Пятница
29.03.2024
08:44
 
Липецкий клуб любителей авторского кино «НОСТАЛЬГИЯ»
 
Приветствую Вас Гость | RSSГлавная | Никита Михалков "УТОМЛЁННЫЕ СОЛНЦЕМ-2" 2010 - Страница 3 - Форум | Регистрация | Вход
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 3 из 3
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
Форум » Тестовый раздел » * СОВЕТСКОЕ и ПОСТСОВЕТСКОЕ КИНО * » Никита Михалков "УТОМЛЁННЫЕ СОЛНЦЕМ-2" 2010
Никита Михалков "УТОМЛЁННЫЕ СОЛНЦЕМ-2" 2010
Александр_ЛюлюшинДата: Суббота, 07.05.2011, 14:34 | Сообщение # 101
Группа: Администраторы
Сообщений: 3241
Статус: Offline
Если учесть, что Кустурица называет Михалкова «мой друг», а монтировал обе части «УС» его постоянный монтажёр, то можно предположить, что отнесён он у нашего киноцаря к особой касте его кино понимающих, к-ым ведомо, какие слова по какому поводу должны говориться (((

Тем временем в печать поступают новые мнения о новом фильме.

Железная рука комдива Котова
Неубиваемые герои из эпопеи Никиты Михалкова возвращаются на экраны в очередной главе фильма «Утомленные солнцем. Цитадель»

Вспомним: персонажи Михалкова и Меньшикова, богатыри — не мы, воскресли 15 лет спустя (в 1994-м авторы не оставляли им шансов на жизнь) в некрофилической батальной мозаике «Предстояние», посвященной началу Великой Отечественной войны. Стиль трагической монументальной фрески воспротивился режиссеру отчасти потому, что разорванные во времени и пространстве сюжетные нити он планировал связать в третьей серии. И само воскрешение героев в оборванном на полуслове фильме, и перелицовка дамы их сердец из хрупкой Дапкунайте в крепенькую Толстоганову вызывало недоумение.

Все разъяснилось-собралось воедино в «Цитадели». Энергичное линейное повествование о восьми днях 1943 года решено в разудалом жанре «небывальщины».

Сюжет. Арсентьев по приказу Сталина разыскивает Котова где-то в условных сталинградских степях (потому что без таких, как Котов, войну не выиграть), дабы поручить ему возглавить войско из 15 тысяч тыловиков, вооруженных палками. И взять во что бы то ни стало условную тевтонскую цитадель — упроченный древним камнем оплот фашистов. Помогут советским былинным героям: комар (залетевший сюда явно из «Сказки о царе Салтане»), паучок (он привяжется к прицелу вражеского пулемета и призовет смерть на голову интеллигентного пулеметчика, слушающего Вагнера) и белая мышка-норушка (та, что хвостиком махнет, керосин прольет, и вражеская крепость взорвется на глазах у изумленного геройского воинства). А еще есть сквозной герой — не мохнатый шмель, бабочка, легкокрылый мотылек, вьющийся вокруг обреченной головы Мити Арсентьева. Палача и спасителя Котова. Орудия и жертвы режима.

Это кино про то, что на себя надейся, а в отношениях с Господом не плошай. Чудо — всегда с тобой. Оно рождается в начале фильма в образе комара. Пищит над ухом бойца. Хлоп! И отвел смерть от бойца в окопе, «да спокойно в свой удел через море полетел». Новорожденный младенец в материнской «замазке» грузовик с ранеными спасет. И Надя папу встретит. И мина тебя полюбит. Только верь. А не веришь — взрыватель на место не встанет. Погибшие — не оживут.

