В последние двадцать лет своей жизни великий японский режиссёр Акира Куросава не раз заявлял, что снимаемый им очередной фильм уж точно будет финальным — есть вообще-то такая причуда у классиков и патриархов. Но все болезни и финансовые трудности побеждала любовь к истинному кино у самого постановщика и тех, кто помогал ему осуществить давние замыслы. После успеха картины «Кагемуся» («Тень воина») на Каннском кинофестивале 1980 года именно французы (прежде всего — продюсер Серж Зильберман) выступили инициаторами нового проекта Куросавы. Хотя он и раньше мечтал, по примеру своей знаменитой ленты «Замок паутины» («Трон в крови»), перенести действие другой шекспировской трагедии (вместо «Макбета» — «Король Лир») в средневековую Японию, когда велись междоусобные войны, а страна была поделена на множество владений, принадлежащих предводителям разных самурайских кланов.

Престарелый военачальник Хидэтора Итимондзи, который провёл несколько десятилетий в борьбе за власть над близлежащими крепостями, решает поделить её между тремя сыновьями — Торой, Дзиро и Сабуро. Но получивший фактически все полномочия старший сын Тора требует от отца полного подчинения своему диктату, а средний сын Дзиро, воспользовавшись ситуацией, устраивает битву, расправляется с Торой и захватывает все три крепости. Проклятый же Хидэторой младший сын Сабуро остаётся верным отцу и объявляет ответный поход против Дзиро. Смута заканчивается поражением войск Дзиро, но смертью Хидэторы и Сабуро.

Сохраняя, по сути, основной сюжет Уильяма Шекспира, японский режиссёр добивается поразительного национального переосмысления трагедии, и вместе с тем, она не утрачивает общечеловеческого звучания. Акира Куросава, мастер эпических и батальных сцен, жестоких и неистовых по темпераменту, осуждающих насилие и гуманных по своему пафосу, с большой силой и вдохновением проявляет себя и в этом фильме, несмотря на преклонный семидесятипятилетний возраст. В своих поздних, уже цветных картинах он поражает и восхищает блистательной работой с цветом, тонко продуманными по колориту экранными композициями, которые ориентированы на традиции классической японской миниатюры. Цветовая драматургия в «Смуте» строится на столкновении предательски жёлтого цвета Торы и его войска, кроваво-красного тона Дзиро и его безжалостных самураев — с невинно-голубым оттенком Сабуро и его армии, несущей справедливость (не случайно, что единственная премия «Оскар» досталась за костюмы Эми Вады).

В ряде сцен, особенно с Хидэторой и его шутом, Куросава, возможно, теряет напор и яростность режиссёрской манеры, несколько затягивает действие. Но в мощи эпизодов боя, в подспудной энергии драматических и трагических пауз в судьбах героев, в вызывающих озноб дьявольских происках жены Торы, ещё одной «леди Макбет» японского средневековья, бесспорно, чувствуется подлинно великий художник в пору расцвета своего уникального творчества. И есть высшая справедливость в том, что неповторимый мастер кино, который встречал предубеждение и непонимание на родине, всё-таки получал поддержку и признание далеко за её пределами. Это лишний раз подтверждает, что искусство Акиры Куросавы давно уже принадлежит всему миру.

Сергей Кудрявцев
http://www.kinopoisk.ru/level/3/review/937019/

'Ран' переводится с японского как 'смута', или, точнее, как 'хаос'. Вечный читатель Шекспира и Достоевского, конгениальный им в кинематографе, Акира Куросава (1910 - 1998) едва ли не во всех своих главных лентах размышляет именно об этом состоянии человеческого духа и человеческого общества. Основой ленты 'Ран', одной из поздних в творчестве крупнейшего японского режиссера, послужила бессмертная трагедия Уильяма Шекспира 'Король Лир'. Ранее Куросава уже не раз обращался к его драматургии, создав не только японский вариант 'Макбета' (фильм 1957 г. 'Замок паутины', - в европейском прокате более известный под названием 'Трон в крови'), но и вводя шекспировские образы и мотивы в картины, казалось бы, посвященные совсем иным временам и событиям (например, гамлетовская проблема в фильме 1960 г. 'Чем хуже человек, тем лучше он спит', - в нашем прокате шел под названием 'Злые остаются живыми').

Как, должно быть, помнит зритель, речь в шекспировской пьесе идет о старом короле, решившем уйти на покой и разделить свои владения между тремя дочерьми. В момент раздела имущества и власти капризный старик совершает предательство, лишая наследства единственную по-настоящему любящую его младшую дочь и отдав все лживым, распутным и жадным старшим. Тем самым он ввергает в смуту и хаос не только себя самого и семью, но - как король - и всю страну. Страдания, обрушившиеся затем на сумасбродного старика, превосходят всякую меру, и ослепший, духовно и физически уничтоженный король умирает без покаяния, как нищий на большой дороге.

