драма главной героини, миллионерши из „новых русских“ конца ХIХ — начала ХХ века. Постоянная актриса кинематографа Панфилова Инна Чурикова играет свою роль мощно и сильно. Помнится, в годы учебы во ВГИКе мне удалось побывать на съемках этой картины. И я был поражен, с какой тщательностью репетировался каждый эпизод, отрабатывалась каждая деталь самой, казалось бы, проходной темы. Эта основательность и добротность видна в каждом кадре „Вассы“ — неторопливом размышлении о судьбе русского предприниматльства, уничтоженного через несколько лет пожаром государственного переворота и гражданской войны...» (Александр Фёдоров).
«Инна Чурикова получилась замечательной Вассой. Она делает из своей героини, которая должна была бы вызывать антипатию, сложную натуру, и благодаря этому Васса воспринимается не просто как тиран в юбке. Она тоже жертва» (Роббер Шазаль).
«Наиболее очевидной является его красота. Воспользовавшись богатством действующих лиц, фильм смакует элегантность нарядов и обстановки той эпохи. Владельцы всего этого могут быть презренными тварями, но социализм никогда не будет выглядеть так красиво» (Маршал Поли).
«Режиссёр не стремился скопировать театральную постановку. Пьеса чувствуется лишь по небольшому числу ролей, ограниченности мест действия и плотности происходящих событий. Натурные съемки и обилие аксессуаров достоверно воссоздают эпоху, и именно от этого исходит неповторимый шарм фильма» (Жан Рой).
Награды
Главный приз XIII Московского международного кинофестиваля.
В 1985 году Глеб Панфилов, автор сценария и режиссёр; Леонид Калашников, оператор; Николай Скоробогатов, исполнитель роли Прохора Борисовича Храпова; Валентина Теличкина, исполнительница роли Анны Оношенковой; Инна Чурикова, исполнительница заглавной роли, были награждены Государственной премией РСФСР имени братьев Васильевых — за художественный фильм «Васса» (1983) производства киностудии «Мосфильм».
Смотрите фильм
https://vk.com/video-36362131_456242916
|
| |
| |
| И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т | Дата: Вторник, 23.05.2023, 16:20 | Сообщение # 2 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 151
Статус: Offline
| Васса
Автор сценария и режиссер - Г. Панфилов
Оператор - Л. Калашников
Мосфильм. 1983 г.
"Васса" Глеба Панфилова принадлежит к довольно редкому разряду "преждевременных" фильмов советского кино. Его время - "будущее в прошедшем". В самом деле, в 1983 году, когда лента была сделана, о возрождении русского промышленного сословия никто и помыслить не мог. Впрочем, и сегодня, когда класс "новых русских" со скоростью кометы ворвался на мировой рынок потребления, Васса (особенно в версии Панфилова) в каком-то смысле все еще остается впереди - все-таки она скорее созидательница, чем потребительница.
Горьковская "Васса Железнова" - классика. И картина Глеба Панфилова, прозорливо поставленная "на злобу дня", еще таившуюся во мгле, не только полемична по отношению к традиции, но и опирается на нее, ибо сработана на редкость добротно и всерьез.
В самом деле, мало какая из пьес Горького имеет столь мощную театральную традицию в нашей стране. Зрители старших поколений еще помнят столь разных и по-своему замечательных исполнительниц роли Вассы Железновой, как: Вера Пашенная, Серафима Бирман, Фаина Раневская. Исполнение Пашенной, которое в свое время было признано эталонным, со сцены перешло на экран: в 1953 году режиссером Леонидом Луковым по "Вассе Железновой" был снят фильм, если не равный отнюдь знаменитым спектаклям той поры, то в общем и целом передающий характер истолкования пьесы.
В то время, впрочем, это не казалось ни стилем, ни традицией. Казалось, что именно так "Васса Железнова" автором написана и различаться могут спектакли лишь индивидуальностью актрис.
Чем талантливее, умнее, масштабнее в старых спектаклях была личность Вассы, тем отчетливее проступали в ней хищничество, алчность. Все человеческое - свое и чужое - пожиралось инстинктом накопления и приносилось ему в жертву. Независимо от индивидуальности актрисы, Васса во всех спектаклях представала одним из столпов "темного царства". Соответственно и сценография подчинялась идее "темного царства": давящая, мрачная атмосфера бесцельного накопительства и преступления окружала Вассу. Мощная человеческая индивидуальность отдавала свои силы злу, тем более бессмысленному, что накопленное преступлениями богатство доставалось после гибели Вассы никчемушным, выродившимся потомкам: тема стремительного рывка русского капитализма и такого же стремительного его человеческого упадка всегда занимала Горького.
Роль Вассы Железновой в репертуаре актрис была сравнима с ролью шекспировской леди Макбет.
Но пьесу Горького взял Глеб Панфилов, и оказалось, что ставить ее можно совсем по-иному. Время актуализировало иные мотивы и иные стилистические пласты пьесы, как это и бывает со всяким истинно классическим произведением
...Пароход "Федор Железнов" горит чадящим пламенем в волжском затоне; трое - Васса, ее управляющий и шофер Пятеркин - глядят по очереди в бинокль на догорающий остов корабля, спаленного нечаянно, по пьянке. Новенький с иголочки заграничный автомобиль "пежо" не желает двигаться - из-под него торчат ноги Пятеркина. И захламленная - до горизонта - земля пустыря, по которой, не дожидаясь, пока Пятеркин справится с ремонтом, деловито идет Васса Железнова в некстати дорогой, элегантной шубе, так что управляющий еле поспевает за ее энергичным шагом
Завязка ударна: еще до пьесы в ней закодированы исходные данные, личные и исторические: тип и характер Вассы, энергетика дела и сопротивление косной инертности пространства - инфраструктуры, как сказали бы мы теперь. Широкое пространство в фильме и впредь будет связано только с темой парохода, преодолевающего его инертность. Все остальное будет происходить в тесных пределах дома. Никакого города, улиц, прохожих, казенных учреждений, где надо давать взятки, в фильме не будет. Но река, пароход, бескрайний пустырь, где зимует пара бродяг, неподвижный "пежо" - останутся координатами "камерной" истории.
Самое удивительное, что увертюра, запланированная на стадии сценария, была одновременно детищем случая, как это часто бывает в кино.
Запланирован был традиционный для кино ледоход, который крушит принадлежавшую Вассе баржу, и разговор с управляющим, начавшийся в авто, бойко катившем по оживленной улице. Исторически достоверной баржи не отыскалось, ее пришлось заменить пароходом и соответственно пожаром; к тому же выяснилось, что единственное место, с которого его можно наблюдать, - городская свалка. К этому следует добавить, что автомобиль в нужную съемочную минуту и впрямь не завелся. Из всех этих препятствий и выстроил режиссер незапланированный пролог, добавив к линии Пятеркина талантливое изобретательство: шофер по-своему усовершенствует "иномарку", за что впоследствии получает вознаграждение и приглашение на фирму. Роль выросла в своем значении, став одной из главных. Так в столкновении съемочной группы с реальной действительностью фильм достраивался, приобретая те черты "будущего в прошедшем", которые со временем сделают его как бы сегодняшним.