Фильм решен с храбрым оперным замахом (трехактное строение со спасительной кодой). Опереточным удвоением (две старушки на семейной даче Котовых, два новорожденных, две волшебных мины, две атаки на неприступную каменную крепость). Театрален многослойно загримированный Сталин-Суханов, поднимающий веки лишь для того, чтобы «зарезать» взглядом собеседника. В окопных и фронтовых сценах сплав драмы и несокрушимого юмора шибает с экрана энергией былой михалковской режиссерской силы. Но в середине фильма герои возвращаются в комдивское имение. Тут начинается другое кино, путаное, вязкое. Несмотря на всю мелодраматическую истерику, богатая интимная биография Маруси-Толстогановой, вынужденно меняющей мужей, малопривлекательна. В дачном доме, даром что кругом война, жизнь будто замерла в сонном царстве. Только воздушной атмосферы, звенящей невысказанной драмой взаимоотношений, как в оскароносных «Утомленных солнцем», — нет. Поймав журавля в небе в «Неоконченной пьесе для механического пианино», режиссер пытается повторить свой фирменный жест… Но в кадре возникает журавль резиновый. Сжатый в руке комдива он пищит из последних сил. На поверку выходит надрыв под аккомпанемент пыльного рояля. Заявленный колдовской флер — чеховская взвесь иронии отчаяния — выветривается, разбивается о лодку коммунального быта.

Сам белозубый Котов — продолжение портретной киногалереи доподлинных «…спасителей, могучих избавителей». Не болтунов-либералов, не прозападных интеллектуалов. Царственных отцов отечества (Александр III в «Сибирском цирюльнике»). Вершителей справедливости (старшина судей в «12»). Непобедимых командиров, готовых на подвиг — хоть с палкой, хоть со скипетром, хоть со стальным когтем Фредди Крюгера. Если говорить о мифологической основе фильма — то народный миф здесь и олицетворяет прежде всего Котов (собирательный образ репрессированных военачальников от Тухачевского до Уборевича). Герой эпоса на белом коне, мученик и титан. «Вы большой человек, — говорит ему страдающий плоскостопием «епиходов» Кирик, очередной муж Маруси (Владимир Ильин), — если бы не мы, маленькие люди, не было бы вас, больших». Большого Котова Бог управил ответствовать и направлять. Миловать и наказывать.

В «Цитадели», которая смотрится, конечно же, лучше, чем «Предстояние», — с большей очевидностью проступают черты стиля «позднего Михалкова». Когда вроде все есть. И жанр придуман. Впрочем, сказка не очень срастается с дотошностью выписывания реалий, а метафоричность временами навязчива. И юмор каскадный есть. И переживания нешуточные. И кастинг даже на эпизодические роли точечный. Чего стоит эпизод с пьяным вдупель генералом (Романом Мадяновым), посылающим штрафников на гибельный штурм под прицелом заградотрядов. Или эпизод родов под артобстрелом бабы, изнасилованной немцем (Анна Михалкова), целомудренно рожающей в кадре маленького Иосифа прекрасного, разумеется, Виссарионовича. Игра актеров временами — совершенный блеск. Но с гигантским плюсом. Всего через край. Крика. Слез. Если говорить о претензиях к «Цитадели», они в стилистическом разнобое — менее очевидном, чем в «Предстоянии», но мешающем эмоциональному сочувствию героям.

В финале уже не удивляет очередное воскрешение комдива Котова, движущегося с однополчанами и любимой дочкой Надей на танке «на Берлин»… Его добрая улыбка над звездой героя, изуродованная в гэбистских застенках рука с выкидывающимся железным лезвием — юродивому немцу сулит милосердное прощенье, идейному ворогу — смерть лютую.

Премьера фильма состоялась не в Кремле, всего лишь в пяти залах «Октября». Ее не предваряли орудийные залпы пиар-кампании. В Москву в это время тащились километровые колонны автобусов с надписью «Дети», везущие солдатиков на репетицию парада. По Тверской шли танки, поблескивая в накрапывающем дожде. И казалось, впереди в Кремль едет сам комдив, олицетворяющий, так сказать, тягу к настоящей «железной руке».

Лариса Малюкова
http://www.novayagazeta.ru/data/2011/048/23.html

Ни шагу назад, ни лулзом меньше
В прокат выходит «Утомленные солнцем – 2: Цитадель» Никиты Михалкова – проект, громкий своим размахом и своими скандалами

Третий фильм про «утомленных» оправдал все самые лучшие ожидания. Те, кто надеялся вновь плюнуть барину на сапог и крикнуть «Доколе?», – могут плюнуть и крикнуть. Те, кто собирался напомнить народу, что Никита Михалков – гений, могут напомнить. Наконец, те, кто просто хотел получить от фильма удовольствие, обязательно его получат. Если постараются.

