Пятница
29.03.2024
10:20
 
Липецкий клуб любителей авторского кино «НОСТАЛЬГИЯ»
 
Приветствую Вас Гость | RSSГлавная | Алексей Попогребский "ПРОСТЫЕ ВЕЩИ" 2007 - Форум | Регистрация | Вход
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Форум » Тестовый раздел » * СОВЕТСКОЕ и ПОСТСОВЕТСКОЕ КИНО * » Алексей Попогребский "ПРОСТЫЕ ВЕЩИ" 2007
Алексей Попогребский "ПРОСТЫЕ ВЕЩИ" 2007
Александр_ЛюлюшинДата: Пятница, 23.02.2018, 20:48 | Сообщение # 1
Группа: Администраторы
Сообщений: 3241
Статус: Offline
«ПРОСТЫЕ ВЕЩИ» 2007, Россия, 106 минут
— трагикомедия Алексея Попогребского


В этот день у Сергея Маслова, врача-анестезиолога в питерской больнице, жизнь не заладилась. Неудачно прошла операция, с медсестрой Ксюшей возникли осложнения явно внеслужебного рода, по пути домой с работы (вернее – из пивной) отобрали права. Дома – не лучше. Дочка сбежала с каким-то неясным типом, а жена заявляет, что беременна и твердо намерена рожать, хотя в их коммунальной комнате и без того тесно. Сергею предлагают за хорошие деньги делать обезболивающие уколы на дому Владимиру Журавлеву, старому актеру, когда-то любимому народом, а ныне почти забытому. Журавлев старик, на первый взгляд, вздорный и капризный, но с Сергеем у них складываются доверительные отношения…

Съёмочная группа

Режиссёр: Алексей Попогребский
Сценарий: Алексей Попогребский
Продюсер: Роман Борисевич
Оператор: Павел Костомаров
Композитор: Дмитрий Катханов
Художники: Ольга Осипова, Александра Смолина-Розанова
Монтаж: Иван Лебедев

В ролях

Сергей Пускепалис - Сергей Маслов
Леонид Броневой - Журавлёв
Светлана Камынина - Катя
Динара Кутуева - Лена
Иван Осипов - Пётр
Малхаз Жвания - кавказец
Иван Шведов - Васин
Луиза Маркова - Ксюша
Любовь Макеева - Рита
Геннадий Богачёв - Псарёв
Дмитрий Быковский-Ромашов - менеджер
Сергей Степин - Павел
Александр Безруков - антиквар
Цырендари Самбуева - оранжевый жилет
Константин Воробьёв - больной
Ольга Самошина - жена больного
Михаил Колодяжный - Михаил

Критика о фильме http://seance.ru/n/33-34/films33-34/simple-things/prostye-veshi/

На фоне кричаще безвкусного, беспомощного, страдающего отсутствием стиля кино продуманно скромный, добротно «одетый» фильм Попогребского выглядит «дворянином в мещанстве». Снятую на piano картину сразу все услышали. Зрителю пришлась по сердцу утешительная интонация, фестивальным отборщикам — тщательность выделки материала, и всем — улыбающийся герой, весь в трещинках, слабый и мужественный, плохой хороший человек из соседнего подъезда (Лариса Малюкова).

Попогребский снял кино, от которого исходит ощущение настолько удивительной законченности и цельности, что память после просмотра отказывается вырывать из него отдельные сцены и эпизоды. Такое чувство возникает редко, и его ни с чем не спутаешь. Да, это именно он, негромкий шедевр, в котором все находится на своих местах и случается единственно правильным — хотя и совершенно непредсказуемым — образом. Бэкграунд советского кино чувствуется здесь в каждом кадре, в каждом монтажном стыке. Причем чувствуется не как досадный рудимент, а как старый, надежный фундамент для нового здания (Василий Корецкий).

Неудачный фильм. У меня постоянно возникало желание прервать просмотр. Картина без всяких видимых причин невероятно злоупотребляет крупными планами. Это сильно раздражает, так как не дает возможности увидеть среду, в которой происходит действие, прописать отношения между персонажами. По уровню этики фильм напоминает среднее советское кино. Поставленная проблема оказывается фальшивой и получает поверхностное разрешение. Единственный заинтересовавший меня момент (псевдоубийство) оказался ложным ходом, все свелось к типичной фальшивой дилемме: можно «украсть», когда это очень нужно, или нельзя этого делать, потому что этого делать нельзя. И так всё в фильме: стоит возникнуть призраку чего-то сложного и неожиданного, как призрак этот рассеивается — и все оказываются милыми, сахарными и беспроблемными. Конечно, бывают фильмы хуже, чем «Простые вещи», но это не меняет дела. Восторженная реакция на «Простые вещи» представляется мне симптомом определенного состояния общества, не умеющего, а скорее всего, не желающего отличить подлинное от мнимого (Михаил Ямпольский).

Простой сюжет, простой конфликт, простые планы, простой монтаж, простой свет, простая завязка, простая бедность, простые проблемы, простая коммуналка, простой анестезиолог, простая жена, простая любовница, простая дочь, простой любовник дочери, простая драка, простая дружба, простая водка, простой фингал, простая беременность, простая больница, простая операция, простой сосед, простой ресторан, простая халтура, простой старик, простые метастазы, простой Репин, простые стихи, простой шприц, простая жадность, простое снотворное, простой антиквар, простые менты, простое везение, простая неловкость, простое счастье, простая развязка, простой фильм, простой дебют, простой «Кинотавр» (Михаил Елизаров).

Первое, что бросается в глаза и подкупает, — ювелирная работа молодого режиссера с актерами. Это сегодня редкость. Иным чудится, что нынче и жизнь иная, чем прежде, и мы совсем другие. Но вот является на свет божий такая картина, как «Простые вещи», и открываешь для себя: хотя жизнь действительно другая, но мы в сухом остатке — все те же. Тогда человек балансировал на канате, название которому была «порядочность». Делая свое любимое дело, он должен был при этом быть недюжинным эквилибристом по части этики, морали, чтобы не соскользнуть в яму циничного карьеризма, чтобы не потерять последней толики самоуважения. И на новом историческом витке, в новых социальных обстоятельствах человек принужден балансировать на том же канате. Разница в том, что там и тогда была службишка, а вот теперь — служба.Буржуазный мир устроен намного сложнее добуржуазного, антибуржуазного; в нем так все перепутано. И не сразу поймешь, где гуманизм абстрактный, а где он «чисто конкретный». Остаться человеком в нем — работа в какой-то степени экзистенциальная (Юрий Богомолов).