Время "Вассы", каким его увидел Глеб Панфилов, это время экономических перемен, промышленных переворотов, время деловых людей, начала и конца капиталистических династий.
Земля пустыря, которую надлежит освоить; корабль, который Васса строит заново; кожи, которыми правдой и неправдой она торгует, - реалии деятельности главы пароходства - находят в фильме место, которого, естественно, они не имели в пьесе. Дом Вассы в фильме не только жилище, но и часть ее деятельности. Можно было бы сказать, что режиссер Глеб Панфилов и художник Николай Двигубский показывают прошлое в модном в 80-х годах стиле ретро, если бы изображение затейливого модерна, которым обставила себя Васса, не было бы напрочь лишено смягчающего флера ностальгии. Оператор Леонид Калашников снял фильм отчетливо, ясно, без полутонов, но и без гротеска. Кустарные ухищрения роскоши, вроде лифта, который вручную крутит дюжий мужик, как и спроектированный архитектором до мелочи нарядный интерьер (кстати, вспоминается, что у Горького комната Вассы названа "веселой"), представлены делово, без специальных указаний на китч.
Игра Инны Чуриковой в роли Вассы полностью отвечает отчетливому стилю фильма, который разворачивает почти плоскостные, симметричные композиции фигур вдоль рамки широкого экрана. Железнова (Панфилов недаром назвал фильм просто "Васса") не "хозяйка дела", как писали когда-то, а русская, молодая (тоже, кстати, по ремарке Горького) "деловая женщина" - вот кто такая у Панфилова Васса.
Вопрос - "адвокат" ли актриса своей героини или "прокурор", который прежде всерьез занимал театры, не имеет смысла по отношению к фильму: он подчеркнуто объективен. Не алчность, а каждоминутная хозяйственная необходимость движет Вассой, инстинкт строительства на земле пустыря заставляет принимать решения. Жизнь не оставляет ей ни времени, ни душевных сил на переживание того страшного, что творится вокруг нее и что творит она сама, принуждая мужа к самоубийству, выдавая невестку полиции. Она так одинока, в своем новом доме, отстроенном скорее для представительства "фирмы", чем для собственных надобностей, что вынуждена опираться на приживалку и наушницу Анну Онашенкову (Валентина Теличкина).
Большинство типажей фильма, начиная от представительного Железнова (Вадим Медведев) - растлителя малолетних, до смышленого, но наглого шофера Пятеркина (Вячеслав Богачев), найдены безошибочно. Именно такими могли вырасти без материнского присмотра и дочери, в чьем облике наивная инфантильность и порочное любопытство равно отмечены чертами вырождения.
Но есть две фигуры, особенно существенные, - одна для автора пьесы, другая - для режиссера фильма. Без точного их решения фильм не смог бы состояться. Революционерка Рашель, жена умирающего от чахотки сына Вассы и мать ее единственного внука, выступает, по мысли Горького, единственной достойной противницей Вассы. Но если характер Вассы выписан во всей его конкретности, то Рашель была сконструирована автором по законам соцреализма. Если бы режиссеру не удалось найти молодую актрису Валентину Якунину, которая своей милой женской прелестью и душевным здоровьем придает естественность поучительным сентенциям Рашели, роль рисковала бы своею лозунговостью выпасть из течения фильма.
Но для Глеба Панфилова не менее важно было выстроить другую оппозицию: Васса Железнова - и ее единственная наперсница, доверенное лицо Анна Онашенкова. В театральных спектаклях Анну обычно играли чем-то вроде приживалок в купеческих домах. Но режиссер недаром поручил роль прекрасной актрисе Валентине Теличкиной. Ее Анна (молодая, как и сама Васса) - тоже тип времени: не приживалка, не ключница, а секретарь, тоже по-своему "деловая женщина". Но не на ниве созидания, как Васса, а на ниве семейных интриг и домашних дрязг. Все, что Васса делает, строит, она строит сама. Все же преступное, чем она платит за реноме фирмы, - насильственно-добровольная смерть мужа, выдача Рашели жандармам - совершается через Анну. Она не просто доверенное лицо, но как бы бледная копия Вассы, усвоившая даже внешнюю манеру поведения хозяйки: ее деловитую сдержанность, вымуштрованное до машинальности спокойствие, почти безэмоциональность Вассы, однажды и навсегда отказавшей себе в роскоши душевных переливов и всплесков.
Лишь на момент Васса может дать пробудиться в себе чувству ужаса, раскаяния, женской любви - когда ее воображению является вновь смерть мужа. Но это и момент ее собственной смерти - кульминация фильма, блестяще найденная режиссером. Время Вассы коротко: это время в расцвете и уже на излете. Смерть ее в фильме не физиологична, а социальна: просто сердце человеческое не выдерживает бремени, возложенного на него историей.
Именно здесь, в финале, режиссер делает два резких отступления от пьесы, предлагая то, что, собственно, и называется "прочтением" пьесы.
У Горького мощь характера Вассы кажется тщетной, ибо за ее смертью следует полный упадок рода. Богатство, накопленное преступлением, оказывается, по существу, бесхозным, предоставленным на поток и разграбление выродившимися наследниками.
У Панфилова конец дома Железновых выглядит более зловеще. Он реализован в зрительной метафоре: после смерти Вассы ее дочь, зайдя в кабинет, видит на привычном месте привычную фигуру. Но это не Васса, это Анна Онашенкова. Прибегнув к железновскому же способу - подделке завещания - она стала наследницей дела. Шок сходства-различия Вассы и Анны так силен, что дочь замертво валится в обморок. А зритель понимает, что дело, созданное кровью и потом первых капиталистов, перешло в руки совсем уже безликой челяди. Парвеню, потребители, приходят на смену вчерашним господам, которые как-никак были захвачены страстью созидания, делания. Ибо смысл исторически короткого и страшного виса, прожитого Вассой, для автора фильма все-таки в том, чтобы, по слову Маяковского, воплотиться в пароходы и другие долгие дела.
Вот почему за сюжетным финалом следует у Панфилова второй - поэтический - пароход, который строила и освящала Васса, плывет мимо каменных набережных современной Москвы.
Такова была "Васса"-83.
Сейчас, когда время переломилось, "Васса" Глеба Панфилова становится по-новому значительной. Она касается столь актуальной проблемы, как отношения национальной культурной традиции и золотого тельца Короткая эпоха русского капитализма, грубо оборванная Первой мировой войной, а потом - революцией, вовсе не была в этом смысле безоблачной. Русские купеческие династии несли в себе это изначальное противоречие: они энергично строили капитализм, но где-то в глубине этой энергии было заложено чувство вины, греховности богатства Одни изживали его в пьянстве, другие - в помощи революции, третьи - в меценатстве; иные вовсе покидали сословие, уходя в сферу культуры. Что уж там говорить о Храповых-Железновых, если история даже таких родов, как Морозовы, Щукины, Тарасовы с их заслугами перед отечественной культурой, отмечена была вырождением, одиночеством, самоубийствами...
В этом смысле панфиловская "Васса" может считаться одной из немногих действительно исторических лент нашего кино.