Поговаривают, что один генерал напился как-то пьяный, раздулся от гордости, загоношился, да и погнал солдатиков на штурм немецкой крепости. А ведь все вокруг знали, что неприступна та крепость, что поубивает немец наших, а если не немец поубивает, то чекисты поубивают – «ни шагу назад» потому что, приказ такой вышел. Не обрались бы мы позору да кровищи, но был среди штрафников один бывший комдив, так вот этот комдив из-под пуль вылез и врезал пьяному генералу по яйцам. Чтоб не смел, упырина, русский народ зазря губить.

Еще сказывают люди, как одна баба в грузовике под бомбами рожала. Кругом ад, взрывы, земля летает комьями – а ей рожать вздумалось. Ну, вроде понятно: ссать и родить нельзя погодить, но здесь другое интересно. Как младенчик-то на свет вылез, как пуповину-то ему перехватили, тут и увидели люди – всё кругом мертвые лежат, не убереглись под бомбами, а всё, кто с той бабой и сыночком её рядом был, – все живёхоньки. А баба-дура знака не поняла и младенца убить хотела – он же не наш, немецкий, фриц её снасильничал. Не позволили ей, конечно, уберегли ребеночка. Сначала думали Гансом его назвать, а потом еще подумали и назвали Иосифом Виссарионовичем. Вот как.

И помимо того случай был: Иосиф Виссарионович (да не тот, который младенец, а тот, который верховный главнокомандующий) задумал народу погубить – тыщи и тыщи. Тех, кто болен был или музыкант талантливый, или другой какой уклонист, в общем, всех, кто в тылу отсиживался, харчи солдатские ел. Раздали им черенки от лопат, зарядили пулеметы заградотрядовские – и велели брать фашистский укрепрайон. Сталин думал, что покрошат фашисты безоружных в мелкий винегрет, а он потом в Европе фотографические карточки покажет – смотрите, мол, какой немец – зверь, помогать нам надо, – но Господь иначе распорядился и генерала, который операцией командовал, совестью заел. Помрачнел тогда генерал, устыдился перед народом и первым с деревяшкой в атаку пошел. А за ним и офицеры НКВД пошли – тоже с деревяшками. И весь заградотряд пошел, и все уклонисты, включая очкариков, больных и интеллигентов. Как пошли, так и взяли цитадель, в мелкую щебенку она разлетелась. Ибо русские мы, а с нами – Бог.

У тех, кто дочитал до этого места, должен бы, по идее, подступить к горлу комок – от отвращения перед безвкусицой и стилистической избыточностью, но передать настроение фильма возможно только так – через солдатскую байку. «Утомленные солнцем – 2: Предстояние» представляло собой сборник новелл, костровых басен о войне; «Утомленные солнцем – 2: Цитадель» отличается тем лишь, что штырь-сюжет, на который басни нанизаны, более отчетлив. Еще одно отличие, на сей раз принципиальное: Михалков не повторил своей маркетинговой ошибки. Если первая часть «УС-2» подавалась как «великое кино о великой войне», то вторая – как притча, фольклор и, если хотите, альтернативная история, в которой Тухачевский (а более всего Котов напоминает именно Тухачевского) выжил и был брошен Сталиным на фронтовую авантюру. Теперь зритель не ждет живописания подвига 41–45, историк не считает ляпы – вымысел же. В который нужно просто верить.

И те, кто верит, поймут первыми: ошиблись критиканы, заявив, что на «Предстоянии» Никита Сергеевич потерял всякий стыд. Нет, последний стыд он потерял именно сейчас – на «Цитадели», и слава Богу, что потерял. Он сбросил стыд, как вериги, предстал перед нами законченным и совершенным арт-проектом, где Михалков-художник неотделим от Михалкова-человека, режиссер – от персонажа, Котов – от председателя Союза кинематографистов, а творец от творения – величественного и невыносимо прекрасного.

