Еще два-три года назад имени Франсуа Озона в России не знал никто, кроме десятка кинокритиков, колесящих по международным фестивалям. А за пару лет до этого даже у себя во Франции этот режиссер был известен в довольно узких кругах. Известен как автор короткометражек с фривольным изображением молодежных нравов. Вот, к примеру, сюжет под названием “Девственники”: двое парней, лежа в постели, признаются, что один никогда не спал с мужчиной, а другой — с женщиной.

И вдруг как прорвало. Сразу четыре полнометражных фильма Озона прошумели в Канне, Венеции, Берлине и Сан-Себастьяне (два последних — в конкурсе). Не будет большим преувеличением сказать, что 2000 год прошел под знаком Озона. 33-летнего режиссера стали сравнивать с Бунюэлем и Годаром, а после фильма “Под песком” — с Антониони. Ему удалось поставить сценарий Фассбиндера “Капли дождя на раскаленных скалах”, что породило еще одно лестное сравнение. Заговорили про особую “зону Озона”, которую он успел обжить в современном кино.

Столь же стремительно произошло вторжение Озона в Россию. В модных барах и клубах Москвы (не без творческих усилий российских прокатчиков) на столах появились спички с надписью “Другое кино” и с кадрами из трех фильмов Озона. Еще на этикетках были эпитеты: дерзкий, скандальный, провокационный, сексистский. Народ заинтересовался. Озон тем временем посетил фестиваль в Петербурге и заявился в Москву.

Все три представленные им картины очень разные, но есть и общий мотив. Один из поворотных пунктов “Крысятника” (оригинальное название Sitcom — “Мыльная опера”) — когда юный отпрыск добропорядочного семейства объявляет, что он гомосексуалист. Любовный мужской альянс образует завязку “Капель дождя”. Латентное тяготение к сильному полу открывает в себе и один из “Криминальных любовников” — даром что совершил зверское убийство ради прелестей своей одноклассницы.

Но хотя Озон — участник и лауреат нескольких гей-лесбийских фестивалей, на самом деле совсем не только это определяет особую нишу, которую молодой режиссер всего с тремя полнометражными фильмами успел занять в современном кино. После широко разрекламированной (и прежде всего во Франции, стране cinema d’auteur) Смерти Автора остались единичные, рассеянные по киномиру “проклятые поэты” — экстремальные персонажи, выбивающиеся из ряда вон своим анархизмом, мессианизмом и (или) гомосексуализмом. Впрочем, они были всегда, иногда даже во Франции, породившей Верлена и Рембо, но чаще в менее картезианских странах. Таким был Пазолини, таким был Фассбиндер, таким был Джармен.

Озон — воспитанный молодой человек с благополучной биографией — внешне никак не напоминает этих монстров рока — не в музыкальном, разумеется, смысле слова. И все же он близок к этим “цветам зла”. Фильмы Озона отличаются давно забытым качеством — кричащей искренностью, которая пробивается сквозь стилизаторский холодок и постмодернистскую иронию. Каждый такой фильм — это крик души и содрогание тела, это вопль юношеского одиночества в мире закоснелых правил и политкорректных стереотипов.

Искренность куда более неприлична в наше время, чем однополая любовь. Озон — один из самых обнаженных, самых неприличных режиссеров. Этим он смущает многих критиков, которые не знают, как к этому сомнительному фрукту относится. Во фруктах всегда видится что-то неприличное, не так ли?

В отличие от датских и других “догматиков” Озон не играет в целомудрие, и если прикрывает наготу чьими-то одежками, это, как правило, благородные туники классического авангарда — того же Бунюэля, того же Годара, того же Фассбиндера. Это — рудименты преданного проклятьям модернизма, который еще не обзавелся спасительной приставкой “пост”.

Не очень похож Озон и на свои картины. Почему? Именно это я пытался выяснить, когда мы впервые встретились с режиссером в Канне, потом в Москве, и еще раз в Париже — в офисе кинокомпании Fidelite, что по-русски означает “Верность”. Рабочий стол Озона завален кассетами со старыми французскими фильмами: узнаю на обложках лица Жана Габена, Мишель Морган, Даниэль Дарье и других звезд 50-х годов.

— Неужели это и есть тайная страсть авангардиста Озона? Откуда такая любовь к национальной традиции?

— Просто я готовлюсь к новой картине. Ее действие происходит полвека назад, и я смотрю много фильмов того периода. Сценарий написан по пьесе Робера Тома, популярной в те годы, это комедия с криминальным отливом, она много раз ставилась во Франции и, кажется, даже в вашей стране.

— И называлась “Восемь влюбленных женщин”. А по другой пьесе того же драматурга режиссером Аллой Суриковой был поставлен телефильм “Ищите женщину”. Итак, первый исторический фильм в твоем послужном списке?

— Не забывай: “Капли дождя” — это Германия 70-х годов. Но в принципе да: на сей раз я забрался совсем далеко в историю.

— Ты тогда еще не родился. А все фильмы, что лежат на твоем столе, были очень популярны не только во Франции, но и в России. Потом пришли режиссеры “новой волны” и похерили “папино кино”. Неужели ты решил его воскресить?

— Да, деятели “новой волны” заклеймили предков — это считалось хорошим тоном. Как и снимать на улицах, в толпе, использовать непрофессиональных или неизвестных актеров, отображать “поток жизни”. Но пришло новое поколение, свободное от диктата этих установок. Теперь мы можем выбирать, и для нас нет табу. Например, свой новый фильм я буду снимать целиком в интерьере. В нем будет восемь женщин разного возраста и, представь, ни одного мужчины. — Озон смеется: — Я потерял интерес к мужчинам. Теперь я люблю женщин.

— Восемь (или восемь с половиной) — хорошее число для кинематографиста.

— Достаточно восьми. Они соберутся в одном помещении и станут, словно в детективе Агаты Кристи, выяснять, кто из них убийца. Так что единственный мужчина присутствует в картине в виде покойника. В таком фильме обязательно должны играть звезды.

— Например?

— Пока я не готов назвать всех исполнительниц, но так и быть, открою один секрет. Вчера я обедал с Катрин Денев, она прочла сценарий, он ей понравился, и теперь я жду от нее окончательного согласия.

— Но ты же критиковал ее за то, как она сыграла в фильме “Танцующая в темноте”. Сказал, что тебе как французу невозможно поверить, чтобы Катрин Денев изображала работницу завода.

— Но ведь я и приглашаю ее совсем на другую роль. Да и фильм будет не как у Ларса фон Триера, хотя в нем тоже есть что-то от мюзикла. Нечто среднее между старым французским (в основном черно-белым) и цветным голливудским кино, немного в стиле Джорджа Кьюкора и Винсента Минелли. История будет чисто французской, изображение и цвет — американскими.

— В “Крысятнике” с убийственным сарказмом изображена буржуазная семья. Похожа ли она на твою собственную и чувствовал ли ты себя белой овцой в стаде?

— Разумеется, я тот монстр, который убил папу и маму. Еще учась в киношколе — сам не знаю почему, — сделал короткий фильм о мальчике, который убил своих родителей. Мальчика играл мой брат, а родителей — папа и мама. Но если серьезно, мои родители — интеллектуалы из мидл-класса, учителя, преподавали биологию и французский язык. Папа — синефил, любит классические вестерны Джона Форда.

— Как они относятся к твоему творчеству?

— Оба не очень верили в меня как в кинематографиста, но и не мешали. Сегодня родители бывают радостно удивлены, слыша о моих профессиональных успехах. Они не очень понимают тот тип кино, который я делаю, но принимают как должное. А когда папа читает отрицательную рецензию на какой-нибудь мой фильм, то не на шутку сердится.

— Тем не менее ты сломал семейную традицию.