«Простые вещи» Попогребского — длинная, социальная сопля с изумрудным отливом. Две взаимоисключающие друг друга темы: «Люди всегда люди, только квартирный вопрос их испортил» и «Хорошего человека даже квартирный вопрос не испортит». Надобно определиться, о чем вести речь со зрителем: о кошмарном положении в медицине или о том, что богатых старичков убивать нельзя; В любом другом фильме можно принять на веру приблизительность социально-психологической характеристики, но только не в том, который претендует на жестокую правду жизни. Самая главная неточность, то бишь фальшь, фильма — в изначальном задании: мне показан симпатичный, обаятельный герой. Как бы он ни хамил жене и любовнице, я ни за что не поверю, что он совершит преступление. Ну так он и не совершает… И к чему это? К тому, чтобы рассказать граду и миру, что в какую дыру, в какую живопырку ни засовывай классного специалиста, на стоящего человека, он не озлобится, останется хорошим человеком, народит детей, не убьет старичка, — и это в начале ХХI века? (Никита Елисеев).

Наконец в нашем кино случилось то, чего мы все так долго ждали, но никак не могли дождаться. Казалось бы, чего проще-то снять простой фильм про простых маленьких человечков? Весь европейский мейнстрим на подобном держится. Таких (по тону, но не по тематике) фильмов должно быть больше, гораздо больше — настолько много, чтобы мы перестали обращать на них внимание. Тогда простым вещам перестанут вручать все возможные призы (кроме приза зрительских симпатий) — и, возможно, сосредоточатся наконец на вещах сложных (Мария Кувшинова).

На уровне диалогов и мизансцен — фильм блестящий. Но поднимешься на ступень выше — и смысл пропадает. Да и как ему не пропасть, если потолок (идея) так низок? Масштаб драмы, как у Марка Твена: «Скажите, отчего он умер? — Оттого, что ушиб себе палец» (Евгения Леонова).

Если предположить, что основной задачей Алексея Попогребского было сымитировать прочувствованное реалистическое повествование-раздумье в духе «о поисках рядовым человеком места в нашей повседневности», то «Простые вещи» можно признать удачей, едва ли не блестящей: внимание к детали, атмосфера, органичный и достоверный Сергей Пускепалис и пр. Хорошо проработанная — и отработанная — «чернуха». Выдает автора финальный «позитив»: сцена демонстрирует полное отсутствие внутренней логики и полностью соответствует сегодняшним требованиям. Понятно, что определения «чернуха» и «позитив» без кавычек тут применимы быть не могут. И то и другое — мнимости. Имитация. Постановщик имитирует творческое волнение, критика имитирует обостренный интерес. Цепная реакция мнимостей — модель современного «кинопроцесса». Наличную реальность своей мы не считаем, не любим ее и боимся, не решаясь себе в том до конца признаться. А самое тоскливое — ощущение присутствия другой, истинной реальности утеряно. Какое уж тут искусство вообще и кино в частности! (Евгений Марголит).

Удивительно теплое чувство, с которым оставляет этот фильм, находится в радикальном противоречии с ожиданиями, — от ленты про бедствующего врача, получившего предложение посодействовать в эвтаназии, хорошего ждать не приходится. А вот ведь! Почти старомодное по степени проработки характеров, точное в каждом жесте, кино это крайне успешно избавляет гуманизм от свойственного ему неприятного постного привкуса. Несомненно, один из лучших фильмов года (Антон Костылев).

В этом «психологическом» фильме абсолютно провисает психология. При том что режиссер умеет снимать кино, умеет создавать атмосферу. Но в целом получается, как писали Стругацкие, «псевдоквазия». Броневой как раз из тех актеров, которые могут сыграть даже телефонную книгу, и смотреть на него — большое наслаждение. Но если вдуматься, то я не понимаю, что он играет. В психологическом фильме главное — не результат, а процесс. Здесь же мы имеем дело со сплошными результатами. Результаты эти вовсе не столь типичны и «просты» — потому не убедительны. До абсурда и гротеска они тоже не доведены. Получается как раз та самая простота, что хуже воровства. Вероятно, чтобы рассказывать о простых вещах, нужно сперва научиться рассказывать о сложных. Впрочем, критиков, как видим, вполне устраивает и такой вариант, который получился. Честно говоря, мне неинтересно писать про этот фильм. Неинтересно было и смотреть его. Но поскольку все говорят и все пишут, вот и я посмотрел и пишу. А раз так — режиссер поставил на верную карту. Вот это и есть очень простые вещи (Петр Багров).

Самый обаятельный фильм года, — действительно, «простая вещь» в лучшем смысле слова. В принципе, это незаконное дитя «ленфильмовской школы», фильмов 1970-х о «нравственных поисках» врачей или учителей. Но старая фактура чувств как бы пропущена через актуальную манеру съемок, а неповторимая физиономия и психофизика Сергея Пускепалиса лишают фильм и намека на морализм: в кои-то веки появился герой, с которым зритель может безболезненно себя идентифицировать (Михаил Трофименков).

Обыкновенный фильм, каких должно быть в год несколько. Его не за что особенно ни хвалить, ни ругать. Ну, хорошие артисты; ну, более-менее живая камера главное, что, видимо, в нем привлекает, — ностальгия по кино 1970-х, которое у нас было несравненно лучше «Простых вещей». Ничего свежего я в них не обнаружила, но это не повод для раздражения. Повод появляется только тогда, когда такой средний фильм переоценивается на фестивалях (Зара Абдуллаева).