Михалков больше не скромничает, не дозирует свое присутствие в кадре, а правит в нем безраздельно. Скачет верхом на лошади, берет на танке Берлин, отплясывает на свадьбе, отработанным движением Росомахи рвет горло гопнику – заявленные в предыдущем фильме пальцы-ножницы всё-таки пущены в ход. Этими же железками он срежет погоны полковнику НКВД – Мите-Меньшикову – и в статусе штрафника поведет солдат в атаку поперек генерала. Когда же и сам станет генералом, то первым двинет на немца – в красивом кожаном пальто, с дубьем в руках и по воде аки посуху.

Интонации у него при этом знакомые, надежные, испытанные, и неважно, про что рассказывает – как в гражданскую пристрелил священника или как лично наблюдал на Красной площади Диброва, насилующего афганскую козу. Паратов, Пожарский, Брылов, сэр Генри, Александр III, городничий, Устюжанин, Бесогон – един во множестве лиц и один на один – с народом. Для солдат – батя, для вдовицы – альфа-самец, для хулиганов – карающий меч правосудия. Все уважают и все робеют пред ним, а сам он – лишь перед Сталиным, но и тут отдельно подчеркнуто, что Котов Сталину – друг (а Михалков, соответственно, друг Путину).

«Сам, всё сам» – таков крест. Его крест. Его люди. Его миссия. Его гешефт. Его война. Его кино. Его Высокопревосходительство.

Единственное место, где он как будто лишний, где Котову не масленица, – это залитая солнцем номенклатурная дача из первых «утомленных», куда комдив вернулся спустя 17 лет совершеннейшим полтергейстом. Здесь эпос вновь соскакивает к семейной драме, к картине Репина «Не ждали!», к мещанским мелким страхам, которые острее страхов окопных. В подобном жанре Никита Сергеевич всегда был силен, и Виктория Толстоганова честно дает Актер Актерыча, но как-то вдруг дает еще и петуха, и всем уже отчетливо видно, что половину героев играют другие люди, что всё происходящее слишком невнятно, что расхлебывать эту кашу невкусно и почти невыносимо. Так и развалилась бы сцена – важнейшая в трилогии, так и расклеилась бы по швам, но Котов-Михалков вовремя разыщет резинового журавлика и пустит его в ход как камертон. Вот вроде бы близок был провал – неловкая пауза, постыдная несостыковка – но пискнула птичка, и внимание вновь переключилось на Никиту Сергеевича. Опять Михалков главный в кадре, опять он всех вытягивает, опять на нем всё держится, без него и без его журавлика – дирижерской палочки – всем вам пропадать.

«Вы большой человек, но и мы – маленькие – вам нужны, чтобы понятно было, что вы большой», – крикнет ему Кирик-Ильин перед прощанием, и будет не только прав, но и злободневен. Куда менее злободневен Митя-Меньшиков с фразой «без таких, как Котов, нам войну не выиграть» – война-то давно была, и ведь выиграли же. Причем, если по «УС-2» судить, неудивительно, что выиграли: киношный немец по-прежнему демонстрирует чудеса тактической глупости и тратит бомбы на обозы с ранеными. Эти поддавки, впрочем, нивелируются бездарностью советского командования, так что всё могло бы разрешиться иначе, если бы с нами не было Бога, а Бог с нами был. В первую очередь, конечно, он с семьей Михалковых был, но ведь и с нами – тоже.

В «Предстоянии» уважаемому семейству подыгрывали немецкие мины и православные церкви, в «Цитадели» – те же мины и твари божьи, через них Создатель – верховный судия обнаруживает свое незримое присутствие. Мышка пробежала, хвостиком вильнула – и погорел фашист. А за ней – комарики. Паучок сыграл важнейшую роль. Бабочка подмахнула. Разве что лисички не взяли спички, а ведь могли бы – заради благого дела не жалко, и вообще – постмодернизм, гуляй, воруй, убивай, о гусях не забывай, рви последнюю гармонь.

И ведь рвут. Женятся безногие, дерутся инвалиды, кушает орешки Сталин. Котов совершеннейшим псом унюхает в толпе штрафников Митю-Меньшикова, и оба потом будут невозбранно троллить друг друга, и оба вычеркнут гнев из числа смертных грехов, и частушка про Гитлера на березе тоже обязательно прозвучит. Всё это нагромождение разлюли-малины в конце концов сливается в единую, восхитительную, мастерски, но бесстыдно написанную картину. Точнее, не в картину даже, а в единый образ художника – образ Никиты Сергеевича Михалкова. Шапки долой, господа! Перед вами – сами знаете Кто.