— Выбор профессии был для меня своеобразным протестом. В школе нам задали тему “Портрет моего друга”. Я воспринял это с юмором и изобразил учительницу — довольно уродливое существо. Меня, восьмилетнего, обозвали извращенцем. Позднее посредством кино я научился преодолевать свою замкнутость, выражать то, что называют трансгрессией — отношения молодого человека с уродством окружающего мира. То, что я не мог выразить никаким другим способом. Я научился делать и переживать в кино вещи, запретные в реальной жизни.

— В кино тебя поначалу восприняли как представителя гомосексуальной субкультуры. И все-таки ты заметно меняешься в более традиционную, классическую сторону — даже если это разочарует некоторых поклонников. Разве молодой публике интересно смотреть про шестидесятилетних? И разве ты не перестал быть культовой фигурой гей-кино, перемещая свой интерес в сторону женщин?

— Я никогда не занимался чисто гомосексуальными темами, всегда — бисексуальными. Женщины меня интересуют не меньше, чем мужчины, — смотря какие.

— А считаешь ли ты себя частью французской кинематографической “семьи”? У тебя есть близкие друзья-кинематографисты? Ходите ли вы друг к другу в гости, часто ли встречаетесь?

— Нет, мы, французы, — индивидуалисты, у нас это не принято. Кроме того, если говорить о молодежи, она была парализована успехами “новой волны”. Только сейчас можно сказать, что новое поколение расправилось с “папой” Годаром. Особенно много во французском кино талантливых женщин-режиссеров. Правда, иногда они делают чересчур политизированное феминистское кино и готовы вместе с “папой” уничтожить всех остальных мужчин.

— Как ты достаешь деньги на свои проекты?

— Я делаю по фильму в год — и многие во Франции не понимают, как мне это удается. Завидуют, считая меня баловнем судьбы. На самом деле я собираю деньги в Канаде или Японии, где мои фильмы гораздо более широко прокатываются. Во Франции же их не очень понимают. Здешние финансисты чрезвычайно консервативны. И когда я предлагаю сценарий типа “Под песком”, они говорят: нет, это не фильм Озона.

— Их консерватизм в том, что они ждут от тебя чего-то более авангардного?

— Парадоксально, но это так.

— Что ты делаешь, когда не работаешь? Или такого не бывает?

— У меня довольно странный образ жизни. Каждый месяц в какой-то стране происходит премьера моей очередной картины, и я еду туда для рекламной кампании. Например, в прошлом году я был — Боже мой — в Токио, Монреале, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Мадриде, Лондоне, Вене, Мехико, Петербурге и Москве (дважды). Но это не значит, что я работаю двадцать четыре часа в сутки. Ездил отдыхать в деревню во Франции, летал в Кению. Больше всего как “латинская натура” люблю лежать на диване и ничего не делать. Но если бы позволяли средства, снимал бы даже по два фильма в год.

Со времени этого разговора прошел ровно год. Двух фильмов Озон не сделал, зато “8 женщин” уже гремят в Париже, повсюду продается саундтрек картины, сплошь состоящий из шлягеров. Картина уже награждена в Берлине и обещает стать сенсацией Московского фестиваля. Режиссер словно решил подкрепить подозрения в том, что он предал свою публику и окончательно ушел в мейнстрим. Восемь женщин в замкнутом пространстве богатого дома. Взаимные подозрения, интриги и скелеты в шкафу каждой из героинь. Словом, рутина. Однако фаны Озона в итоге останутся довольны и воспримут фильм как Sitcom-2, только со звездами. Прекрасно зная, что помесь фарса и детектива натужна, режиссер использовал канву пьесы Тома, но резко усилил саркастический элемент (в духе “Скромного обаяния буржуазии” Луиса Бунюэля) и элемент синефильский.

Получилась живая энциклопедия всего мирового кинематографа середины прошлого века. Вспоминаются как самые классические фильмы (“Двенадцать разгневанных мужчин” с триединством времени, места и образа действия), так и самые новаторские: ведь “8 женщин” для Озона столь же откровенное авторское высказывание, как “8 1/2” для Феллини.

Высказаться о себе Озону помогают актрисы. Мать убитого играет 85-летняя Даниэль Дарье, некогда блиставшая в мелодрамах и детективах; один из них под названием “Мари-Октябрь” тоже разыгрывался в одном помещении. В роли вдовы — Катрин Денев, которая во многом унаследовала меланхоличный романтизм Дарье и уже в третий раз за свою карьеру выступает в роли ее экранной дочери. Сестру вдовы, старую деву, играет Изабель Юппер, а богемную сестру убитого, паршивую овцу в семейном стаде, — Фанни Ардан. Эмманюэль Беар появляется в роли горничной. Кроме того, в фильме участвуют Вирджини Ледойен и Людивин Санье (обе — дочери героини Денев), а также Фирмин Ришар, играющая чернокожую домоправительницу мадам Шанель.

Здесь-то и начинается самое интересное. Озон превращает рутинную пьесу в “стихотворение в музыке и цвете”, как назвали в свое время не менее рутинные по сюжету и столь же смелые по существу “Шербурские зонтики”. У каждой из героинь — свой цвет и фирменный наряд, свой символический цветок (от орхидеи до подсолнуха), свой песенно-танцевальный номер и свой “звездный код” в истории кино. Например, Фанни Ардан стилизована под Аву Гарднер, а ее вызывающе эротический танец имитирует образ Риты Хейуорт в “Джильде”. Эмманюэль Беар затянута в корсет и облачена в “скромное” платье горничной, которое, однако, наводит на самые грешные мысли. Привет от Жанны Моро из бунюэлевского “Дневника горничной” (единственная французская актриса-легенда, не попавшая в фильм Озона).

Еще сильнее работают ссылки на собственные легенды каждой из актрис. Изабель Юппер в гротескной роли стареющей дурнушки уморительно пародирует свою скандальную “пианистку” из одноименного фильма. Молодящаяся Катрин Денев с комичной искренностью интересуется, не стала ли она выглядеть старше через час после известия о гибели мужа. Но самую острую киноманскую штучку Озон приготовил в эпизоде, где Денев выясняет отношения с Фанни Ардан, дело доходит до драки и валяния на полу, неожиданно завершаясь страстными поцелуями. Здесь Озон потревожил тень другого Франсуа — Трюффо. Денев в свое время жила с ним, а Ардан даже родила от него ребенка. Считалось, что актрисы антагонистичны. Как говорит Озон, если бы Трюффо увидел эту рискованную сцену, он перевернулся бы гробу, но при этом явно бы возбудился.

Столь органично сыграть любовь-ненависть могли лишь старые соперницы с характером, привыкшие использовать как оружие и возраст, и костюм, и острый ум. На вопрос о том, как было сниматься в сцене с Денев, Ардан ответила вопросом: “В какой: где мы целуемся или деремся? Драться трудно, ибо я не спортсменка, да и Катрин Денев не каскадер. Я боялась сделать ей больно. Мне нравится эта женщина, с которой мы говорим об одном и том же любовнике. В сцене с Денев я не чувствую себя ни гетеросексуальной, ни гомосексуальной. Эти определения слишком ограничивают человека. Обычно мы так и судим о “голубых” — по одежде, даже по парфюмерному запаху, но в жизни все сложнее, все запахи и цвета смешиваются”. В другом интервью Ардан уверяла репортеров, что боготворила Денев, будучи “еще девочкой”, и теперь целовала ее, как икону. Фильм Озона полон подобных уколов и приколов, столь характерных для женского сообщества, но также для сообщества кинематографического.