Сюжет этого фильма не безупречен. Если говорить грубо, с точки зрения сценарного мастерства, то можно было криминальный поворот придумать и получше. Но не хочется думать о ремесле в том случае, когда автор снимает фильм о таких важных «простых» вещах: как выживать в этой унизительной действительности, в этой опостылевшей честной бедности? Как умирать, не теряя рассудка и достоинства? Мотив искушения тоже тревожит душу и, по-моему, отвечает зрительским ожиданиям в нашей стране, где простенький вопрос «красть или не красть?» опущен с библейских высот на уровень повседневной проблемы (Наталья Рязанцева).

Утешительная пилюля для тех, кто проиграл по итогам 1990-х. Ангажированное, неприятное кино в духе нового оптимистического курса: живите, дескать, в семье и семьею, забудьте про недавнее травматическое прошлое, превратитесь в безобидного обывателя; вам, дескать, недостаточно?!Во время просмотра многократно пытался убедить себя, что все не так уж и плохо, что кино, как говорится, «по-своему обаятельное» и работает на сохранение нашего душевного спокойствия. Но нет, обмануть себя не получилось: нечто абсолютно чужое, фальшивка (Игорь Манцов).

Кажется, в «Простых вещах» явлена одна из тенденций, общих для современного отечественного авторского кино, — неготовность рассказать внятную историю. Целостность повествования удерживается не историей, а какими-то иными средствами, через образ героя например. В «Простых вещах» история также не рассказана, хотя возможность для такого рассказа есть (Александр Иванов).

Очень талантливый фильм. Радует подбор актеров. Интересна тема — «провинциал в большом городе». Замечательны диалоги, и не менее замечательна простая, в хорошем смысле скучная история. Это фильм, в котором чувству ется сдержанная, может быть — даже бормочущая, интонация. Такое ощущение, что ты попал в хорошее советское кино 1960-1970-х годов. Здесь задаются важными, современными вопросами и одновременно соблюдаются важные кинематографические традиции (Виктория Токарева).

Меня порадовал этот фильм тем, что в нем появилась какая-то живая ткань, человеческая история. А я человек старой формации и отстаиваю гуманистические ценности, и вот это человеколюбие, которое в фильме есть, — это хорошо. И хотя я бы не стал говорить, что перед нами фильм какой-то невероятной глубины, в нем есть нечто волнующее, нечто про нас всех. В нем очень хорошо сказано об извечной «распятости» человека между добром и злом. Есть только одно «но»: кажется, те мысли, что прорастают через весь фильм, нивелируются абсолютно пришитым сладостным финалом. Ощущается какая-то муть. Очень современное чувство (Павел Лунгин).

Ресурс психологической коллизии с участием одинокого актера-пенсионера и ушибленного жилищным вопросом анестезиолога, взявшегося за деньги его навещать и колоть обезболивающее, исчерпывается довольно быстро. Понимая это и, видимо, не находя новых внутренних возможностей для дальнейшего увлекательного развития мужских отношений, Алексей Попогребский вынужденно прибегает к внешнему раздражителю. Каковым становится совершенная доктором кража принадлежащей актеру картины «Старик с трубкой». Но в том, как до этого раскрывались характеры двух главных персонажей и как развивались их отношения, нет ни малейших предвестий подобного кунштюка. Он попросту незаконен (Дмитрий Савельев).

Награды

2007 - Приз в программе «Российские премьеры» на Фестивале «Балтийские дебюты» в Светлогорске (Алексей Попогребский).
2007 - Премия «Золотой орел» за лучший сценарий (Алексей Попогребский).
2007 - Премия «Ника» в номинации «Открытие года» (Сергей Пускепалис).
2007 - Премия «Ника» за лучший сценарий (Алексей Попогребский).
2007 - Премия «Ника» за лучшую мужскую роль второго плана (Леонид Броневой).
2007 - Гран-при на ОРКФ «Кинотавр» в Сочи (Алексей Попогребский, Роман Борисевич).
2007 - Приз за лучшую режиссуру на ОРКФ «Кинотавр» в Сочи (Алексей Попогребский).
2007 - ОРКФ «Кинотавр» в Сочи (Приз Гильдии киноведов и кинокритиков — Алексей Попогребский)
2007 - Приз за лучшую мужскую роль на ОРКФ «Кинотавр» в Сочи (Сергей Пускепалис).
2007 - Диплом за неоценимый вклад в отечественное киноискусство на ОРКФ «Кинотавр» в Сочи (Леонид Броневой).
2007 - Приз FIPRESCI «за правдивое изображение посттоталитарного общества в России и примечательные актерские работы» на МКФ в Карловых Варах (Алексей Попогребский).
2007 - Приз Экуменического жюри на МКФ в Карловых Варах (Алексей Попогребский).
2007 - Приз за лучшую мужскую роль на МКФ в Карловых Варах (Сергей Пускепалис).
2007 - Специальный приз жюри на МКФ в Карловых Варах (Леонид Броневой).
2007 - Приз за лучшую мужскую роль на МКФ Pacific meridian во Владивостоке (Сергей Пускепалис).
2007 - Приз «Хрустальный глобус» за лучшую режиссуру на МКФ «Евразия» в Алматы (Алексей Попогребский).
2007 - Приз за лучшую мужскую роль на МКФ «Евразия» в Алматы (Леонид Броневой).
2007 - Приз за лучшую мужскую роль на Всероссийском Шукшинском кинофестивале на Алтае (Сергей Пускепалис).
2007 - Национальная премия кинокритики и кинопрессы «Белый слон» за лучшую мужскую роль (Сергей Пускепалис).
2007 - Национальная премия кинокритики и кинопрессы «Белый слон» за лучшую мужскую роль второго плана (Леонид Броневой).
2008 - Приз за лучшую мужскую роль второго плана на МКФ славянских и православных народов «Золотой Витязь» (Леонид Броневой).