На премьере «Цитадели» он обратился к залу, где многие его ненавидят (и все – за дело) и где каждого при споре визави он без проблем съест с говном (проверено многократно). Обратился, посетовав, что не может обратиться к публике в каждом кинотеатре страны. Действительно, очень жаль, что не может. Ведь Михалков не только разрушил грань между собой и своим творчеством, он бульдозером снес стену между своим кино и зрительным залом. Экранные трэш, пафос и фанаберия перемешиваются с реальными, и ты плещешься в этом потоке и радуешься как ребенок, но в отсутствие Самого – уже не то удовольствие.

Впрочем, даже и рядом с ним может промелькнуть шальная мысль, что что-то в этом арт-проекте недоработано. Что актеры могли бы не только в кадре с кольями разгуливать, но и на поклон с кольями выходить. Что самому Никите Сергеевичу вполне по силам если и не героином на сцене колоться, как Игги, то хотя бы летучих мышей жрать, как Оззи. Но как промелькнет эта мысль, так и забудется. Потому что всё тут на месте, всё доработано, а в споре метафор опять побеждает жизнь: гостей премьеры провожали танки, и очень хочется верить, что показ специально перенесли на Новый Арбат, чтобы совместить с репетицией парада Победы. Или даже не так: репетицию парада специально подгадали под премьеру «Цитадели». А если надо, Михалков бы и тучи руками разогнал.

Разумеется, это не больше, чем вопрос веры. Но куда приятнее верить, чем не верить. Верить, что Его Высокопревосходительство о нас помнит, о нас заботится – обо всех нас, хочет нас порадовать. Верить, что Котов специально улыбается столь белозубо, чтобы критики пошутили про элитную стоматологию в штрафбате; пошутили – и порадовались своему остроумию. Верить, что режиссер нарочно развел в кадре подобную пошлость, чтобы взвыла интеллигенция; взвыла – и порадовалась за себя, ибо если интеллигенции некого обличать, она тут же скисает. Верить, что все удачные и зрелищные сцены (которых немало) Михалков привнес в фильм только для того, чтобы добровольным фанатам и заступникам было проще объявить режиссера гением; объявить – и порадоваться, что объявили, ведь им это нужно, не ему. Он про себя и так всё знает.

Так что вера – ключевой момент, вера – дверь таинств. Вера снимает вопросы, как это герою на протяжении трех фильмов подряд удается оживать, что это за Котов Шрёдингера такой – ни жив ни мертв. А ты просто верь в то, что он не оживает, а воскресает (с теми, кто ходит по воде, такое случается), ибо тризна и переход в мир иной отдельно прописывается всяким художником, который одновременно и человек, и арт-проект. Арт-проект Малевич завещал хоронить себя в супрематическом гробу, арт-проект Дали – в полу над женским туалетом, а арт-проект Михалков вообще не должен быть похоронен, так как он у нас один такой. Он должен воскресать и воскресать вновь. Быть с нами и вести нас.

Ни шагу назад! Мы ждем «Утомленные солнцем – 3», где Котов взойдет по веревочной лестнице в небеса и заявит своим критикам: «Господа, вы слишком серьезны». Мы ждем «Утомленные солнцем: Начало», где Котов вылезет из колыбели где-нибудь под Вифлеемом.

И только далекие от искусства люди придерутся к тому, что младенец будет усат.

http://vz.ru/culture/2011/5/5/489028.html

«Утомленные солнцем-2: Цитадель»: То, чего не было

В прокат вышла вторая часть одиозной киносаги Никиты Михалкова о приключениях семейства комдива Котова на полях сражений Великой Отечественной. Опубликованная на «Фонтанке» беспощадная рецензия Михаила Трофименкова на первую серию прошлой весной стала предметом горячих читательских споров, а затем получила премию «Золотое перо». О «Цитадели» мы пригласили порассуждать писателя и критика Никиту Елисеева – с условием: не ругать в очередной раз Михалкова, а попытаться разобраться, что же всё-таки с ним происходит.