Когда-то тот же Трюффо рассказал об этом в “Американской ночи”. Но он не уходил в прошлое. Озон же задумал воскресить полувековой давности “саммит гламура”: костюмы под Кристиана Диора, голливудский цвет Technicolor из фильмов Хичкока и Дугласа Серка, декорации, освещение и музыкальный дизайн тех лет, выглядящих, как ни странно, вполне современно. Озон сделал еще один фильм, полный любви и нежности к кинематографу, к его живым легендам и не менее интригующим теням прошлого.

Опыт работы Озона с легендарными актрисами оказался полезен для обеих сторон. И партнеры оценили друг друга. Все актрисы наперебой говорят, как тщательно был организован съемочный процесс, подготовлены костюмы и декорации, как энергичен, решителен и по-своему хитер Озон на съемочной площадке. Каждая из женщин убеждена, что именно ее режиссер выделяет из всего прекрасного пола. Теперь его сравнивают с Альмодоваром. Катрин Денев говорит: “Он совершает ловкую подмену: ему не столько нравятся женщины, сколько актрисы”.

Вот свидетельство Эмманюэль Беар: “Могу похвастаться: он к самой первой именно ко мне обратился. Сказал, что хочет снять фильм с Денев, Юппер, Ардан, и я подумала, что передо мной какой-то безумец, мегаломан. Ну, предположим, я соглашусь, но чтобы все — нет, это невозможно. А когда мы встретились через месяц, он сказал, что со всеми уже есть договоренность. Я подумала: либо он врет, либо...”

Либо остается признать, что Озон перестал быть мальчиком и превратился в зрелого мужа французского кино.

http://magazines.russ.ru/ural/2002/6/plah-pr.html

Он разрушает традиционные представления о французском кинематографе. Его фильмы утонченно-пикантны, провокационны и наполнены изящным китчем. Своими учителями он называет Луиса Бунюэля, Франсуа Трюффо и Райнера Фассбиндера. «Я стараюсь снять что-то оригинальное, специфическое, чтобы это отличалось от классического французского кино. Кино уже все снято. И теперь настало время такого постмодернизма, когда все берется из различных жанров, перерабатывается и делается что-то особенное. Симбиоз. Смесь различных фильмов». Так говорит Франсуа Озон (François Ozon). Ему еще нет сорока, но его уже по праву можно назвать культовым режиссером современности.

Франсуа Озон родился 15 ноября 1967 года во Франции, в Париже. Его отец был биологом, а мать – преподавательницей французского. Учился в католической школе и постепенно увлекся театром. Начал заниматься на курсах актерского мастерства, но вскоре перешел к режиссуре, в том числе и кинорежиссуре. Купил маленькую камеру и стал снимать любительские короткометражки, бюджет каждой из которых не превышал 300 франков. Потом был институт кинематографии в Сорбонне, режиссерский факультет.

Почти два десятка короткометражек, снятые Озоном за время учебы, приносят ему известность в узком кругу кинолюбителей. А успешное участие в международных фестивалях привело к тому, что о Франсуа Озоне заговорили, как о лидере нового поколения режиссеров конца XX – начала XXI веков. Широкий резонанс критиков получила его короткометражка «Летнее платье» (Une robe d'été,1996) – это 15-минутная история о молодом парне, сбегающем от своего любовника-гея на пляж и теряющем на берегу свою гетеросексуальную девственность. Фильм с успехом демонстрировался на фестивалях в Локарно и Каннах.

В 1998 году Озон снял свой первый полнометражный фильм «Крысятник» (Sitcom), где рассказывалось о маленькой крысе, которая разрушила традиционные устои французского буржуазного семейства, пробудив в его членах скрытые сексуальные желания и позывы. Скромный сынок оказывался гомосексуалистом, сестра – мазохисткой, домработница – лесбиянкой, а сам отец в итоге превратился в огромную крысу. Озона полюбили за его откровенность, нонконформизм, смелость, доходящую до дерзости, и относительно свежий взгляд на жизнь и искусство.

Спустя два года фестивальная публика с рукоплесканием встретила новую работу Озона «Капли дождя на раскаленных скалах» (Gouttes d'eau sur pierres brûlantes) - трагическую историю о молодом парне, совращенном зрелым состоятельным человеком и попавшем в ловушку нетрадиционной семейной жизни. Постмодернизм режиссера здесь был выражен наиболее ярко - реалистичная игра актеров сочеталась с театральными приемами и откровенным китчем. Картина получила специальный приз «Teddy» Берлинского кинофестиваля за лучший фильм с гомосексуальной тематикой.

В 2000 году Озон снова удивил критиков и зрителей. Казалось, что режиссер резко поменял курс своего творчества. Его новая работа – психологическая драма «Под песком» (Sous le sable) отличалась сдержанной классической режиссурой и достаточно традиционным сюжетом. Главная героиня фильма отказывается верить в смерть своего супруга и продолжает общаться с ним, как с живым – тонкая и гуманная история в лучших традициях буржуазного кинематографа. Благодаря этому фильму Озон продемонстрировал, что способен ставить не только скандальные кино-памфлеты, но и спокойные фильмы, наполненные глубоким психологизмом. Лента «Под песком» стала настоящим кинособытием во Франции и была номинирована на национальную премию «Cesar».

Два года спустя Франсуа Озон снова решил поэкспериментировать, смешав жанры детектива и эстрадного мюзикла. Его новая работа называлась «8 женщин» (8 femmes) и рассказывала загадочную историю смерти пожилого господина. Подозрение падало на 8 представительниц прекрасного пола, находящихся в его доме во время убийства, но чем сильнее женщины хотели докопаться до истины, тем больше занятных подробностей узнавали друг о друге. Франсуа Озон сумел задействовать в съемках таких известных французских актрис, как Изабель Юппер (Isabelle Huppert), Фани Ардан (Fanny Ardant) и Катрин Денев (Catherine Deneuve), и даже заставил их петь. По ходу детективного расследования каждая из актрис исполняла французскую эстрадную песню. Критика приняла этот кинематографический эксперимент очень дружелюбно, назвав фильм «по-французски изящным и пикантным гламурно-музыкальным детективом».

В 2005 году Франсуа Озон вновь вернулся к теме скорби по умершим, заявленной в драме «Под песком». Его картина «Время прощания» (Temps qui reste, Le)рассказывала о модном фотографе, внезапно обнаружившем у себя рак печени и легких в последней стадии. Картина вновь получила одобрение в прессе, но никаких существенных наград удостоена не была. И это удивительно – молодой режиссер, уже сейчас считающийся киноэлитой, человек, чье творчество является предметом постоянных дискуссий, до сих пор не получил ни одной существенной кинопремии. Возможно, все еще впереди? Будем надеяться.

Автор: Агент Купер
http://www.fashiontime.ru/article/4529.html

Московский кинофестиваль открылся фильмом Франсуа Озона «8 женщин». Сам режиссер на открытии не появился. Фильм публика приняла благосклонно. После того как почти 40 лет назад «8 1/2» Феллини стали открытием IV Московского кинофестиваля, цифра восемь стала признаком удачи. Какая удача стоит за Франсуа Озоном?

У Озона лицо прирожденного маньяка -- доброе и симпатичное. Когда он улыбается, хочется пригласить его в гости. Повстречав на улице, хочется пожать ему руку. Посмотрев его фильмы -- спустить в канализационную трубу.

У Озона есть предрассудки столь же сильные, как и его пристрастия. Похоть и милосердие. Это результат католического воспитания. Перефразируя Верлена, можно сказать, что похоть была налетчиком на его холостяцком ложе, милосердие -- призраком на свадебном пиру... После того как на каком-то узкотематическом фестивале появилась его короткометражная лента, в которой герой (его играет родной брат Озона) травит свою мамочку кофе и душит папочку подушкой, в парижских газетах появилась цитата: «Меня всегда переполняет милосердие, но иногда его так много, что его как бы и вовсе не остается»... И позже в одном из очередных своих интервью Озон проговорился, что, наверное, женитьба была бы для него решением всех проблем. И все. Возможно, он имел в виду, что нормальная сексуальность была бы для него решением многих психологических проблем, но...