Что же делает в своем фильме Куросава? Как он прочитывает старую английскую пьесу, переводя ее в японский фильм? Прежде всего, он заменяет стихи прозой, преображая поэтическое слово в пластический образ. Далее, он заменяет дочерей Лира сыновьями (наделяя главу средневекового восточного клана, в свое время огнем и мечом победившего всех своих соседей и прибравшего к рукам окрестные владения, тремя наследниками, и тем самым акцентирует внимание на главной для средневековой Японии проблеме - борьбе за власть, да еще в ее наиболее драматичном, династическом варианте), из которых старший лишь кажется сильным и жестоким, а на самом деле находится под каблуком жены, средний вообще ни рыба, ни мясо, а младший воплощает в мужском образе шекспировскую Корделию, глубоко порядочную, честную и единственную из всех способную на жертвенную любовь. Затем Куросава вносит в сценарий мотивы 'Макбета', которые воплощает на экране жена старшего сына, своего рода леди Макбет, чья жестокость отчасти оправдывается ее местью клану, глава которого некогда уничтожил всю семью этой женщины. И, наконец, фильм, оставаясь, подобно шекспировским пьесам, высокой трагедией человека и мироздания, насыщен грандиозными батальными сценами, эпизодами безумной жестокости, резни, убийств и самоубийств совершенно в японском духе, снятыми так, как умел снимать один лишь Куросава. А под самый занавес, когда в живых не остается никого из главных героев, и государство неизбежно перейдет в руки соседнего властителя, режиссер ненавязчиво отсылает зрителя к финалу 'Гамлета', которого ведь тоже хоронит вечный соперник его отца, Фортинбрас. И еще одна фигура, силуэт, символ, явлением которого заканчивается фильм, - слепец на вершине горы, нащупывающий палкой свой гибельный путь. Это уже отсылка к софокловскому Эдипу, тоже искупающему свою, но в отличие от Лира и героя Куросавы, невольную вину, - отсылка к древнегреческому, первоначальному этапу театральной трагедии.

Драматургическая часть картины, как это всегда делал режиссер, разыграна великими актерами, прошедшими школу классического японского театра. Даже в отсутствии основного исполнителя главных ролей почти всех лучших лент Куросавы Тосиро Мифунэ (которого, кстати, в начале фильма слегка пародирует актер, исполняющий роль младшего сына) актерский ансамбль вполне самодостаточен. А Т. Накадаи в роли японского Лира ничем не уступает, например, нашему Ю. Ярвету, гениально сыгравшему короля в экранизации этой пьесы, осуществленной в конце 60-х Г. Козинцевым. Не уступает Олегу Далю, хотя при этом создает совершенно иной образ, и исполнитель роли шута. Его герой как-то изнеженно красив, женствен и слишком уж грациозен в этом чисто мужском восточном мире, в мире, пожалуй, еще более жестоком, нежели шекспировский.

Потрясает и операторская работа, то предлагающая дух захватывающие панорамы и пейзажи, то ввергающая зрителя в самую гущу кровавого хаоса, то дающая крупными и сверхкрупными планами врезающуюся в сердце и память трагическую мимику актеров. Камере вторит неповторимое музыкальное сопровождение: или душераздирающим хрипом флейты, или мощным симфоническим оркестром. И довершает этот шедевр мир художника фильма, не упустившего, вероятно, ни единой мелочи - от архитектуры до костюмов - в воссоздании одновременно театрального и совершенно реалистичного облика средневековой Японии.

'Ран' - последний колосс Куросавы. После него он снял еще три как всегда сильных картины, но именно экранизацию 'Короля Лира', вероятно, и следует рассматривать как завещание великого мастера кинематографа, прошедшего полувековой творческий путь и через все свои фильмы пронесшего неиссякаемый талант и неизбывный гуманизм.

Виктор Распопин
http://kino-review.ru/drama/ran/

На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душою, которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб? На что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком? Вздохи мои предупреждают хлеб мой, и стоны мои льются, как вода, ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады, но пришла смута!
Книга Иова

Летом 1971 года Акира Куросава привёз в Москву свой новый фильм «Додескаден», «Под стук трамвайных колёс». Приехал грустный, усталый; прямо из аэропорта попросил отвезти его в лес и долго ходил среди берёзок, пока не нашел белый гриб. Сладко понюхал его и нежно, почтительно поцеловал.