Майя Туровская
https://www.russkoekino.ru/books/ruskino/ruskino-0108.shtml
|
| |
| |
| И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т | Дата: Вторник, 23.05.2023, 16:21 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 151
Статус: Offline
| ГЕРБЕР Алла. Судьба и тема. Этюды об Инне Чуриковой. М.: Искусство, 1985. С. 115-124.
Рано или поздно они должны были встретиться.
«Силы, скрытые в душе каждого, ищут случая, чтобы обнаружить себя», — сказал Максим Горький. «Взорвать обстоятельства, а не идти у них на поводу», — не раз говорил мне в наших беседах Глеб Панфилов. Потому не случаен, а закономерен приход режиссера к Горькому, а существование в его искусстве такой актрисы, как Инна Чурикова, неизбежно продиктовало выбор — пьесу «Васса Железнова» […]
Мир Вассы, кажется, вобрал в себя всех чуриковских героинь. Не проживи она короткую жизнь Теткиной, не стань Жанной д’Арк, которую разлюбил зоотехник, буфетчицей Анной, чье сердце разрывалось между мужем и сыном, не пройди путь мэра города Уваровой, теряющей все, кроме святой веры в свое дело, — не было бы сегодня той Вассы, которая по […] по разрывающим душу противоречиям поднимается до героев трагедий Шекспира.
И оказывается, что возможно такое […]: чтобы один человек, женщина, был и государыней и рабыней одновременно. […]. Подняться до истоков такого характера, чтобы «задышали», в результате, и почва, из которой он возник, и судьба, которая ему предназначена, — задача не из легких. […]
Худенькая, маленькая, затянутая в панцирь из черного шелка, Васса Чуриковой в каждом шаге, каждом жесте — домоправительница, родоначальница, купчиха. Полководец во главе действующей армии. Поле боя — ее собственный дом, где самые близкие — самые коварные враги, но именно для них (и в этом трагический парадокс ее жизни) она спасает свое государство — свое дело. Одним оно не нужно. Другие, получив его, обязательно разорят, третьи, захватив, разграбят, разорвут на куски. […]
Время в фильме Панфилова […] персонифицировано, собрано в групповой с него портрет. Оно растленно и немощно в бывшем теле бывшего капитана Железнова. Оно пыжится, ерничает, балагурит, притворяясь безответственно-артистичным, легкомысленно-праздничным, а на самом деле — трусливо, алчно, скабрезно и жестоко в пьяных загулах «широкой души» брата Вассы, Прохора. Оно апатично и цинично в старшей дочери, Наталье. Оно еще наивно вопрошает устами младшей, Людочки: «Разве надо, чтобы так, против всех?» Разве нельзя жить без .вранья, грязи, ненависти? И время отвечает ей […] елейным голосом своего холуя, секретаря Вассы, Анны Оношенковой: нет, нельзя. И юлит, наушничает, науськивает, доносит… […] Оно — в потном изнутри, от вечного страха, черносотенце Мельникове, чья слабость наглеет, набирается сил от силы объединенных в союз преступников. Измотанное, изболевшееся время, раздваиваясь, прорывается в революционерке Рашели Топаз к новой жизни. Та, другая, обличает, уличает старую со всем пылом и категоричностью не знающей сомнений молодости. Но новое время еще беззащитно, еще неопытно и потому так нервически возбужденно, так по-книжному многословно в доказательствах своей правоты. И весь этот хоровод вертится вокруг […] Вассы Железновой, все плотнее стягиваясь, зажимая и парализуя жизнеспособность и самой Вассы и ее дела. […]
Васса Чуриковой в фильме Глеба Панфилова — это трагедия макбетовского толка: убивает мужа ради спасения чести семьи. Трагедия женщины, чью любовь растоптали и уничтожили. Трагедия матери, не сумевшей сохранить своих детей. Но это еще и трагедия творца, одержимого своим делом. Не случайно в момент освящения корабля она […] так же величественна и прекрасна, как река Волга в своей гордой отрешенности и независимости от людей, хоть и служит людям. […]
Васса в фильме Панфилова — это тот самый горьковский герой, «чьи силы ищут случая, чтобы обнаружить себя, но он бьется на фоне современности, потому что в ней ему тесно». […]
Постоянный, изматывающий душу конфликт «человеческой женщины» и «практической» становится главным предметом исследования и режиссера и актрисы. При первой возможности Васса рвется к чистоте, к добру, чтобы жить по-божески — в любви и согласии. […] Васса, которая так истосковалась по любви, нежности, радости, — как же прекрасна она (как всегда бывают прекрасны героини Чуриковой в момент счастья), когда поет вместе с Рашелью и дочками любимый романс […] И эта же Васса отвратительна и безжалостна, когда кто-то впрямую или косвенно угрожает ее делу. […]
Никогда Васса не совершает преступление своими руками, а всегда как бы руками ДЕЛА. Решившись отравить мужа, она не стала подсыпать яд в бокал с вином […]. Вассе — Чуриковой предстояла задача куда более трудная: уговорить любимого […] принять порошок, то есть признать свою вину и добровольно уйти из жизни. […]
[И] [в]едь […] только тогда решилась на убийство, когда его преступления стали впрямую угрожать не ее жизни и даже не жизни детей […], а жизни ее дела.
Но что поразительно, не ненавистью заряжается Васса, прежде чем решиться на преступление […]. На пороге преступления, униженная, вконец растерзанная его преступностью, она вспоминает свою к нему… любовь […] Любовью вершит самосуд, любовь дает ей силы на преступление. Силы, но не право […]. И эту муку — убить ненавистного, спасти любимого — должна была донести до нас в двух коротких эпизодах Васса Чуриковой.
В сценах открыто трагических, где сама ситуация, казалось бы, требовала обнаженных страстей, открытых приемов, чтобы зритель дрожал от ее откровенной жестокости [….], — даже в этих сценах ни режиссер, ни актриса не позволили себе эффектных приемов […]. Чурикова с ее уникальным даром передавать филигранными средствами сложнейшую гамму состояния души, и тут собранна, скованна, зажата, а внутри […] такие разрывы, такие удары, когда все вдребезги, все на куски — все боль, ни одного живого места. […] И чего […] больше в ее чувствах, кого прежде спасает — детей, мужа, пароходы, — сказать невозможно. Одно ясно: не себя. […] [У]бив мужа, она вынесла смертный приговор себе. […]
[С]колько бы ни […] перечисляла Васса его преступления, нет в ее голосе оправдания себе. Не его вина сейчас мучает ее. Своя. […] Прощаясь с мужем, она, теперь уже навсегда, прощается с той Вассой, которая еще была женщиной. […]
И дело процветает. Торжественно и значительно освящение нового корабля, названного в честь внука «Николай Железнов». […]
Ее человеческая сущность стремится к чистоте, к покою. Практическая — марает и пачкает эту чистоту. Объединить, воссоединить их в одной жизни невозможно. […]
[…] [Н] случайно Глеб Панфилов назвал картину просто «Васса», а не «Васса Железнова». В том-то нравственный смысл фильма, что Васса не железная. Что каждое преступление камнем ложится на ее совесть […]
Последнее свое преступление — выдачу Рашели полиции — она опять совершает не своими руками, а руками своего холуя, Анны Оношенковой, не ведая, что развязывает их для преступления теперь уже против самой себя. И в этом жестокий фарсовый конец Вассы, неизбежный конец могучей личности, которая постоянно подвергает тяжким испытаниям свою совесть. Стихия силы может завести далеко, но Панфилов вместе с Чуриковой укрощают моралью ее буйство, что соответствует духу горьковской пьесы. Не случайно он назвал смерть Вассы «милостивой и честной». […]
Васса в исполнении Инны Чуриковой умирает не потому, что устало сердце, а потому, что устала, изболелась совесть. Не смерть ее освободила, а она пришла к смерти освобожденной. Так с открытыми глазами (исцеленная смертью), громадными чуриковскими глазами, в которых сейчас навеки застыли любовь и покой, всеми забытая, она еще долго будет оставаться на своем месте, в своем кресле, видя — не видя, как ее прислужники и холуи разрывают на куски ее дело. И в глазах ее не упрек им, не осуждение, а полное от них освобождение. К себе, подлинной, возвращение.