Он родился в 1967 году, в год особой активности Солнца, благодаря чему все новорожденные мальчики, по мнению Озона, были переполнены склонностью к изящному. В его младенческом крике судьба, опять же по его мнению, распознала шипение змеи. Последующие двадцать лет он тупо пытался быть милосердным, умным и по возможности счастливым, в чем в конечном счете преуспел.

Вся его личная жизнь делится на две половины: любительскую и профессиональную. Под первой подразумевается просмотр порнокассет, под второй -- попытка снять по ним ремейки для семейного просмотра. И надо сказать, что это ему почти всегда удавалось.

Просматривая его фильмы и телеинтервью, невольно обращаешь внимание, что респондент все время улыбается. С кем бы он ни говорил. Сначала это радует, потом начинает раздражать. Затем кажется столь назойливым, что сам собой возникает вопрос: не самозащита ли это? Если защита, то от чего?

Его первая короткометражка о парне, который катается на велике в женском платье, получила приз «голубой» критики. Озон признавался, что в подростковом возрасте был чрезвычайно агрессивен: кусался, закатывал истерики, нападал на домашних... А потом изменился. Мальчик-пример! Мальчик-обаяние. Как будто ему удалили лобную долю правого полушария. На вопрос, как это ему удалось, он ответил: «Я научился улыбаться!» Он научился защищаться от собственной агрессии, маскируя ее под преувеличенной вежливостью.

Если бы у него была история болезни, туда можно было бы вписать красными чернилами заключение одного психиатра, посмотревшего фильм Озона. «У пациента довольно сильна склонность к лицемерию, которая реализуется в игровом моменте. Однако самую большую проблему представляет его скрытая агрессия против всего мира».

Франсуа появился на свет в семье университетских педагогов. Его родители принадлежали к передовому лагерю интеллектуалов, предпочитающих предоставлять ребенку полную самостоятельность, в том числе и свободу... Иногда его оставляли дома одного, уходя на университетские вечеринки. Такое наплевательское отношение родителей Франсуа трактовал однозначно: родители его бросают. Подобный юношеский сдвиг, случается, перерастает в тайную ненависть к тем, кто бросает, но микшируется внешней нежностью и вежливостью. Типичный пример для учебника по детской психологии. Эдипов комплекс, не эдипов, главное -- чтобы мамочку любил...

Ситуация в семье Озонов усугублялась тем, что он был старшим... Младшие брат и сестра поневоле оттягивали родительское внимание. Единственный, кто мог уделить ему столько любви и нежности, сколько нужно, был он сам.

Больше всего ему нравились воскресные проповеди в церкви. Христа убили, чтобы искупить грехи всего человечества. О чем он думал, когда писал «семейный» сценарий, в котором подросток убивает своих мамочку и папочку? Сам Озон говорил, что всего лишь по-новому интерпретирует излюбленную французским кинематографом тему семейных отношений...

...Когда он дал почитать сценарий родителям, те только радостно переглянулись... и согласились сниматься. Их убежденность интеллектуалов говорила о том, что «в жизни нужно следовать запретам, но в искусстве можно позволить все...» У его отца была любительская камера, которую он купил перед поездкой в Индию. Там голые индусы совершали ритуальное омовение в Ганге, коровы похотливо поблескивали шкурами, изнемогая от жары...

Посмотрев папины опусы, Франсуа решил, что может сделать не хуже, ограничившись Парижем. Главное -- нарушить запреты. Снять что-нибудь крамольное. Например, голого брата, целующуюся с ним сестру... Он снимал не все подряд, а только то, что искаженным образом повторяло действительность... Вместо девушки -- парня, вместо поцелуя -- оплеуху...

В киношколе, где он показывал свои «квадрильи», он постепенно приобрел странный авторитет, которого, может быть, и не заслуживал. В нем было нечто, что внушало боязнь ошибиться -- а вдруг это гений?

В школе кино у Озона появились друзья, или дружки: их звали Дамьен Пети, Эмиль Тине, Эрик Жельман и Роланд Кирнье...

Именно его приятель Дамьен Пети порекомендовал Франсуа людям из команды Лионеля Жоспена, которые заказали Озону рекламный ролик про кандидата в президенты. Ролик получился глянцевым, стандартным, но удачным. Первая профессиональная работа -- для продажных политиков.

После выпуска его друзья с продюсерского факультета стали довольно влиятельными функционерами в телевизионной компании «Фиделите Продуксьон». Именно они предложили Озону снять его первый полнометражный фильм Sitcom -- «Крысятник». До этого у него были только короткометражки, которые наделали шуму на фестивалях с узкотематической направленностью однополой любви.

Его ленты отличались невероятной цветовой гаммой. Аляповатой, броской, которая была бы куда уместнее в рисовальном альбоме девочки-первокурсницы, нежели в фильмах взрослого мужчины.

Не знаю, была ли это одна из баек, которой «желтая» пресса потчует наивных читателей, или неожиданная правда, разошедшаяся по салонам. О трагической любви Озона...

Еще учась в киношколе на продюсерском факультете, он познакомился с одним французом старше его на несколько лет. Тот подцепил Озона в ночном клубе, будучи в Париже в деловой поездке. Что-то между ними завязалось, дальше они уже танцевали вместе. Незнакомца звали Доминик. Он интересовался кинематографом, говорил, что у него есть влиятельный японский друг, который может дать деньги на фильмы. Озон заглотил наживку.

В общем, Франсуа верил, что его друг просто интеллигентный богач, где-то у него есть семья, от которой он скрывает Озона.

Он часто ходил в церковь...

Все рухнуло в один день. Однажды Франсуа прочел письмо, присланное на имя Доминика, в котором сообщалось, что консистория рассмотрела вопрос о лишении его сана священника... И дальше все в таком же духе... Это было посильнее последнего дня Помпеи...

Как будто с неба упал кирпич. Его друг -- святоша. Была в этом какая-то насмешка над католическим воспитанием Озона.

Самое ужасное, что, увидев его документы, он понял, что его друг даже не назвал своего настоящего имени.

Но убедительной опорой неуверенного человека становится только предрассудок. Предрассудком Озона стала уверенность, что полюбить красавца может только чудовище. Молодого -- старый... И умного -- дурак.

Несомненно, Озон сам четко разделял то, когда любят его, и то, когда любит он. Он определял эти занятия как милосердие и похоть. Любовь других к нему была милосердием, его любовь к другим -- похотью.

Об этой его тайне было бессмысленно выспрашивать в интервью. Озон лишь вежливо улыбался. Зато вполне достаточно было посмотреть его фильмы. В его сюжетах все было сказано исчерпывающе.

После выхода «Криминальных любовников» его упрекали в излишней жестокости. До Озона никто в современном кино так не смаковал и не любовался насилием. Более того, границу, отделяющую убийцу от жертвы, он разрушает с легкостью и восторгом неофита. И в своем фильме парня и девушку -- убийц школьника-араба Саида -- запирает в подвале вместе с жертвой, то есть трупом. Превращая палачей в жертв. Но жертве-то уже никак не стать палачом. Озон переворачивает с ног на голову идею возмездия, позаимствованную им из догм католицизма. Маньяк-лесник с профессиональным восторгом рекомендует мальчику, которого собирается изнасиловать (того самого мальчика-палача), откушать весьма аппетитное блюдо, приготовленное из сваренной ноги убитого Саида. Буднично так и обыденно. Словно в поедании человечины не больше греха, чем в поедании свинины... Такой вот интеллектуальный шок.

Почему это так понравилось французским, да и не только, интеллектуалам? Почему Озоном так заинтересовался расчетливый мир продюсеров?..