Наши слышали о неудачах, которые постигли мастера в Голливуде, и, как могли, пытались его отогреть. Картину приняли советским шквалом аплодисментов, организовали культурную программу, интересные встречи; наконец Акира-сан оттаял и начал с присущей ему иронией рассказывать о своих злоключениях: «Раньше мне казалось, может быть, я настоящий пророк, раз у меня нет чести в своем отечестве, но в Америке меня и вовсе объявили сумасшедшим. Пришлось собирать целый консилиум из трёх врачей, которые выдали справку, что я вменяемый и работоспособный. Но меня всё равно уволили из-за того, что я отказывался снимать голых женщин». И вдруг Куросава сказал, что ужасно огорчен тем, что не может передать Москве на хранение свою коллекцию древних лаков: они погибнут от перемены климата; а передать надо бы, потому что его мучает тяжелое предчувствие беды.

Уехал он всё же счастливый и успокоенный, мечтая вернуться и снять кино по кому-нибудь из обожаемых им русских классиков. А в декабре из Токио пришло сообщение, что Куросава покончил с собой, перерезав себе горло.

Сумасшедшего трамвайщика Рокутяна можно рассматривать как фигуру символическую в той мере, в какой он представляет собой художника, кинематографиста, который творит силой своего воображения. Значит, воображаемый трамвай – это кино, средство общения с персонажами. Я хочу, чтобы, посмотрев мой фильм, зритель испытал потребность задуматься.
Акира Куросава

Увы, широкий зритель такой потребности не испытал. А это одна из самых прекрасных поэм Акиры, наполненная такой христианской любовью и состраданием к людям, каких, пожалуй, и не встретишь больше за всю историю кино.

Что такое Достоевский? Допустим, на улице в результате несчастного случая смертельно ранен человек. Большинство прохожих прошло бы свое дорогой, отводя глаза в сторону. Достоевский же переживал бы мучения вместе с умирающим. Я думаю, что никто так честно не писал о жизни. Сострадание – свойство высокой человеческой души, свойство святое. За это я преклоняюсь перед Достоевским и обожаю его Мышкина.
Акира Куросава

С экранизации «Идиота», где все глубинные события разворачиваются вокруг картины «Христос во гробе», и для Куросавы началось личное сошествие во ад. «Эта работа, - пишет он, - оказалась для меня очень тяжелой, просто непосильной. Я начинал понимать, какую нагрузку испытывают японские гиганты-борцы «сумо», и временами чувствовал, что хочу умереть».

Рецензии на фильм были ужасающие. Продюсеры, ожидавшие кровавую мелодраму, чувствовали себя обманутыми. Акира заболел. Но Достоевский всё равно остался его самым любимым автором.

Значительная часть «Красной бороды» снята по мотивам «Униженных и оскорблённых». Эту повесть о враче из больницы для бедных он превратил в эпическое полотно о жертвенном служении ближним. Он трудился над ним два года, чувствуя невероятную ответственность, оттого что Фёдор Михайлович снова стоит у него за спиной. И снова заболел.

Гениальный фильм провалился в прокате. Куросава подписал контракт на съемку двух лент в Америке, но, не желая врать своему зрителю, сам же его расторгнул и вынужден был заплатить огромную неустойку, забравшую весь остаток от «Красной бороды». Тогда он продал дом и на эти жалкие, по киношным меркам, средства, всего за 28 дней снял «Додескаден», чтоб разориться уже окончательно.

Каким-то чудом врачам удалось спасти Куросаве жизнь, но работа в японском кинематографе для него теперь крайне осложнена. Несколько лет Акира приходит в себя, записывая и зарисовывая свои видения, которые должны сложиться в большой философский фильм по книге Иова, или даже в два. Один будет постановкой «Короля Лира» с прямым библейским заглавием «Смута», «Ран», а другой – непосредственной экранизацией образов, которые часто посещали его в минуты раздумий о духовной судьбе человечества. Он так и назовёт их «Мечты Акиры Куросавы», но сможет воплотить только через двадцать лет.

Сначала, чтобы снова ощутить в себе живительные силы, он должен был получить «Оскара» за снятого у нас «Дерсу Узала», а потом – «Золотую пальмовую ветвь», за «Тень воина». Деньги на эту историческую драму дали считавшие его своим учителем Лукас и Коппола; «Звёздные войны», как известно, родились из приключенческой ленты мастера «Три негодяя в затаённой крепости».

Наконец, на пике мировой славы (и всё при том же её отсутствии на родине) Куросава получает предложение от французов реализовать одно из своих заветных желаний. Он выбирает Шекспира.