Внутренняя логика фильма «Цитадель» в его нелепостях. По раздолбанной дороге мчатся грузовики с ранеными. В одном грузовике беременная баба. Налетают «юнкерсы». Бомбят. Баба начинает рожать. Другая баба за рулем грузовика останавливает машину, чтобы не трясло, надо полагать. Роженица с помощью раненых разрешается от бремени. Бомбежка кончается, и пассажиры грузовика потрясенно выясняют, что уцелели только они. Все остальные машины уничтожены. Чудо? Чудо… Пьяный генерал отдает приказ штрафникам взять неприступную цитадель штурмом в лоб. После захлебнувшейся атаки разжалованный штрафник Котов (соответственно, Никита Михалков) избивает генерала. Особист Митя (Олег Меньшиков) отвозит Котова (в наручниках) в лесок и вручает приказ о его назначении на генеральский пост. Тут уж целый набор чудес. Чудо, что Котов уцелел; чудо, что его тут же не порешили за выплеск чувств; чудо, что назначили генералом. Сталин (Максим Суханов) встречается с Котовым. Отдает изуверский приказ: погнать на цитадель вывезенных из освобожденных территорий мужчин, вооруженных палками. Котов сам берет палку и идет во главе безоружных на цитадель. Цитадель… взрывается. Цепь случайностей: снайпер попал в немецкого пулеметчика, пулеметчик опрокинул керосиновую лампу. Всё загорелось – и шарах! Чудо? Уж, кажется, хватит чудес на два часа-то экранного времени? Рядом с ними мелкие нелепости, военные и исторические, как-то даже и не замечаются.

Почему цитадель, взрывающуюся от опрокинутой керосиновой лампы, не бомбят и не обстреливают? Почему она высится посреди немого поля боя? Почему комдив Котов, получив от особиста генеральские погоны, растроганно улыбается и говорит: «Мои погоны»? Все-таки один из сценаристов – Глеб Панфилов, автор замечательного фильма о Гражданской войне «В огне брода нет». Уж он-то мог бы сообразить, что комдив Котов из Красной армии Гражданской войны не мог сказать: «Мои погоны». Ведь начиналась Красная армия, созданная Львом Троцким, со срывания офицерских погон, а то и с прибивания погон к офицерским плечам гвоздями. У Симонова в одной из его военных книг генерал хмыкает: «До сих пор не могу привыкнуть. Идут навстречу ко мне люди в погонах, рука сама к кобуре тянется: золотопогонники!» Здесь можно было бы отыграть ситуацию. Котов мог бы хмыкнуть, мол, забирали в ромбах, возвращают в погонах. Или вспомнить офицерье, которое рубал… Словом, выигрышная могла бы получиться сцена. Но это, повторюсь, мелочи по сравнению с чудесами, которые длятся до самого конца фильма, переходя в финальное крещендо. Дочь комбрига Котова Надя (Надежда, соответственно, Михалкова), контуженная медсестра, лишившаяся дара речи, узнает папу, мчится к нему через минное поле и наступает на мину. Вы будете смеяться, но мина НЕ взрывается. Хеппи-энд. Дочка с папой на танке рвутся в Берлин. Надя с завидной дикцией чеканит: «Я могу говорить!» Трудно не отметить цитату из вошедшего в историю кино фильма «Зеркало» Андрея Тарковского.

Что-то подсказывает: с таким финалом «Цитадель» из истории кино выйдет. Это, впрочем, не нам решать – а потомкам. Нам надо решить другой вопрос: для чего Никита Михалков нагромоздил столько чудес в своем фильме? Чтобы раздразнить критиков? Очень может быть… Но тут ведь и другое, то, что логично входит в систему взглядов Михалкова, в его славянофильство. Чудес много? А то, что победили в этой войне, – не чудо ли? А то, что понять эту страну (нашу страну) невозможно, если не учитывать чудо, – это как? Для того и длятся все эти чудеса, нарастая снежным комом, чтобы вбить в зрительское сознание не мысль даже, а ощущение: наша страна держится… чудом. Только сверхъестественное вмешательство ее и спасает. Вспоминается американский режиссер, оказавший огромное (может быть, вредное) влияние на русского режиссера Никиту Михалкова. Квентин Тарантино. «Это было чудо, чудо. Признай, что это было чудо!» – «Хорошо, это было чудо. Теперь мы можем ехать?»