Длинный, длинный кадр — не эпизод, не год. Вся жизнь. И тема ее, и судьба.
https://web.archive.org/web....ttp
|
| |
| |
| И_Н_Т_Е_Р_Н_Е_Т | Дата: Вторник, 23.05.2023, 16:21 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Администраторы
Сообщений: 151
Статус: Offline
| «Васса» Глеба Панфилова
Из книги "Русская красота". Казин А.Л.
Россия никогда ничего не имела общего с остальной Европою; история ее требует другой мысли, другой формулы.
А.С. Пушкин
Сладострастник
В 1983 году известный советский режиссер Глеб Панфилов снял картину «Васса» по мотивам известной пьесы Максима Горького. Действие фильма происходит в 1913 году. Вся первая половина первой серии фильма «Васса» посвящена тому, что властная и гордая хозяйка крупнейшего на Волге пароходства Храповых-Железновых миллионерша Васса умоляет своего мужа... принять яд. Даже на колени становится перед ним. Дело в том, что ее муж, капитан Сергей Железнов, — преступник, растлитель малолетних детей:
«Сергей Петрович: Ну, чего тебе надо, говори.
Васса: Обвинение твое прокурор утвердил. На днях получишь обвинительный акт. После этого арестуют тебя. В тюрьму запрут.
Сергей Петрович: Пажадничала, да? Сколько ты следователю дала?
Васса: Тридцать тысяч дала. Их не взяли! Далеко дело ушло.
Сергей Петрович: А ты рада. Ты рада...
Васса: Я рада... Я так рада, что жить не хочется. У тебя дочери невесты. Каково для них будет, когда тебя на каторгу сошлют? Кто порядочный их замуж возьмет? У тебя внук есть. Скоро ему пять лет минет. Лучше бы тебе, Сергей, человека убить, прости Господи, чем пакости такие содеять.
Сергей Петрович: Тебя убить-то надо было... А сердце твое жестокое собакам выкинуть. Ты меня запутала, замотала...
Васса: Прошу тебя, Сергей, не доводи дело до суда. Не позорь семьи.
Не за себя, ради детей прошу. Сергей...
Сергей Петрович: Смотреть на тебя страшно.
Васса: Слышишь, прими порошок. Слышишь?» (Монт. зап.).
Остановимся пока здесь и подумаем — чего хочет Васса? Жизнь у нее — полная чаша. Фильм начинается как раз с того, что у Вассы сгорел один из новых пароходов (пьяный матрос спалил) — ну и что? Потеря нескольких десятков тысяч для нее не беда: у нее миллионное достояние. У нее роскошный особняк на высоком берегу Волги с лифтами и телефонами, у нее целый парк авто, на которых катает своих девушек ее шофер Пятеркин (кстати, этакий волжский Левша: собирается господину Пежо в Париж написать, что в его моторах одна трубочка лишняя), у нее полно прислуги, у нее несколько загородных имений... и все без толку. Радости нет от этого у Вассы, да и у окружающих ее людей такой радости тоже нет. Ее брат, Прохор Борисович живущий в одном с ней доме и даже метящий в городские головы — пьяница и картежник. Ее дочери (как мы потом узнаем) — одна слегка слабоумная, другая уже начала прикладываться к рюмке. Ее домоправительница Анна — вроде бы единственно близкий ей человек — как оказывается, предательница. Не напоминает ли вся эта расстановка действующих лиц... фильм «Прошу слова» с его милыми обывателями и откровенными трусами, окружающими «красного мэра»? Конечно, у Вассы случай тяжелее, чем у Елизаветы: Сергей Уваров всего лишь «не стал Спартаком», тогда как Сергей Железнов стал растлителем.
Вот тут-то и проявляется единая духовно-душевная суть Елизаветы и Вассы. Первая ради своего Златограда бессознательно перешагивает через сына, вторая ради чести семьи отправляет на тот свет преступника-супруга. Не может снести Васса прилюдного поношения своего дома. Можно без колебаний утверждать, что свой собственный позор Васса перенесла бы — сама рассказывает дочерям, как в молодости при чужих людях языком облизывала мужнин сапог. Но семья, особенно внук — это будущее, это единственный наследник миллионного дела Храповых-Железновых. Замазать его «липким» срамом — невозможно: лучше уж, прости Господи, человека убить. Лучше уж на свою голову грех взять, чем замарать отцовской гнилью души детей. «За пакости отцов дети не платят», — говорит она мужу, вполне отдавая себе отчет, что платить (в прямом и переносном смысле) придется прежде всего ей самой. Как и в «житии» Елизаветы Уваровой, мы встречаемся здесь с антиномией человеческое — сверхчеловеческое, родное — вселенское. Васса все берет на себя — ей отвечать перед Богом. И когда вбегает горничная с известием, что «там Сергей Петрович к-кажется п-померли», зритель видит, что дело тут не в семейной драме купчихи, а в национально-исторической трагедии народа, умеющего умирать, но, «не умеющего жить».
Никогда на Руси не умели жить спокойно, в свое удовольствие. Никогда не отождествляли себя со своей профессией, даже весьма доходной. Кто знает, не оттого ли пьют и развратничают Сергей Железнев и Прохор Храпов? В отличие от протестантизма, Православие никогда не обещало земного успеха, прибыли и корысти. «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Мстр. 19: 24). Не в этой ли неотменимой христовой заповеди кроется исток драмы русского купечества, либо пропивавшего своих миллионы, либо жертвовавшего их на монастыри и... революцию. Своим отчаянным шагом — убийством мужа — Васса Железнова стремится наладить семейный, а значит, и общенациональный путь, сделать его глаже, удержать от падений и катастроф. Напрасная затея! Провидение замыслило нас слишком великим, чтобы сделать нас эгоистами — заметил еще П. Я. Чаадаев. Как и Елизавета Уварова, Васса Железнова борется за построение своего Златограда, но есть в этой борьбе нечто такое, что роднит ее скорее с жертвенным испытанием, чем с цивилизованным «горизонтальным» предпринимательством: их Златограф коренится скорее на небе, чем на земле, и как раз потому вокруг него рыщут бесы.