Смотрите фильм

https://vk.com/video16654766_456239217
 
ИНТЕРНЕТДата: Суббота, 24.02.2018, 08:39 | Сообщение # 2
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
Взгляд на «Вещи». «Простые вещи», режиссер Алексей Попогребский
Искусство кино №8-2007, август Дмитрий Савельев
«Простые вещи»


Алексей Попогребский приехал за «Простыми вещами», за их сюжетом и пространством, из Москвы в Питер. Вероятно, чтобы поискать важные ему смыслы по городским подворотням, проходным дворам, квартирам, больницам, полуподвальным рюмочным. Приехал, чтобы порыскать по петербургским углам, из которых еще не успели вымести новой метлой крошки и пыль живой, хоть и подкисшей ленинградской жизни.

В последние годы за неказистой, нежирной отечественной жизнью режиссеры-москвичи наладились отправляться из столицы в провинцию и далее — совсем уж в глушь. Попогребский отдал этому маршруту должное, когда вместе с Борисом Хлебниковым снимал «Коктебель». Позже его соавтор по дебюту скорректировал в «Свободном плавании» оптику взгляда, но остался верен направлению движения — подальше от Москвы. Попогребский же сделал остановку в Питере.

Согласно одной остроумной формуле, сколь ненаучной, столь и точной, из Питера обычно едут в Москву за карьерой, из Москвы в Питер — за любовью. Авдотья Смирнова, превратившая в мелодраматический концепт сам машрут из первопрестольной в северную и обратно, своей прошлогодней «Связью» внесла в формулу поправку. У нее главная героиня с питерской пропиской не имела никаких карьерных притязаний, зато имела виды на чувство, равно как и герой-москвич. Межвидовое различие существования двух столиц «Связь» проигнорировала: жизнь там и тут была на одно лицо и текла по одному руслу.

Попогребский, сыгравший в «Связи» эпизодического торговца шавермой с Московского вокзала в Питере, ценит различия. И серьезные, и мелкие — как между американским «биг-маком» и французским «ле биг-маком». Или между «шавермой» в питерской версии и «шаурмой» в московской. Попогребский поехал из Москвы в Питер за интересом.

Скромно живущего доктора анестезиолога, вроде главного героя «Вещей», можно, конечно, и в Москве отыскать — не фокус и не проблема. А уж тем более в Мышкине или Рыбинске. Но именно в Питере с его покореженным величием сюжет «Простых вещей» получил самую выгодную для автора прописку. Потому что центровой старый дом с глухой, принципиально нерасселяемой коммуналкой на десять семей — уже не типичное московское обстоятельство. Это с одной стороны. А с другой, бытовая скудость жизни главного героя в нищей российской провинции была бы слишком густым фоном, совсем неинтересным — из-за собственной очевидности — задником.

У Попогребского же задействован напряженный полутон: вроде и город почти столичный, и человек при службе и зарплате, а вот невмоготу ему. Кроме прочего, специфическая топография «Простых вещей» — конец Садовой улицы, до Сенной площади всего ничего — незримо обволакивает сюжетную конструкцию достоевскими парами и даже подпирает ее. Иначе было бы совсем сложно объяснить некоторые психологические каверзы «Простых вещей». Тут только ссылка на вдруг проявившееся «подпольное» сознание персонажей и может — если может — спасти автора от недоуменных сторонних вопросов о причинах и мотивациях ключевых для сюжета поступков.

Упомянутое сознание, однако, уж точно не хочет дружить с психофизикой отменного артиста Леонида Броневого, который в роли петербургского старика Журавлева остается стариком насквозь московским. В первую же очередь он остается Броневым с его маской обаятельного брюзги и вкусом к незлой ироничности. Пригласив в фильм именно его, режиссер куда точнее, чем в среду и качество существования своего персонажа, попал в профессию Журавлева: актер Броневой может сыграть актера как никто.

В Сергее Пускепалисе, исполнившем роль анестезиолога Маслова, родовых питерских свойств побольше, что персонажу, несомненно, идет на пользу. Не на пользу Маслову другое: слишком мало, на мой взгляд, придумал ему автор внутренних толчков, чтобы поле между Масловым и зрителем всерьез заискрило. Здесь все органичивается декларациями — вроде той, когда на обратном пути домой с вечеринки хмурый анестезиолог в ответ на аккуратный вопрос жены: «Чем ты недоволен?» срывается на крик: «Собой я недоволен! Собой».

На самом деле Маслов недоволен тем, как решен в его жизни квартирный вопрос. Вернее, тем, что он не решен: доктор ютится с женой и взрослой дочкой в коммунальной комнатушке. Дочка, правда, ушла жить к парню, но жена вздумала рожать второго — а куда с ним здесь? Квартирный вопрос колет Маслова и с другого бока: уединиться с Ксюшей из регистратуры получается от случая к случаю — когда девушкины предки сваливают на дачу, а делают они это нерегулярно.

Правда, в круге смущающих Маслова обстоятельств присутствует еще и смешная зарплата, оттеняемая постылыми подношениями бесконечных шоколадных наборов, и упомянутая резкая дочкина воля к самостоятельности. Но тяжести гнету, который должен был ощутимо придавить этот персонаж, они, по правде говоря, не добавляют.

Ресурс психологической коллизии между одиноким пенсионером и доктором, взявшимся за деньги его навещать и колоть ему лекарство, исчерпывается довольно быстро. Понимая это и, видимо, не находя новых внутренних возможностей для дальнейшего увлекательного развития мужских отношений, автор вынужден прибегнуть к внешнему раздражителю. Каковым раздражителем становится история с принадлежащей Журавлеву картиной «Старик с трубкой».

История выглядит в конспекте так. Журавлев, который догадывается о своей неизлечимой болезни, узнает от Маслова причину его размолвки с женой: причина эта — ее беременность на третьем месяце и грядущий ребенок. Журавлев недоволен поведением Маслова: в семье должно быть двое-трое детей, считает он. Журавлев предлагает Маслову выход: тот умерщвляет его уколом и забирает картину и дарственную, которую он, Журавлев, прямо сейчас напишет и положит в карман пиджака. Маслову, по мнению Журавлева, хватит и на жилплощадь, и на жизнь, ведь «Старик с трубкой» — это подлинный Репин, хоть и не подписанный. Маслов возмущен предложением Журавлева, обвиняет его в помешательстве, уходит, хлопнув дверью, но потом возвращается, делает укол — снотворный, не смертельный — и картину забирает. Все в итоге разрешается без громов, молний и трупов.