Послушайте меня, князья народа, и внимайте, начальники собрания: ни сыну, ни жене, ни брату, ни другу не давай власти над тобою при жизни твоей; и не отдавай другому имения твоего, чтобы, раскаявшись, не умолять о нем. Доколе ты жив и дыхание в тебе, не заменяй себя никем; ибо лучше, чтобы дети просили тебя, нежели тебе смотреть в руки сыновей твоих.
Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова

Гамлету эта книга подарила вопрос – «Быть или не быть», Королю Лиру – мысль об ответственности человека за весь мир. Разговор о жизни и смерти здесь продолжают сразу две библейские линии: Ной с сыновьями и многострадальный Иов. Их обоих Господь называет праведниками – людьми, чьи молитвы спасают души многих других.

По-английски имя отверженного сына звучало как Хамлет, а по-еврейски – как Горящее Сердце. Много раз оно, увы, бывало слишком горячим, но в конечном итоге – «из Египта воззвал Я Сына Моего», - говорит Господь, то есть, из страны Хама.

Шекспир «вынужден» дать королю не сыновей, а дочек, потому что он вкладывает вечные истины в хорошо известный сюжет. К тому же его век, хоть и «вывихнул сустав», но люди ещё достаточно знали Библию, чтобы заметить аллюзию.

Куросава «возвращает» обмирщённой Европе её гениальное детище; равно, как и России - «Идиота», озвучив его Шестой, покаянной симфонией Чайковского – «Реквиемом» с его сакраментальными вопросами. Чтобы ответить на них, Ной прожил в допотопном кошмаре шесть веков, Иов был отдан в руки сатане. Лир – не Ной, и не Иов, но болью напоминает о них и из самой пропасти смуты зовёт к покаянию.

Я снимаю фильмы, через них я как бы раскрываюсь. Люди не способны говорить о себе абсолютно честно, но гораздо труднее скрыть истину, если пытаешься влезть в шкуру другого человека. Тогда ты часто открываешь своё истинное лицо. Это относится и ко мне.
Акира Куросава

Как-то, уже в восьмидесятые годы, Куросава смотрел телевизор и вдруг увидел, как хвалят его «Расёмон». Через тридцать лет после мирового триумфа картину признали, наконец, в Японии, заговорили о её гениальности, о новаторстве в киноискусстве, но ни разу не произнесли фамилию режиссёра. «У меня было ощущение, - пишет Акира, - что я наяву погружаюсь в ту атмосферу человеческих слабостей и заблуждений, которые я пытался изобразить в кино».

Примерно то же самое было и с фильмом «Ран». Критики, правда, уже не скрывали участия Куросавы в этом произведении, но пытались доказать, что оно имеет сугубо национальную основу и ни малейшего отношения к европейской культуре. На западе новое слово Императора кино имело оглушительный успех, и друзья стали искать деньги на следующий шедевр.

И вот что интересно: Коппола помог Акире после того, как сам еле выкарабкался из чудовищной депрессии, связанной с монтажом «Апокалипсиса», когда он повыкидывал из окна всех своих «Оскаров». Теперь Лукас переживал не лучшие времена, а в итоге продюсером «Видений» стал их третий товарищ – Стивен Спилберг, который тоже недавно провалился с серьёзной лентой о японской оккупации Китая и только что поправил свои дела новым блокбастером. В 1990 году, отметив восьмидесятилетие, маэстро ставит свои «Мечты».

Весной 1990 года Акира получил почетного «Оскара», но не за «Видения», а «за достижения, которые вдохновили и оказали огромное влияние на кинематографистов всего мира». Тогда Америка с удивлением обнаружила, что помимо «Звёздных войн» многие фильмы, на которых она выросла, были римейками картин Куросавы или сделаны на основе их сюжетов. «Великолепная семёрка», например, это его «Семь самураев», знаменитые комедийные вестерны Серджио Леоне – «Телохранитель»; даже «Поезд-беглец», поставленный Кончаловским, был во многом обязан Акире.

После этого международного чествования он создал «Августовскую рапсодию», с размышлениями о Хиросиме и Апокалипсисе, а на прощанье снял совсем уже личную и очень лиричную ленту о подготовке к смерти под названием «Мададайо» - «Нет, ещё нет!» Так, играя в прятки, маленькие японцы отвечают на крик водящего «Спрятался ты уже, или нет», а главный герой – старенький, уважаемый и любимый всеми учитель, живущий, словно Иов в конце своей книги, – на вопрос своих учеников: «Готов ли ты перейти в мир иной?»

http://www.neofit.ru/modules....s=-1446

http://klub-nostalgia.ucoz.com/publ....-1-0-20