Освящение парохода
Ты говоришь: «Я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»;а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ и слеп и наг.
Откр. 3:17
Снятое крупным планом лицо мертвого Сергея Петровича сменяется многолюдной солнечной панорамой первого плавания нового парохода «Николай Железнов» (в честь внука названного). На палубе — разодетые гости, играет оркестр, поет многолетие хор мальчиков. «Благословляется и освящается корабль сей во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь» — трижды возглашает священник. Затем следует торжественная и величавая православная молитва: «Тебе Бога хвалим. Тебе Господа исповедуем. Тебе Превечного Отца вся земля величает. Тебе вси ангелы. Тебе небеса и вся сила. Тебе херувимы и серафимы непрестанным гласы взывают. Свят, свят, свят Господь Бог Саваоф! Полны суть небеса и земля величества славы Твоея. Тебе преславный апостольский лик. Тебе пророческое хвалебное число. Тебе хвалит пресветлое мученическое воинство. Тебе по всей вселенной исповедует Святая Церковь! Отца непостижимого Величество поклоняемого Твоего истинного и единородного Сына и Святого утешителя Духа. Ты царю славы Христе, Ты, Отца присносущный Сын еси, Ты ко избавлению приемля человека не возгнушался еси девического чрева, Ты одолев смерти жало отверз еси верующим Царство Небесное. Ты одесную Бога седиши во славе Отчей судия веришися приити спасти люди твоя, Господи. Спаси люди твоя, Господи. И благослови достояние Твое. Исправи их и вознеси их. Во веки во вся дни благословим Тебе и восхвалим имя Твое во век и в век века. Буди милость Твоя, Господи, на нас яко же уповахом на Тя. На Ты Господи упаковахом. Да не постыдимся во веки. Аминь! Аминь! Аминь!» (Монт. зап.).
Вот так начиналось когда-то на Руси всякое большое дело. Люди вознесли хвалу Богу, капитан поднял якорь, заработала машина — в путь! «А теперь, господа, — говорит Васса Борисовна, — воздав Богу-богово, воздадим кесарю — кесарево. Музыка, “Славься” играй!» Все слушают «Славься». «А теперь, господа, дорогие гости, пожалуйста к столу, отобедать чем Бог послал!» — продолжает хлебосольная хозяйка, и кажется, нет конца и краю этой волжской шири, этому русскому богатству и радушию. «Чей это кораблик?» — спрашивает Васса своего пятилетнего внука. «Наш», — отвечает Коля. «Нет, Колюня, наш, это считай ничей. Надо говорить «мой»! Береги имущество, умножай. Время пройдет, меня не будет, ты стареньким станешь, дети твои, внуки вырастут, и кораблик этот все плавать будет! Пользу приносить!»
Все правильно говорит Васса — да только сама чувствует, что не будет этого. В 1913 году Россия находилась на пике хозяйственного взлета, кормила своим хлебом половину Европы, строила корабли, заводы и железные дороги, знаменитая нижегородская ярмарка во многом определяла мировые цены, царский золотой рубль был прочной биржевой валютой — и все слиняло в три дня, как выразился В. В. Розанов. Неужели молитва священника оказалась напрасной? Что же происходит в этой стране, где даже столпы ее промышленности и торговли не чувствуют себя «у себя», и нужны поистине сверхчеловеческие усилия от той же Вассы, чтобы все это богатство не полетело вдруг в бездну вверх тормашками?
Нет однозначного ответа на этот вопрос. Бог даровал Святой Руси огромные силы, наполнил ее недра, до края света расширил ее пределы — но Он же и не допустил, чтобы она самодовольно, по-бюргерски, удовлетворилась всем этим. «Россия не вмещается в шляпу, — сострил как-то по поводу своей родины один из персонажей М. А. Булгакова. Когда Васса Борисовна Железнова учит своего внучка Колю азам собственнической морали, она, в сущности, идет наперекор самой себе, потому что в последнем счете ее интересует не польза, не прибыль, а строй жизни, в котором есть место русскому Златограду. Золото Вассы Железновой — не того сорта, каким набивают кошелек, а того, каким покрывают храмы. Что общего у миллионерши Вассы, например, с умеренным и аккуратным пуританином Крузо (отцом будущего островитянина из романа Даниэля Дефо), который советовал сыну выбросить из головы бредни о путешествиях и сидеть дома, набивать мошну, чередуя труд с разумными развлечениями. Православный Бог иной: священник Его именем благословил пароход, но Его же властью этот корабль в любую минуту может быть отобран (накануне такой же новый сгорел). Бог дал — Бог и взял: благословенно имя Господне! Васса Железнова не столько своим миллионы оберегает, сколько на страже русского миропорядка стоит — миропорядка, которому угрожают со всех сторон, и прежде всего изнутри.
Прямым подтверждением сказанного служит следующая кровавая сцена в трюме парохода:
«Анна: Васса Борисовна!
Васса: Что такое?
Анна: Там, внизу... матроса убили.
ПНР. В машинное отделение входят Васса и Анна.
Васса: Ну, что же вы стоите, как истуканы? Он не дышит еще.
Мельников (за кадром): Не трогайте его, Васса Борисовна, ручки испачкаете. Пусть умрет.
Васса: Кто это его так?
Чижов (за кадром): Мы-с... трубой.
Васса: За что?
Чижов: РСДРП. Долой царя! Агитировать вздумал, собака! Ловишь их, ловишь, с ног сбились, Васса Борисовна.
Васса: Срочно составьте рапорт и доложите полковнику Попову» (Монт. зап.).
Еще лет десять назад реакция на подобный самосуд у советского человека была одной: какая жестокость! Сегодня у многих бывших коммунистов суждение по такому поводу совсем другое: мало их вешали! Специально для нынешнего читателя подчеркнем еще раз, что мы имеем здесь в виду не типично «левое» отношение к человеческой крови со стороны автора пьесы Горького, и даже не объективное ее изображение режиссером Панфиловым, а именно сверхисторическую, метафизическую эмблематику происшедшего: наверху, в свете творится молитва и играют «Славься», а внизу в это время тайные агенты убивают матроса за то, что он агитирует против царя. Теперь мы знаем, какая страшная участь постигла Государя Николая Александровича и всю его невинную семью; недаром он канонизирован зарубежной Церковью! Но разве это отменяет то обстоятельство, что к 1913 году русское Царство уже было разделено на его защитников и противников, причем те и другие представляли его внутренние, имманентные силы. Прав Н. П. Бердяев: нельзя сводить к заговору историю великой страны. Если Васса Железнова как самодержавная хозяйка строит новый корабль и вручает его своему внуку, то в сверхисторической перспективе это скорее жест отчаяния, потому что царство, разделившееся в себе, не устоит.