Вот тут и возникают те самые вопросы. Вроде бы Журавлев движим добрыми помыслами — говорит же он, что второй ребенок Маслову необходим, а то и третий. Тогда что мешает ему по-простому подарить доктору картину и отпустить с миром? Значит, назначил его соперником и решил затеять с ним изощренную игру. Зная про свою неизбежную скорую смерть, устроить тому испытание: перешагнет или нет? убьет или дрогнет? поддастся искушению или все же совладает с собой? Очень достоевская провокация — да только откуда ей здесь взяться, кроме как из предусмотрительно выбранной топографии?

И не важно, Репин написал «Старика» или нет, а если нет — знал об этом актер или не знал. В том, как раскрываются характеры Журавлева и Маслова и как развиваются их отношения, нет ни малейших предвестий подобного кунштюка, он незаконен. Чтобы он получил легальные права, старого артиста и сорокалетнего доктора нужно было вовлечь в постепенно и неуклонно накаляющийся до высокого градуса внутренний сюжет.

Увы, ничего подобного. Высокий градус «Простым вещам» чужд, и в этом их существенная проблема. Конечно же, название фильма с нами кокетничает. Так же кокетничало и словосочетание «Ничего особенного» — промежуточное, рабочее название фильма «Связь». Я говорю вам: ничего, мол, особенного, встретились двое и расстались, примеров тьма — а при этом имею в виду, что нет, каждый такой разрыв особенный, миллионы чужих драм твою единственную боль не утолят и твои раны не вылечат. Я говорю вам: простые, мол, вещи — а при этом завожу речь про смертельную болезнь и эвтаназию, а в них ничего простого нет. Брать чужую картину или не брать — это да, эта дилемма может быть названа простой, но и то лишь для того, кто уже принял для себя решение. В фильме «Простые вещи» речь идет о больных вещах, о вещах с острыми краями, но способ рассказа о них, сам тон повествования выбраны предельно комфортные. Сосуществовать с этим фильмом очень и очень уютно, он оберегает ваш покой: там двойные стены, пол с подогревом, навесной потолок. А также цветомузыка обаятельных и безошибочно узнаваемых подробностей: литровая банка с супом из дома на обед, аппетитное пьянство с приятелем в рюмочной, почти цирковой утренний номер пьяной соседки, которой никак не совладать на кухне с плитой и спичкой под гимн из радио.

Словно позаимствовав у своего Маслова навыки анестезиолога, Алексей Попогребский предельно обезболивает смысловой удар. Вот почему его «Простые вещи» получились буржуазным по духу кино. Притом что в герои оно выбирает, казалось бы, людей совсем другого сорта и слоя да и проблемы обсуждает не житейские, а пограничные. Но тут уж что-нибудь одно: либо под дых бить, либо за ухом чесать.

И вот что еще важно. Такого рода маленькие фильмы — маленькие не в обидном смысле, а в форматном — на приватные сюжеты, такого рода камерные семейные драмы с экзистенцией в начинке приличная и нормально функционирующая кинематография в год должна рождать десяток. Заметьте: не танцевали же, например, в 70-е годы ритуальные танцы вокруг ленинградских фильмов Виталия Мельникова, которым «Простые вещи» в известном смысле наследуют, правда, не дотягиваясь до той высокой планки. Можно вспомнить и других авторов, чьим работам схожего толка отдавали должное как серьезным и достойным, но не превращали в знамя нашего всего.

Потом уже время с ними разбиралось.

http://kinoart.ru/archive/2007/08/n8-article4
 
ИНТЕРНЕТДата: Суббота, 24.02.2018, 08:40 | Сообщение # 3
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
«Сеанс» №33/34. ОСНОВАН НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ
Жизнь неизбежна. Лидия Маслова


Распространено романтическое предубеждение, будто наибольший эстетический и эмоциональный эффект производят фильмы, рассказывающие о трагической невозможности жить. Наверное, это предубеждение основано на наблюдениях, что попытки жизнеутверждающего подхода режиссеров к окружающей действительности часто оборачиваются фальшивым бодрячеством, приукрашиванием мрачных сторон, смягчением острых углов и в конечном итоге каким-то оптимистическим соцреализмом. Алексей Попогребский в «Простых вещах» ничего не смягчает и не приукрашивает, но все равно примиряет зрителя с жизнью каким-то другим, неочевидным, незаметным образом. Не рекламируя тот факт, что жизнь прекрасна, но, скорее, констатируя, что она неизбежна. Так же незаметно для пациента, наверное, наступает действие наркоза, который дает ему главный герой, врач-анестезиолог Сергей Маслов.

В названии картины нет никакого интеллектуального кокетства или иронии: мол, с виду вроде бы все элементарно, а на самом деле простая история иллюстрирует сложную философскую конструкцию. Речь действительно идет о самых простых, базовых вещах — о страхе смерти и инстинкте выживания, о необходимости жить, даже когда ощущение такой необходимости притупилось и запылилось. Коротко говоря, о том, что жизнь и смерть — самые простые вещи, не требующие объяснений, потому что они объясняют сами себя, а заодно и все остальное, что может быть человеку непонятно.

Показать на экране жизнь гораздо легче, чем смерть: ведь даже мертвое тело — это не сама смерть, а, скорее, ее результат, след, оставленный ею на поверхности жизни, внутри которой она всегда таится как ее обязательная составляющая. Получая жизнь, ты в одном «пакете» вместе с нею всегда получаешь и смерть, лежащую до поры до времени где-то на дне.