В его интонациях появилась холодная уверенность, свойственная старым дамам: ведь их все равно никогда не поймут до конца, и потому можно говорить правду. Озон стал культовой фигурой: человек, который разрушил в своих фильмах все старые представления о любви.

После выхода ремейка Фассбиндера «Капли дождя на раскаленной крыше» к Озону стали относиться вообще с благоговением. Пьеса Фассбиндера рассказывала о любви пожилого еврея, бывшего узника концлагеря, к немецкому красавцу юноше, исповедующему нацистскую идеологию. Озон перенес эту историю из Германии во Францию, из 60-х в 70-е, приправил ее известной долей цинизма, эмоционального холодка. Сопроводил издевательской улыбкой... Французам фильм опять очень сильно понравился. Озон опять выиграл.

Сам Озон считает, что его дорога к креслу киноклассика началась у ворот дома Шарлотты Ремплинг. Он видел ее в нескольких лентах конца восьмидесятых, но не видел главного -- «Ночного портье». Шарлотта Ремплинг возбудила в нем странное чувство вновь обретенной матери. Озону нравилось на нее смотреть как на смутный объект желания... Она его не волновала так, как, допустим, волновал какой-нибудь араб, лежащий на набережной Сены... Зато в ней были неподдельная властность и суровость, которые в женщинах привлекали его гораздо больше.

Он связался со своими агентами и попросил послать все свое немногочисленное творчество Шарлотте. Она неожиданно согласилась. Чему он очень сильно удивился. Так появился фильм «Под песком», благодаря участию Ремплинг нашедший своего зрителя. Довольно занудная, на мой вкус, история про то, как женщина живет с внезапно исчезнувшим, а может быть и погибшим, мужем, которого никто не видит, кроме нее, обрела плоть и кровь, даже изощренный стиль. Но главное -- на Озона поставили серьезные прокатчики. Его тяга к пошлым интеллектуальным трюкам вроде убийства консервным ножом нравилась парижанам. Да и рекламная кампания в газетах сыграла свою роль. Про Озона писали, что в его душе притаился безумный убийца. А сам Озон поддакивал, мол, этим его заразил один из его дружков.

Желание сняться у модного кинорежиссера для первоклассных французских актрис превратилось в навязчивую идею. Считалось, что никто лучше мужчины, любящего других мужчин, не может передать манерную увядающую женскую красоту. Пришлось удовлетворять их всех и одновременно... На встречу с Катрин Денев он опоздал, в результате чего один символ французского кино попытался поставить другой символ на место... Не вышло, Озон был настолько нежен, что в итоге Денев дала согласие украсить своим присутствием его фильм. «8 женщин» получился таким эстетским комиксом по американским блокбастерам 30 -- 40-х годов. А заодно мужеской пародией на весь женский род...

И все же Озон нравится далеко не всем и совсем не безоговорочно. Видимо, остались еще на Земле люди, которых коробит от его месседжей, постоянного метания из стороны в сторону -- Озон и сам не знает, куда его несет. Католик, сидящий внутри этого холодного мальчика, все еще надеется испить чашу прощения и добиться индульгенции.

...По-моему, нет ничего отвратительнее его фильмов, и вовсе не из-за сцен насилия, а потому что в них нет любви.

Дмитрий МИНЧЕНОК
http://www.ogoniok.com/archive/2002/4755/27-46-48/

"Франсуа Озон: Поговорим?" - так была обозначена тема творческой встречи французского режиссера с его московскими поклонниками. Франсуа приехал в Москву в четвертый раз – он привез он свой новый фильм "Рикки", который выходит в прокат 4 июня.

Ни публика, ни пресса картину к тому моменту не видели – российская премьера прошла 1 июня. С новым творением Озона знакомы лишь кинокритики, посетившие в нынешнем году Берлинский кинофестиваль. Франсуа даже удивился: как так, "Рикки" еще никто не видел, а кинозал Центрального дома предпринимателей, в котором проходила встреча, полон. С чисто французским обаянием, подтверждая репутацию изысканного провокатора, Франсуа Озон больше часа отвечал на вопросы.

Любовь и кровь

Две излюбленные темы - любовь и смерть - в творчестве Озона интересовали аудиторию, пожалуй, больше всего.

Почему в каждом вашем фильме кто-то умирает?

Озон: Для меня в кинематографе есть две главные темы - это смерть и любовь. Любовь, как акт, секс. Именно их и сложнее всего реализовать на экране. Показать, что происходит с человеком, когда уходит его любимый - это для меня очень важно. К примеру, маленьким мальчиком я ходил с родителями на пляж и однажды увидел женщину, которая собирала вещи своего мужа. Он ушел купаться и не вернулся. Что же произошло с ней после такой трагедии? Поверила ли она в смерть своего мужа? Так родился сюжет фильма "Под песком". Тогда еще во Франции снимали серию фильмов на тематику "Все женщины - сумасшедшие". Таким был мой взгляд на вопрос.

О чем будет ваш следующий фильм?

Озон: Следующим фильмом станет картина под названием "Убежище". Съемки уже завершены и картина должна выйти на экраны в 2010 году. История будет в чем-то похожа на сценарий "Под песком". Это рассказ о женщине, друг которой принимает наркотики и погибает. Уже после смерти возлюбленного женщина понимает, что ждет ребенка. Она в замешательстве – стоит ли ей оставить малыша.

Почему ни одного вашего персонажа не жалко? Такое ощущение, что умерли - и, слава богу.

Озон: Да? Это проблема вашего восприятия. Я очень люблю своих героев и стараюсь рассказывать про таких людей, которые выделяются из серой массы. Именно за это мне и нравятся все мои герои.

"Рикки" и детство

Новая картина Озона "Рикки" рассказывает о том, как в обычной французской семье рождается младенец Рикки с весьма необычными способностями – малыш умеет летать.

Как родился сюжет фильма "Рикки"? И Рикки - это метафора?

Озон: Сюжет Рикки родился из книги. Я часто действую инстинктивно. Когда читаю книгу, любую, то у меня в голове сразу начинает складываться еще не снятое мною кино. Новелла англичанки Роуз Тремейн состояла из одиннадцати страниц. Меня заинтересовало то, что фантастическая история случилась в низшей социальной среде. А насчет метафоры, - это задача зрителей трактовать историю. Кто-то может счесть появление Рикки за проявления божьей благодати, кто-то решит, что это проклятие.

В детстве вас считали маленьким ангелочком, как Рикки, или, быть может, маленьким дьяволенком?

Озон: Я скорее был маленьким дьяволенком. Для меня дети не обязательно являются ангелами. Еще Фрейд говорил о том, что дети - это ненасытные существа, которые во всем ищут только удовольствие.

Критики, видевшие ваш фильм в Берлине, говорили, что в нем мало характерного для вас вызова. Что бы вы им ответили?

Озон: У меня нет желания делать вызов, я просто хочу рассказывать истории. Я считаю важной семью, так называемые, семейные ценности. Я повзрослел. По началу, согласен, у меня было больше желания провоцировать. Теперь я считаю, что нужно действовать тоньше. Искать другие формы для провокации.

Тема детства звучит в картине "Рикки", ваш будущий фильм "Убежище" тоже, насколько это понятно, будет раскрывать эту тему. Что-то случилось в вашей жизни, что дети и семья выходят для вас на первый план в творчестве?

Озон: Я мужчина и никогда не пойму, что чувствует женщина, становясь матерью. Но для меня этот мотив действительно представляет большой интерес. Я обожаю младенцев. В "Рикки" мне было крайне сложно работать с нашими самыми маленькими актерами. Мы снимали несколько дублеров, потому что по закону, мы могли работать с малышами только час в день. Пока у меня нет детей. Я снимаю кино. Быть может, когда я перестану снимать, тогда и смогу обзавестись ребенком.