Разделение проходит через души русских людей, а это самое глубокое разделение. И надежда тут только на то, что все «белые» русские люди в душе немного «красные» и наоборот, русская «красность» часто бывает подозрительно «белого» оттенка.1 Убитому матросу радоваться бы воздуху, музыке и волжскому простору, а он против царя подговаривает. Умел грешить — умей и ответ держать: страданием очистишься. Все на Святой Руси ходят как бы по одной грани — и миллионщики, и разбойники, и революционеры. Ибо богатые в глубине души догадываются, что перед Богом они нищи и наги; разбойники давно уже пропили свою буйную голову, потому что нечем им хвалиться вперед Творцом и людьми; что же касается революционеров, то их торжество и кара еще впереди.
Революционерка
В социально-экономической системе коммунизма есть большая доля правды, которая вполне может быть согласована с христианством, во всяком случае, более, чем капиталистическая система, которая есть самая антихристианская. Коммунизм прав в своей критике капитализма.
Н.А. Бердяев
И вот, наконец, появляется второе главное действующее лицо драмы — Рахиль Моисеевна Топаз,2 профессиональная революционерка, эмигрантка, проникшая в Россию по подложному паспорту. Как выясняется, в сумочке у нее пистолет. Но самое загадочное заключается в том, что эта государственная преступница и враг царской России в то же время — родственника Вассы Железновой, жена ее сына (невестка). Более того, по ходу действия оказывается, что обе женщины не только ненавидят друг друга, но и имеют между собой некую тайную симпатию:
«Васса: Господи, прикатила. Ну, здравствуй!
Рашель: Не ждали меня, Васса Борисовна.
Васса: Да уж не ждала!.. Ты лучше расскажи, как это ты явилась, откуда?
Рашель: Из-за границы.
Васса: Ну, это понятно, что не из Тамбова. Что, пустили?
Рашель: Нет, я приехала в качестве компаньонки с музыкантшей.
Васса: Так. С чужим паспортом, значит. Молодец. Узнаю. Смелая ты у нас. И еще красивей стала». (Монт. зап.).
В свою очередь, и Рашель не скупится на похвалы по поводу ума и характера Вассы — вполне искренние похвалы. Обе дочери Вассы Борисовны души не чают. в своей таинственной невестке и даже Прохор Борисович Храпов не прочь с ней поговорить...
Между тем дело у Вассы Борисовны с Рашелью нешуточное. Дело идет не только об умирающем там, в Швейцарии, старшем сыне Вассы (муж Рашели), и не только о нее внуке Коле — дело идет о наследнике многомиллионного состояния, о крупнейшем волжском пароходстве. В конечном счете, речь идет о судьбе России — именно так ставит вопрос Васса. И опять-таки очень хорошо понимает ее Рашель:
«Васса: Чтобы не говорить пустых слов, ты вот сиди и слушай. Колю я тебе не отдам.
Рашель: Этого не может быть.
Васса: Нет, не дам. А ты думай, что ты можешь сделать против меня? Для закона ты человек несуществующий. Закон знает тебя как беглую, как революционерку. Объявишь себя, в тюрьму посадят.
Рашель: Неужели вы воспользуетесь моим положением? Я не верю, вы не сделаете этого!
Васса (за кадром): Воспользуюсь. Не ори! Не на митинге. Спокойно. Колю я тебе не отдам, ему другая судьба назначена. Я все могу ради внука. Так что ты отступись, оставь внука мне. Ты ведь умная, сообрази, к чему он тебе? Обуза! Ты знаешь, что я не раз жалела, что ты не дочь мне.
Рашель: Я знаю. Я не хочу об этом говорить. Устала, да вы еще ошарашили. Невероятная вы все-таки фигура, Васса Борисовна. И страшно вас, и жалко.
Васса: А мне, Рашель, тебя не страшно, только жалко. Эх, Рашель, Рашель, когда мой муженек все дома, все пристани, все пароходы, все хозяйство в одну ночь проиграл в карты, я обрадовалась, да, образовалась, а он поставил последний перстень изумрудный и воротил весь проигрыш, да еще с лишком, а сам запил... Вот тут-то моя радость и кончилась. Полтора десятка лет я везу этот дом, все это огромное хозяйство. Детей ради везу, а дети, ты знаешь, дети, какую силу истратила я. Какая я была девушка, веселая была». (Монт. зап.).
Вот такой разговор двух членов одной семьи. Разговор чрезвычайно емкий, скрыто содержащий в себе роковые темы русского XX века о пути России, о революции, даже о русско-европейских отношениях. «Я свекровь тебе, — говорит Рашели Васса. — Знаешь, что такое свекровь? Это всем кровь, дети — это руки мои, внучата — это мои пальцы, поняла?» В этих словах содержится не только крепкая домостроевская старина — в них символическое указание на то, что Васса и Рашель в определенном смысле действительно одной крови: яблоко от яблони недалеко падает. Революционеры, подобные Рахиль Моисеевне Топаз, были бы бессильны на Руси, если бы русская революционная мечта не питалась глубинными — в конечном счете, религиозными — духами русского народа. С другой стороны, колоссальный умственный, социально-психологический организационный напор революции в немалой степени подпитывался марксистской мессианской идеей, включающей в себя в качестве важного составного элемента ветхозаветный халиазм — учение о земном рае.3 В таком плане пятилетний Коля Железнов — поистине жертвенная фигура: как внук русской миллионщицы-купчихи он является надеждой и опорой «белой» Руси, а как сын «красной» революционерки он заключает в себе ядро ее разрушения — что и произошло в феврале и октябре семнадцатого года. От Святой Руси отделилась Русь Советская, крестилась в красную веру — и Бог ей судья. Кто знает, быть может этот Коля Железнов в свою очередь станет отцом Елизаветы Уваровой («красного мэра» из панфиловского фильма «Прошу слова»). Косвенное подтверждение такой возможности мы видим в фильме «Васса», когда железновский пароход прямо из 1913 года вплывает... в наше время, в современный поволжский город...
Вот тут-то начинаем понимать всю напряженность взаимной любви-ненависти Вассы и Рашели. По сути, мы сталкиваемся здесь с женским воплощением энергий Ветхого и Нового заветов, народов Бога-Отца и Бога-Сына. Жесткий, волевой революционаризм Рашели есть видоизмененная ипостась ветхозаветного «святобытия», определяемого верностью Хозяину этого бытия во всех его материальных уложениях, вплоть до обрезания и запрета на свинину. Религиозный материализм и лично-деятельное начало,4 помноженное на непоколебимую уверенность в своей правоте, — таковы силы Рашели, предъявленные ею своей свекрови. Васса отвечает на это любовью («я жалею, что ты не дочь мне») и вместо с тем решительным отказом отдать невестке внука — другая у него судьба. Более того, в конце концов он все-таки доносит на нее в полицию — после того, как Рахиль недвусмысленно ссылается на свои пистолеты. Борьба идет между этими родственниками, война. А разве не противостоит Новый Завет Ветхому даже тогда, когда Христос говорит, что пришел не отменить закон, а его исполнить (Мтф. 5: 17)? И разве не такая же любовь-октаз, любовь-отвержение звучит в Его плаче о Иерусалиме: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мтф. 23 : 37—38).