Все, что может лежать сверху, обстоятельно и по порядку показано в «Простых вещах». Вот герой в стерильной маске за работой, вот его коллеги развлекаются после смены разгадыванием кроссворда, вот юная барбиобразная блондинка Ксюша из регистратуры, которая никак не выгонит родителей на дачу, а чтобы водить ее в кино, 40-летний Маслов уже слишком большой мальчик. Вот бар «На дне», где в кои-то веки герой выпивает на свои и даже угощает компанию, получив «налог на честность» с пациента, который был готов выложить ему 500 долларов за анестезию-люкс, не допустив мысли, что сумма указана в российских рублях. Вот коммуналка, где одна соседка Маслова — старушка, которую он называет «трамвай» за неспособность свернуть с намеченной траектории из комнаты на кухню и обратно, а другой сосед – мигрант-гастарбайтер, закатывающий праздник в ресторане по случаю трудоустройства шофером к голландцу. Вот, наконец, жена, которая в ответ на жалобы Маслова, не знающего, как воспитывать ушедшую из дома дочку («Вот был бы парень, а то с бабами…»), объявляет, что скоро будет ему и парень, хотя, с точки зрения будущего отца, это чистое безумие, потому что жить им всем попросту негде.

Действие «Простых вещей» помещено в Петербург не только потому, что для режиссера принципиальна бедность героев, позволяющая создать ситуацию своего рода нравственного экзамена… В московской городской фактуре многовато гламура, по своей природе отрицающего смертность, конечность человека как таковую, и в этом контексте не то что произносить слово «смерть», но и вспоминать о ней как-то неловко. В жизнь Сергея Маслова смерть нагляднее всего входит в облике некогда прославленного актера Владимира Журавлева, завещавшего свою квартиру фирме в обмен на ежедневный обезболивающий укол до конца дней. Наивный Маслов, ознакомившись с рентгеновскими снимками необычного пациента, начинает делать ему уколы, думая, что Журавлев не знает, как мало ему осталось жить. Тот, однако, вступает с врачом в свою игру, искушая его возможностью сделать все равно обреченному больному последний укол и унаследовать подлинник Репина, который позволит Маслову поправить жилищные условия. Тут даже не так уж важно, поддастся ли герой искушению и каков будет результат неуклюжих манипуляций с картиной. Скорее, интересен сам процесс его общения со смертельно больным стариком. Старик ни в какой жалости или сострадании не нуждается, а наоборот, ведет себя довольно снисходительно с окружающими — как человек, понявший нечто такое, что им еще нескоро откроется. Это «нечто» сформулировано в стихотворении Тютчева, которое на прощание Журавлев читает своему врачу, — о бесполезном страхе смерти и бессмысленной зависти к тем, кто еще не ощутил, насколько смерть близка и неотделима от жизни. Анестезиолог Маслов по профессиональной необходимости постоянно имеет дело со смертью, но с чужой и для него как бы абстрактной. Он опасается внезапной смерти сложного пациента, когда просит менее впечатлительного коллегу подменить его, или может теоретически рассуждать о том, сколько мог протянуть валяющийся на тротуаре бомж, когда-то лежавший перед ним на операционном столе. Но вряд ли он чувствует ежесекундную реальную возможность собственной гибели. На то, что вероятность смерти — некая предусмотренная жизнью константа, автор прозрачно намекает, отправляя пьяного героя под колеса автомобиля и на некоторое время оставляя нас в неведении, чем завершилось его столкновение с машиной. Однако на этот раз обошлось, и в финале Маслов, готовящийся стать одновременно отцом и дедом, приветственно кричит: «Бабы — дуры!» своим жене и дочке.

«Бабы-дуры» никак не планировали заниматься репродукцией, воспроизводить «жизнь на земле», но, как оказалось, это дурацкое дело настолько простое и нехитрое, что никаких специальных планов и проектов на счет не требуется: жизнь так же непредсказуема и непобедима, как и смерть.

http://seance.ru/n/33-34/films33-34/simple-things/zhizn-neizbezhna/
 
ИНТЕРНЕТДата: Суббота, 24.02.2018, 08:40 | Сообщение # 4
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
«Сеанс» № 33/34. ОСНОВАН НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ
Назад и вбок. Михаил Ратгауз


По пути из академической науки в кино Алексей Попогребский одно время подрабатывал переводами, причем, как он рассказывает в одном интервью, технические переводы давались ему легче литературных. В «Простых вещах» режиссер пользуется обоими видами «перевода», но, как и раньше, с первым он справляется с легкостью, в то время как «литература» ставит перед ним неразрешимые задачи.

Фильм Попогребского нестрого делится на две части. Его первая половина — физиологический очерк из жизни питерского врача, цепь разрозненных бытовых эпизодов, сделанная рукой легкой, уверенной, убежденной в своей правоте. Это пример технического перевода действительности на пленку, образец работы, смысл которой состоит в предельной точности, в том, чтобы донести до экрана жизнь такой, какая она есть, ничего не расплескав и не исказив. В этой же первой части, при явном неудовольствии автора, завязываются несколько фабульных линий, которые во второй половине фильма приводят к серии катастрофически нелепых развязок.

Все лучшее в «Простых вещах» — результат прямых наблюдений режиссера, полевых исследований, аккуратно перенесенных из книги жизни в блокнот созерцателя. Вся фактура, из которой Попогребский клеил свое кино, основана на его собственном опыте. Он сделал главного героя врачом, потому что в его семье много врачей. Перед тем как начать съемки, он со всей ответственностью посетил вместе с актерами больницы. Неатрибутированная картина Репина была прихвачена им в фильм из своего же детства (ее подарил отцу Попогребского друг-коллекционер). И в погоне за этой точностью ему, возможно, хотелось бы снять фильм, который вовсе обходился бы без событий, как для фланера скользящая мимо него по улице жизнь. Потому лучше всего Попогребскому удаются жанровые сценки и персонажи третьего плана (антиквар, бизнесмен, медсестра), совершенно равные первому и единственному от них впечатлению. Их отношения с миром — это всегда примеры мелочного вульгарного обмена, а лучшие сцены фильма — сцены купли-продажи: Маслов «продает» хорошую анестезию, получает коробку конфет, приценивается к работодателю, пытается нажать на бывшего пациента-мента, чтобы вернуть права. Герой Броневого даже свое желание умереть немедленно пытается оформить с помощью дарственной. Все эти эпизоды сделаны с абсолютной радостной ясностью между героями и их автором, но фильм начинает сбоить сразу же при переходе от таких совсем уж простых вещей к чуть более существенным.