Еще о теме семьи. В ваших картинах вы, мягко сказать, не лестно обходитесь с отцами. С чем это связанно?

Озон: Если хотите, это мой способ убить отца. Я предпочитаю делать это в кино, а не в жизни.

Если бы вы могли выбрать для себя любую экстраординарную способность, вы бы предпочли уметь летать, как это делает Рикки?

Озон: Я бы пожелал быть невидимым, чтобы наблюдать жизни людей, их повседневные дела.

Прагматик и художник

После успеха картины "Бассейн", которая собрала приличную кассу в США, что для европейских фильмов - редкость, у Франсуа был шанс уехать работать в Голливуд, но Озон рассказал, что не согласился идти в кабалу к продюсерам. Предпочитает по-прежнему самостоятельно придумывать идеи своих фильмов, писать сценарии, подбирать актеров и четко формулировать оператору, какую картинку он хочет получить. В кино Озон выбирает искусство, а не индустрию.

Франсуа, вы говорили о том, что в процессе работы над сценарием у вас в голове уже складывается тот идеальный фильм, который должен получиться. Но часто замысел расходится с результатом. Вам хоть раз удалось приблизиться к своему идеальному фильму?

Озон: Не думаю. Я уверен, что необходимо адаптироваться к тем вызовам, которые случаются во время съемок. К погодным условиям, например. Если идет дождь, а по сценарию, должно быть солнце, то прагматичнее снимать под дождем. Результат может оказаться еще лучше, чем было задумано.

Какой совет вы бы могли дать начинающим режиссерам?

Озон: Лучший совет молодым режиссерам - практика. Нужно снимать свое кино, не стараясь копировать, скажем, Эйзенштейна. Снимать на маленькую камеру, короткий метр, про друзей или про свою возлюбленную. Про то, что вас действительно волнует. И, конечно, любить кино и смотреть много фильмов. Это главная школа для режиссера.

Что для вас кино?

Озон: Кино - это удовольствие, хотя знаю, что многие режиссеры страдают во время съемок.

В ваших фильмах всегда удивительно подобран саундтрек, а в вашем плейере какая музыка?

Озон: Спасибо. Но я слушаю музыку, только если мне нужно отобрать саундтрек для фильма, а в жизни предпочитаю слушать тишину.

Вы не хотели бы стать членом жюри какого-либо фестиваля. Каннского, к примеру?

Озон: Я получал такое предложение, но предпочитаю быть оцененным, чем давать оценки.

Франсуа, в чем смысл жизни?

Озон: (к моменту, как был задан этот вопрос, Франсуа уже больше часа сидел под софитами и явно мечтал о неторопливой прогулке по Москве). В чем смысл жизни? А на улице такая хорошая погода. Вы не хотите прогуляться? Ну хорошо. У меня нет ответа на этот вопрос. Поэтому я и снимаю кино.

Оксана Нараленкова
http://www.rg.ru/2009/06/01/ozon-site.html

"Золотой мальчик" французского кинематографа Франсуа Озон, подкладывающий своими фильмами "кнопки" под пятую точку лоснящемуся от наносной благости общества, в четвертый раз навестил Москву. Перед тем как представить побывавший на Берлинском кинофестивале фильм "Рики", главный европейский еnfant terrible выдержал очную ставку с российским зрителем, запасшимся по случаю приезда автора "Крысятника", "8 женщин" и "Бассейна" не самыми приятными вопросами.

"Ваши персонажи не производят впечатление людей, которые заслуживают право на жизнь", "Почему почти в каждом вашем фильме есть смерть?", "Вы - женоненавистник?" - на фоне традиционных признаний в любви к творчеству режиссера из уст пришедших на встречу с Озоном вылетали вопросы-пули. "У вас какие-то проблемы?", "В Москве хорошая погода. Вы не хотите пойти погулять?" - отшучивался от "выстрелов" Озон.

41-летнему режиссеру, от фильмов которого зрители в первую очередь ждут подвохов, пришлось в буквальном смысле объясниться за все свое творчество. Мальчик, некогда взявший из рук отца, неумело снимавшего семейные фильмы, камеру, учился, по его собственным словам, всего-навсего рассказывать истории - что и продолжает делать до сих пор. "Я очень люблю своих героев, но стараюсь выбирать таких, чтобы они были отличными от других людей. Выбираю персонажей, которые идут за рамки своих возможностей, - поделился Озон. - Мне интересны два состояния: любовь и смерть. Главный вопрос для меня как для режиссера - переживание героя после смерти другого героя".

В детстве маленький Франсуа наблюдал на пляже пару - мужчину и женщину: мужчина ушел в море и не вернулся. Эта история пустила корни в воображение мальчика и проросла фильмом, когда он выбрал делом своей жизни кинематограф. В фильме "Под песком" Озон исследовал внутренний мир героини, чей муж условно не вернулся из моря - ее жизнь после исчезновения важного для нее человека. Это и есть принцип режиссера - лишать персонажа точки опоры и наблюдать, как он хватает руками воздух. Иными словами, Озон провоцирует своих героев, а те, в свою очередь, провоцируют зрителей на эмоцию.

Признать себя женоненавистником режиссер отказался. "Во Франции так заведено, что главную роль в обществе играет мужчина. В своих фильмах я приравниваю женщин к мужчинам, даю им главные роли", - пояснил Озон, зарекомендовавший себя редкой способностью высвечивать на экране самые темные закоулки женской души.

"Почти во всех ваших фильмах герои существуют в конфликте с отцом. Это что-то личное, из детства?" - прозвучал из зала новый выстрел. Озон улыбнулся: "Возможно, это способ убить своего собственного отца. Я предпочитаю делать это в фильмах, нежели в жизни".

Режиссер отметил, что в жизни он "не такой смелый, как в своих фильмах". В то же время, вопреки всеобщему мнению, Озон никогда не стремился бросить вызов. Рассказывая свои истории, он прежде сознательно выходил на провокацию как способ зацепить зрителя, но теперь, как ему кажется, "повзрослел". Повзрослевший автор "Капель дождя на раскаленных скалах" исследует природу материнства и на полном серьезе выводит гибрид младенца с ангелом. "Я еще не приблизился к своему идеалу, - скромно сообщил он. - Когда сниму свой самый идеальный фильм, оставлю режиссерское кресло".

Аглая Верескова
http://www.dni.ru/culture/2009/6/2/167653.html

Когда я был студентом, мне было особенно интересно наблюдать за работой режиссеров. Так Роман Поланский показывал нам, как строить кадр. Он нам пояснял, почему использует обратную съемку: «Потому что мой рост 1 метр 65 сантиметров и я рассматриваю вещи, задрав голову!» — говорил он. Это была также точка зрения ребенка, рассматривавшего окружавший его мир снизу. Ребенка, познавшего концлагерь. К нам приходил режиссер Бенуа Жако. Он показывал, как работать с актерами — приводил актрису Жюдит Годреш, с которой и проводил совместные мастер-классы. Если бы мне пришлось давать уроки режиссуры, я бы поступал точно так же — приходил со своими актерами и с ними все показывал.

Мой первый полнометражный фильм «Крысятник» был сначала снят недели за четыре — как короткометражка в одной декорации на скромные деньги. Технический состав группы не получал почти никакой зарплаты. Так что я считаю своим настоящим дебютом фильм «Криминальные любовники». К сожалению, он провалился. Его плохо приняли, он был всеми и всюду отвергнут. На этом фильме я понял, что такое настоящая съемочная группа, ибо прежде все делалось шаляй-валяй, как у любителей.