Васса и Рахиль — это оборотные стороны, «свое-другое» друг друга. Они отрицают одна другую и вместе с тем нуждаются друг с другом, потому что вместе знаменуют собой нечто бесконечное большее любой усредненности, любой «гуманности» — зов Божий. Можно сказать, что европейский народ есть осевой народ Ветхого Завета, тогда как русский православный народ есть осевой народ Завета Нового. В их грешной земной истории между ними возникли таинственные отношения, кореняющиеся в истории священной. Кто может быть по крови ближе Спасителю, чем Богородица и апостолы, и кто может быть дальше от него, чем народ, кричавший «распни его!» Подобной этой религиозной трагедии нет в истории мира. И как бы на перекрестке ее, одним из поздних ее олицетворений становится пятилетний русско-европейский мальчик, сын Вахили и внук Вассы — как тут не разорваться солнцу! Оно и разорвалось в 1917 году, и рвется до сих пор. Решение этой тайны явится лишь в конце света.
Но какая же все-таки ближайшая судьба ждет Колю Железнова? Что сулит ему одновременная причастность наследию матери и бабки? Вслед за Вассой он символически умрет (февраль 1917), но вслед за Рашелью ему суждена иная жизнь — через октябрьский переворот и «экспроприацию экспроприаторов», через раскрестьянивание («расхристианивание») Руси, через лагеря и ссылки. Однако самое удивительное состоит в том, что это будет все тот же Коля Железнов, несущий в себе религиозную энергию предков. В XX веке ему еще суждено построить сверхдержаву (СССР) на развалинах Российской империи — но и Русь Советская рухнет в одночасье. А какой еще мыслима линия судьбы человека (поколения, эпохи), заключающего в себе полярные по своей направленности духовные силы? В самой своей эсхатологической возвышенности и страдальности подобная линия бытия — окликнутость Богом — неизмеримо значительнее, чем умеренное и хитрое (буржуазное) пользование жизнью как удовольствием, за которое ты никому не должен. Не случайно Васса радовалась, когда муж ее проиграл в карты все хозяйство. Не выгода, не деньги нужны Вассе сами по себе. Ею двигает та сила, которая одной рукой строит, а другой разрушает, потому что нет и не может быть ничего вечного на земле. «Не любите мира, ни того, что в мире» (1Ин. 2: 15), — предупреждал христиан апостол любви. Кто душу свою положит в земное, тот потеряет ее: тут вспоминается мысль одного из толстовских героев, Пьера Безухова, который однажды понял, что цена всего человеческого покоится на той радости, с которой его можно бросить. Колю Железнова как воплощение новой России ждет среди прочих и эта радость, и кто знает, мать или бабка ему в этом более способствовала?
«Человеческая женщина»
Чем ночь темней — тем ярче звезды.
Чем глубже скорбь — тем ближе Бог.
Ап. Майков
Описанная встреча Вассы с Рашелью представляет собой идейную кульминацию фильма. Вся последующая вторая серия лишь развивает и заканчивает коллизию, целиком явленную в этом «родственном разговоре». Нам нет необходимости прослеживать все детали сюжетного завершения картины, отметим лишь самое главное.
Значительную долю второй серии «Вассы» занимает великолепно сыгранная сцена в гостиной у Вассы с участием ее самой, Рашели, дочерей Вассы Натальи и Людмилы и ее гулящего брата Прохора Борисыча. Родственники, как водится, пьют портвейн, Рашель играет на рояле, поет прекрасный романс, Прохор Борисович заигрывает с ней и с девочками. Все идет своим путем. И вместе с тем по ходу этого «семейернр» вечера выясняется, что отказ Вассы отдать Рашели Колю — то есть отказ вернуть матери сына — объясняется и даже предполагается... самой Рашелью: «У меня есть другое дело, более серьезное... И для меня нет жизни без этого дела! И пусть я потеряю и никогда не увижу Колю...» (Монт. зап.). Все поражены, даже пьяница Прохор Борисыч: «Типун тебе на язык. Ты что болтаешь, Раша». Выходит, во всем права была бабушка Васса — знала, что пожертвует Рашель сыном: революция важнее.(5) Фактически дело идет о ритуальном жертвоприношение собственного ребенка. Молох (Сатурн, Кронос), пожирающий собственных детей, только в данном случае это делает мать.
Правда, в отличие от Древнего Востока, на Руси подобные вещи нередко происходят либо под «Сильву», либо под цыган. Цыганский хор поет:
Пускай погибну безвозвратно
Навек, друзья, навек, друзья.
Да, но покамест аккуратно
Пить буду я, пить буду я.
Я пью и с радости и с горя,
Забыв весь мир, забыв весь свет.
Беру стакан я смело в руку,
Пью — горе есть, пью — горя нет
Может, действительно «пропьют они государство», как полагает Васса, имея в виду будущую пролетарскую власть. Да и зачем оно людям, не имеющим ничего, кроме собственных цепей? Не следует, однако, забывать, что христиане тоже «града своего не имеют, града грядущего взыскуют».
Тяжело становится Вассе Борисовне стоять на ногах. «Какой сегодня длинный день», — жалуется она. В самом деле, с утра святили пароход, потом убийство матроса, потом Рашель... По инерции еще продолжается ее головной спор с невесткой о революции, о классах и партиях. Но интерес ее только в одном — спасти внука. Она не глупее Рашели, и силы ей не занимать — на своей земле живет. «Ты — человеческая женщина», — неожиданно дарит ей свое признание дочь, и пожалуй, вернее не скажешь. Хотя и имеет она собственный дом, но по сути ей негде преклонить голову: рада была, когда муж в одну ночь все проиграл. Ее сила строительницы и держательницы пароходства (России, мира) как бы уравновешена собственной «богоответственностью» помноженной на бунтующий радикализм Рашели. тяжело ей все тянуть на себе, когда внутренне она чувствует в бытии совсем иные цели. И опять-таки, подобно Елизавете Уваровой, не умеет их выговорить, закрепить мыслью. Не удивительно, что ей является с того света ее покойный супруг — ведь она вовсе не порывала с ним связь, они только ненадолго расстались. «Завари-ка мне малины, Аня. Быстро, пить хочу», — просит она служанку, но уже поздно — это ее последние слова. Очевидно, Бог любви ее — дал ей быструю и легкую смерть. И здесь уже ничего не в состоянии изменить мелкие бесы, шарящие у нее в карманах в поисках ключей от сейфа и завещания. «Мама, мамочка!» — кричит младшая дочка, глядя на мертвое лицо матери. А на экране в это время дет панорама современного города, зритель видит разделяющую его надвое широкую реку, и по самой середине реки плывет колесный пароход.
Кругозор «Вассы»
Несколько прекрасных писем от Горького этот год. Он прекрасный человек. Но если все другие «левые» так же видят, так же смотрят: то прежде всего против «нашего горизонта» какой это суженный горизонт!