Кажется, режиссер боится или не умеет обращаться с интуитивным. Потому в подозрительной для него сфере чувств он действует со слепотой, которая придирается к пустякам и допускает при этом самые грубые ошибки. Как только он вынужден курсировать вне четкого эмпирического опыта, он сразу хватается за культурный фаст-фуд. Его героев не могут сдвинуть с места мелкие происшествия, и на помощь приходят громоздкие сюжетные клише: нежданная беременность, смертельная болезнь, капсула с мнимым ядом. Режиссер как будто не чувствует: в одной сцене нельзя сообщать зрителю о том, что у героя отобрали права, его дочь ушла из дома, а жена забеременела, — это может выдержать только ситком.

Складывается впечатление, что Попогребскому не очень хочется влезать ни во что слишком сложное и неприятное. Все, на что в других картинах обычно требуется довольно много времени, разрешается в «Простых вещах» молниеносно. Здесь достаточно одной фразы, чтобы потребовать от человека ухода из дома и добиться от него мгновенного повиновения, или четырех предложений, чтобы конспективно обрисовать свою усталость от жизни и вкратце попросить о собственной эвтаназии. Камера поспешно пускается в бегство вместе с Масловым из квартиры Журавлева, чтобы не видеть, как тот отреагировал на известие о своей близкой смерти, и возвращается через пять минут, чтобы застать его в обычной брезгливой позе, демонстрирующего самое ложное, что может быть в такой ситуации, — ничего не произошло. Режиссер спешит как можно быстрее пройти эти неприятные для него, чисто формальные моменты, чтобы поскорее перейти к тому, что он любит: рассматриванию плывущей по каналу лодки или женских лиц в маршрутке.

Среда, где разворачивается фильм Попогребского, — не центр и не спальные районы, а ничейная зажатая между ними зона, которая накопила достаточно городского гумуса, сохранившегося почти не поврежденным, в которой нет ни вульгарного лоска главных улиц, ни грубой безысходности новостроек. Зона, потерявшаяся между временами, хранящая свое собственное время. Попогребский обставляет фильм вещами, еще существующими, но уже уходящими. Герой Пускепалиса, который отлично смотрится на фоне облезлых стен старой муниципальной больницы, в полуподвальной пивной и в сомнительных частных конторах, не способен зайти в шопинг-молл. Грузин, его сосед, устраивает праздник по поводу определения на работу шофером к какому-то голландцу, — типичный повод для торжества в середине 1990-х. Целых две шутки построены на тоже подувядшем сейчас уважении к иностранной валюте. Квартира старого артиста, желтый коридор коммуналки, грузинское застолье с песнями, — все это мир, в котором еще мог случиться дефолт, но где точно не слышали про 11 сентября. Вот почему мир «Простых вещей» одновременно и такой обжитой, и такой необязательный: режиссер ни в коем случае не пытается достучаться в современность, он все время смотрит куда-то назад и вбок.

Той же эскапистской природы и скромность его режиссерских амбиций. Он ставит задачи уместные и умеренные. Он хочет заниматься, скорее, чем-то лично любопытным и социально приемлемым, чем продиктованным настоящей страстью: записывать, но ничего не добывать, собирать разбросанное, но никуда не вторгаться и ничего не менять, ходить со штырем по улицам и насаживать на него любопытные бумажки для раскладывания их дома.

И тем не менее фильм «Простые вещи» получил большой резонанс, несколько наград главного национального фестиваля и признание фестивалей зарубежных. В чем тут дело?

Очевидно, что за пару-тройку последних лет мы оказались в какой-то новой, довольно неуютной стране. Но, как всегда, государственный сквозняк сразу располагает к обустройству каких-то хорошо защищенных, непродуваемых теплиц и делянок. Это время, которое стимулирует граждан вернуться к «простым вещам», «обычным делам». Это время, как сказано в одной хорошей статье, «угасающей рефлексии». Ценится все частное, маленькое, милое, «не требующее особого душевного подъема» (по выражению Пруста).

Поэтому так ко двору и ко времени деликатный фильм Попогребского, человека с хорошим вкусом, который целомудренно отводит взгляд не только от современных уродств, но и просто от слишком сильных чувств и не совсем пристойных обстоятельств (например, от смерти). Это фильм о людях, для которых рождение и умирание сводятся к квартирному вопросу, — ведь вся линия умирающего актера завязана на его хорошей квартире, а финальное благополучие Маслова и его будущего ребенка обеспечивается тем, что у друга его дочери оказывается собственная жилплощадь. Картина завершается панорамой с позитивным пейзажем, легкой и милой музыкой, просветленными людьми. Людьми, счастливо, законно и спокойно проводящими ясный морозный день в заснеженном сквере, и фразой героя, прячущего за пазуху шкалик: «Ладно, с супом допью»… Такой фильм, безусловно, нужное и чрезвычайно удовлетворительное сегодня в общественном смысле произведение.

http://seance.ru/n/33-34/films33-34/simple-things/nazad-i-vbok/
 
ИНТЕРНЕТДата: Суббота, 24.02.2018, 08:40 | Сообщение # 5
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
Простые вещи

Маслов Сергей Викторович (Пускепалис), анестезиолог второй категории, как-то неожиданно устал. Жена (Камынина) хочет сына, а куда его в коммуналке. Дочка злоупотребляет косметикой и только что ушла жить к какому-то балбесу. Выпили по последней — права отобрали. У медсестры родители на дачу уехали — но уже и не хочется. Пациенты суют шоколадные конфеты — и куда их девать, а отказаться неловко. Взял халтуру — за пятьдесят баксов делать уколы старому актеру (Броневой), который жилплощадь кому надо отпишет, когда помрет, а тот принялся дилеммы ставить морального свойства. И сидит Маслов на грузинском застолье в китайском ресторане и слушает тосты за человека, который «каждый день совершает честный поступок», — за себя вроде как.