Внезапно работа приобрела профессиональный характер. Мне было не просто найти при этом свое место. Меня обуял страх. Могу признаться, что сегодня я испытываю даже меньшую уверенность в себе, чем тогда. Вернее, так — меньшую уверенность в правильности первого решения — первого, что приходит в голову. Опыт позволяет лучше оценивать все возможности при создании фильма, начиная с написания сценария и вплоть до монтажа. Я стараюсь пробовать разные подходы, а не останавливаюсь сразу на ранее задуманном варианте. Моя любовь к кино и удовольствие, которое я испытываю во время съемок, настолько сильны, что я забываю о тех трудностях, что мешали мне на съемках предыдущей картины, в процессе кастинга или подготовки спецэффектов. Поэтому, когда делаю сценарий, я не ограничиваю себя.

И лишь в последний момент, перед началом съемок, начинаю переоценивать некоторые вещи, так что многое приходится быстро переделывать.

Я никогда не пишу литературный сценарий. Я сразу делаю раскадровку сцен, подробный режиссерский сценарий. Перед началом работы я рассказываю сюжет друзьям, чтобы оценить их реакцию. Это хороший тест, помогает понять, что не получилось, а что удалось. Тот же опыт полезно проделать с актерами. Подчас при написании сценария ты упираешься в стену, забываешь о том, что хотел рассказать. Потом все становится на место во время съемки или за монтажным столом. Поэтому так полезно сопоставить свои идеи с идеями других.

Когда я пишу режиссерский сценарий, мне приходят в голову мысли по поводу решения эпизодов — пластического, светового, эмоционального. Эти идеи могут подвергнуться пересмотру во время выбора натуры. Вы можете быть заворожены каким-то местом, но, чтобы продвинуться дальше, приходится с ним распрощаться, искать другое пространство, чтобы воспользоваться другими возможностями. Я не очень люблю снимать в студии, хотя такие весьма театральные проекты, как «8 женщин» или «Капли дождя на раскаленных скалах» вынуждают это делать. Даже при обстоятельной подготовке некоторые вещи, как например, эмоциональность актера, возникают спонтанно. Их нельзя просчитать.

Единственная возможность руководить актером — это наладить с ним подлинный контакт — не на творческом, а на человеческом уровне. Все актеры — разные, и работают по-разному. Одни интересуются общим решением сцены, другие хотят обсудить с вами психологию персонажа. На съемках «8 женщин» Изабель Юппер была захвачена образом своей героини и много работала над ним, думала, рассуждала, как бы она поступила в тех или иных ситуациях, искала жест, походку. Катрин Денёв действовала инстинктивно и старалась точно выполнить задание в предложенной мизансцене. Она одна приходила на просмотр снятого материала.

Количество дублей зависит от вашей уверенности в том, что вы намерены снять. Если у меня возникают сомнения, я склонен «размять» сцену, попробовать разные варианты решения. Когда я в растерянности, то снимаю по-американски: общий, средний и крупный планы актеров — тогда я имею возможность выбирать при монтаже. Подчас снимаешь сцену одним планом, полагая, что это лучший выход, а потом, во время монтажа, понимаешь, что это нарушает ритм фильма. Но изменить уже ничего не можешь.

Я сам ставлю кадр на площадке — мой главный оператор лишь ставит свет. Но вообще-то мы тесно сотрудничаем во время работы. Мне очень важно мнение оператора о сценарии. Мы вместе ищем визуальное решение, дабы определить эстетику картины. На съемочной площадке моими верными помощниками являются также первый ассистент оператора, отвечающий за четкость снимаемого плана и тот, кто осуществляет перемещения камеры, — от них зависят многие вещи, например, дышит ли кадр или выглядит застывшим.

Необходимость заниматься кадром отрезает меня от реальности и всецело погружает в фильм. Мой глаз прикован к окуляру камеры, на голове каска, чтобы ничего не упустить при записи звука. На этом сконцентрировано все мое внимание. Я уже пробовал сидеть рядом с камерой, но тогда мне не удавалось руководить актерами. Меня отвлекало все, что происходило рядом и мешало работать.

Во время съемок приходится улаживать и экономические проблемы. Начав с короткого метра, я знаю, сколько стоит 35-мм пленка, постройка декорации, материалы. Приходится быть прагматиком. Подчас бюджетные вопросы могут влиять на реализацию проекта. Если я знаю, что придется биться против ветра и волн, это парализует мои силы, тормозит замысел.

Успех полнометражного фильма во многом зависит от случайностей. Конечно, важно, чтобы проект изначально обещал хороший результат, но готовый фильм надо выпустить на экраны в нужный момент, чтобы он был адекватен воздуху времени и отвечал ожиданиям зрителя. Вообще-то меня не убивает провал, я быстро восстанавливаюсь, повторяя сам себе, что ведь это всего лишь кино... После того как работа закончена, я стараюсь заниматься другими делами. Мне по душе, когда фильмы ускользают от меня и живут своей жизнью.

Studio-Cine live, 2009, N 1
Перевод с французского А.Брагинского

Искусство кино 5-2009
http://www.kinoart.ru/magazine/05-2009/experience/ozon0905/

На днях будет объявлена программа Каннского кинофестиваля. Среди претендентов на участие в конкурсе — фильм "Potiche" (что может означать как "Помпезная ваза", так и "Свадебный генерал") с Катрин Денев и Жераром Депардье в главных ролях. С его режиссером Франсуа Озоном в Париже встретился Андрей Плахов.

Имя Франсуа Озона вот уже как минимум полтора десятка лет на слуху у тех, кто следит за новинками и трендами кинематографа. В послужном списке режиссера — популярнейший ретромюзикл "8 женщин" и костюмная драма "Ангел". В то же время он снял несколько лирических камерных фильмов о детях как желанных и чуждых ангелах в несовершенном мире взрослых. Во "Времени прощания" больной гей перед смертью осеменяет бездетную женщину. В "Рики" заурядная пролетарская пара производит на свет чудесного младенца: у него вырастают крылышки, с помощью которых он поднимается над банальностью жизни. В "Убежище", которое скоро выйдет на российские экраны, ребенка зачинают двое наркоманов; отец умирает от овердоза, мать пытается изменить свою жизнь и самым неожиданным способом обеспечить счастье новорожденному.

- Итак, вы делаете два разных типа фильмов. Какой из них для вас важнее?

- Это вопрос, на который у меня нет ответа, потому что важность фильма зависит от чего-то другого, не от бюджета и не от темы.

- От чего же в таком случае?

- Об этом можно рассуждать только постфактум. Ты никогда заранее не знаешь, будет картина иметь коммерческий успех или нет. Бывает, что в проект вложены большие деньги и все, конечно, ждут отдачи, а в результате выходит пустой номер. Зато, например, очень недорогой фильм "Под песком" с Шарлоттой Рэмплинг в главной роли оказался одним из самых успешных в моей карьере: у него был очень приличный бокс-офис во Франции. Про некоторые свои ленты, которые французы приняли сдержанно, я слышу от дистрибуторов, что они имели особенный успех в Японии или России. Разве можно эти вещи спрогнозировать? Я, во всяком случае, не умею.

- Стиль фильма "Убежище" кто-то из критиков определил как "беременный реализм". В то же время это символическая история о женщине-прародительнице всего сущего. Беременность становится для героини ключом к сердцу любого мужчины, даже с нетрадиционной ориентацией, что можно рассматривать как анекдот, а можно — как личное высказывание. Почему вас повело в эту сторону?

- Я вообще не планировал эту картину. Но мне хотелось поработать с Изабель Карре, одной из самых талантливых актрис Франции. Выяснилось, что она беременна. В беременности есть что-то таинственное; как мужчина, я все время хочу потрогать женщину с большим животом, чтобы убедиться в реальности этого чуда.

- И как воспринималось чудо на практике?