Поехали! Самое интересное в фильме то, что славянофильское содержание подано – чтобы не сказать продано – в голливудской упаковке. Количество цитат из голливудских фильмов зашкаливающее. Комарик, рождающийся в начале «Цитадели», – привет из «Убить Билла». Изнасилование в машине – ау, «Однажды в Америке». Пистолет наставлен на безоружного человека, выстрел! Человек зажмурил глаза, открыл – он жив! «Перекресток Миллера». Да и от наворотов мелодраматического сюжета: Митя насилует Марусю (Виктория Толстоганова), она в итоге оставляет с носом и его, и Котова, выйдя замуж за недотепу Кирика, – веет каким-то заокеанским размахом «фабрики грез». Хочется перефразировать всё того же Тарантино: «Эге, да он взялся соревноваться с американцами в их ремесле? Ну и как его успехи по сравнению с братьями Коэн?» Не впечатляют. Хотя сам-то Михалков больше хотел посоревноваться, конечно, именно с Тарантино.

Если говорить совсем серьезно, то вот это «славянофильство в голливудской упаковке» вполне естественно. Во-первых, исток славянофильства – западный. Немецкий романтизм, давший в Германии чудовищный, отвратительный итог – нацизм. Но это рассуждение далеко нас заведет. Остановимся на «во-вторых». Националистическое (а славянофильство – националистическая система взглядов), в отличие от национального, ориентировано на другие нации. Отвечает на вызовы других наций, без других наций, в качестве ли врагов или покупателей, националистическое существовать не может. Оно отстаивает свою самобытность, особость только тогда, когда есть другие. Два военных фильма Никиты Михалкова – ответ на вызов «Бесславных ублюдков» Тарантино. Если угодно, эксперимент: почему Тарантино удалось снять убедительный, но откровенно антиисторический фильм, в котором Гитлера взрывают летом 1944 года еврейка, негр и двое евреев-американцев, а мне не удастся сделать антиисторический, алогичный, но тоже, значит, захватывающий, приключенческий фильм с моей идеологией?

Не удается. Второй раз кряду не удается. Почему? Ответов может быть много. Подберу один, но, на мой взгляд, важный. Штука в том, что американец Тарантино не боится трагедии. Чудо искупается трагедией. Чудо убеждает, когда подперто трагедией, гибелью тех, кому выпал жребий убить мировое зло, чудовище, Гитлера. Вот если бы контуженная дочка Котова подорвалась на мине, если бы генерал Котов погиб, подкошенный первой же очередью из цитадельного пулемета, а уж потом цитадель бы взорвалась, вот тогда бы, возможно, фильм убедил, выстрелил бы. Но Никита Михалков, вдоволь наигравшись в некрофилию в первой части (особенно по части курсантов), щадит главных героев. Всех оставляет в живых, и дочку, и папу, и маму дочки, и вторую дочку с новорожденным. Это не убеждает. Не успокаивает, а как-то даже раздражает. Какая-то в этом есть фундаментальная ложь, мол, если человек хороший и из хорошей семьи, то его Бог бережет. В этом никого из взрослых людей не убедить. Как не убедить их в том, что можно взять отлично укрепленную цитадель, вооружившись палками и верой в великую Россию. Вера трагедией жива – вот в чем штука-то, поэтому давно умершие Шпаликов и Тарковский вжились в нас надолго. Их фильмы будут передаваться на генетическом уровне, перемещаясь в еще не ведомые нам художественные пространства. «Я родом из детства» и «Зеркало» бегло прочтут без словаря потомки нынешних юных геймеров. А вот монументальные творения сэра Генри Баскервиля нуждаются в толкователях сразу по выходе в прокат.

Никита Елисеев, «Фонтанка.ру»
http://www.fontanka.ru/2011/05/06/001/

 
Форум » Тестовый раздел » * СОВЕТСКОЕ и ПОСТСОВЕТСКОЕ КИНО * » Никита Михалков "УТОМЛЁННЫЕ СОЛНЦЕМ-2" 2010
  • Страница 3 из 3
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024
Бесплатный хостинг uCoz