Формально, кажется, драма, но в глубине души — скорее комедия, «Простые вещи» фиксируют состояние, бывшее в нашем кинематографе особенно востребованным на излете застоя — во времена осенних марафонов и полетов во сне и наяву: осознание сорокалетним человеком того, что и жизнь бывает второй категории, и анестезия уже не помогает. Пасмурное состояние «ни то ни се»: как все неплохо, но что-то и не так, как сорок лет еще не старость, но уже и не молодость, как застой уже не диктатура, но еще и не свобода. И именно потому что за окном снова какой-то 1980-й, картина Попогребского выглядит не архаической — наоборот, очень сегодняшней. Динамичный, построенный в основном на доверительных крупных планах (статику и планы общие режиссер оставил, вместе с оператором, своему напарнику по «Коктебелю» Борису Хлебникову), фильм порой заносит в несколько искусственный абсурдизм, порой, как ни странно, — в театральность, но он неизменно выруливает обратно. На дорогу, где предел нонконформизма — правый руль, и счастливый конец не снежок в лицо, а обаятельный доктор с лакейским «укольчик».

Станислав Зельвенский
https://www.afisha.ru/movie/179476/review/155485/
 
ИНТЕРНЕТДата: Суббота, 24.02.2018, 08:41 | Сообщение # 6
Группа: Администраторы
Сообщений: 4190
Статус: Offline
Простые вещи

В этот день у Сергея Маслова (Сергей Пускепалис), врача-анестезиолога в питерской городской больнице, жизнь не задалась. Неудачно прошла операция, с медсестрой Ксюшей (Луиза Маркова) возникли осложнения явно неслужебного характера, по пути домой с работы (вернее, из пивной) отобрали права. Дома — не лучше. Дочка сбежала с каким-то неясным типом (Иван Осипов), а жена (Светлана Камынина) заявляет, что беременна и твёрдо намерена рожать, хотя в их коммунальной комнате и без того тесно. Дела вроде бы начинают налаживаться, когда Сергею предлагают за хорошие деньги навещать на дому Владимира Журавлёва (Леонид Броневой), актёра преклонного возраста, когда-то прославившегося благодаря одной — не самой любимой — роли, а ныне почти забытого. Журавлёв — старик, на первый взгляд, вздорный и капризный, и до Маслова уже сменилось несколько врачей. Но с Сергеем у него начинают складываться доверительные отношения. Пока однажды Журавлёв не просит его помочь достойно уйти из жизни, за что обещает в награду работу кисти Репина. Сергей не терпит сложности и неоднозначных ситуаций. Он не желает «вникать в капризы» Журавлёва… Но клубок обстоятельств его жизни становится всё более запутанным. Что-то надо делать. И вот однажды он подходит к дому Журавлёва, неся маленькую ампулу в кармане и большое зеркало под мышкой…

У каждого из зрителей во время просмотра возникнут, безусловно, свои собственные ассоциации. Но лично меня неотступно преследовали воспоминания о… польском киноискусстве. Точнее, об отдельных1 фильмах режиссёров из ПНР, обладавших особым, оригинальным взглядом на проблематику, завладевшую, начиная с рубежа 1950-60-х годов, умами многих выдающихся кинематографистов. В отличии от Микеланджело Антониони, с чьим творчеством чаще всего связывают и сам термин «некоммуникальность», и ряда его западных последователей, их работы не столь беспросветны. Беспросветны – вопреки материальному благополучию и кажущемуся душевному равновесию. В стране, потерявшей 6 миллионов убитыми в годы войны, реакция на схожие морально-этические проблемы2 просто не могла быть идентичной той, что приходилось наблюдать в государствах капиталистического мира. И потому при всей остроте постановки сугубо нравственного вопроса о роли и жизненном предназначении мятущихся представителей интеллигенции, пронзительно грустная интонация не так уж редко разбавлялась ироническими и даже язвительными нотками. А главное, от безысходности в конечном итоге позволял уйти жизнеутверждающий пафос – как некое спасительное проявление инстинкта самосохранения нации…

Всё вышесказанное вполне справедливо и в отношении второй полнометражной (и первой самостоятельной) постановки Алексея Попогребского, не так ли? С той лишь разницей, что последствия пусть не войны, но тоже огромной социальной катастрофы чувствуются даже острее. Сергей, в отличие от встреченного им на улице бывшего коллеги, ещё изыскал возможность сохранить верность любимому делу. Да, бытовые трудности допекают не на шутку: существование в комнате коммунальной квартиры не назовёшь «комфортным». И всё же гораздо болезненнее – подспудное ощущение того, что что-то «не так». Что время течёт напрасно, главное почти упущено, а об осуществлении сокровенных мечтаний бессмысленно и помышлять. «Собой я недоволен, собой», – бросает Сергей расстроенной жене. Но только ли обстоятельства повинны во всём? Не на самого ли человека в первую очередь ложится ответственность за преступное невнимание к «простым вещам», мелочам жизни, важнее которых всё равно нет ничего?.. В отличие, например, от Алексея Балабанова («Мне не больно» /2006/), Попогребский находит мужество признать: да. И его осторожно оптимистичный финал, на мой взгляд, куда точнее соответствует меняющемуся духу времени…

Нельзя хотя бы мимоходом не отметить, что фильм отличается утончённым психологизмом в раскрытии мотивов поведения персонажей3 и отличной актёрской игрой. И особой похвалы заслуживает, разумеется, ветеран Леонид Броневой, снимающийся в последние годы, к сожалению, очень редко.
__________
1 – От мэтров мировой величины вроде Анджея Вайды и Анджея Мунка до, скажем, писателя Ежи Стефана Ставиньского, не без успеха («Пингвин» /1965/, «Час пик» /1974/) попробовавшего себя в качестве постановщика.
2 – Ещё до того, как в обществе – во второй половине 1970-х – воцарится атмосфера морального непокоя, в том числе под влиянием сугубо бытовых трудностей.
3 – Режиссёру, закончившему факультет психологии МГУ, первое образование, конечно, не могло не пригодиться.

© Евгений Нефёдов, 2007.06.09
http://www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=7532
 
Форум » Тестовый раздел » * СОВЕТСКОЕ и ПОСТСОВЕТСКОЕ КИНО * » Алексей Попогребский "ПРОСТЫЕ ВЕЩИ" 2007
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024
Бесплатный хостинг uCoz