В. В. Розанов
В 1936 году в связи с постановкой «Вассы Железновой» на сцене МХАТА-2-го руководство этого театра обратилось к Горькому с рядом вопросов о характере главной героини. «В какой мере Васса должна вызвать у зрителя или сочувствие как к сильному дельному человеку, к женщине-матери, к человеку, искалеченному старой жизнью капиталистического строя? или ненависть как к классовому врагу-хищнику? или сложное восприятие сложного противоречивого образа в его запутанности сердца и ума?.. В чем притягательная и познавательная сила образа Вассы...»(6)
Попробуем ответить на эти вопросы — за Горького и Панфилова сразу. Созданная по горьковской пьесе кинокартина есть проницательное метаисторическое исследование России, причем сами авторы участвуют в нем как действующие лица. Весь фильм может быть воспроизведен как ряд духовных антиномий, сошедшихся в сердце героини. Вот — так сказать, в порядке предъявления — этот ряд: пьяноетрезвое, развратное целомудренное, трудовое денежное, частное общенародное, буржуазноецарское, революционное государственное, интернациональное русское. Своего предела этот ряд достигает при встрече наследия Ветхого и Нового заветов (Рахиль — Васса), производящей на свет их общего ребенка — Колю. Нравится кому-либо или нет, удел Коли — это религиозная и социально-культурная судьба России XX века, с ее блеском и нищетой, распадом и величием. Русский коммунизм в религиозном плане есть извращенная форма русской национальной идеи христианского Царства (царства правды, а не золота или силы), подвергавшаяся мощному волевому воздействию марксистского библейского хилиазма. Другими словами, в идеальном своем начале советская власть родилась от рокового союза заплутавшей на христианских путях России и сотворившего себе кумира Израиля, что предельно обострило их общей мессианский пафос. Конечно, союз этот оказался крайне непрочен, его хватило только на 70 лет, но исходная точка — и наиболее сильное культурно-историческое действие его — выразились именно в решительном противостоянии Советской России как мировому либерализму (власти золота), так и «мистическому Берлину» (власти безблагодатного нордического мифа). В августе 1991 года этот союз распался...
Таковы, если называть вещи их именами, духовные существа Вассы и Рашели, Сергея Петровича и Прохора Борисыча, внука Коли и дочерей Вассы (не говоря уже о мелких персонажах). Если в картине «Прошу слова» Глеб Панфилов фактически только поставил вопрос о духе Руси Советской (Златограда). то в «Вассе» он вплотную приблизился (с помощью М. Горького) к ответу на него. Я не хочу ссылаться тут на «марксизм-ленинизм» Горького: как теоретик он был слаб, да и близость его к марксизму сильно преувеличена.(7) В своем художественно-мудром видении Горький раскрывал больше, чем осмыслял, и Глеб Панфилов как режиссер весьма содействовал ему в этом. Мало того, что Русь Советская явилась инобытием Руси Царской (Царьград-Златоград); внимательный зритель «Вассы» убеждается, что к бескорыстному инобытию Русь бессознательно тяготела и в лице таких, казалось бы, «акул капитализма», как миллионщица Васса Железнова. «Красный мэр» Елизавета Уварова (фильм «Прошу слова») символически переняла державу у православной купчихи Вассы Борисовны Железновой-Храповой, а посредником между ними оказался маленький Коля Железнов-Топаз — такова «генеалогическая» формула русской драмы XX века.
Современным мыслителям давно уже пора перестать пережевывать навязшую в зубах жвачку о «красных» и «белых» как главных антагонистах революции и гражданской войны в России. На поверхности дело обстояло именно так, однако в мистической глубине русского духа «белые» и «красные» силы вместе сражались против «желтых», против объединенных фронтов черной магии и золотой мошны. Единство и борьба Ветхого и Нового заветов выразились в этом сражении так полно, как только возможно. Его катастрофическим результатом было падение последней православной державы (февраль 1917), но это же противоречивое единство обусловило саму возможность уваровского Златограда на развалинах пароходства Железновых. Еще раз отметим, что, в отличие от Горького, Панфилов завершает фильм не торжествующим вопросом-приговором Рашели («Что у вас свое?»), а многозначительным появлением колесного — железновского — парохода посреди советского города. Так, Васса Железнова — судья и палач собственного мужа — передала дело коммунистке Елизавете Уваровой, тоже обязанной Богу сыном. Что касается Николая Федоровича Железнова-Топаза (в свою очередь преданного в детстве матерью-революционеркой), то он, возможно, заседает в это время где-нибудь в Политбюро — если жив. Остальные члены семей Железновых-Уваровых живут, как и полагается средним (теплохладным) людям, по своим надобностям — кто в карты играет, кто в футбол...
И все же существует некая трудно выговариваемая близость между всеми без исключения героями обоих панфиловских произведений. Мастерство Панфилова-режиссера проявляется как раз в том, что он умеет выстроить свою картину как художественную онтологию, как встречу со сверхреальностью лицом к лицу. В своем коренном, фундаментальном измерении панфилоские персонажи суть колоссальные вехи-символы религиозного опыта России, хотя сами об этом не подозревают. Анонимное христианство — дело чрезвычайно хрупкое, метафизически рискованное. «Если пшеничное зерно, падщи в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин.12: 24). Так, Елизавете Уваровой надо было взять в руку красный меч, чтобы выстоял православный Крест. Так, Вассе Железновой приходится одной тащить на себе свой Златоград (пароходство, дом, семью), чтобы было что передать внуку (будущей советско-уваровской России).(8) Так, даже революционерке-террористке необходимо кровью (сыном) связать себя с Русью — ибо ведь не за буржуазное же золото отдавать Богу свое кровное. Заключая сказанное, дерзну предположить, что все они, не ведая, что творят, воплощают собой ту святую простоту, которая одной рукой указывает на рай, а другой касается преисподней. Тайна эта велика, она относится к области соприкосновения добра и зла, Творца и его темного противника. Дальнейшее изложение в этой книге будет направлено к тому, чтобы вслед за нашим национальным искусством попытаться хотя бы немного осветить эту тайну.
Примечания.
1. Крупнейший русский консервативный мыслитель Х1Х века К.Н. Леонтьев даже советовал государю ввести в России коммунизм «сверху», чтобы слегка «подморозить» её и тем самым предостеречь от западного либерально-эгалитарного прогресса.
2. Не связана ли эта фамилия с Дорой Бриллиант, известной террористкой савинковской группы?
3. См. об этом статью о. Сергия Булгакова «Карл Маркс как религиолзный тип».
4. См. об этом работу В.С.Соловьева «Еврейство и христианский вопрос», а так же работу о. С. Булгакова «Христианство и еврейский вопрос».
5. Отметим, что Рашель отказывается не только от сына (это снова роднит её с Вассой), но и от собственного родового имени. Рашель – это офранцуженная Рахиль, древнее библейское имя, принесенное в жертву поддельному паспорту и «партийной кличке». Так имяславие революции оказываептся символикой религиозной измены Ветхому завету на путях ложного переосмысления Нового, согласно слову апостола Павла об иудеях: «В отношении к благовестию они враги ради вас; а в отношению к избранию – воздюбленные Божии ради отцов» (Рим. 11. 28).
6. Цит. по: Горький М. Полн. собр. соч. Т.19. С.525.
7. В религиозном плане Горький вместе с Луначарским был «богостроителем».
8. Быть может, не случайно фамилия «красного мэра» совпадает с фамилией автора знаменитой формулы «православие, самодержавие, народность».
https://portal-slovo.ru/art/35945.php?ELEMENT_ID=35945&SHOWALL_1=1
|
| |
| |
|