- Великолепно. У Изабель Карре по-прежнему имидж девушки, но я хотел показать в ней зрелую женщину, и ей тоже был интересен этот новый опыт. Она согласилась на него при двух условиях. Во-первых, фильм должен сниматься на юге Франции, где у нее есть дом и где она чувствует себя комфортно. Во-вторых, по сюжету фильма у нее должен родиться мальчик. Ибо в жизни она ждала девочку и не хотела, чтобы это выглядело ее собственной историей, автоматически перенесенной в кино. Я согласился, и мы начали снимать.

- Вы практикуете реалистический подход не только в изображении всех стадий беременности, но и в том, как показываете наркоманские "приходы". Некоторые зрители на премьере в Сан-Себастьяне даже падали в обморок от этих натуралистических сцен.

- Важно было показать наркоманию максимально жестко — не как удовольствие, а как что-то страшное, разрушительное. Моя приятельница-наркоманка в деталях консультировала нас во время съемок. Специально для фильма я изучал истории женщин, которые сидели на героине и "сошли" только благодаря беременности.

- В фильме много от жизни, но отношения, в которые вступает героиня с братом погибшего возлюбленного, отдают некоторой искусственностью, вам не кажется?

- Ничего подобного, в них есть своя логика. Двое людей, очень разных, но в чем-то они похожи: оба неудачники, оба ищут свою идентичность. Судьба сводит их вместе через погибшего и его ребенка. В контакте друг с другом они обретают себя. Героиня оставляет младенца брату его отца — мужчине, который сам никогда не сможет быть с женщиной и иметь детей. Она делает это не потому, что тот богат, а она "пропащая", но потому, что таким образом пытается разгадать загадку зарождения и продления жизни. Парадоксальным образом тот, кто дал жизнь другому, не может жить сам, а тот, кто может, не способен к биологическому отцовству.

- Почему вы пригласили на роль брата певца Луи-Ронана Шуази, похожего на молодого Алена Делона — правда, без его темперамента?

- Я не хотел на эту роль известного актера, мне хотелось показать красивое лицо, незнакомое по киноэкрану.

- Вот уже в который раз вы делаете фильм о семье. В вашем полнометражном дебюте "Sitcom" (в российском прокате — "Крысятник") с убийственным сарказмом изображена буржуазная семья. Похожа ли она на вашу собственную?

- Еще учась в киношколе, сам не знаю почему, я сделал короткий фильм о мальчике, который убил своих родителей. Мальчика играл мой брат, а родителей — папа и мама.

- Кто они по профессии?

- Интеллектуалы из среднего класса — учителя, преподавали биологию и французский язык. Папа — синефил, любит классические вестерны Джона Форда.

- Как они относятся к вашему творчеству?

- Оба не очень верили в меня как в кинематографиста, но и не мешали. Сегодня родители бывают радостно удивлены, когда слышат о моих успехах. Они не очень понимают тот тип кино, который я делаю, но принимают его как должное. А когда папа читает отрицательную рецензию на какой-нибудь мой фильм, то не на шутку сердится.

- Тем не менее вы сломали семейную традицию.

- Выбор профессии был для меня своеобразным протестом. В школе нам задали тему "Портрет моего друга". Я воспринял это с юмором и изобразил учительницу — довольно уродливое существо. Меня, восьмилетнего, обозвали извращенцем. Позднее посредством кино я научился преодолевать свою замкнутость, выражать свое отвращение к уродству окружающего мира — то, что я не мог выразить никаким другим способом. Я научился делать и переживать в кино вещи, запретные в реальной жизни.

- Именно этим вас привлекла профессия режиссера? Кто был для вас ролевой моделью?

- Трудно говорить о любимых режиссерах, они меняются с возрастом и даже со временем суток. С утра я люблю Фасбиндера, днем мне ближе Эрик Ромер, а вечером — Макс Офюльс. Когда я снимаю кино, оказываюсь в другом мире, где не все идеально, и все же это мир моей мечты. Мне нравится стоять за камерой и руководить актерами.

- А легко ли руководить такими "монстрами", как Жерар Депардье и Катрин Денев, которых вы пригласили в свою новую картину "Potiche"?

- Надо просто дать каждому "монстру" возможность делать на съемочной площадке то, что он любит. Например, Катрин Денев опять будет у меня петь — как в "8 женщинах".

- Вы надеетесь, что французские суперзвезды обеспечат вам путевку в Канн?

- Напротив, сильно в этом сомневаюсь. "Potiche", к несчастью, комедия. А французская комедия — далеко не лучший вариант для Каннского фестиваля.

- В ваших последних фильмах меньше гнева и сарказма, больше лирики. Изменилось, кажется, и отношение к семье?

- Да, раньше я более агрессивно относился к идее буржуазного семейного очага. Сейчас я знаю, что семья нужна, хотя необязательно в традиционном смысле.

- На эту смену интонации повлияли какие-то события вашей личной жизни?

- Наверняка, но о них необязательно знать зрителям. Они видят в моих фильмах много событий, и этого достаточно.

Еще учась в киношколе, сам не знаю почему, я сделал короткий фильм о мальчике, который убил своих родителей.

Журнал «Власть» № 14 (868) от 12.04.2010
http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1345034

Этому баловню судьбы чуть за сорок, но его уже по праву можно назвать культовым режиссёром современности. Обаятельный и живой в общении, с неизменной улыбкой и энергией, бьющей через край, этот красавчик мало похож на знаменитость мира кино. Впрочем, возможно, именно так и должен выглядеть современный модный режиссёр, знающий, как ублажить самую взыскательную публику.

Ученик Луиса Бунюэля, Франсуа Трюффо и Райнера Вернера Фассбиндера, он разрушает традиционные представления о французском кинематографе. В 1998 году Озон снял свой первый полнометражный фильм «Крысятник» (Sitcom), где рассказывалось о маленькой крысе, которая разрушила традиционные устои французского буржуазного семейства. Режиссёра тот час полюбили за его откровенность, нонконформизм, смелость, доходящую до дерзости, и относительно свежий взгляд на жизнь и искусство.

В 2000 Озон снова удивил критиков и зрителей. Казалось, что режиссёр резко поменял курс своего творчества. Его новая работа – психологическая драма «Под песком» (Sous le sable) отличалась сдержанной классической режиссурой и достаточно традиционным сюжетом. Благодаря этому фильму Озон продемонстрировал, что способен ставить не только скандальные кино-памфлеты как «Криминальные любовники» или «Капли дождя на раскалённых скалах», но и спокойные фильмы, наполненные глубоким психологизмом.

Два года спустя с фильмом «8 женщин» (8 femmes) Франсуа Озон снова решил поэкспериментировать, смешав жанры детектива и эстрадного мюзикла. Критика приняла этот кинематографический эксперимент очень дружелюбно, назвав фильм «по-французски изящным и пикантным гламурно-музыкальным детективом».

Сегодня фильмы Франсуа Озона утонченно-пикантны, провокационны и наполнены изящным китчем. Они отличаются давно забытым качеством — кричащей искренностью, которая пробивается сквозь стилизаторский холодок и постмодернистскую иронию. Каждая такая работа — это крик души и содрогание тела, это вопль юношеского одиночества в мире правил и стереотипов. «Я стараюсь снять что-то оригинальное, специфическое, чтобы это отличалось от классического французского кино. Кино уже все снято. И теперь настало время такого постмодернизма, когда все берется из различных жанров, перерабатывается и делается что-то особенное. Симбиоз. Смесь различных фильмов». Так говорит Франсуа Озон.

Удивительно – молодой режиссёр, уже сейчас считающийся киноэлитой, человек, чьё творчество является предметом постоянных дискуссий, до сих пор не получил ни одной существенной кинопремии. Возможно, всё еще впереди? Будем надеяться.